Баев Николай Данилович

- Когда и где родились?

- 23 июля 1926 года. Административный адрес - деревня Баи Кирово-Чепецкого района Кировской области.

- Как для Вас началась война?

- Война началась в воскресенье 22 июня. Колхоз занимался мелиоративными работами, и все были на болоте. К обеду приехал работник райкома партии, пришёл председатель колхоза, собрали весь народ из канавы. Сделали такое заявление: "Германия напала на Советский Союз, объявлена война!", уже после выступления Молотова. И в то же время из сельсовета привезли повестки в военкомат; с понедельника уже началась мобилизация. Так мы узнали о войне. Я не закончил 7 класс: бросил в апреле-мае, стал работать. Написал одновременно заявление в райисполком, чтобы поступить в железнодорожное ремесленное училище. У нас, в Кировской области, было только одно железнодорожное училище в Кирове, а ремесленные училища были в Омутнинске и второе в Кирове. После школы я решил идти туда - там было заманчиво. 2 года учёбы в училище, готовое обмундирование, ходили, как моряки: синие брюки с красным кантом, чёрная шинель, фуражка с кокардой. Заявление отправил туда, потом была комиссия где-то в конце июня.

Меня и зачислили в это училище. А 8 июля брата в армию забрали, он в районе работал, а потом 15 июля и меня вызвали: 40 человек с района собрали, отправили в Омутнинск, город металлургов. Ехали в товарном полувагоне до Яра, а от Яра поездом-вертушкой. Когда мы приехали в Омутнинск, в училище нас начали разбирать по группам. Набирали группы прокатчиков, кузнецов, слесарей, электриков и других профессий. По неграмотности меня направили в группу мартена.

7 классов я не закончил и перед училищем сходил в школу взять справку. Директор школы приказал дать Баеву справку; в ней и написали: "обучался в 7 классе". И все оценки - "неудовлетворительно". Я вышел из школы, поднялся на Бычанскую гору, почитал справку и порвал ее в клочки, по ветру пустил. Тогда выдавали свидетельство об окончании 4 классов; я свое взял дома, а там все хорошие оценки. Когда в училище разбирать стали, то какой из меня слесарь или электрик с четырьмя классами? Закончил, получил специальность подручного сталевара 7-го разряда - запись в трудовой книжке сохранилась. Здесь началась моя трудовая жизнь, с 1 августа 41 года я проработал на заводе на одной печи до мая 44-го года. На приписку сходили в 43 году, когда стали 26 год брать. Нам дали приписные свидетельства с красной полосой - бронь.

- Как Вы оказались в армии?

- В армии я оказался случайно. Решил съездить к матери в деревню: написал заявление начальнику смены, взял отгул и попросил товарища за меня отработать. Начальник смены мне разрешила, но нужна еще подпись начальника цеха, чтобы взять справку в отделе кадров и в милиции получить пропуск на железнодорожный билет. Билетов не давали без милицейской справки. Начальника нет, я пошел к заместителю, тот говорит, что не может подписать, надо у самого начальника. А начальник на планерке у директора. Махнул рукой, пришёл на станцию, сел на поезд. Когда доехал до Яра, милиция и военкомат вежливо проверяют по вагонам документы. У меня с собой только паспорт и заявление с подписью начальника смены, приписное свидетельство. Вывели на вокзал, записали в книгу, лейтенант привёл меня в военкомат. Я оказался призванным или, как ранее выражались, забритым. В военкомате мне дали талон; указав на магазин, велели получить 1 кг хлеба. В первую очередь забота в армии - накормить и в бане вымыть, после накормили. Сходил, взял хлеба, пожевал. Потом ещё из госпиталя пришел товарищ после выписки, попал на пересылку с проездными документами из военкомата. Побывали на пересыльном пункте в Удмуртии и оказались в г. Слободской. Обмундировали так: обмотки, башмаки, бушлатик, гимнастерочку зеленую с погонами. Так я стал солдатом. Был 44-й год. В Слободском мы были в миномётно-учебной роте 14-го запасного полка.

После этого я был отправлен в Камышлов, в пехотное училище, но нас туда не зачислили. Далее недолго служил в 44-й запасной стрелковой дивизии в 284-м стрелковом полку, из которого опять меня отобрали в учебную команду для 30-го учебного полка танкистов при Челябинском тракторном заводе. Командир полка был полковник Юда, пожилой уже. Все ходил, курил, кошель у него такой для табака был. Это был октябрь 44-го года. Накормили обедом на распредпункте в Челябинске, потом пришел майор со списками; они уже распределили, кого куда направить. Там готовили командиров орудия танка, заряжающих и регулировщиков - 3 отдельных батальона. Регулировщик - это моторист-регулировщик, помощник зампотеха роты. Командиров орудий готовили в 1-м батальоне в Копейске, это было связано с полигоном, так как им надо было учиться стрелять. Приехал вечером сержант из этого 1-го батальона, по списку зачитал наши фамилии, и мы на поезде опять доехали туда за полчаса. Там не землянки, а казармы деревянные. По взводам быстренько раскидали, и на занятия. Сидели с завтрака до обеда, с обеда до ужина изучали пушку. Дней 10 теорию изучали, и на полигон отправили.

Танк пригнали, и мы начали из пулемета учиться стрелять. Мы учились ноябрь, декабрь, январь. Вождением вообще не занимались. Двигатель - так, вкратце ознакомили, что такое двигатель, какая его мощность. А я механик какой? - у меня в деревне была в руках одна лошадиная сила. А что такое мотор? - у нас в МТС тракторов не бывало до войны. Я видел в соседнем колхозе ходил трактор НАТИК. Я и понятия не имел, что такое мотор. А был у нас паренек, удмурт, работал уже трактористом. Он меня учил, я его спрашивал, как так получается: солярку заливают, двигатель работает, дым идет, а откуда движущая сила? Он мне поясняет: двигатель работает, коленчатый вал принимает крутящий момент, от коленчатого вала передача на трансмиссию. Я тут понял, как из одного вида энергии происходит преобразование в другой. Механиком я стал позднее.

- Какие были танки?

- КВ танк был на полигоне, чтобы из пулемета стрелять. И КВ-1 - из пушки стрелять, КВ-2 мы получили потом. КВ-1 от КВ-2 отличался тем, что двигатель КВ-2 на 100 л. с. был посильнее. На КВ-1 у механика-водителя смотровое окно было за крышкой: на марше он мог окошечко приподнять пошире, а в боевой обстановке такая щелка была, что только карандаш можно просунуть в нее. Мы сразу стали стрелять из 122-мм пушки.

- Так это был КВ или ИС? Вы видели в учебном полку танки ИС?

- ИС-2 было три учебных танка. Мы в учебке только их видели, но особенно пристально не изучали. На нем служил кадровый механик-водитель. Его дело было танк подготовить, на полигон выгнать. Он гонит, мы из пушки стреляем. Главное, надо было учиться стрелять. Нас тренировали как стрелков. В неделю раз стреляли из пулемета, а раз в месяц из пушки. Это не шутка - 3 снаряда выстрелить из 122-мм. пушки, он весил 18 кг. Заряжающие в другом батальоне учились в Челябинске.

- Вы их не видели?

- Нет. Когда учёба закончилась, формировали экипажи. Принимали экзамен огневики из штаба полка, на котором спрашивали про оружие, правила стрельбы, траекторию всякую, виды снарядов, устройство прицела... Экзамены сдали, и нам присвоили звание командира орудия, по званию - старшина. Сразу на погоны эту лычку нашили.

Это был конец января - начало февраля 45 года. Как раз офицеры нашли тогда газету, где было написано про гибель генерала армии Черняховского. Разговаривали в вагоне про его гибель, командующего Прибалтийским фронтом. После учёбы нас снова собрали в 30 полку в землянке в Челябинске, заряжающих и командиров орудий. Командирами танков и командирами взводов тогда были офицеры; они приехали из Казанского танкового училища. Механики-водители, офицеры, приехали из Челябинского танкотехнического училища, которое до сих пор существует. Тут и формировали экипажи из 2 офицеров и 2 сержантов.

- Как проходило сколачивание экипажа?

- Командиры уже по взводам распределены; мы, 5 командиров орудий на всю 2-ю роту. Командиром роты был старший лейтенант Гатиатулин, уже обстрелянный, после ранения. Он расписывает: командир взвода Никитин, командир орудия Баев. Сначала мне назначили командира танка лейтенанта Комарова. У Никитина сначала был другой командир орудия. Загвоздка получилась на стрельбище.

Пошли на завод, где построил роту наш командир. В сопровождении военпреда пошли к танкам - принимать. Все открыли люки, всё необходимое начали носить в танк, начиная от брезента и заканчивая последней отверткой: лом, топор, пила, бачки для воды, ЗИПы к каждому пулемету. В танке было 3 пулемета ДТ, на башне стоял зенитный пулемет калибром 12,7 мм, ДШК. Ящик еще для механика-водителя, запчасти для пушки - натаскали столько, что в башню не влазит. Команду дали: все убрать, но боеукладку не трогать. Механики заводские вывели танки с завода, а на улице уже наши экипажи заняли свои места. Проехали на разъезд Чурилово недалеко от Челябинска, там был артиллерийский склад. Заехали на склад всей ротой, получили боеприпасы, патроны и снаряды в ящиках. Боеукладка в танке из 28 снарядов, 14 осколочных, 14 бронебойных. Снаряды по башне, как бутылки, стоят на своих местах; гильзы где в ящиках лежат, где на ремень крепятся. Гильза длиной сантиметров 70. Заряжание раздельное: сначала снаряд, потом гильзу вставляешь, клин затвора срабатывает и все, пушка заряжена. Снаряд досылать надо было досыльником, такая деревянная палка.

Прибыли в Чебаркуль на полигон, где-то от Челябинска за 60 км. Там и произошло сколачивание экипажа. Механик-водитель за рычагами, экипаж на своих местах. Командир роты на полигоне командирам танков поставил боевую задачу: противник находится по ориентирам таким-то, пушки в окопах уничтожить. Роту развернули в боевой порядок линии. Выехали на огневой рубеж, я самостоятельно стреляю. Командир только командует мне, как целиться, заряжающий зарядил, доложил о готовности звонком. Стрельба с короткой остановки. Механик подает вперед, я цель поймал, командую: "Короткая"! Он останавливает танк, я в это время должен сделать выстрел.

- В учебном батальоне вас учили стрелять с ходу?

- Тяжёлые танки не стреляли с ходу. У них не выдерживает коробка передач, потому что энергия удара при откате пушки такая большая, что танк при выстреле сдает назад на 2 трака. Я первый выстрел сделал, механик наблюдает - ему видно, где снаряд разорвался. Мишенью служили кучи камыша, так как досок не было для изготовления мишеней. От моего осколочного снаряда тот камыш разметало - цель поражена. Командир танка командует прекратить огонь, больше не дал стрелять. После мы вернулись, а на машине командира выстрела не произошло, осечка.

Произошел размен: он забрал меня к себе в экипаж, а своего прежнего наводчика отдал туда. Связано это было с технической стороной. Мы пушки чистили, клин затвора снимали и протирали после заводской смазки. Когда ставили клин затвора, то его упор, такой длинный стержень со срезанной стороной на пружине, тот наводчик поставил неправильно. Клин затвора не дошел 5 мм, и боек не попадает. Они поняли, что была осечка. Командир роты пересадил их экипаж на нашу машину, а наш экипаж заставили разрядить пушку, снаряд-то заряжен был. Мы штангу скрутили, разрядником в виде пустотелой трубы вытолкнули снаряд, чтобы его взрыватель не задеть. Когда клин затвора открыли, снаряд вытаскивать, то я держал мешок для него. Я увидел, что упор повернут, и при возвращении сказал об этой причине осечки. Командир тогда ничего не сказал. Приехали на завод, обратно машины поставили, расписали все дефекты после 120 км марша и стрельб из пулемета и пушки. Командиры машин отдали свои замечания, а я по приказу зампотеха всю ночь их переписывал в один лист. На следующий день меня и перевел командир взвода в свой экипаж. Я отказывался, мне к этому Никитину не хотелось идти. Он был банковский работник из Москвы, начитанный. Но командир роты приказал, он хороший мужик был. Но меня бог спас: когда в Польшу мы прибыли в полк действующей армии, то там снова переформировали. Я попал в старый, воевавший экипаж на пополнение в другую роту. Никитин остался в другой роте, с другим экипажем.

- Вас учили на заменяемость, так получается?

- Нет, командир и механик своим делом занимались, нас это не касалось. А заряжающий с командиром орудия могли меняться, потому что в учебке и тот, и другой стреляли. Сержант из учебного батальона сидел за командира танка, а мы по очереди менялись. Первый раз я поехал за прицелом, выстрел сделал, он заряжал. Второй заезд делаем - я заряжаю, он стреляет.

- Что было после сколачивания? Вас отправили в Польшу?

- Мы получили танки ИС-2. В полку еще оставалась часть танков ИС-1 несожженых. Там немного изменений: пулемета зенитного ДШК нет, у механика-водителя наблюдательный прибор другой и там по мелочи еще что-то. После стрельб вернулись, сдали снаряды в Чурилове опять. Мы сдали претензии представителям завода, их за двое суток устранили. Нас обмундировали, в баню сводили, все новое дали, сухой паек, выдали танки с завода. Когда пришли на станцию, эшелон с завода с танками выехал для нашего маршевого полка.

Дали личное оружие - ППШ. Нам двоим по автомату, а у командиров были пистолеты. В теплушки напилили шпал на дрова. В вагоне были сделаны нары двойные; печка-чугунка стояла посреди вагона. Все четыре роты по 5 танков, 21-я машина командира полка - 21 платформа, 4 вагона четырехосных, больших с запчастями и боеприпасами, запасными двигателями. Я и не знал о них, 5 двигателей на полк полагалось. Боекомплект один мы загрузили в башню, а еще 2 БК положили в ящиках в вагоны - так что мы с запасом ехали в Польшу.

Паровоз челябинский вез через Куйбышев, Пензу под Тулу. В Туле было формирование танковых частей, оттуда командование бронетанковых войск раскидывало. В Тулу мы только заехали, нас не передвигали. В Брянске подошел паровоз, ночью нас поднял дежурный по эшелону в баню. Вагон-баня стоит, а из паровоза горячая вода. В бане вымылись, на Брянск посмотрели, но там ничего нет - одни кирпичики, все развалено. Вот тогда у нас взгляд такой появился, что тут война прошла. Только я не усек, как мы из Брянска проехали через границу, но только не через Брест и не через Львов ехали. Есть еще какая-то дорога в Польшу. Мы не поняли, от Брянска мы по Белоруссии или по Украине ехали.

Под Катовице нас разгрузили и еще большой марш совершили. Мы к Коневу не попали. Потом долго стояли и опять на платформах нас привезли поближе к Кюстрину. Наша 1-я танковая армия там стояла, они раньше подошли. Тут 8-й армией Чуйкова плацдармы были захвачены, а 1-ю ТА придали ему. Мы этого не знали, но на формировке замполиты немножко ввели в курс дела, где мы находимся. Наш полк ждал нас в г. Шлибус, ближе к Одеру, километров 50-60 в лесу. Разгрузились на станции Тост: товарный тупик, сарайка маленькая и была только торцевая платформа. По платформе выходит танк и, не разворачиваясь, сразу в лес уходит. Слева поляна лесная и бугры дальше с соснами. Мы танки под деревья сразу загнали для маскировки, и приехал командир нашего 11-го отдельного гвардейского тяжелого танкового полка прорыва.

Привезли хлеб, колбасу, спирт на тыловой летучке. Вот праздник для офицеров был, мы-то еще салаги. Они же постарше, опытнее. Команду дали получить продукты. У нас были бачки четырехлитровые алюминиевые, как чемоданчик, для воды. С бачком пошли к машине получать все, там берут на карандаш экипажи и выдают продукты, наливают по 100 гр. спирта на человека. 4 человека - 400 гр. Принесли, командир с механиком его с удовольствием выпили, а я - не-е-ет. Они говорят: надо привыкать, это полезно. Я попробовал глоток, задохнулся [смеется - А. Б.]. Я от роду спирта не пивал и даже водки. А это же спирт!

Надо было разбавлять, а они не разбавляют, запивают водой. Дело в том, что спирта в полку было много. Где-то в Польше майор Клабуков, вятский уроженец, зампотыла командира полка, нашел на станции цистерну спирта. Эту цистерну они выкачали в бочки и отправили на запасной склад полка вместе с горючим.

Поужинали, привели машины в порядок. Ночью выехали, фары не зажигали. Командир танка сидит на крыле, фонариком освещает дорогу механику. Тогда в войну я не днем, а ночью на марше все был. Приехали в место формирования полка; в лесу земляночки сделаны, для штаба полка домик, возле которого кухня, пристроена баня полевая. Землянки подразделений в одном месте, а танки в лесу стояли. Сверху, с самолета, ничего не найдешь. Последняя машина с двумя соснами заметала следы, так как с воздуха тракторные следы видно. Здесь мы и сидели до 16 апреля. Половину марта в Катовицах прождали, да пока ехали. Провели сколачивание: старые экипажи были, а из нас командир полка выбирал, кто куда годен.

Первый день ушел на подготовку машин, а на второй день - вызывали к командиру полка. Списки новых экипажей в штабе полка уже составили, и посыльный бежит, подходит к нашей машине:

- Старшина Баев, к командиру полка! - Тот на горке сидит с листочком в руках и тросточкой. Симпатичный подполковник, орден Ленина на груди, по фамилии Миндлин. Строевым шагом там не подойдешь, доложил о прибытии.
- Ста-ар-ши-нна! Сколько тебе лет?
- Восемнадцатый, - отвечаю. Он посмотрел.
- Кто дома есть у тебя? - я растерялся.
- Мать, - думаю, экзамен какой устраивать будет?
- Ну, хорошо, иди в экипаж, - вся беседа.

- Какое место Вы занимали в бою и на марше?

- На своем месте, у командира орудия сиденье в виде тарелочки. Диски пулемета, рычаги пушки, прицел слева от пушки, вверху перископ. Заряжающий справа от пушки. Люк вверху общий с командиром танка, а у заряжающего свой люк есть.

- Были ли тягачи в полку, буксировавшие танки?

- Тягач был немецкий трофейный, был еще до нас в полку. Использовали, чтобы убирать подбитые машины. Случай расскажу, не в нашей роте, а во второй, где командир был капитан Поздняков. Его машину завалило щебнем - здание разбили, и стена упала на танк, полностью завалила кирпичом. У него радиостанция работает, он доложил командиру полка, завален, открыть не могу ничего. Командир полка дал команду двигатель заглушить. Двигатель, когда работает, воздух высасывает, экипаж может задохнуться. Был помощник зампотеха капитан Кузнецов, он все на этом тягаче ездил, поехал его вытаскивать. Разобрали завал, зацепили и тягачом вытащили. Хороший тягач был, сильный.

- Что было самым ненадёжным в ИС-2, с Вашей точки зрения?

- Нечего сказать про старые танки, так как всё было изношено. Те, которые не подбиты, остались. Они уже свое отходили, все сроки ходовой вышли, и свое отходили. Так они нормальные машины были.

- Рвались гусеницы в полку?

- Нет, пока не подобьют. Если на минах где рвало. В мою бытность в полку этого не бывало. У нас только одну машину сожгли фаустпатроном в Берлине, да на Зееловских высотах 4 машины в болото заехали. 5 танков потеряли в полку во время Берлинской операции. После войны-то вытащили зееловские танки, их использовали в учебных целях. В учебном классе собрали моторы, трансмиссию, они были не подбиты. А берлинский был сожжен, так он уж не годился

- Как Вы можете охарактеризовать качество приборов наблюдения на ИС-2?

- Скажу. На танке ИС-1 был прицел ТМФД четырехкратного увеличения. На ИС-2 поставили ТШ-16, танковый шарнирный шестнадцатикратный прицел. Когда в него смотришь, так все рядом будто. Это было достижение наших конструкторов-оптиков. У немцев были не такие прицелы. Анекдот такой был: немецкая пушка ходит по горизонтали - ищет, а когда ходит вертикально - это уже целится, куда ударить, в глаз или ••••. У них прицелы были сильные, лучше наших. Но наш ТШ-16 был поставлен, лучше не надо.

- Как Вы оцениваете вашу 122-мм пушку?

- Ни один немецкий танк не выдерживал, "пантеры", "фердинанды". Боялись наших машин. Они боялись не танка, а дульного тормоза. Почему наши танкисты на "тридцатьчетверках" стали приспосабливаться? Как увидят немцы пушку [с имитацией дульного тормоза - А. Б.], сразу выскакивают. Вы представляете ИС-2, на фотографиях видели? Танкисты "тридцатьчетверок" из бригад - их же было больше - приспособились на пушку вешать ведро, как дульный тормоз. Пушка 122-мм хорошая: пробойная сила, начальная скорость снаряда высокая. Прямой выстрел из нее - 1000 м, а такой прямой выстрел для танка хорош хоть в обороне, хоть в наступлении. Потому что цель-то видна на таком расстоянии и не надо никакой траектории.

- Рабочие места были удобные, как Вы считаете?

- Лучше не придумать. С "тридцатьчетверкой" они одинаковы, только что скажу? - в последних танках ИС-3 башню сделали сплюснутую, низенькую. После Т-34 танки выходили: Т-55, Т-54, Т-60, - у всех башня делалась все ниже и ниже. Для экипажа хватает места, но с боевой стороны - снаряды напрямую не попадают в башню, идут рикошетом. Особенно у танка ИС-3 - башня как блин, под башню болванку не забьешь, так как расстояние … и лобовая часть сделана клином.

- Как оцените трудозатраты на эксплуатацию, обслуживание?

- Техника такая - после любого марша надо обслуживать: осмотреть ходовую часть, катки, их прошприцевать, надо добавить смазку. Этим занимался экипаж - заряжающий с командиром орудия, у механика свое дело: мотор, колодки тормозные регулировать, сцепление проверить, чтобы нормально было. Пушку уже чистили все, и командир танка помогает. Ее длина больше 4 м с казенником, такой ствол надо прочистить, промыть хорошо. Потом пыжом на деревяшке пробиваешь, и даже омеднение снимает, потом искорки меди на тряпке остаются. А чтобы содрать, надо пробивать. Хорошо, когда пушку смазываешь: намазал смазки, и прокатывает. Машину чистить - тоже весь экипаж, скрести каждый трак.

- Как часто гусеницы чистили?

- Как машину на консервацию ставить, так полная чистка идет. В боевой обстановке какая чистка была? Уже после войны началось хранение техники по-настоящему: все на стеллажи, законсервировать, смазать. В боевой обстановке что было? - проверить исправность. Механик проверяет тормоза, рычаги. Где ослабло, он открывает трансмиссию, проверит, масло в коробке заменит. Экипаж помогает проверить крепление колец на траках. У "тридцатьчетверки" палец ничем не крепится, гусеница за борт задевает и забивает его обратно. А у тяжелых машин здесь кольцо стопорное на пружине - вот, проверить, все ли кольца есть, - бывает, что срывает.

- Кто был обязан следить за пополнением боекомплекта?

- Командир орудия. Он когда боеприпасы загружает, сразу их чистку производит, на место ставит. А главный-то руководитель - командир танка, он за все отвечает. Наводчик с заряжающим - их дело снаряды, зарядить ленты пулеметные, в коробки сложить. У ДШК патроны тоже в ленте, в коробки сложить. Если гильзы от пушки накапливаются, собирает в мешок и сдает в боепитание. Боеприпасы пополняют, гильзы забирают.

- Был ли перерасход боекомплекта?

- Нет, учета не было такого. Зависит от обстановки.

- Как пополнялся боекомплект?

- По мере возможности. Расчет такой: если боеприпасов остается мало, командир танка докладывает ротному, он - командиру полка, и боепитание уже едет. К каждому танку подъезжают, находят его. В Берлине полк был разделен по ротам, были созданы штурмовые группы. Мы были приданы 35-й стрелковой дивизии, весь полк. Командование разделило наши роты по улицам. И ночью подъезжает машина боепитания, загружают снаряды; заправка топливом, тоже бензовоз приезжает.

- Вы принимали участие только в Берлинской операции?

- Да. Мы стояли во втором эшелоне. Одер форсировали уже не под огнем; пехота 8-й армии ушла на плацдарм. Замполит провел митинг как положено, командующий армией Катуков приехал. Он говорил: "Я Москву оборонял, у меня было 70 танков. Сегодня под моим командованием 700 танков". Так и есть: 3 корпуса, в корпусе по три бригады средних танков. В каждой бригаде 65 танков, вот и считайте. Еще приданные тяжелые танковые полки и 64-я отдельная бригада, еще 65 танков. Сила какая.

Наступления самого мы не видели, шли за танком Т-34. Когда Зееловские высоты штурмовали, наша рота прошла, в 4-й роте не знали про болото. На возвышенность подниматься нельзя, они пошли по низине и забуксовали. Там на высотах был 11-й танковый корпус Бабаджаняна, а наш полк шел резервом. Потом Катуков все силы бросил к нему. Наша рота попала как раз к железной дороге, там стоял бронепоезд. По радио командиру роты передали, он - командирам танков: бронепоезд туда-то повернул, бить по нему. Мы этот бронепоезд доконали, и танки прошли. Потом вышли на чистое место, там пошли по населенному пункту, на отдельных участках наши танки уже сзади. "Тридцатьчетверки" - вперед, пехота туда, и они их сопровождают. К самому Берлину уже маршем шли, перед самим городом танки отдали в штурмовые группы.

- Из чего состояла штурмовая группа?

- Рота пехоты, взвод саперов, рота танков - в каждом взводе стрелковом 2 танка. 5 танков роты на три части разделят, и они шли по улицам справа и слева у стен. Одна группа прошла, очистила эту сторону - двигаться вперед можно. Танк идёт впереди; если кто-то по нему огонь открывает, то он из пушки или из пулемета тут же. Пехота подвинулась немножко, саперы, в основном, насчет мин или еще что-то высматривают. Особенно в помещениях, бывает так: танк стоит, а из подвала по нему шваркнут. Пехота должна была танки защищать. Пехоту танком защищаешь, потому что пулеметом берешь вдаль, вплоть до применения зенитного пулемета по домам, по окнам. Из пушки танковой стреляли маленько по танку закопанному или по пушке на перекрестке. Пехота подвал прочистила, значит, танку можно двигаться. Так и тянули по городу, каждый квартал. Мы дошли до имперской канцелярии, нас остановили. Дальше стрелять уже нельзя стало: снаряды могли попасть по своим войскам, все ведь шли к Рейхстагу. 2 мая полк уже остановился.

- Что было самым опасным для танков?

- Самое опасное - это фаустпатрон, равносильно нашей бутылке [с зажигательной смесью - А. Б.]. Если бы у нас такие фаустпатроны были в начале войны, у немцев ни один танк не прошел бы. Наши солдаты с бутылкой шли на танк. Он его поджигал, и танк погибал.

- В Берлине воевали с открытыми верхними люками?

- Нет. С открытым люком разве можно?

- Что для вас было самым тяжёлым в берлинских боях?

- Всё тяжело, хотелось спать. А остальное что? Кухня приезжала, кормили там, будь здоров; и как-то не чувствовал, что голоден. Кухня придет, там суп, второе - каша рисовая с мясом, хлебушек, не сухари. Паек такой дали, но можно было есть сколько влезет. Но поспать все время тянет. Представьте, днем все время ..., а ночью как уснешь? Уснешь, так ведь сожгут. Охранение надо ставить, один постоянно дежурил по ночам, в башне сидишь. Иначе нельзя.

- Какое событие или день на войне для вас было самым страшным?

- [посмеивается - А. Б.] Один случай как оценить, трудный или страшный? Наша рота стояла недалеко от штаба полка. Командир роты послал меня к начальнику штаба, а тот поставил меня в караул. В танковом полку штаб был из двух человек: начальник штаба да помощник по разведке, все. Это в других полках штабы - целые конторы. Начальник спросил:

- Автомат при себе? Иди в коридор и неси службу, мы отдохнем, - [смеется - А. Б.] - спать легли, а я простоял в коридоре этом. Я не мог понять, где я нахожусь, плохо ориентировался на местности. Кто может прийти ночью, пристрелить? Запомнилось только из-за этого. Утром говорю:

- Товарищ майор, меня медвежья болезнь прохватила, - уже маленько смелее стал.

- Да ты что?! :

- Я стоял в коридоре, думал, вы меня спать отпустите. Боюсь, спать хочу. - В самом деле, засни я, черт его знает? Немцы придут, всех приколют. Машины на улице стоят недалеко, но кричать-то не будешь ночью, тишина.

- Какие были правила окапывания танка?

- Не пришлось окапывать, это только в обороне. После войны накопался - экипаж-то три человека! Надо выкопать капонир, там ведь тоже нормы есть, но за ночь закапывали танк. На учения выезжаем, после войны учились по-настоящему. Рота выехала на полигон, надо за ночь машины закопать в капонир, на уровень башни, чтобы ее не видно было. Потом учения кончились осенью, бульдозер проедет по полигону, опять все это заровняет. В Белоруссии я служил - то же самое. Много интересного в службе, но в пехоте легче служить. Тогда техники не было. Теперь пехоты как таковой нет, мотопехота - на каждый взвод бронетранспортер, машина. Раз машина, то передвижение быстрее, маскировка - окапываться надо. У них двойная работа: машину закопать в землю и где-то на передней линии окоп сделать. Было так, сейчас не знаю, как делается.

Когда война кончилась, я переучился. Офицеров-механиков с машин убрали. Мы учились в полку 3 месяца, но не доучились. 1 мая мы отпраздновали, и командир полка разогнал курсы. Жили на чердаке хорошей казармы. 1 мая пообедали и своим горючим отпраздновали; после обеда легли спать. А у нас автоматы были, даже на курсах. Мы гардеробами двери задвинули и легли спать. Командир полка решил после обеда проверить, где кто находится. Пришел, а на курсах двери закрыты. Он плечом хватил по двери, все-таки отодвинул. Зашел, увидел, что все храпят до одного, и ни одного автомата нет. А мы их под подушки запрятали. Мы как курсанты на развод отдельно ходили и на второй день полк построили. Он объявляет, что с сегодняшнего дня курсов больше нет. Ничего не сказал, все. Командиром курсов был капитан Андрейчук, Герой Советского Союза. Ему команда распустить курсантов по батальонам. А мы готовились стать механиками-водителями. Обучение наше почти закончилось. Нас потом перебросили в Ризу, под Дрезден, где наша 1-я танковая армия стояла.

- Какие знаете приёмы, уловки, хитрости танкиста, помогавшие выжить на фронте?

- Бог его знает, что тут можно взять. Чтобы не подбили, в первую очередь, надо внимательно смотреть, находить цель и уничтожать ее раньше. Наблюдение - самое главное. Заряжающему, ему бедному, некогда в перископ наблюдать. Водитель вперед смотрит, докладывает, где что заметит. У командира танка круговое наблюдение, у него же люк-то крутится во все стороны. Щели есть, кроме того танковый перископ. Наводчик все время держит прицел; его прицел берет немного поменьше диапазон наблюдения, чем у командира танка. Если заметил цель какую, подать команду.

- Вас учили танковой тактике или только стрельбе?

- Танковая стрельба и есть тактика. Задача танкиста - уничтожить цель при атаке. Потом тяжелые танки пускали только для поддержки "тридцатьчетверок". Они всегда идут в первой линии боевого порядка. Перед этим, конечно, пехота прорывает оборону. Пехота прорвала, дальше уже танки пускают. "Тридцатьчетверки" прошли, немножко где-то захлебываются - их сзади поддерживают тяжелые самоходки ИСУ-122 и тяжелые танки.

- Что делать, если в бою подбило гусеницу? Можно было покидать танк?

- Покидать танк нельзя, надо ремонтировать. Прямо под огнем, такие условия. В оборонительном бою машина стоит, а в наступлении войска хоть сколько-то продвигаются. Они ушли, подбитая машина отстает. Экипаж, если способен - восстановить, а если нет, то просит помощи. Тягачи не только таскали, но и запчасти привозили, и ремонтники с ними ездили. Это не проблема большая, если порвало гусеницу, хуже аварии были: катки отбивало, ленивец. Он же на оси стоит, так и то экипажи приспосабливались. Без него обходились, гусеницу укорачивали, только поворачивать было труднее, надо держать. Ремонтно-технические работы, этому учили в учебном подразделении: заменить трак, гусеницу соединить, расцепить.

- Какие чувства Вы испытывали в боевой обстановке?

- Ничего не чувствовал.

- О чём думали?

- А то, что есть, обо всём, едешь, едешь... Потому что не слышно. Когда кухня приедет, из танка вылезешь с котелком, а пули свистят, и не знаешь, где они. Тут неприятно. В танке только можно услышать, если болванкой в башню ударит. Еще фокус случился: в дом зашли, а там магазин был, и решили воспользоваться трофеями. Я положил костюм и кусок ткани в свой вещмешок. Котелок и вещмешок додумался привязать за поручень к башне, чтобы не потерять. А потом когда хватился, так он весь изрешечен осколками. Отвязал, выбросил это и остался без вещмешка.

- Как Вы можете определить отношение к врагу?

- Честно сказать, само население в Берлине - простые люди, ждущие конца всего этого. Ходить не могут, пули свистят, снабжения тоже нет. Даже в последние дни, после 2 мая, командир полка приказал заводить, и поехали на окраину к железнодорожной станции около Ангальтского вокзала. Танки у дома большого двухэтажного поставили, а в самом доме жила немецкая семья в одной квартире. Мы тут расположились до 9 мая. Семья из двух человек, мужчина и женщина пожилого возраста, тихонько живут у себя, больше никого не было. Мы немного им помогали с кухней, стояли такие голодные... Он или она с миской идут, повар им нальет. Потом посмотрели в одном помещении, в шкафу открытом, лежит хлеб заплесневелый - всё смеялись: голодные, а запас хлеба держали.

К Берлину подошли, везде расклеили приказ №1 Жукова на немецком языке: комендантом назначил командующего 3-й армией Берзарина, она туда в основном зашла. И немцы пальцем показывают на этот приказ, а там написано: за мародерство к строгой ответственности привлекать. Они быстро изучили, но мы не стремились к этому.

- А к немецким солдатам?

- Как к врагу, что тут. Мы их и не видели. Сколько идешь, они валяются, разбитые дома. Вот когда колонну пленных увидели, здесь и ненависть: вы пошли в Сибирь. Их из Берлина не домой отправили, а к нам. Мы так смеялись: хотели с автоматом прийти к нам, так теперь без автомата пойдете к нам. Вообще-то сознание было не сегодняшнее, тогда еще думали, что важное самое - война закончилась. А наши, угнанные в Германию, сколько их встречали, парней и девчат. В августе месяце мы стояли в Берлине, к нам пришли новые танки из Челябинска в Адлерсгоф, пригород. Разгрузили их, но своим ходом не разрешали перегнать, ждали платформы человек 10 сержантов и офицеров. Рядом был большой аэродром, на котором работало наше население. Потом их собрали на пересылку в другой городок, жили они в общежитии, бывших казармах. Они особенно на немцев не жаловались, работали на предприятиях, не за колючей проволокой сидели.

- Как относитесь к нашим пленным?

- Сочувственно. Ни один солдат не сдался так, чтобы бросить винтовку и уйти к немцам. Они по нужде попали в плен. Пример приведу такой: мой двоюродный брат, 20 года рождения, служил в Прибалтике. Там стояла наша армия, был Прибалтийский военный округ. Что вы думаете, как немцы пошли в наступление в 41 году и Прибалтику они взяли. Наша армия там почти вся погибла, вернее, им сопротивляться нечем было, они оказались безоружными. Что мог красноармеец сделать с палкой против танка? Нас не за что … это все политика, Берия этим занимался, Сталин поддерживал. Они признали, что раз сдался врагу, значит он предатель. А причину не разбирают, почему он сдался. Другое дело, бандеровцы, грузины, абхазы, как выясняется, свои формирования имели, целую дивизию сформировали. Подробностей я не знаю, где и как. Но простые солдаты об этом, наверное, и не думали. Другие попали по ранению. Поэтому после освобождения из американской, английской зоны много передали нам и стали фильтровать: был ранен, попал в плен, иди домой. Ранения нет - иди на 5 лет в Воркуту, а в Германии ему похлеще Воркуты-то было. У нас привыкли бесплатный труд использовать: пленных нагнали, и вторую колею дороги от Котласа до Воркуты построили. Кто не выжил, там закопали.

Почему Сталин выиграл войну? Мы с вами изучали по истории: победил советский общественный строй, и все такое. В первую очередь проиграл Гитлер войну, потому что он политику вел антинародную. По законам войны она ведется между армиями. Армию разбили, государство сдается. А у нас как здесь пошло - уничтожение всего. Если бы Гитлер не убивал население мирное, пленных бы так не уничтожал, для нашего населения у себя Майданеки не строил, у нас бы народ с Запада ни один бы ему сопротивляться не стал. Я пример маленький приведу. Служил я в Белоруссии в маленьком городке Осиповичи, узловая станция, 4 дороги от нее расходятся. Когда я жил там на квартире, то у хозяйки мужа за поддержку немцев во время оккупации после войны убрали лет на 15 на Север. Они говорят, что при немцах мы жили лучше. Сами народ, белорусы. Я сравниваю сейчас так, если бы Гитлер ничего не сделал с народом, сказал бы: колхозники работают на поле, работайте. Дал бы бумагу - столько-то сдайте хлеба и мяса, остальное ваше, люди-то что бы потеряли? Но они сделали наоборот, у народа вот как вскипело. Политика нашей партии была направлена на разжигание этой ненависти к немцам. Если разобраться, как нам досталась Победа, сколько мы потеряли, не галопом по Европам, не по Ворошилову - бить врага надо на чужой территории. Мы как раз свою территорию отдали и на ней были вынуждены воевать

- За что лично Вы воевали?

- Ответа не дашь на этот вопрос. Я не по доброй воле пошёл. По воле того, что призвали, армия идет, я должен стоять в строю. Если я пошел на завод работать, то мне надо жить, зарплату получать и питаться. Когда я работал на заводе, я знал, что я получаю зарплату за работу. А меня призвали, я должен идти помогать освобождению Родины. Про лозунг "За Родину, за Сталина" я скажу. Сегодня Родины нет, а тогда она была. Я знал, что это наше, а сегодня, что нашего-то осталось? Ничего, так ведь?

- Кто для Вас был "наши"? Коммунисты, Советская власть?

- Прежде всего, народ, а партия - политическая сила. И армия из народа была. Сейчас мы рассуждаем: армия, армия. Армия должна защищать страну. А кого защищать-то? Почему мой внук должен был защищать Борьку Ельцина, который от армии по Москве бегает и его военкомат найти не может. А таких Борек сколько? А мой мальчик с удовольствием учился [в военном училище - А. Б.], красный диплом получил. Раз надо было, он поехал туда [в Чечню - А. Б.] воевать, его привезли убитого. Мы переживали и переживаем. Иванов сейчас бьется за контрактную армию, а почему закон 39 года не применить "О всеобщей воинской обязанности": государство должны защищать все. Медицинская комиссия освобождает по состоянию здоровья, дать ему белый билет, сказать, иди, дорогой Володя, лечись. Остальные должны все в строю стоять.

А сейчас говорят, что студентов в армию не брать, мы потеряем науку. А кого брать-то? Сегодня техника основана на автоматике; танк Т-90 - все в нем управляется автоматикой. Танк Т-54, что у меня был, хорош был для того времени, там проще было, с рычагами. Сегодня кого мы возьмем учить на механика-водителя со средним образованием? У меня в роте в 50-е годы все были со средним образованием. Сегодня все меньше идет учиться, и раньше, вы помните, в школу ребенок не ушел, учитель приходит и узнает, почему ребенок в школу не пришел. Сегодня ребенок в школу не пришел - он никому не нужен. Я в Ардашах на даче живу летом, там мальчик есть 10 лет, а он в школе не бывал. Его вроде дебилом признали, а парень хороший, я ему книги даю читать. И он их читает, пусть не так быстро. В наше время ребенка в школу не водить! Вот ведь куда оно сейчас пошло.

- Какие награды у вас есть и за что они получены?

- Осенью 45-го мы только заехали в эти казармы, после войны по лесам все ездили по Германии. Потом нашей дивизии определили это место, Юнсдорф, кажется. Мы заехали - парки каменные, казармы какие шикарные. Я был посыльным в штабе батальона. Сижу внизу, в штабе; Миндлин проходит, я встал, представился: "Дежурный по штабу старшина Баев". Он любезно козырнул, зашел, в штабе посидел. Выходит, дверь открывает, а я у тумбочки сижу. Посмотрел на меня: "А ты какую награду получил"? Я говорю: "Никакой". Он вернулся в штаб, выходит и говорит: "Награждаешься медалью "За Отвагу". Об этом объявлено не было, но документы оформлены. Потом наш полк в батальон передали. Собрали как-то батальон в клуб, и старшина батальона принес список награжденных, но не получивших награды. Командир полка полковник Катырло вручал медали. Медаль "За Отвагу" я получил, и вторую медаль "За боевые заслуги" еще добавили, "За взятие Берлина", "За победу над Германией". Потом стал собирать медали, одну потерял где-то на праздники - "50 лет в Вооруженных Силах".

- Как вы опишете отношения в экипаже?

- Дружба народов. Я жалею, что потерял фотографию своей роты, там на обороте так и написал. Белорусы, узбеки, казахи - кого только не было. А рота небольшая была: 5 танков по три человека, 16 человек. И экипаж был многонациональный: командир орудия - еврей, я - русский, заряжающий был украинец Миша Орлов. Парня на 4 года закатали за бутылку. Вечером напился и ушел из казармы, проспал сутки на скамейке в парке. Потом пошли солдаты его искать, нашли спящего, с похмелья не может ничего понять. А тогда законы были жесткие: самовольная отлучка - под трибунал. Потом письмо прислал: Старшина, я ведь на Волгодоне, канал Волгодонский строю.

- Что такое "боевой друг"?

- Это дружба, когда мы вместе. Про дружбу народов еще скажу. Когда я служил в Белоруссии, в казарме зенитная батарея была на одном этаже, а моя рота на другом. Замполит зенитчиков был казах, мы с ним так сошлись, как два брата. Кончилась служба, он в Ташкент уехал, я здесь, списались и друг к другу в гости еще в 80-е ездили. А дедовщина - дикость, она началась с Никиты Сергеевича, в 50-х годах он издал закон о призыве в армию осужденных. Законы тюремные в армию вошли. До этого понятия такого не было. Любого солдата или офицера в то время спроси, что это такое, рассмеялся бы.

- Вам было 18 лет. Как вы могли определить отношение старших по возрасту в полку к себе?

- Никаких претензий. Я в учебку челябинскую попал, со мной мужики учились. Мужики, им было за 30. Но понятия этого не было, чтобы кто-то кого обидел. Все в одном строю. Комедия сейчас идет "Солдаты"; комедия и есть, правдивого в ней ничего нет. По той армии, что я служил, этого не было. Чтобы прапорщик Шматко бегал с канистрой, командира полка и то обманул. Было большое уважение. После войны я служил в 70-м полку имени Котовского, когда три наших полка слили в один. Командование принял полковник Катырло, я служил в нем до 49 года. Он ушел замкомандира дивизии, а я уехал учиться. Так мы его звали Батя, отец, душа-мужик был.

Инспекторские проверки проводили обычно член Военного совета или командующий бронетанковыми войсками группы, кто-то из больших командиров. Полк выстраивают в шеренгах и проводят опрос. Идет генерал с адъютантом, каждого солдата или офицера спрашивает, адъютант берет на карандаш. Получается секретно, никто не узнает, кто и на кого жаловался. Помню, первый раз проверка началась осенью 46 года, приехали член Военного совета генерал-лейтенант Попель и с ним начальник тыла, кажется, генерал-майор Коньков. Во время обхода 90% жалоба была одна: давали табак, который курить невозможно, закашляешься, настолько крепкий. Он сразу Конькову приказал с Дрезденской табачной фабрики табак взять и сигареты привезти. Прошло 2 дня, старшины пошли на склад получать табак, получили сигареты, 20 штук на день. Вот так было поставлено.

- Вам удалось подбить сколько-нибудь танков на войне?

- Нет. На моём счету бронепоезд, его молотили. Как говорят, до последнего вздоха снаряды бронебойные вымотали. В Берлине нам танки не достались, их уже переломали на подступах. Нам пришлось из домов выжигать, в Берлине бои были ближние. Пушки далеко на перекрестке были, но они их быстро уничтожали. Часть пушек у немцев к Рейхстагу была подтянута, в самом здании они были. Там уже артиллерия подавляла.

- Верили ли вы в приметы на войне?

- Я понятия не имел тогда. Крестик отроду не нашивал. В школу пошел в 34 году, мать хотела крест одеть: "Ты ведь крещеный"! Убежал из дома и после не носил. Сейчас я к религии отношусь: есть верующие в Чувашах - я у них журналы беру читать. Там вера в Иегову, но в журналах очень хорошо пишут. Там только одно слово попадает "бог", если его вычеркнуть, эту статью можно в партийную газету давать. В последнем номере пишут: "Нужна ли нам милиция"? Расписывают, для чего милиция нужна, и потом в одном предложении опять "бог". Я смеюсь.

- Как можете описать отдых, развлечения на войне?

- Развлечения хорошие: пока на формировке были с концертами приезжали. Армейский александровский хор был, но не в полном составе, потом артистки приезжали, маленький концерт был, с баянами. Политработники лекции, доклады читали; пропагандист капитан Волков был. По тому времени я считал его человеком профессионального знания; он читал без конспектов, по карте, с указкой в руке: о международном положении, где какие страны, какие и где у них войска, кто кого оккупировал, - рубил, как надо.

- Были ли у вас женщины в полку на войне?

- Были. Самое главное, смешное отношение было к особняку. Он возил жену с собой; она была заведующей складом артиллерийским. Солдаты все смеялись: жену свою не видит. Она на машине моталась на склад, загрузит, сюда привезет. Были женщины в службе тыла у майора Клабукова. Были у нас 17 коров, в Польше их прибрали. При них было 2 солдата пожилых и женщин 2 или 3, двое медиков-женщин.

- А какое было к ним отношение?

- Отношение нормальное.

- Были романы?

- Нет. Народ был сознательный. Один раз лейтенант получил по уху в Германии. Рядом зенитчики стояли, там все девки одни были, утром в столовую приходили. Как-то по осени, темновато уже было, они из столовой навстречу идут. Один додумался, закричал: "Воздух! Рама"! Одна подходит, как кулаком по уху даст! У него шапка слетела. Потом над ним подшучивали. Девчонки, которые в армии служили, они настолько в этом деле воспитаны были. Их жизнь заставила, они сами себя в обиду не давали.

- Мучили ли вас после войны сны, воспоминания?

- Сейчас во сне ночью командую - у меня все вскакивают.

- Как вы относитесь к той войне теперь?

- К ней отношусь с чувством, что всё же мы её одолели! Чтобы больше не было.