9853
Саперы

Толмачев Николай Ефимович

- Здравствуйте. Меня зовут Толмачев Николай Ефимович. Родился я 19 декабря 1922 года в селе Вышние Пены Ракитянского района тогда еще Курской области. Воевал сапером в составе 237 отдельного саперного батальона 232 стрелковой дивизии 38-ой армии.

- Когда узнали, что началась война?

- 22 июня. Уже, по-моему, в восемь утра по репродуктору в колхозе сказали.

- Итак, вы были призваны 20 февраля 1943 года штабом 232 стрелковой дивизии. По донесениям, где составлялись списки на безвозвратные потери бойцов сказано, что несколько бойцов убиты и похоронены в Вышних Пенах. Я предполагаю, что в эти числа был бой в Вышних Пенах. Помните подробности?

- Да нет, вроде ничего такого не было, ну, или из памяти стерлось. Я то сам не из Вышних Пен, а из Красного, что в нескольких километрах от Пен. У нас то и немцев только не было при оккупации. Так, заезжали пару раз на машине, и все (смеется). Один раз несколько немцев, перевозивших солярку, останавливались на ночлег у нашего старосты. А староста у нас был из Бобравы. Село Красное, которое находилось рядом с Вышнеми Пенами, было маленькое и все друг друга знали. В один день приехал немец с отрядом, который очень хорошо говорил по-русски, собрал сельчан и сказал, что он будет старостой. У него еще два помощника было. Двое молодых, сейчас и не вспомню их уже. Они ничем таким не занимались. А вот двоих наших в конце 45-ого или в начале 46-ого взяли чекисты прямо на собрании в сельсовете. У нас до войны был председателем Иван Егорович. Он призвался в 41-ом в Красную Армию. Попал в плен и на территории Белоруссии был карателем, участвовал в убийствах мирного населения. Вот его и взяли. Приехали, зашли в дом, спросили:‹‹Такие-то присутствуют?» А у нас такого не было. У большинства вообще было настроение, что немцы уже никуда не уйдут, и надо было привыкать к новой власти. Сейчас смешно об этом говорить.… После войны Егоровича судили и дали 25 лет. Сидел он в лагере где-то на Енисее. Вскоре у нас в колхозе, всвязи с хищениями зерна, взяли троих молодцов. И, представляешь, один из них попал в тот же лагерь, где сидел Егорыч. Если председатель так и не вернулся в Красное, то тот молодчик отсидел, по-моему, 6 лет, вернулся, и все рассказывал, как его, голодного и больного, выручил Егорыч… У меня в 37-ом из-за Егорыча тесть пострадал, хотели его с председательства скинуть. А у того связи в районе были. Вот и взяли их. Не, боев не помню. В памяти осталось, что в 41-ом или, может быть, в 42-ом, пришли уставшие красноармейцы. Не знаю, может из-под Харькова отходили. Оставили много раненых у нас, и пошли дальше. Вернулись, забрали еще двоих и ушли. А остальные умерли. Вот так! Оставили схрон оружия и запасов, о котором знали старики. Дескать, придет немец, появятся партизаны, будут пользоваться этим оружием. Я у отца потом спрашивал, он мне все отвечал: «Кто же знает?» Но он знал, я в этом уверен. Был у нас активист дед Язим, который еще в Гражданскую партизанил. Так вот, поговаривали, что он этот схрон и присвоил. Помню, что как нас призвали, стрелковые роты дальше пошли на Бобраву и на Белую. Вот там бои были большие. Призвали меня, а дома жена с маленькими дочурками осталась. Младшая Саша и старшая Таня. Когда село эвакуировали летом 43-го перед боями, старшая заболела какой-то инфекцией и умерла. Я об этом еще не знал. В медсанбате в августе я поел яблок, позже мне приснился сон, что моя дочурка говорит мне, мол, папа, зачем ты съел мое яблоко. Рассказал сон соседу. Он и говорил: «Братец, не хочу тебя огорчать, но она умерла». Дней через пять письмо приходит, где супруга написала, что Танюша затемпературила и умерла в эвакуации. Врачей там не было. С тех пор я новый урожай яблок в году ем только после 19 августа (Яблочный Спас). Когда жители ушли, то в селе разместился госпиталь, туда свозили раненых во время Курской битвы. Свозили из-под Коровино, Дмитриевки и других сел. Много их там умерло. Братских могил пять штук было. После войны я участвовал в перезахоронении одной могилы, в которой лежало пятнадцать человек. Приехала с Ракитного делегация, набросали в ящик косточек, и повезли в район в общую братскую могилу. А остальные могилы так и остались нетронутыми. Еще рядом с Вышними Пенами аэродром был, там Ил-2 находились. Вот там то и воевал, по-моему, Герой советского Союза Береговой Георгий Тимофеевич.

- Партизаны были?

- У нас не было партизан. Но в Ракитном, на сахарном заводе, был небольшой отряд. И в нем, если мне не изменяет память, и воевал дед Язим. Там стоял небольшой немецкий гарнизон. Когда пришли немцы, они повесили четверых активистов на воротах сахарного завода. Одними из них был мальчик с отцом. Когда вешали мальчика, веревка порвалась, он побежал к пруду, но его застрелили. Похоронили этих активистов односельчане. После войны на том месте стоял обелиск, а сейчас там школа, а обелиск перенесли. Вот этот вот отряд не давал покоя немцам и старосте.

- После призыва вас обучали?

- Да. Конечно, обучали. Комроты, очень хороший мужик, все рассказывал и показывал, как ставить мины. Много уделял внимания нам. Вообще, я запомнил своего командира роты, Щедрина Павла Ивановича, и комбата нашего, Беринского, как хороших, добрых мужиков. Бывало подойдет к нам кто-нибудь из них, поговорят с нами, расспросят о доме, о чем-нибудь еще. Комбат, Беринский, вообще был евреем со связями с вышестоящим начальством или с кем-то там. Мы были всегда хорошо накормлены и обогреты. В отличие от пехоты с передка, куда и харчи не всегда приносили то. Помню, нам раза три навали НЗ. Берите, мол, а то вдруг в окружение попадете (смеется). Сухари, сало и американская колбаска в баночках запомнилась. Естественно, солдаты съедали все это дело сразу. Потом перестали давать НЗ. Налегали много на картошку. Но в пехоте было намного хуже, чем в саперных войсках.

- Бои за Мирополье помните? Судя по сводкам потерь, немцы хорошо там окопались. А в наградном листе на Щедрина прямо так и сказано, что бойцы первой роты под его командованием вошли в Мирополье первыми.

- Да (смеется). Ну, я бы не сказал, что немцы там хорошо окопались и оказали ожесточенное сопротивление. У меня вообще воспоминания о тех боях остались такие, что мы, когда вошли на территорию Сумской области и шли вперед, то немец все откатывался назад, не знаю, заманивал ли о нас или нет. Но хорошо помню, что штурмовали Мирополье с одним стрелковым вооружением, без танков и авиации. Это уже летом потом на наш участок пригнали самоходки и «катюши». Мы их маскировали в лесу еще. Под Миропольем погиб мой двоюродный брат, с которым нас вместе призывали – Трунов Петр. Еще там остался лежать Звягинцев Федор, с которым я очень дружил.

- В те дни, когда вы вошли на территорию Сумской области, немцы уже отбили Харьков и были под Белгородом.

- Да, под Белгородом были тяжелые бои, мы слышали об этом. После Мирополья мы пошли вперед, к Сумам. Но потом, в середине марта, дали приказ отходить назад. Мы по оттепели, по колено в воде, за ночь, прошли больше 30 километров. Были бои за Сыроватку, Самотеевку, еще населенные пункты, названий я не помню уже. Отошли мы на границу Курской и Сумской области.

Сапер Толмачев Николай Ефимович, великая отечественная война, Я помню, iremember, воспоминания, интервью, Герой Советского союза, ветеран, винтовка, ППШ, Максим, пулемет, немец, граната, окоп, траншея, ППД, Наган, колючая проволока, разведчик, снайпер, автоматчик, ПТР, противотанковое ружье, мина, снаряд, разрыв, выстрел, каска, поиск, пленный, миномет, орудие, ДП, Дегтярев, котелок, ложка, сорокопятка, Катюша, ГМЧ, топограф, телефон, радиостанция, реваноль, боекомплект, патрон, пехотинец, разведчик, артиллерист, медик, партизан, зенитчик, снайпер, краснофлотец

Толмачев Н.Е. с сыном на руках,

конец 50-х годов

- Ваш 237 отдельный саперный батальон готовил рубежи на этом участке перед летними боями. Расскажи о работе сапера.

- Да что рассказывать. Ставили мины, разминировали. Строили дзоты, доты. Мин поставили столько, что не сосчитать. И кто их потом только снимал, ума не приложу? На рытье траншей и одиночных ячеек нам помогало местное население. В основном это были женщины из близлежащих сел. Да и мой отец строил оборонительные линии, только на Северном фасе, под Понырями. На 50 мирных выделяли одного-двух саперов, которые контролировали работу. Вот как раз при строительстве рубежей я и получил ранение в коленный сустав. Мы тогда делали лесной завал около железной дороги при Рыбице (??), которая была в руках немцев. Они тогда частенько постреливали оттуда артиллерией. Мой товарищ подорвался на мине, осколок отлетел мне в колено. Я попал в санбат, в Угроеды, оттуда в госпиталь, а с госпиталя – демобилизовали домой. Потом я 10 лет проходил с палочкой. И сейчас мне легче ходить, чем стоять на одном месте. Еще скажу, что когда мы находились в Сумской области, то знали, что комдив Улитин все рвался на юг, туда, к Белгороду. Его пыл сумело понизить начальство. Потом я узнал, что творилось на Белгородском направлении позднее. Также в обязанности саперов было сопровождение разведки. Выползали вместе с ними на нейтралку, очищали от мин, резали проволоку. А немец делал как, на эту проволоку вешал разный хлам, чтоб при касании раздавался звон. В разведку мне ходить не довелось, но я скажу, что если саперы возвращались в после разведки в батальон в полном составе, то это было большим счастьем. Очень часто несли потери, как и саперы, так и разведчики. Еще я одно время был связным штаба нашего батальона. Беринский выдал мне пропуск, с которым я ходил по дивизии.

- Вши были?

- Мы посыпались американским «Дустом», поэтому у нас их не было.

- А у пехоты?

- Насчет них не знаю, но наверняка тоже не было. Кроме американской колбасы, как видишь, был еще и их порошок против паразитов.

- За форсирование Днепра в вашем батальоне было награждено Звездой Героя сразу шесть человек. Трое из них – Евдошенко, Саков и Роменко – ваши земляки, из Бобравы и из под Красной Яруги. Были ли вы лично знакомы с ними?

- Не, это были бобравские, они из второй роты. Я с ними знаком не был. Запомнился эпизод, когда их командир роты по пьянке сильно повздорил с комбатом и начал стрелять с автомата в воздух и по окнам с криками «Убью!». Потом его отправили в штрафроту. Евдошенко и других героев я не знал. Но с ними во второй роте служил мой родной брат, Василий. Он погиб в сентябре под Броварами. Похоронка на него сейчас лежит у меня. Вася был, как говорят, рубаха-парень, и я уверен, что он полез на рожон, вот и погиб. Он мне сейчас очень часто снится, зовет, спрашивает, когда ты придешь ко мне? В госпитале я узнал, что многие за Днепр были отмечены орденами и медалями. Глядишь, и меня бы к чему-нибудь представили бы. Щедрин то уважал меня (смеется).

- Отношение к алкоголю на передовой какое было?

- В молодости я не пил, на фронте тоже. Наши командиры следили за этим. Выпивать саперу нельзя. Доходило до того, что если кого-то видели расхаживающего в пьяном виде, то отправляли сразу в пехоту.

- Пополнение приходило? Обучали их?

- Ну а как же? Весной, из какого-то Омского училища нам прислали много ребят-сибиряков со своим капитаном. Что мы только не слышали о нем от них. Он их там крепко муштровал – то на мороз выведет с казарм, то еще что-нибудь. Они на него зуб имели. Наш комдив Улитин сразу сказал Беринскому, что он отобрал себе в сапбат несколько самых крепких сибирячков, а взамен дал ему старичков-саперов. Так в пехоту попали мои соседи по улице Бороденко Филипп и Михаська Трунов. Этот самый капитан принял в командование стрелковую роту, где было много его же сибиряков. Улитин так сказал ему: «Ты их учил, вот ими и командуй». Капитан погиб через три дня. Поговаривали, что этого капитана убили свои же сибирячки.

Сапер Толмачев Николай Ефимович, великая отечественная война, Я помню, iremember, воспоминания, интервью, Герой Советского союза, ветеран, винтовка, ППШ, Максим, пулемет, немец, граната, окоп, траншея, ППД, Наган, колючая проволока, разведчик, снайпер, автоматчик, ПТР, противотанковое ружье, мина, снаряд, разрыв, выстрел, каска, поиск, пленный, миномет, орудие, ДП, Дегтярев, котелок, ложка, сорокопятка, Катюша, ГМЧ, топограф, телефон, радиостанция, реваноль, боекомплект, патрон, пехотинец, разведчик, артиллерист, медик, партизан, зенитчик, снайпер, краснофлотец

Толмачев Н.Е. на вручении медали

- Помните еще кого-нибудь? Я имею в виду фамилии, имена. Сейчас просто можно через интернет отыскать некоторую информацию.

- Ну, Щедрина, комроты нашего, Беринского, комбата помню. Я уже сказал, что они запомнились мне хорошими людьми. Щедрин, по-моему, до войны работал на какой-то Всесоюзной стройке, мосты возводил. Так что опыт по инженерии у него был. Беринский тоже был грамотный мужик. Его потом повысили до уровня дивизии. Взводного своего помню. Фамилия Димитров, по-моему. До него взводным был еврей, хороший парень. Ему под Миропольем оторвало голень, и я его сопровождал на машине в санбат. Разговорились. Он работал до войны на Харьковском заводе. Вот, говорит, повезло мне, говорит. Пол ноги нет, а он радовался, что теперь домой вернется и заживет прежней жизнью. Вот так!.. Ну особиста помню, майора. Фамилию его не помню, но кажись на букву «к». Вызывает он меня однажды и заставляет писать автобиографию. Я написал и поставил роспись. Он мне и говорит, пиши не фамилию, а псевдоним. Будешь слушать, что говорят солдаты. Только, смотри, говорит, чтобы никто этого не знал. Я сразу побежал к Щедрину жаловаться, так и так, говорю. Он отвечает, что особист попросил найти осведомителя из 1-ой роты, ну я тебя и посоветовал, ты у нас, тем более, про особый отдел ничего и не знал, теперь будешь знать. И смеется! Вот оно как! А ты говоришь, как к Сталину относились. Да никто и не думал об этом. Конечно, может, кто и думал, но вслух лишний раз пытались не говорить, особист за этим всем следил. Еще запомнился эпизод с гибелью нашего начальника штаба. Мы его называли «старичок». Это был тучный, добрый мужичок лет сорока пяти. В один прекрасный солнечный день он вышел из избушки и рядом с ним разорвалась немецкая мина. И откуда она только прилетела. Было тихо-тихо, и тут раз, мина, и нет больше начальника штаба. Довелось мне побыть знакомым и с нашим комдивом Улитиным. Про него ничего плохо я не тоже не скажу. Один раз я с капитаном из Омска возвращался из штаба дивизии, прошли километра два, а тут нам навстречу Улитин на машине выруливает. Останавливается, выходит из машины и подходит к капитану. «Ты, - говорит, - почему без противогаза? Значит твои все с противогазами ходят, ты их заставляешь! А сам!? А ну, марш за противогазом!» Капитан побежал и вернулся через некоторое время, весь запыханный, тяжело дышит, но с противогазом. Когда переходили на погоны, то еврейские офицеры взбунтовались, мол «не хотим пережитки царизма носить!» На что Улитин ответил, что по его приказу они и кресты нацепят, если так надо будет. Про особый отдел я уже сказал. Вот вспомнил эпизод еще один. Один из омского пополнения надумал в партию вступать, а Щедрин ему и говорит, типа, тебе, что, делать нечего? Это все услышал замполит, тоже еврей, настучал в особый отдел. Щедрина вызвали и продержали там три дня. Скандал! Как так, командир, а агитирует бойцов против вступления в партию!!!! Сидел он там, пока за ним лично Улитин не приехал. Забрал он его оттуда, отругал Щедрина, замполита и особняка. Без его приказа такого командира взяли! Ротный стоит и размышляет: «И образование есть, и проработал сколько. А дурак дураком же, так и помру им». Юмористы.

- Немцы часто производили минометные обстрелы позиций?

- Не знаю, часто это или нет, но то, что стреляли чем-то и побольше, чем минометы, это уж точно. Это очень страшно, обстрел. Хотя несли мы потери и на минировании. У нас один сибиряк, из «старичков», кстати, поставил мину, сидя на коленках, вкрутил капсюль, и… поднимаясь, облокотился на нее двумя руками. Ему оторвало обои кисти. Он и сейчас передо мной стоит, на всю жизнь я запомнил его страдание и призывы убить его. Но никто не хотел брать на душу такой грех. Его отправили в медсанбат.

- Скажите, рады были, когда узнали что вас все-таки наградят медалью по истечение такого срока? (дедушка был в 47 году местным РВК к 7 ноября представлен к «Отваге», но ничего об этом не знал. Только в январе я с женой (собственно, с его внучкой), обнаружил на «Подвиг народа» его наградной лист. Обратился к знакомым, они посоветовали обратиться в военкомат. С помощью хорошего человека все получилось и деду была вручена медаль)

- Ну, рад, конечно. Спасибо большое внукам. Рад, конечно, что не забыты, что интерес у молодых есть к тому, что было раньше. Внукам я желаю, чтобы им никогда не довелось воевать. Война – это самое страшное…

Интервью и лит.обработка:А. Зуев

Наградные листы

Рекомендуем

Мы дрались против "Тигров". "Главное - выбить у них танки"!"

"Ствол длинный, жизнь короткая", "Двойной оклад - тройная смерть", "Прощай, Родина!" - всё это фронтовые прозвища артиллеристов орудий калибра 45, 57 и 76 мм, на которых возлагалась смертельно опасная задача: жечь немецкие танки. Каждый бой, каждый подбитый панцер стоили большой крови, а победа в поединке с гитлеровскими танковыми асами требовала колоссальной выдержки, отваги и мастерства. И до самого конца войны Панцерваффе, в том числе и грозные "Тигры",...

«Из адов ад». А мы с тобой, брат, из пехоты...

«Война – ад. А пехота – из адов ад. Ведь на расстрел же идешь все время! Первым идешь!» Именно о таких книгах говорят: написано кровью. Такое не прочитаешь ни в одном романе, не увидишь в кино. Это – настоящая «окопная правда» Великой Отечественной. Настолько откровенно, так исповедально, пронзительно и достоверно о войне могут рассказать лишь ветераны…

Ильинский рубеж. Подвиг подольских курсантов

Фотоальбом, рассказывающий об одном из ключевых эпизодов обороны Москвы в октябре 1941 года, когда на пути надвигающийся на столицу фашистской армады живым щитом встали курсанты Подольских военных училищ. Уникальные снимки, сделанные фронтовыми корреспондентами на месте боев, а также рассекреченные архивные документы детально воспроизводят сражение на Ильинском рубеже. Автор, известный историк и публицист Артем Драбкин подробно восстанавливает хронологию тех дней, вызывает к жизни имена забытых ...

Воспоминания

Показать Ещё

Комментарии

comments powered by Disqus