Романенко Александр Николаевич

- Расскажите, пожалуйста, о своем детстве, о семье, учебе и предвоенных годах.

Мы жили в Сталинградской области, в Красноармейском сельском районе, сейчас это Красноармейский район города Волгограда. Жили в Больших Чапурниках. Там был центр этого района, а когда немцев выгнали из Сталинграда, то этот район Чапурников не стали восстанавливать. Был он разрушен здорово! И всё это передали в Светлоярский район.

Когда немец подходил уже к Сталинграду, то всем нам, молодым, и родителям нашим, местные руководители предлагали уходить за Волгу. Был приказ - уходить всем за Волгу, и мы эвакуировались. Когда немцев окружили и погнали отсюда, то переехали уже в Светлый Яр.

Почему немец пошел именно на Сталинград, а не на Москву? Когда немцы подошли к Москве, то их там наши войска остановили и отогнали на 100-150 км. Гитлер был очень злой на Сталина. Он дал команду идти на Сталинград и, как прямо написано в его приказах, уничтожить этот город, чтобы он никогда не был восстановлен!

- С кем Вы эвакуировались?

С родителями. У меня отец был, мать и младшая сестренка Тамара, она несколько лет как умерла.

Родители и сестра Тамара

Брат Василий, который старше меня на 2 года, был уже на фронте. Погиб он 20 апреля 1945 года под Берлином. Был подполковником в танковых войсках, заместителем командира танкового корпуса. Мой брат похоронен в Германии. Нам прислали лишь извещение, а отец долго везде писал после войны, хотел знать, что случилось с сыном. Наконец, ему прислали ответ: оказывается, их танки прошли вперед, а на штаб командования корпуса совершила нападение небольшая немецкая часть, которая осталась в нашем тылу. Спаслись всего три человека, они смогли спрятаться, а остальных немцы уничтожили, и документы все тоже.

- В какой школе Вы учились?

Я успел закончить 6 классов. Потом, уже после войны, здесь заканчивал вечернюю школу. Учился заочно 5 лет в техникуме ещё.

В нашей Чапурниковской школе я занял 1-е место по стрельбе, почему я и попал в снайперы. И хоть война уже шла вовсю, но все равно занятия у нас были, с молодежью плотно занимались. Стреляли из малокалиберных винтовок.

Потом занял 1-е место по всему району, из 16 школ соревновались со мной ребята. Я даже очень этому сам удивился, чтобы из 50 выбить 50 очков. За это был награжден значком «Ворошиловский стрелок».

…И вот когда мы из-за Волги возвратились в Светлый Яр, то нам объявили, что идет призыв 1925-го года. А мы все были 1926-го года рождения, в первом полугодии как раз. Я сам родился 25 февраля 1926 года, недавно мне было 93 года…

Мы собрались с друзьями, и пошли в военкомат. Решили сказать, что мы с 1925-го года. Пришли в военкомат, а там искали-искали нас в списке и говорят: «Да нет, ну нет вас тут. Ещё молодые! Идите-идите, успеете навоеваться. Будут документы, тогда не имеем права вам отказать».

Что нам делать? Предложил попробовать ещё один вариант: тогда мода у пацанов и девчонок была колоть на груди всякие безделушки. Перед войной это началось. И мы решили наколоть с товарищами на руке «1925 год». Сделали наколки себе, подождали дней 10 и пошли опять в военкомат. А военкома как раз не было, он в Сталинград уехал. Пошли тогда к его заместителю. Пришли и молчим, что уже были у них. Он посмотрел опять документы и говорит, что нас нет. Как нету?! «Так и нету. А вы хотите? Давайте документы», - снова повторяет. «Какие документы? Все документы пропали в эвакуации. Вот, смотрите, у нас наколото ещё до войны - 1925 год», - мы ему поясняем. Он улыбнулся и говорит: «Вы что, действительно хотите?». А мы поясняем, что если бы не хотели, мы бы не пришли. Дает нам тогда бумаги и образец, чтобы написали по образцу заявление. Мы написали, и прошло несколько дней, как пришла повестка из военкомата. Военком устроил нам первую встречу, рассказал, что через несколько дней поедем и что надо взять с собой – одёжду какую, на три дня еды…

6 апреля 1943 года в возрасте 17 лет меня призвали добровольцем в армию на защиту Родины. Нас погрузили на машины и привезли в Сталинград, в Красноармейский район, где старинная мельница была на окраине. Все разрушено кругом было, и в одном только здании начальство находилось.

Подогнали вагоны без окон и без дверей, погрузили нас и повезли в Саратовскую область, в город Пугачев. Там на окраине города был сборный пункт, и мы жили в землянках, их около ста там было. На второй день, как мы приехали, туда прибыли представители военного училища младших командиров города Вольска, построили нас, сталинградцев, и стали набирать по специальностям. Шли человек 6-7 офицеров и набирали людей в группы артиллеристов, пулеметчиков, разведчиков и снайперов. Спрашивали по желанию.

Я попросился в группу снайперов, предъявив лейтенанту свой значок «Ворошиловского стрелка» и удостоверение к нему. Сначала не хотели брать, был очень маленького роста, это я потом подтянулся, но после того, как предъявил значок, не имели права отказать. Так меня зачислили в снайперы.

После набора нас повезли в город Вольск. Училище это было эвакуировано из Белоруссии вместе с преподавателями. Учили на разные специальности, у нас там была рота снайперов. 1 мая 1943 года мы приняли присягу и одновременно нас приняли в комсомол. Учились мы там без малого почти 6 месяцев. Занятия проходили очень плотно и упорно, не менее 10 часов в день.

- Расскажите, пожалуйста, о бытовых условиях в училище?

Нас, как только прибыли, сразу повели в баню и сказали, чтобы оставляли свою гражданскую одежду. Выдали нам форму и ботинки. И все, пошла начальная подготовка. У нас командир роты хороший был, капитан, старой закалки, еще царский офицер. К сожалению, не помню его фамилию.

В основном занимались стрельбой, причем очень много. Учились определять расстояние до цели, какой силы ветер и с какой стороны. Мы уходили из училища и поднимались рядом на одну высоту метров на 150-200, там были хорошие площадки, где мы занимались.

- С каких дистанций вас обучали поражать цели?

У нас минимальная была 800 метров и разрешенная до 1100 метров. Расстояние 200-300 метров мы даже не считали, это рядом. Прибор (оптика) приближал 1 к 7, а до этого были 1 к 4. И вот до цели 800 метров, а ты смотришь, и она кажется рядом перед тобой. Винтовки у нас были обыкновенные, боевые, после войны нам специальные прислали, но нам не довелось их использовать.

- Ночью учили вас работать?

Ночью учили так: стреляешь и впереди тебя какое-то освещение, окна, например, светят в доме. Тогда видно, а если так в темноте, то прибор ничего не дает.

У нас не было таких больших расстояний для стрельбы, стометровка, вся стрельба на учебе, в основном.

Гоняли нас - дай Бог! Утром мы поднимались на ту высоту, занимались практикой, приходили после обеда, дальше занимались в классе. Учили наблюдению, маскировке и ложным сигналам – подготовка была всесторонняя.

У нас была рота, а в ней три взвода. В каждом взводе было по 30 человек, у каждого взвода была своя комната и трехъярусные нары.

Моим напарником с училища и всю войну был Нариман, татарин. Фамилию уже забыл я. Нас в конце войны осталось всего три снайпера из восьми: троих убило, двоих перевели в другие части, а троих ранило, и меня, в том числе...

В начале октября 1943 года мне было присвоено звание младшего сержанта. Объявили приказ: готовиться ехать на фронт. Через несколько дней нас погрузили в вагоны и двинулись на запад, на украинское направление.

Ехали быстро и прибыли южнее Киева, недалеко от Великого Буктына. Мы попали во 2-ю танковую армию, в 8-й танковый корпус, 28-ю мотобригаду. Наш корпус уже форсировал реку Днепр, бои шли очень жестокие. Немцы хотели отбросить наши войска за Днепр.

Мы построились, нас встретил командир 28-й бригады полковник Пивнев. Узнал, что есть снайперы, и дал команду создать при роте автоматчиков группу снайперов из 8 человек, затем оставить прибывших на левом берегу реки, чтобы помогать переправлять грузы на правый берег. Добавил еще от себя: «Успеете, еще навоюетесь!».

Командир 28й бригады Пивнев Г.Р.

На левом берегу выгружали и выставляли фанерные макеты танков, немного дальше от берега - макеты самолетов. Надо отдать должное создателям камуфляжа: они сделали все настолько мастерски, что воздушная разведка противника так и не раскрыла ложных позиций.

6 ноября 1943 года Киев был освобожден, а 10 ноября 1943 года мы, новое пополнение, переправились на правый берег и приняли участие в боевых действиях: с автоматами, с десантниками на танках, освобождали территорию Украины.

В конце ноября наш 8-й танковый корпус вывели на формирование, место стоянки был город Дарница - предместье Киева. Наш корпус передал остаток боевой техники другим частям, остался лишь личный состав. Немного отдохнули, а ночью нас подняли по тревоге. Приказ: с оружием выдвинуться вдоль шоссе к реке и занять оборону. В бригадах насчитывалось по 150-200 человек. Воевать танкистам было нечем, а враг рвался на прорыв. Приказ был дан выстоять. Бой был короткий, но жестокий. Подошли наши резервы, и враг вскоре отступил.

Командир корпуса Попов В.В.

Мы приступили к нормальной армейской жизни. Получили новые снайперские винтовки и начали их осваивать.

- При каких обстоятельствах Вас ранило?

29 февраля 1944 года нас подняли по тревоге. Команда была взять автоматы, гранаты и по машинам. Личный состав роты бегом на машины, ехали часа полтора и видим: идет бой, но мы не знали тогда, что командующий фронтом генерал Ватутин 29 февраля с группой штабных офицеров совершал поездку на передовую. В пути мы подверглись нападению противника, это группа немцев осталась в тылу наших войск. Тот первый бой, в котором принял личное участие генерал армии Ватутин, уже шел, и личный состав роты сразу вступил в бой с противником. Немцы были хорошо вооружены автоматами и пулеметами, но поняли быстро, что попали в ловушку, стали сдаваться в плен.

Приказ был в плен не брать, и мы шли на уничтожение. Я бежал за автоматчиком по небольшой лощине. Вдруг впереди автоматчика появился немец и бросил гранату в 5-6 метрах от него. Прогремел взрыв, мы оба упали на землю. Я попытался встать, но не смог, ноги не держали. Вскоре к нам подошли другие автоматчики и медсестра. Автоматчик, попавший под гранату, был сильно покалечен, а у меня осколками были ранены нижние части ног, была контузия суставов колен. Нас раненых и еще двоих убитых погрузили в машину и повезли в санчасть. Бой продолжался до полного уничтожения противника. По неофициальным данным их было около 100 человек - солдат и офицеров.

Меня привезли в медсанчасть, надеялись, что контузия скоро пройдет. После трех суток лечения я стоять не мог.

3 марта меня увезли в Киев, в госпиталь. В этом госпитале уже находился генерал армии Ватутин. Он лежал там, где лечился офицерский состав, а я - где рядовой состав. Корпуса были рядом и мы уже знали, что случилось.

Целую неделю я находился на излечении, но улучшений не было, ноги не стояли. Лечащий врач поручил выздоравливающим солдатам помогать мне тренироваться, стоять и ходить. И через неделю я начал понемногу ходить.

21 марта прибыли из нашей части и забрали нас - 7 человек и медсестру Катю, которая за нами ухаживала.

Потом я узнал, что 15 апреля 1944 года Ватутин скончался. В течение нескольких дней и ночей лучшие наши медицинские специалисты боролись за его жизнь, но сделать ничего не смогли.

…В начале мая 1944 года наша часть полностью сформировалась, и был приказ войти в состав 1-го Белорусского фронта под командованием К. К. Рокоссовского. Мы принимали участие со своей частью в освобождении 16-ти городов, от Белоруссии и Польши до Восточной Пруссии…

В период боевых действий в Белоруссии наш 8-й танковый корпус вошел в состав 2-й танковой армии генерала Богданова.

Несколько дней отдыха и приказ - приступить к освобождению Польши. Шли с боями по направлению на город Люблин. Немцы не думали, что советские войска войдут в Польшу. Наступление начали очень хорошо и успешно, сутки потребовалось, чтобы выйти в район Люблина. Командование поставило задачу взять город за сутки.

Почти каждый дом в городе был превращен в крепость. Гитлеровцы держали в городе очень значительные силы, собрали даже бандеровцев и всякую шваль, всех, кому деваться было некуда. Дрались они с упорством и жестокостью обреченных.

Нам, снайперам, была дана команда по уничтожению пулеметчиков. Я лично уничтожил 2-х пулеметчиков, а напарник Нариман одного офицера и автоматчика. Квартал за кварталом, дом за домом отбивали у немцев, т.к. было запрещено производить бомбардировку с самолетов, еще и артиллерии наносить удары по жилым домам, чтобы город сохранить.

В конце второго дня боев за Люблин к нам в часть прибыл генерал Богданов, и вел наблюдение в бинокль из бронетранспортера. Впереди нашей передовой была центральная площадь, на противоположной стороне огромный костел (или церковь). Немецкий снайпер выследил и произвел выстрел. Богданов был ранен в плечо, его быстро увезли. Дали приказ нашему командиру роты послать снайперов и уничтожить немецкого стрелка. Командир роты отдал приказ мне и моему напарнику выследить и уничтожить снайпера.

Мы прошли на нейтральную полосу, добрались до четвертого этажа подходящего здания, поднялись на чердак жилого дома, раскрыли понемногу черепичную крышу и стали по очереди наблюдать из бинокля за костелом. Нариман наблюдал, а я отдыхал. Через несколько минут он сообщил, что обнаружил снайпера и дал его расположение. Я через оптику поймал его и выстрелил. И сразу мы перешли в другое место чердака.

Стало совсем темно, и мы решили перекурить. У нас всегда с собой в вещмешке были патроны, гранаты и еда. Минут через 20 услышали шаги идущего по лестнице на чердак. Мы затаились, смотрим - на фоне чердачного окна появился человек с винтовкой, подошел к окну и смотрит. Мы заметили, что форма немецкая и винтовка снайперская. Я толкнул Наримана и дал команду сделать выстрел. Нариман выстрелил и тот упал.

Мы сидели очень долго, тихо, как на иголках. Мы опасались, что еще придут на чердак немцы, но никто не появился.

Утром опять совпало наблюдать Нариману, и он обнаружил снайпера, о чем сообщил мне. Я быстро его нашел и сделал выстрел. Через несколько минут загрохотали танки и орудийные выстрелы. Наши войска двинулись вперед на врага. Мы забрали у убитого немца винтовку и документы, вышли и пошли к костелу. Поднялись наверх, нашли убитых снайперов, забрали их документы и винтовки.

Пришли, доложили командиру роты, сдали трофеи. Здесь присутствовал замполит, который объявил нам благодарность за удачный улов: «Вот так охота, вот так добыча! Молодцы!».

Таким образом, эти две победы были у меня на нейтральной полосе, больше мы на нее не заходили.

Нас направили на отдых, а Люблин был освобожден 24 июля 1944 года.

И еще у меня был случай интересный. Дали нам приказ двигаться по направлению города Нове Място. В город рано утром ворвались наши танки и автоматчики, бои, как обычно, были жестокие, но короткие - немец с упорством, но отступал. В этом городе я уничтожил одного пулеметчика.

Это было так. Командир стрелковой роты попросил уничтожить пулеметчика, который не дает подняться нашим автоматчикам. Выбрали наблюдательное место с Нариманом, расстояние было около 700 метров. Я быстро подготовился, и когда застрочил пулемет, сразу произвел выстрел. Пулемет замолк, но очень быстро опять заговорил. Даю еще выстрел, пулемет замер навсегда. Наши продвинулись и освободили квартал и этот дом, где были пулеметчики. Мы поднялись на третий этаж и обнаружили одного убитого пулеметчика, а второго раненого в грудь, но еще живого.

К вечеру 17 января 1945 года Нове Място был взят.

Особенно мне запомнились бои в Данциге. 27 марта 1945 года передовые подразделения нашей части вступили на окраину города. Наши танкисты и автоматчики штурмовали первые дома, а нам, снайперам, пока работу не давали. День подходил к концу, наши автоматчики с танкистами двигались по улице, очищая дома от фаустников. Фаустник - это самый опасный враг для танка. Если попадало в мотор, то танк сразу выходил из строя. Как правило, стреляли со 2-го или 3-го этажа. С боями стали переходить канал. Автоматчики оказались в центре моста, и в этот момент пуля попала в грудь нашему лейтенанту Ильину. Он был убит. Когда доложили командиру роты о случившемся, он вызвал меня и Наримана и дал очередное задание выследить и уничтожить снайпера.

Мы изыскали место для наблюдения и ведения стрельбы. На противоположной стороне улицы в четырехэтажном доме заняли комнату и приступили к наблюдению. До вечера успели осмотреть через оптику все окна в многоэтажных домах. Подозрительного ничего не обнаружили. Решили подождать до утра. Утром при восходе солнца мы обнаружили на верхнем этаже здания, которое было напротив нас в соседнем квартале, что в окне появился блеск стекла и шевеление шторы, был виден ствол винтовки. Я дал команду и дуплетом, одновременно с Нариманом, выстрелили.

Потом наши повели мощный артобстрел, танки с десантниками двинулись вперед. Мы спустились, подождали, когда наши танки и автоматчики прошли тот дом, по которому велась стрельба, и поднялись на четвертый этаж с двумя автоматчиками (мы помнили, какой подъезд и этаж были).

Двери были открыты, у окна стоял столик и около него на стуле сидел убитый снайпер с винтовкой. Рядом лежал еще убитый снайпер с винтовкой в руках. Это было так, видимо: снайпер за столом наводил винтовку на цель, а второй стоял сзади сидящего, и мы одним выстрелом убили обоих. Забрали винтовки и документы. Прибыли и доложили командиру роты.

30 марта 1945 года приказом Сталина объявлена благодарность всем участникам боев за Данциг, и мне, в том числе.

1945 год

- Как Вы подтверждали свой снайперский счет? Сохранилась ли снайперская книжка?

У нас командир роты, когда давал нам задание, то приказывал приносить после его выполнения какие-то доказательства: если убил снайпера, значит, принеси снайперскую винтовку; если пулеметчиков, то что-нибудь от пулемета и обязательно всегда - документы противника.

Случаев приписок себе в счет или присвоения себе чужих побед у нас не было, я такого лично не знал.

У нас каждого была своя снайперская книжка. Их нам выдали уже после войны, после ареста командира нашей роты автоматчиков.

К сожалению, у меня она не сохранилась. После войны, перед демобилизацией, я стал уже старшиной автомобильной роты при нашей части. У меня был свой кабинет, где хранились солдатские вещи. И вот мы выехали на крупные учения, а в это время снайперскую книжку и другие вещи украли из моего чемодана.

Согласно полученным благодарностям я потом все заново восстанавливал. Я получил шесть благодарностей от Верховного Главнокомандующего Сталина. Их присылали к нам в часть, а уже наше командование решало, кому их дать. Последняя благодарность – за Кёнигсберг, но она потерялась на почте, т.к. я все их отправлял домой к матери. Так у меня семь благодарностей было бы.

- Вы как-то отмечали на прикладе винтовки свои победы, насечки делали?

Нет, у нас были снайперские книжки, а так мы же приносили подтверждающие документы убитых.

С 1943 год по 1945 год я был только снайпером. В операциях по разведке или атаках мы не участвовали. Наша основная задача была уничтожение пулеметчиков, снайперов и офицеров. Если видели одиночного солдата, то не стреляли, потому что можно выдать себя. Немецкий снайпер мог нас засечь. Выстрел сделал, сразу меняй место - это закон!

У меня подтверждено 29 убитых, из них 6 снайперов. Всех я их своими глазами лично видел и приносил доказательства – оружие, документы. Были случаи - выстрелили, потом приходим на это место, а оно пустое. Или мы промазали, или его свои забрали вместе с оружием. Так что за эти 29 я уверен.

Боевой путь и счет Романенко А.Н. (из личных воспоминаний ветерана)

- Самое большое расстояние, на котором Вы поразили противника, какое было?

Самое максимальное расстояние, на котором я поразил цель, это было, когда стреляли дуплетом вдвоем с напарником, это где-то было около 800 метров. А так обычно стреляли на 350-500, иногда 700 метров. Мы ведь в основном воевали в городских кварталах.

Все мои победы были дневные, ночью мы не стреляли.

- Позывной был у Вас какой-то?

Нет, мы не использовали на фронте позывные.

- Ученики как у снайпера у Вас были?

Нет, не успел.

- Какие у Вас были любимые позиции для наблюдения или маскировки? Расскажите какой-нибудь интересный случай.

Задача нашей части была идти на город Прага-Варшавская. Двигались с короткими боями и через двое суток, 11 сентября 1944 года, подошли к предместью города. Это был сильный оборонительный пункт в Польше. Много бетонных (старых) домов и других сооружений. Нашим частям его брать пришлось более трех суток. Очень много было пулеметных точек, а значит, была работа и для нас, снайперов.

Меня и Наримана направили в стрелковый батальон для помощи по уничтожению огневых точек противника.

Командир стрелковой роты пояснил нам обстановку на передовой. Мы тщательно обсудили её и выбрали чердачное место одного трехэтажного дома. Вскрыли небольшое отверстие в кровле и приступили к наблюдению и уничтожению пулеметчиков. Это было в конце первого дня боев за город.

Я уничтожил одного пулеметчика и одного снайпера. Когда я произвел выстрел в пулеметчика, в это время меня заметил немецкий снайпер. Я в отверстие крыши выставил ствол наружу, а он сделал выстрел и попал в ложе винтовки. В это время я опустился вниз.

Это был первый случай, когда меня заметил немецкий снайпер. Я осмотрел винтовку: поломок для стрельбы не было. Перешел на другое место, нашел трещину в части кровли и в бинокль стал наблюдать, быстро обнаружил снайпера. Взял винтовку и, высовывая ее наружу, сделал выстрел.

Стало темнеть, бои стали затихать, и мы с Нариманом пришли к командиру стрелковой роты и доложили о выполнении задания.

На следующий день наша часть овладела полностью городом Прага-Варшавская. Мне пришлось за день уничтожить еще одного снайпера и одного пулеметчика. Это было спецзадание. Немецкий снайпер выследил одного штабного работника и убил при выходе из машины, а я уничтожил его.

14 сентября 1944 года, вечером, наша часть покинула город.

Ноябрь 1944 г.

- Какой-то психологический отбор проводили при наборе в снайперы? Или брали просто тех, кто хорошо стреляет?

Нет, ничего не проводили, брали только желающих. Именно надо быть желающим, а не идти из-под палки. Такой мог просто пойти, просидеть и пролежать. Так что только желающих!

Так же было дело и при наборе в разведку, в пулеметчики. Знаете сами, что если человек желает, то результат будет. А во время учебы была уже цель научить практически нас делу. Конечно, смотрели на способности в стрельбе еще.

Специального обучения на фронте по обмену опытом, по тактике немецких снайперов у нас не проводили.

- На Ваш взгляд, какие самые важные качества должны быть у снайпера?

Самое важное качество снайпера – это терпение! Иногда ведь нам по двое суток приходилось сидеть и наблюдать на одном месте. Был один бинокль на двоих.

У моего напарника Наримана был один недостаток - он минут 20 посмотрит в бинокль, и на слезу глаза пробивало, уставали они у него. Я дольше его выдерживал. Так мы и менялись.

Иногда пользовались только оптикой. Стереотрубой не пользовались.

- О чем Вы думали в такие моменты ожидания?

Думали, как выследить и выполнить задание, уничтожить врага. И себя сохранить, не лезть напоказ.

- Ваша самая запоминающаяся победа? Какое у Вас было чувство?

Конечно, это в Люблине, когда сразу двоих убили, дуплетом.

У меня было чувство радости. Мы были в восторге! Выполнили задание. Ради этого шли.

- Какое у Вас мнение сложилось о немецких снайперах? Может, были какие-нибудь особенности.

У них были очень сильные снайперы. Уровень подготовки был высокий, мы были хуже их подготовлены. Я лично убил 6 немецких снайперов. Засекали и мы их, и они нас. У нас тоже были потери от их снайперов, мы собирались и обсуждали все это в роте. Они тоже охотились на наших снайперов, офицеров.

Женщин-снайперов, как у нас, я у них не видел. Наших девушек-снайперов на фронте тоже не встречал, может они были на других участках фронта.

- Как Вы считаете, кто лучше как снайпер, мужчина или женщина?

Мне кажется, что одинаково. Есть и женщины настойчивые, хорошо стреляющие.

- Как складывались отношения с женщинами на фронте? Были ли романы и браки?

Не знаю, может быть у командования и были. У нас 2-3 медсестры были в нашей роте, так же и у остальных. В то время не было такого. Сначала служили в армии, а потом с девушками знакомились. Может у командиров, у старших возрастов там что было.

- Трофеи брали? С трофейным снайперским оружием воевали?

Нет, не брали. Оружие сдавали в роту, а куда оно потом шло, я не знаю. Мы привыкли к своему оружию, зачем нам немецкое. Особо их и не пробовали, сразу сдавали.

Есть у меня трофейная серебряная ложка, немецкая. Я ею и ем за столом на протяжении уже 75 лет! Вот это единственный мой трофей с той войны. Ее взял мой напарник Нариман и отдал мне на память. Одну вот эту и одну поменьше – сестренке Тамаре.

- Какое у вас было отношение к немцам как к противнику?

Варварское было отношение! Злые были на них, за то, что убивали наших родных. Мне что, с ними нянчиться или целоваться?! Они сами к нам пришли добровольно убивать, мы их не звали. Они хотели нас уничтожить и захватить нашу землю, каждый получит свой кусок земли. Сам Гитлер им это обещал.

- Скажите, пожалуйста, как хоронили погибших во фронтовых условиях? Куда вещи отдавали, брали ли что-то на память? Вообще, потери были большие?

Да, потери были большие. Зачастую самолеты и своих бомбили. Артиллерия, если надо было, била и не жалела ничего, когда надо было прорываться. Жертв было очень много! Нас в конце войны осталось всего трое снайперов из восьми: троих убило, двоих перевели в другие части, а троих ранило, и меня, в том числе...

В нашей бригаде была похоронная команда. Хоронили так (мне тоже приходилось это делать дважды): вырывали яму по колено и клали их, заворачивая в плащ-палатку. Затем зарывали и ставили какую-нибудь фанерку или палку, и писали, кто здесь лежит. Потом из роты сообщали в бригаду, где и при каких обстоятельствах погиб человек. Специальные команды ехали за нами и этим занимались.

Вещи погибших на память не брали. Только брали, у кого были документы и награды, чтобы потом сдать их куда надо. Иногда даже домой погибшим по почте высылали. Специальные службы потом писали их семьям, где погибли.

Смертные медальоны мы выкидывали, даже не заполняли никогда.

- Если снайпер погибал, вы могли взять себе его винтовку как запасную?

Винтовки у нас в запасе были. Вот у нас, когда двоих ранило, то их винтовки у нас остались. У командира роты была хорошая американская машина, на ней в ящиках хранилось все наше оружие, запасы патронов.

- Страшно было на войне? Как Вы со страхом боролись?

А как же, конечно, страшно. Прятались только тогда, когда уже чувствовали, что нас засекли. Старались сразу сменить позицию и уничтожить противника.

- Как на фронте быт был организован? Как вас кормили?

Кормили на фронте хорошо, но бывало, что и по 2-3 суток кормили абы как, потому что кухня не могла к нам добраться из-за боев. А в основном мы воевали по городам и крупным населенным пунктам. Мелкие населенные пункты наши танки обходили.

- С санитарными вопросами как обстояло дело, с баней? Вши были?

Один раз всего на одной остановке делали баню. А так брали бак с водой, дрова и палатку. Одежду всю снимали и вывешивали. Однажды получилось, что случайно от этого бака вспыхнула наша одежда, как будто бензином подожгли. И смех, и горе было! Пришлось нашему старшине выдавать нам гимнастерки и штаны. Конечно, были вши, куда без них.

- Обмундирование какое было?

Мы носили ботинки, а сапоги нам дали уже после войны. Зимой носили ватные брюки, телогрейки, шинели и теплые шапки. Мы не замерзали, но однажды, в конце 1944 года, на задании я даже отморозил себе ухо, до сих пор последствия этого чувствую. Пришлось пролежать до темноты часа два на снегу, нас обнаружили и обстреливали так, что головы поднять нельзя было.

Камуфляж нам не выдали, потому что не было необходимости.

- Расскажите о своей встрече с маршалом К.К. Рокоссовским, о которой Вы упоминали ранее.

Это было в конце 1944 года, в Польше. Мы были на отдыхе тогда, готовились идти уже по территории Германии.

Однажды утром семь солдат и один офицер стояли у штабной машины и слушали радио - новости из Москвы. Тут видим: подъехали броневики и легковые машины. Вышедший из машины подошел к нам. Наш офицер дал команду: «Смирно!». Он доложил, что слушаем последние известия из Москвы. Подошедшим к нам оказался маршал Рокоссовский. Он поздоровался с каждым за руку, поинтересовался, как настроение, какая готовность идти бить фашистов в их же логове. Один из нас громко сказал: «Русские прусских всегда бивали!». Рокоссовский улыбнулся и сказал: «Верно, русские прусских всегда бивали». Затем он обратился ко всем: «А какие еще слова Суворова следовало бы сейчас помнить?». Произошла среди нас заминка. Тогда Рокоссовский подсказал: «Каждый воин должен знать свой маневр боевых действий». Рокоссовский снова пожал нам руки и пожелал успехов в боевых действиях на территории Германии.

- Вы знали о приказе «Ни шагу назад!» № 227? И ваше отношение к нему?

Мы знали, что этот приказ есть. Это был приказ Сталина под Сталинградом - за Волгой земли у нас нет! Очень правильный был приказ. Если бы он был с самого начала войны…

- Вы лично слышали что-нибудь о штрафниках, заградотрядах?

Штрафников у нас не было.

А заградотряды это были спецчасти, только когда наши отступали. И то, в единичных случаях. Когда наши наступали, и люди уже были воодушевлены, то необходимость в них отпала.

Лично я со случаями предательства и дезертирства не сталкивался. Ну как же так, мы ведь в армию добровольно шли, прибавив себе год. Что же мы, прятаться будем?

- У вас на фронте была политработа, выдавали газеты? Письма писали?

Корпусная газета у нас была. Информировали нас очень хорошо. Когда было время, то центральную газету давали одну на роту. Политработник ее почитает в свободное время или расскажет что-нибудь про положение в Советском Союзе.

Письма из дома получали, и сам домой писал.

Цензура работала хорошо, и всё, что нельзя было, зачеркивали. Замполит предупреждал, чтобы ничего о том, где находимся и сколько нас - не писали, ничего про технику, расположение частей. Пишите, что жив, здоров, воюю. И всё.

- Как вы относились к политработникам? К особистам?

Были-были, хорошо относились. Замполит как-то даже поздравил нас с хорошим уловом. Я комсомолец был, у нас в районе была комсомольская организация, так я был ее председателем. Как какая остановка, соберемся, расскажут нам об обстановке.

- В партию Вы на фронте вступили?

В партию я вступил уже в марте 1950 года, после окончания службы в армии. Мы всего семь лет отслужили, потому что не было смены нам. Техники было много, а обслуживать ее не кому было. Я женился, заехал к жене, мы там отметили свадьбу, а потом мы поехали ко мне домой.

- Какие национальности были в Вашей роте? Были ли конфликты на национальной почве?

Снайперы, в основном, были русские, только мой напарник Нариман был татарином. А у автоматчиков были русские, украинцы, белорусы, узбеки. Конфликтов никаких в роте не было по этой теме. Никогда такого не встречал!

Вообще, у нас стариков мало было, в основном 23, 24, 25 года рождения.

- К вам на фронт артисты приезжали выступать?

Один раз всего было. У нас как раз перерыв был где-то неделю в лесу, подготовка перед наступлением. Приехали, побыли час-полтора, выступили хорошо, песни пели. Больше не было.

В основном мы шли с боями, редко был когда перерыв, обычно день-два.

- Наркомовские 100 грамм выдавали, табак?

Знаменитые сто грамм и табак нам выдавали постоянно, но я редко когда курил, не баловался этим делом до армии. В училище при входе ребята покупали себе табак у продавцов, нам давали немного денег. Покупали помидоры, огурцы, махорку, потому что курево в училище не выдавали.

На фронте я курил и бросил уже после войны. Нашу часть перебросили тогда под Минск, там же я познакомился в банке с хорошей девушкой. Я с товарищем пришли получать туда деньги за награды: за медаль «За отвагу» платили -5 руб., за орден «Красной звезды» -15 руб. Так и познакомились с ней. Мы стали встречаться, но потом мы ездили куда-то на учения, а когда вернулись в часть, то я узнал, что она уехала работать в Минск. Так наше знакомство прервалось, адрес она не оставила.

- Расскажите, как для Вас закончилась война?

После освобождения Данцига наш 8-й танковый корпус временно был выведен в резерв фронта и сосредоточился недалеко от города. Для нашей части перерыв оказался хорошей передышкой, но короткой. Через 6-7 дней был приказ совершить марш в район вблизи Берлина, город Пренцлау. Части двигались за наступающими войсками 2-го Белорусского фронта. Шли без боевых действий, переправились через Одер, сосредоточились в Пренцлау, что от Берлина в 70 км. примерно, и ожидали приказа идти на штурм Берлина. Вечером 2 мая 1945 года получили информацию, что Берлин взят.

Когда наши войска только взяли Берлин, то командир роты приказал нам съездить в него и получить кое-что из продовольствия, еще и выпивки достать. Поехали на немецких машинах, было нас человек пять. В Берлин заехали, и останавливает какой-то мужчина. А у нас парень был из Белоруссии, который хорошо говорил по-немецки. Он спрашивает его: «Где склады?». Он согласился показать. Заезжаем на эти склады, а там охрана, еще и нижние его этажи были залиты водой. Решили поехать дальше, нашли еще склады, но там тоже стоит в морской форме охрана. Мы договорились с охраной, что они закроют свои глаза на один час, и с местными жителями, чтобы они нам помогли загрузить наши машины. Мы обе наши машины набили хорошей закуской, выпивкой, всё равно там бы всё растащили.

А немец этот предложил нам к себе заехать, мы согласились. Оказывается, он тоже искал, где бы что раздобыть. Поехали на окраину, около его дома встали, поставили у машин охрану. Зашли в дом, там женщины нас встречают немолодые уже и спрашивают: «Вам что, девочки нужны?». Нам парень наш переводит. Мы так удивились…. Сели, по рюмочке выпили, дали этом немцу кое-что из съестного, потом приехали к себе в часть, командиру роты всё сдали, распределили.

Вскоре после этого появляется в нашей части один немец, который говорит, что знает, где хранятся в банковских ячейках ценности фонда защиты Германии. Командира роты, старшего лейтенанта Уварова, вызвали и приказали взять под охрану эти ценности. Выехали на место, и нашли этот банк. Все было разбито, завалы разобрали, и нашли эти сейфы внизу, в подвалах. Взяли все здание под охрану.

Я сам там не был, мне напарник все это рассказывал. Нашли там ломы и открыли два сейфа. А вечером приехало на машинах начальство, на легковых и грузовых машинах, вместе с хозяином банка. Обнаружили вскрытые сейфы.

В середине ночи к нам в роту и нагрянули, вещи стали проверять. Потом, как я узнал, уже находясь в России, за кражу некоторых ценностей из банка был осужден на 8 лет и лишен всех наград командир нашей роты, а одного сержанта отпустили, он как подчиненный команды его выполнял. Если бы война продолжалась, то командира бы расстреляли, как собаку.

За это командир корпуса прозвал нашу роту «золотодобытчиками». 30 миллиончиков хотели прибрать.

- Помните, как 9 мая 1945 года встретили?

День Победы встретили в Пренцлау. Ночью легли, как обычно, спать, ведь информации никакой еще не было, бои еще шли. А потом началась ночью стрельба из автоматов и ракетниц. Все кричат: «Победа! Победа!!!». Рады были очень! Отмечали хорошо. Вспоминали погибших товарищей, ведь потери у нас были большие…

На второй день Победы мы вчетвером, друзья-однополчане, ходили по Пренцлау. Время было уже к обеду, и мы решили перекусить, нашли скамеечку, уселись, налили по 100 грамм фронтовых, выпили за Победу и стали закусывать. Недалеко от нас подошли и остановились немецкие ребятишки. Надо заметить, что немецкие дети с первого дня мира не проявляли какой-то боязни перед русскими военными. Видно сразу почувствовали добрую натуру нашего солдата. Нариман сказал: «Не худо бы дать ребятам конфет!». Стал обшаривать свои карманы, а наш сослуживец, Николай, возразил: «Да к чему им конфеты? Видите, как у них глаза горят от голода?». Позвали мы их, первую фразу сказали по-немецки. Они улыбнулись, надо было проще сказать, что «ком», т.е. подходите… Дети подошли, мы им отдали все, что было у нас. Не жуя, они проглатывали еду. Поклонились и пошли от нас, довольные.

- Что вам больше всего запомнилось во время войны?

Победа! Потому что очень ее ждали, когда ехали, чтобы участвовать в боевых действиях в Берлине. Прошли больше 400 км. для штурма Берлина.

- Вы верили в Победу?

Когда мы пошли с боями по Украине, то, конечно, чувствовали, что Победа будет за нами. Немец стал с боями отступать под нашим натиском к границе. Основные бои шли за города и крупные населенные пункты.

Даже когда в первые годы войны наши войска отступали, то мы все равно верили в Победу! После Москвы и Сталинграда стало уже ясно, что враг проиграл войну.

- Как вас встречали в Польше и в Восточной Пруссии?

В Польше нас встречали очень хорошо! Называли нас всех братьями и камрадами. Всегда предлагали с ними выпить.

В Восточной Пруссии большинство местного населения успело убежать. Там мы, в основном, много встречали на фермах нашу молодежь: русских, украинцев, белорусов, угнанных туда на работы.

Случаев насилия над местным населением я лично не видел, так же как и не слышал про наказания за них.

- Довелось увидеться с войсками союзников в Германии?

Нет, не пришлось. Даже особо и разговоров про второй фронт не припомню.

- Встречались Вам пленные румыны, венгры, чехи?

Встречались, особенно когда мы пошли по немецкой территории. Они были рады, что так все получилось, называли нас «камрадами». Они ведь шли под винтовкой все в бой. Более снисходительное отношение было к ним.

Сам я лично в плен не брал никого, языка не приводил.

- Что-то Вас удивило заграницей? Что сильно отличалось от России?

Я жил в Больших Чапурниках, а рядом были Малые Чапурники, там одни татары жили. Все были обычные селяне, поэтому заграницей поразили хорошие дороги, каменные дома, чистота кругом. Разница, конечно, с нами была большая. Русский человек вообще привыкает ко многому.

- Скажите, пожалуйста, за что Вы получили медаль «За отвагу»?

Я получил медаль «За отвагу» за боевые действия при освобождении городов Польши: г. Люблин, г. Минск-Мазовецкий, г. Прага-предместье Варшавы, г. Цеханув, г. Нове Място, г. Дзялдово.

- А орден «Красной звезды»?

За боевые действия при взятии городов Восточной Пруссии: г. Дойтш-Айлау, г. Заальфельд, г. Гнев, г. Старогард, г. Кёнигсберг, г. Данциг.

А еще одну «Красную Звезду» оформляли, но я ее не получил. Мы уже под Берлином стояли, как выяснилось следующие: наши наградные повезли в штаб корпуса на машине, а она попала на мину. Все наши наградные документы сгорели. Там в багажнике было несколько канистр запасных с бензином, поэтому ничего не осталось.

В мае 1945 года нашу часть перекинули в Белоруссию. Началась сразу демобилизация. Командир бригады и начальник штаба сразу ушли. Пришли совсем новые офицеры, которые с нами в войну не служили, нас не знали. Мы писали в наградной отдел в Москву, но ответ пришел, что помочь ничем не можем, ищите своих командиров, чтобы возобновить подачу документов. И на этом все закончилось.

Еще у меня медали «За освобождение Белоруссии», «За взятие Кёнигсберга», «За победу над Германией», орден «Отечественной войны 2 степени»

- Вы обмывали свои награды?

Да, конечно, в котелке человек на восемь. Так мы обмывали свои медали «За отвагу». Выпили весь котелок, взяли медали и пристегнули на гимнастерки, а номера их не посмотрели, поэтому медаль эта у меня перепутанная так и осталась.

Награды нам вручали так: если стоянка, то всех собирали вместе и вручали в торжественной обстановке. Приезжали специально из штаба для этого офицеры. Выдавали награды и документы к ним.

С женой, 1945 год

- Расскажите, пожалуйста, как сложилась Ваша жизнь после войны?

Наша часть простояла в Германии до 22 мая 1945 года. Потом приказ - по вагонам, и мы на железнодорожном транспорте прибыли в город Брест, там своим ходом перебрались километров за двадцать в леса, строили землянки.

Смены нам не было, техники осталось много, а людей нет. В основном, наш год призыва и оставался. Служил я после войны в Белоруссии, на Украине только в период войны участвовал в боях, но для ликвидации бандеровцев нас после 1945 года не привлекали.

В конце 1946 года мы переехали в город Новогрудок, в военный городок. В апреле 1947 года перебрались в город Пуховичи, тоже в военный городок. В октябре 1947 года я был назначен старшиной автомобильной роты, а через год получил водительские права. 25 марта 1950 года демобилизовался, прослужив без 12 дней семь лет в армии.

Романенко А.Н. 1970 годы

- Как Вы оказались в Дубовке?

Получилось так, что после Сталинградской битвы моего отца забирают в Москву, там он проходит подготовку за несколько месяцев, учит латышский язык, и ему предлагают ехать работать в Латвию. Он забирает семью, и они едут в Латвию. Я к ним после войны ездил в отпуск. Дали документы, билеты, деньги и мы поехали. После окончания там срока работы, мой отец работал уже директором элеватора в Новоаннинском районе нашей области. Мы с женой после окончания службы приехали к нему. Жена моя работала там, где я служил, заведующей аптекой военного госпиталя. У нас работы ей не было, тогда она поехала в Сталинград, ей дали направление в несколько банков, в том числе, в Дубовку. Она приехала, приняла банк здесь. Отец сразу взял перевод в Сталинград и перевелся. Нашли квартиру. Я тоже взял и перевелся сюда на элеватор в 1952-м году.

Сначала работал электриком, потом механиком – энергетиком, почти 20 лет главным инженером, а последнее время работал директором хлебоприемного предприятия.

Имею трудовые награды: медаль «За трудовую доблесть», медаль «Ветеран труда», есть серебряная медаль ВДНХ СССР (за изобретение).

Мне присвоено звание «Лучший рационализатор Волгоградской области» в 1982 году и «Лучший рационализатор Советского Союза» (у меня 15 удостоверений на рационализаторские предложения - по устройствам на отгрузку и разгрузку зерна, переработке грузов, забивки свай и др.). Ко мне приезжали посмотреть на мои изобретения из 58 предприятий страны, работающих с зерном.

Лучший рационализатор Волгоградской области

Первое удостоверение на рацпредложение

Последнее удостоверение на рацпредложение

В 2004 году мне присвоено звание «Почетный гражданин г. Дубовки».

- Вы встречались со своими однополчанами? Ездили по местам боев?

А как же, в Киеве были 2 раза, в Москве, в Минске. Последняя встреча была в Москве. Никого уже не осталось из них. Я последний.

Войну иногда вспоминаю. Бывает, что приходят моменты, особенно, если начинаешь разговаривать о ней.

- Со своим напарником Нариманом Вы поддерживали отношения после войны?

Поддерживал, я предлагал ему приехать на встречу нашего корпуса в Минске, в Москву. Он работал заместителем начальника районной почты. Однако переписка наша прервалась давно, не знаю, что с ним.

В Москве встречался еще со своим сослуживцем Шкурко Виталием. Он приезжал ко мне в гости с сыном, а я бывал в гостях у них в Москве.

Портрет ветерана, подарок от внука на юбилей	Романенко А.Н. около своего портрета. Апрель 2019 года

- Ваше отношение к партии и Сталину, тогда и сейчас?

Все время мы шли в бой со словами: «За Родину! За Сталина!».

У нас в парке, в Дубовке, в братской могиле похоронено 189 погибших. Сейчас я борюсь за установку на Аллее Героев в Дубовке бюстов И.В. Сталину и Г.К. Жукову. Но пока власти отказали в этом из-за Сталина.

До этого добился оформления самой Аллеи Героев в парке (оформили стелы, посадили тополя, разбили цветник).

У нас в Дубовке за всю войну было 10 Героев СССР и 2 полных кавалеров ордена Славы (уроженцы города и района). Это мы выяснили совместно с местным военкоматом.

- Я читала, что у вас проводятся соревнования на Кубок имени снайпера А.Н. Романенко среди школьников по стрельбе?

Да, с 2016 года проводятся городские соревнования по стрельбе из пневматической винтовки среди школьников на Кубок моего имени.

Я туда хожу как гость, благодарю победителей и вручаю подарки.

Ученики звонят мне и поздравляют. Снега вот когда много выпало, то приходили и помогали по хозяйству мне.

- Что Вы хотели бы пожелать молодежи?

Быть умными детьми и хорошо учиться, всегда учиться! Не быть безразличными и главное - держать себя в руках. Не пить и не курить. Заниматься спортом. Найти себя в жизни и дело по себе! Чтобы ваши дети с вас пример брали.

Спасибо Вам, Александр Николаевич, за интересный рассказ, за такие хорошие пожелания, за Вашу активную жизненную позицию. Недаром дубовская поэтесса Г.А. Василистова посвятила Вам такие строки:

Слиток золота у нас –
Снайпер Романенко!
Соколиный острый глаз
И встаёт раненько.

Хоть в быту, как на войне,
Всяких бед хватает,
Всем напастям скажет: «Нет!»,
Хвори отметает.

Ветеран, что монолит,
Прочен он и строен -
Как пример всем молодым,
Славы он достоин.

Разве дашь ему года,
Что несет он строго?
Пусть живёт солдат до ста
И ещё немного!

Апрель 2019, г. Дубовка

Примечание: при подготовке интервью использовались личные воспоминания ветерана.

Автор выражает глубокую признательность Ю.Е. Чиликиной за организацию встречи с ветераном, а также Н.С. Мигалю за помощь в подготовке к проведению интервью.