Пилипенко Николай Варфоломеевич

- Я, Пилипенко Николай Варфоломеевич, майор в отставке, участник трех войн. Закончил службу командиром части по ремонту танков. Сейчас я больной: позвоночник повредил, ноги не носят, почти слепой, слышу плохо. Что смогу, то вам и расскажу.

Я из рабоче-крестьянской семьи. Отец украинец, мать наполовину украинка, а наполовину русская.

Родился 23 декабря 1916-го года в посёлке Ливановка Денисовского района Кустанайской области (ныне территория Казахстана). В 1924-м году с семьёй переехал на Украину в Ворошиловград (ныне г. Луганск). В 1927-м году окончил семилетку и через год поступил в Машиностроительный техникум завода Октябрьской революции по производству паровозов в Ворошиловграде, где проучился всего один год и перевёлся в институт Общественного питания на рабочий факультет, который окончил 1931-м году. В 1934-м году поступил в Луганский государственный педагогический институт на химико-биологический факультет. Окончил с отличием в июне 1938-го года.

У меня было два деда. Родной умер, когда мне было три месяца. А другой – участник Крымской войны 1853-1856 годов, кулак. Он был добрым человеком, меня любил и рассказывал про Крымскую войну и как он батраков нанимал, как работали. Говорил: «Учись в институте, старайся, получай знания!» И я получал. У меня за учебу в институте нет ни одной четверки, одни пятерки. Где бы я ни работал, старался хорошо работать, чтобы заметили. Я нигде свою фамилию не называл, чтобы выдвигали. А если выдвигали, я смотрел – могу пользу принести или не могу, если могу – давал согласие.

- Вы запомнили как-то коллективизацию?

- Запомнил, но плохо. В техникуме учился, когда она началась. Раскулачили некоторых. Я жил тогда в Ворошиловградской области, в 20-ти километрах от Луганска, в Новосветловке, там есть хуторок Катериновка. У нас подвели под раскулачивание моего деда и еще трех или четырех человек. Всех освободили, потому что хуторяне выходили на митинг и защищали деда, как воина, как хорошего человека, как председателя хуторского хозяйства. Это запомнилось.

- Расскажите, что вам говорил дедушка?

- Говорил: «Если придется тебе защищать Россию, то не думай – защищай! Служи Родине, служи России! Россия, Украина и Белоруссия – вот стержень государства, их защищай. И работай, стремись получить профессию, иди в науку, изучай все!».

И еще дедушка читал «Евангелие».

- Что было у вас после института?

- Меня призвали в армию. Отправили в годичную школу младшего командного состава бронетанковых войск. По окончании ее получил звание техника-лейтенанта, стал командиром взвода в 32-й легкотанковой бригаде. В ее составе сразу же был отправлен в Белоруссию, а затем принимал участие в присоединении Западной Белоруссии и Западной Украины к Советскому Союзу.

- А чем вам запомнились во время освободительного похода Западная Белоруссия и Западная Украина?

- Мне запомнились с нехорошей стороны, потому что некоторые женщины из западных областей Белоруссии и Украины старались заманить наших командиров к себе в гости, а потом их травили, и эти командиры умирали. Запомнилось и то, что особенно не проявляли западники усердие присоединяться. Они привыкли быть в составе польского государства. Поэтому встречали наши части не особенно любезно: вид делали, что они согласны со всем, а на самом деле все было не так. Я выступал много с докладами в белорусских селах западных, видел все это. Поэтому приходилось говорить, что надо присоединяться, что «я из рабоче-крестьянской семьи, получил высшее образование, служу в Красной Армии, помогаю вам. Также другие вам помогают, поэтому присоединяйтесь – вам будет лучше!».

- Вы участвовали в войне с Финляндией?

- Да. С ноября 1939-го года по март 1940-го в составе 160-го отдельного фронтового батальона Северного фронта участвовал в короткой советско-финской войне. Мороз доходил до 55 градусов, но мы были одеты: были валенки, брюки галифе, ватники, полушубок, шапка-ушанка, очки защитные. Финны потерпели поражение, мы победили.

Я больше занимался ремонтом танков и возглавлял химическую часть на общественных началах – там химию применяли. Командир части меня попросил возглавить группу в три человека, ремонт не бросать, но, если потребуется что-то по химии, чтобы мы обязательно это сделали. Я постарался, чтобы у нас было химическое оружие. А так воевать не пришлось.

Был ранен, но не в бою. Через озеро Куореярви обстреливали финны, и мне немножко поцарапало лоб и в правую руку попало. Тогда меня отправили в медсанбат, который располагался в шалашах. Лечения особого не было, но засыпали рану каким-то порошком.

- У вас были Т-26 в батальоне? Что в основном ломалось в танках? Хватало ли запчастей?

- Были Т-26-е, по-моему, такие легкие танки. И несколько плавающих – маленькие, Т-37А. Ремонтировать чаще всего приходилось моторы и ходовую часть. А запчасти для ремонта брали с подбитых танков, которые нельзя было восстановить.

- Николай Варфоломеевич, куда вы попали после финской войны?

- В июне 1940-го года я участвовал в присоединении Прибалтики к Советскому Союзу. Мы стояли на границе со своей частью, наша цель была ловить местных, которые выступали против Советского Союза. Несколько таких человек мы арестовали и передали новым властям.

- Вы совершали марш-броски в 1939-м по Белоруссии, и в 1940-м в Прибалтике. Как техника выдерживала эти испытания?

- С огромным трудом.

- Как прибалты отнеслись к присоединению? Какое отношение было к советским войскам?

- Невежливое. Я много раз после войны посещал прибалтийские республики, и я не чувствовал, чтобы там хорошо относились к советским.

- После демобилизации из армии где вы работали?

- Демобилизовали меня в октябре 1940-го года. Я вернулся домой и был принят на работу в Ворошиловградский обком ВЛКСМ на должность заведующего военно-физкультурным отделом. Поработал немного, и началась война с немцами. Ушел добровольцем на фронт.

- Кто еще в вашей семье участвовал в Великой Отечественной войне?

- Воевали на фронте три моих брата: один из них служил в госбезопасности, второй – в милиции, третий – по политической части. Очень была патриотичная семья. После войны часто встречались, хотя жили не в Луганске, а в разных городах.

- Ваш отец, мать, дедушка попали под оккупацию или были эвакуированы?

- Дед остался на хуторе, его хуторяне поддерживали, но он не служил немцам. А родители были эвакуированы в Казахстан. Я им помогал, и другие братья – мы свои военные зарплаты посылали. А как освободили Луганск в феврале 1943-го года, то они вернулись домой. Отец работал сначала фрезеровщиком на заводе, а потом токарем. Умер не потому, что надо было умирать. Справляли ему 60-летие, он созвал людей, побежал в магазин прикупить водки и попал под две машины – с одной и другой стороны. Был патриотом, честным, порядочным, скромным. А мать домохозяйка, но в первые годы коллективизации работала в детском саду кашеваром.

- Где вы воевали?

- Отступали мы до Краснодона, потом ушли сначала на Дон, затем отошли к Сталинграду. А от Сталинграда уже наступали – Ростов, Украина, Белоруссия, Германия. Везде ремонтировали танки хорошо, получали благодарности и награды.

- В 1941-м – 1942-м в окружение вы не попадали?

- Нет, только частично в финской войне, а так наша мастерская не попадала.

- Когда на фронте было тяжелее всего?

- Два периода было. Отступление с Украины и бои в Сталинграде. В Сталинграде очень тяжело было.

- Какие-то были эпизоды, которые вам хорошо запомнились?

- Мне очень запомнилось 23 августа 1942-го года, когда немцы бомбили весь Сталинград – и жилые кварталы, и предприятия. Тогда мы отступали не особенно организованно из Сталинграда, а вот наступали уже очень организованно.

- Тогда все верили в победу? Как было с боевым духом у бойцов?

- Исключительный был боевой дух.

- Где в Сталинграде находились танковые ремонтники? В самом городе?

- Наша часть вошла в Сталинград 16 июля 1942-го года и заняла местный техникум. Немцы 23 августа бомбили город, очень много самолетов немецких было. Мы приехали в Ленинск, который в восточной части, в степях Сталинграда, в какой-то совхоз. А в феврале 1943-го года, когда наступали под Сталинградом, приехали в Сталинград и шли за нашими танковыми частями.

- Какие особенности были у боев в Германии?

- Когда проходили Восточную Пруссию, тут так делали. В каждом городе некоторые были преданы старому строю, поэтому старались удержать город. Если мы пускали танки вперед, они обязательно старались их уничтожить. Тогда мы делали так: танки посылаем, дальше взвод или немножко меньше пехотинцев, чтобы помогали друг другу и могли заранее заметить и уничтожить противника.

- Политзанятия у вас постоянно проходили на фронте?

- Обязательно. Я был все время лектором.

- С особистами у вас были контакты? Пересекались с особым отделом?

- Был представитель особого отдела в нашей части – хороший товарищ, старший лейтенант. А какие-то совместные мероприятия не проводились.

- Что вы скажете про командиров своей 44-й автобронетанковой мастерской?

- Командиры были хорошие, честные, порядочные, и они менялись. У нас в части, сейчас скажу, сколько было: Иванов – первый командир; потом Колобков – второй, этот был майор, потом подполковник; потом Красноворотский; и я был уже капитаном. Наша часть была на многих фронтах и прославилась.

- А что вы думаете про Жукова?

- Он и некоторые другие военачальники не зря были любимцами Сталина, это очень сильные командиры. На 19-м съезде КПСС Жуков отметился, что он появился для участия в работе, а потом смотрит на меня и говорит: «Скажите, вы в Сталинграде были?» - Я говорю: «Да, в ремонтной части», - «А, помню-помню!». Так что видите, какой человек.

- С какими трудностями сталкивались танковые ремонтники?

- С очень большими. У нас не было станков по ремонту шестеренок для танков, поэтому приходилось различного рода делать приспособления, использовать подбитые танки для ремонта.

Вот когда второй раз воевал я, с немцами уже, в Харькове создали 44-ю отдельную мастерскую по ремонту танков и автомобилей, тут уже появились танки Т-34 Харьковского завода. Наша часть технику свою восстанавливала под Ворошиловградом. Ремонтировали все наши танки, научились ремонтировать и Т-34.

- Могли бы выделить уязвимые места Т-34, которые больше всего были подвержены повреждениям?

- Коробка передач и задний мост. Наши целились туда, и немцы так делали, чтобы танк не двигался и не стрелял. Потом ходовая часть.

- Вообще, какой самый надежный советский танк?

- Т-34 – это танк очень хороший. Во-первых, лобовая броня редко когда пробивалась немецкими снарядами. У нас были станки, которые делали детали нужные для них. Но деталей, конечно, не хватало.

- Приходилось ли ремонтировать трофейные немецкие танки? В ремонте они более сложные, чем советские?

- Конечно, ремонтировали. По-моему, это были Т-3 и Т-4. С ними было сложнее.

- А английские или американские танки, «Шерманы» ремонтировали?

- Английские не помню, а американские «Шерманы» приходилось, но редко. Ремонтировать их было легче, чем немецкие, намного. Их можно назвать не столько танками, сколько полутанками – броня не очень, моторы слабые, ходовая слабая.

- Сколько ваша часть за время войны отремонтировала танков?

- Много. Где-то у меня были данные. В день когда два танка ремонтировали, когда три, когда четыре, но больше четырех не было.

- Николай Варфоломеевич, приходилось ли вам лично садиться за рычаги, ездить на танке?

- Я поэтому и был назначен во время войны с Японией командиром части по ремонту танков. В Сталинграде после ремонта танка я, как начальник механического цеха, садился, вел танк сам, а в нем находился командир нашей части и принимающие механики-водители. Так механики-водители принимали танки. Я хорошо знаю все наши танки.

- Часто вас бомбили?

- Очень часто, мы теряли много людей. Немцы следили за нашей частью так, что мы даже не могли расположиться надолго в одном месте, часто переезжали. Это мешало выпуску танковых деталей.

- Девушки у вас были в части?

- В нашей части девушки были: медсестра и секретарь, которая следила, какие танки поступают, какие отремонтировали. Они были с нами уже со Сталинграда.

- А романы были на фронте?

- Любовь была, но все это не открыто, аккуратно, культурно.

- А как с продовольствием, с обеспечением?

- При всех трудностях еды в основном хватало. Бывало полно всего, бывало, когда не хватало, однако голодными не ходили. Старалось командование все делать, чтобы и вооружение более-менее было, и питание, и одежда, чтобы можно было боевым частям отдохнуть.

В одной танковой части я сдавал готовые танки. И вдруг в этой части появляется Жуков. Командир танковой части докладывает: «Принимаем танки такие-то, не хватает того-то». И какой-то командир небольшого звания, по-моему, старший лейтенант подходит и докладывает: «Иногда не хватает хлеба» - как будто чуть ли не голодная эта часть. Командир танковой части подходит, берет за шиворот докладчика и говорит: «Ты сволочь!» А Жуков подошел, хотел ударить по лицу, а попал по плечу, говорит: «Вы не патриот, а предатель, мы к вам и отнесемся так!». Тут же его лишили звания и в штрафники направили.

- Кого-нибудь еще отправили в штрафники?

- Отправляли.

- Может быть, помните, как вы увидели первого пленного немца?

- Помню. Мы отступали до Кадиевки (Стаханов) в Ворошиловградской области. Отступали и наступали. Наши части несколько немцев в плен взяли. Один из них говорил: «Ваш Жуков – во!» - показывал большой палец вверх. «А наш Гитлер…» - большой палец вниз. Так что были такие – признавали нашу силу. А когда мы наступали, в Минске попало несколько немцев к нам, они работали с нами. Они хвалили нашу армию, плохое мнение высказывали о Гитлере и немецких военачальниках.

- Они ремонтировали немецкие танки или советские?

- Немецкие, потому что в советских не понимали. И еще мы слышали, что в некоторых частях тоже брали немцев в помощь, а они делали гадости и убегали. Но у нас такого не было.

- Что вас удивило в Восточной Пруссии?

- Мы там недолго были, поэтому приходилось заниматься больше боевыми делами. В Германии среди немцев, которые стали новой властью, были некоторые разногласия: одни считали, что надо сразу советские порядки вводить, другие – постепенно, через демократию, третьи – молчали. Вот про Ленина, чтобы высказывались, такого не было. А в общем плане, когда выступал кто-то из них, то под конец можно было сделать выводы, что этот человек в душе коммунист или нет.

- Какие-то трофеи были у вас?

- Пистолет и автомат.

- Посылки отправляли из Германии родителям? Письма писали родственникам?

- Родственникам писал, но ничего не отправлял.

- Как почта работала?

- Хорошо, письма доходили.

- А 100 грамм выдавали вам?

- Конечно. Как бой подходит, так обязательно 100 грамм. Но я не принимал, я пьющим не был. И сейчас, если собираются родственники, то я пригублю и все.

- Как вы считаете, водка на войне – это добро или зло? От нее больше блага или вреда?

- Русский человек испокон веков привык выпивать, поэтому водка помогала.

- У вас в части принято было обмывать награды, как в фильмах показывают?

- Да, награды обмывались.

- Вы курили?

- Не курил. И за женщинами не ухаживал.

- Как отдыхали на фронте?

- Иногда, когда боев не было, и мы чувствовали, что их не будет 2-3 дня, готовили номера художественной самодеятельности.

- Николай Варфоломеевич, вы также участвовали в войне с Японией...

- Да. В конце апреля – начале мая 1945-го был откомандирован в Москву на приёмку 278-го отдельного ремонтно-восстановительного автобронетанкового батальона, был назначен его командиром. А в июне батальон был направлен на Дальний Восток.

- Когда вы смогли вернуться домой?

- В 1946-м году, примерно в июне, я был демобилизован.

- Что вам запомнилось о войне с Японией?

- Мы воевали на суше, в основном в Маньчжурии, а Америка – на море. Я бы сказал, что тогда Америке приписали очень много побед.

- А как вас встречали китайцы?

- Китайцы встречали с любезностью. Многие, в том числе и я, решили, что это так.

- Что-нибудь удивило в их быту? Как они жили тогда?

- Китайцы плохо жили: не хватало ни питания, ни одежды. Если приходилось им вступать в бой, то не всегда могли победить. В Маньчжурии китайцы старались убить как можно больше японцев, но японцы имели лучшее вооружение.

- В Китае вы встречали русских, белоэмигрантов?

- Встречал. До Харбина не дошли мы. Девушки, родители которых в ходе гражданской войны бежали и обосновались в Китае, стремились познакомиться с нашими офицерами, чтобы после войны их вывезли в Советский Союз.

- Значит, в основном белоэмигранты к советским солдатам относились хорошо?

- Да, хорошо.

- Где и кем вы работали после войны?

- В 1946-м–1949-м годах занимал должности помощника первого секретаря Ворошиловградского обкома КП(б) Украины, первого секретаря Ворошиловградского обкома ЛКСМ Украины, заведующего отделом партийных, комсомольских и профсоюзных организаций Ворошиловградского горкома КП(б) Украины.

В 1949-м–1952-м годах аспирант Академии общественных наук при ЦК ВКП(б). После защиты кандидатской диссертации на тему «Закономерности развития природы» работал инструктором отдела философских и правовых наук и высших учебных заведений ЦК КПСС.

В 1953-м–1959-м годах (с перерывом) заведовал кафедрой философии Ярославского государственного педагогического института им. К.Д. Ушинского, где инициировал подготовку и публикацию знаковой коллективной монографии «Категории диалектического материализма».

В 1955-м–1956-м годах был командирован в Венгрию, где работал заведующим-консультантом на кафедре философии Академии общественных наук Венгерской партии трудящихся в Будапеште.

В 1959-м–1968-м годах был заместителем начальника управления общественных наук, начальником Главного управления университетов, экономических и юридических вузов Министерства высшего и среднего специального образования РСФСР, членом коллегии Министерства. В 1966-м году защитил докторскую диссертацию на тему «Необходимость и случайность в философии и естествознании».

В 1968-м–1984-м годах являлся заведующим сектором философских наук ЦК КПСС.

С 1984-го по 1992-й год – профессор кафедры философии Академии общественных наук при ЦК КПСС.

- Как вы относитесь к Советскому Союзу, советской власти?

- Я очень любил Советский Союз, я – продукт Советского Союза. Стремился, чтобы моя научная работа помогала укреплению советской власти и разоблачению различного рода теорий, которые подменяли модели социализма другими типами общества, чтобы ослабить Советский Союз и помогать руководить миром Америке, Франции, Германии.

Бывало трудно мне, и голодным приходилось быть, особенно до окончания института, с зарплаты деньги шли и на общежитие, и на питание. Но я отношусь к периоду советской власти с исключительной любовью. Повышение следовало за повышением. Я нигде не просил, чтобы меня отметили, а меня награждали.

- Как вы считаете, почему Советского Союза не стало?

- Во-первых, вся политика, идеология стран Запада были направлены против СССР. Во-вторых, присоединение республик – некоторые так и остались у нас капиталистами, вот среднеазиатские республики, кроме Казахстана… Настоящих патриотов не было. Они старались получить самостоятельное государство. Поэтому тоже тянули Советский Союз к развалу. В-третьих, ошибки наши – вот когда раскулачивали тех, кто не пошел в колхоз. Всякая партийная работа Троцкого, Зиновьева и прочих – это тоже было против не только Ленина и Сталина, но и против народа. Ну, и такое, когда людей выдавали за настоящих коммунистов, а они потом делали перестройки. Тот же Хрущев, Ельцин, Горбачев.

- Какие у вас заслуги и награды?

- Имею много заслуг. За мужество, проявленное в боях, был награжден орденами Красной Звезды, Отечественной войны II степени, медалями «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», «За оборону Сталинграда», «За взятие Кенигсберга», «За победу над Японией». После войны награжден тремя орденами «Знак Почета» и многими медалями . Имею звание «Отличника народного просвещения», являюсь профессором и доктором философских наук. У меня около 300 научных работ, в основном по философии естествознания и по законам и категориям диалектики.

- Расскажите о своей семье.

- Я любил семью, любил жену до безумия. Я любил своих братьев, сестру. Жена у меня умерла 10 лет назад. Сын и дочь МГУ окончили, работали в Москве. Дочь – в институте педагогическом имени Ленина, но сейчас на пенсии. Имею внука, внучку и правнучку. Такова моя семья.

- Большое спасибо за беседу, что уделили время и поговорили.