- Из какого города вы приехали в Подольскую школу? [Имеется в виду Центральная женская школа снайперской подготовки, которая функционировала под Подольском в 1943 – 1945 гг]
- Я из Краснотурьинска Свердловской области, оттуда еще была Валя Вострикова. С нами приехали еще Аня Замятина, Аня Григорьева - она была чуть постарше, а так всем почти по 18, были почти все одного возраста. Только мне еще не было семнадцати. Все были незамужние: второй набор, кажется, все были не замужем. Все душой горели.
Я соврала что я 1925 года, на самом деле 1927-го. И меня тут же призвали. До Москвы ехали суток семь. В школу взяли не всех: попала я и еще пять человек, среди них Аня Замятина и Галя Ершова - а вместе ехали человек восемь. Поезд был не товарный, обычный пассажирский. А мне только что сшили костюмчик черный с белой блузочкой. Одежду гражданскую оставили в школе.
- Расскажите о своей семье.
Мамы у меня не было, мы остались с бабушкой Натальей Львовной, брат и я. Бабушка была из порядочной, богатой, видимо, семьи, и она спасла нас от смерти. Еще тетя Галя помогала, они спасли от голода. Когда был голодный 33-й год, каждому из нас давали по кусочку булки, больше давать боялись - что будет заворот кишок. И больше не просить. И укладывали спать. "У вас будут болеть животики". Я потом жила у дяди Паши. Семья у него была средняя, но хлеб был - видимо, мукой распоряжался, и что-то ему доставалось.
Нас было два брата и две сестры. Сестра живет в Туле. Один брат был маленький, годика 4, когда мама умерла, а мне было лет 7-8. Отец женился, она оказалась стерва. Мы были для нее никто, у нее была своя дочка, Зоя. Нас обделяли хлебом.
- Где вы учились до ухода в армию, или вы работали?
В школу я пошла в Краснотурьинске. Планов как-то не строила. Закончить десять классов. После войны я сразу пошла работать. Работала курьером в Горисполкоме, разносила почту. Видят, что я толковая, оставили на работе в горисполкоме. Там я работала лет восемь.
- Как получилось, что вы поехали учиться на снайпера?
Когда призвали на фронт, я сначала не знала, что еду в снайперскую школу - просто набирали девочек и отправляли в Москву.
- Какие воспоминания у вас остались о снайперской школе?
В школе кто-то из девчонок фотографировались, а я – нет, денег же ни копейки не было. Какие деньги давали – например, дали на фронте, когда война кончилась - я отправляла домой. Когда уезжали на фронт, дали по 200 рублей, и я сестренке и братишке оставила.
В школе старшина у нас был порядочный, еду не воровал, хорошо обращался с нами.
- Когда вы попали на фронт, и где служили?
В июне [1944 г] мы уже были на передовой. Я была в 48-й Армии. Вскоре меня ранило и контузило.
- Как это произошло?
Это было где-то под Бобруйском. В десяти метрах от меня разорвался снаряд, я ничего не могла понять. Грохот стоит, канонада, я вдруг потеряла сознание. На носилках оттащили и оставили меня одну. Не могу понять, почему оставили. Вдруг подходит ребенок лет восьми. "Тетя, вам плохо?" "Плохо, детка, плохо". Берусь - у меня сумка, там продукты – дать ему, чтоб помог. "Нет, я не возьму, это вам надо. Я сейчас побегу к маме, они на носилках принесут вас домой. Мы живем в хате. Правда, хата у нас плохая. У нас течет сильно, но мама топит печь, у нас тепло”. Я говорю: "Не надо, ты лучше побудь со мной немножко, поговори". Я боялась, что он меня оставит одну. Пришла его мать, и меня забрали. В этот момент было немецкое контрнаступление. Так что меня подняли на сеновал и сеном забросали. Говорят: "Только не стоните". Это потом, что сюда немцы приходили. "Будете стонать, немцы услышал и вас приколют. Если только пошевелитесь, солома сразу даст понять. Нас не подводите". Стонать нельзя, а боль дикая в голове. Потом наши подошли и меня забрали в госпиталь, долго там лежала.В госпитале были медсестры Тая и Зина. Очень хорошие девочки, так ухаживали. Пить водичку давали, воду подслащеную. Потом говорят: "Ну а теперь вы можете опять идти воевать".
У меня еще было ранение потом.
- У вас была снайперская пара?
Снайперская пара у меня была тоже Тоня, Братищева. Она была из Челябинска. Она была черненькая, а я светлая, а так мы были похожи как сестры. Она была очень симпатичная. Добрая. Мы с ней долго переписывались.
- В снайперском искусстве, как вам кажется, девушки не уступали парням?
Женщина любая более собранная, выдержанная, чем мужчина. Стреляли мы неплохо, стреляли вообще отлично. Когда учились, у нас были стрельбы. Мы были на Силикатной, а мужчины - в Вешняках, и мы заняли первое место, когда у нас с ними были соревнования. Мы были выдержаннее. Когда стреляешь, надо быть спокойнее. Идет человек, поднимает мишень и идет с ней, по ней надо стрелять. И по бегущим стреляли. Пулеметчики тоже были нашей целью. Мишень на щите. Пулемет- у него два расчета, про это всегда надо помнить. Расстояния были разные - и 200, и 800 м. Бегущего ведешь винтовкой, и потом стреляешь чуть вперед. Стрелять хорошо мог не каждый.
- «Мама Катя» [комиссар ЦЖШСП Екатерина Никифорова] провожала ваш выпуск на фронт?
Нас Никифорова привезла на передовую. Прошла по линии, траншее. "Ну что ж, придется нам с вами прощаться, набор следующий уже набран".
- Расскажите о своем приезде на фронт.
Приехали, землянки уже готовы. Ночью же мы приехали, спать хочется, нам показали: это ваша землянка, эта - того взвода. Зашли, и быстро по нарам.
- Где находился ваш фронт, 1-й Белорусский, когда вы приехали?
Я была в 48 армии, в 755 и 217 стрелковом полку.
На фронт мы попали где-то под Оршей. Началось наступление, в наступлении тоже девчонки наши погибли, пять человек. Под Барановичами это было, они погибли от пули. Их хоронили завернутыми в плащ-палатку.
- Какова была ваша роль во время наступления?
Мы наступали вместе с пехотой, как простые солдаты. По нам стреляли. Помощь в бою мы оказывали сами, санитаров не было, я не помню санитаров на поле боя.
- Расскажите о первом немце на вашем снайперском счете.
Снайперский счет я открыла со слезами: немец был немолодой, я подумала: "Вдруг у него дети?" Я открыла счет первая, Тоня наблюдала. В траншее смотришь в бинокль. Увидела человека - стреляю. Вижу цель, нашла, стреляю. Только один раз стреляю, потом надо менять позицию.
ДОБАВЛЯЕТ СНАЙПЕР КЛАВДИЯ ГРИГОРЬЕВНА КРОХИНА, КОТОРАЯ ТОЖЕ ПРИСУТСТВОВАЛА НА ИНТЕРВЬЮ: Один раз я сразу убила трех, они были кучей. Видимость была хорошая, осень. Прохладно было, мерзли: лежишь без движения, иначе заметят. По траншеям немцы часто бьют. Особенно если убьешь кого-то - тогда сразу минометный огонь. Мы выстрелим, солдаты нас попрекают: "Девчата, нам опять прятаться придется!" Нас маскироваться очень хорошо научили и аккуратно уходить обратно: если есть возможность, проползешь. Нет - лежи. С собой у нас сумочка, лопата и сухой паек. И по пять штук каждых патронов - обыкновенные, трассирующие, зажигательные и т. д. Мы разрывными пользовались тоже.
АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА БОРОДКИНА ПРОДОЛЖАЕТ: Если я нашла цель, я уже настроена только на эту цель. В книжку снайперскую записывали и раненых, и убитых.
- Какие моменты больше всего запомнились?
Нам случалось попадать под такой огонь! Но тут же берешь себя в руки, сжимаешься и терпишь. У нас была девчонка, тоже Тоня, она зажимала голову: "Девчонки, я не могу!" И садилась в траншею. Мы с моей Тоней ей говорим: "А ну-ка вставай, винтовку направляй!"
- Вы приехали на фронт с косами?
Я на фронте все время стриглась. Как иначе, завшивеешь сразу!
- Сохранились ли ваши письма с войны?
Да что вы! Родным мы особых подробностей не писали, только что живы-здоровы. Писали, например, что "Было жаркое время, вспотели, но живы". Бабушка мне писала: "Крепись, ты пошла сама, добровольно, а теперь нельзя сдаваться".
Одно письмо я получила и читать не могла (все цензура вымарала). Читать нечего там было. Письмо от сестры, как они живут - видно, очень тяжело. Я попросила увеличительное стекло у одной девчонки и кое-что смогла прочитать. И мне так было больно.
- Случалось ли пользоваться другими видами оружия на войне?
Только гранатами. Граната - это просто, только выдернуть кольцо.
- Помните ли первого немца на вашем счету?
Я ревела, когда первого убила. "Я человека убила!" Меня говорят: "Ты убила немца". "Но я убила первая, он должен был еще жить". Убить человека - это не так просто. Руки тряслись. Это только легко сказать. Девчонки мне говорят: "Чего ты ревешь, ты же убила фашиста!" "А вдруг у него дети, что будет с детьми?" "Какая твоя забота?"
Это было в 48 армии. Командир мой говорил: "Какой я счастливый, что у меня такие девчата боевые". Нас 30-40 человек было у него, снайперов. Командир был в возрасте уже.
- Командир взвода?
- Нет, командир роты стрелковой, он нас хорошо понимал. Он был из-под Москвы, культурный, обаятельный, старший лейтенант. Войну он пережил, не убило. Наших-то девчонок ближе в половине погибло.
Когда под огнем ползешь - тоже были убитые. Тоню Братищеву тяжело ранило осенью [1944]. Она мне тогда сказала: "Ты лежи, а я поползу". Я приползла к ней сделать перевязку. Видимо, ее ранило в вену, кровь хлещет, я тугую повязку сделала, иначе бы она истекла кровью. Я ползу, а меня заметили, стреляют. Я сразу с Тоней в траншею.
- Когда вы вернулись домой?
С собой с фронта я везла продукты в мешке. Приехала домой, там дети голодные были. Ничего у них не было. Я распечатала мешок, и дала печенье сестре и брату, они с жадностью набросились. Я скорее начала еще что-то доставать. Еще отрезы были с собой. Туфли тоже были, так нас отправляли из Чехословакии. Стол накрыли, сидели, пили за победу. С будущим мужем я познакомилась на вечеринке фронтовиков.
| Интервью и лит. обработка: | Л. Виноградова |
