Я родился в Днепропетровске, на Украине, окончил 10 классов, там же окончил спецшколу ВВС. Мы — молодые люди болели авиацией, мы смотрели великолепные картины, которые нам показывали: «Истребители», «Пятый океан»; были в авиакружках. Занимался в Литературном, спортивных, авиамодельных кружках. Когда пацаном был, то на академках грёб, занимался гимнастикой, был пионером.
Мой отец обычный служащий, мама тоже. Отец был очень добрым человеком. Я от него это перенял - терпеть не могу скупых и жадных людей, а экономных я уважаю. Мать была очень тяжёлым человеком, она была эгоистичной, любила только себя, но мать есть мать, я ей благодарен за то, что она научила меня любить книгу и научила меня честности.
Как вообще жилось в Днепропетровске перед войной?
— Жилось хорошо, не шиковали, но и голодными не ходили. Помню, когда я ходил во 2-3 класс, то мы бедно жили и я чулочки завязывал верёвочками, штанишки и ботинки латаные были, но целенькие, - мы были счастливы.
А на столе что было?
— Сало, борщ, а в голодовку 1932-33-х гг. у нас на троих было полведра сала - это было богатство. Люди умирали, пухли с голода. Голодали везде.
Как вы узнали о начале войны?
— 22 июня мы как раз закончили школу ВВС, должны были уже идти в лётные школы. Услышали по радио, что началась война, было обращение правительства, в котором сообщалось, что немцы напали на Советский Союз. У нас не было ощущения надвигающейся беды, мы были воспитаны и убеждены в нашей несокрушимой мощи, считали, что их разобьём.
Страха не было, а потом когда они начали долбать по нам, мы перелетели в Солёное — это в 30 километрах от Днепропетровска, и по политической подготовке комиссар кричит: “Ребята вставайте, по машинам и скорее в Днепропетровск, немцы в 5-ти километрах от нас!”.
В Солёном мы видели СБ, он шёл на посадку и у него один мотор отвалился, он горел, но пилот всё-таки посадил машину. Я видел младшего лейтенанта, стрелка-радиста перевязанного, с него текла кровь, потом подошёл эшелон и я увидел ещё одного солдата, он с повязкой на один глаз. Взгляд единственного глаза был таким тревожным, напряжённым... Сейчас мы воспринимаем иначе то, что было тогда, когда мы были молодыми здоровыми ребятами, а когда Киев взяли в ноябре 1944-го, мы ехали по шоссе, и вдруг в стороне от дороги, я вижу, что сидит солдат на немецком трупе и кушает из котелка. Такое вот равнодушие к смерти.
А сколько вшей было! Вши появлялись в первую очередь у тех, у кого характер кислый, а потом уже у других.
Какая у вас была авиационная школа?
— Лётная тринадцатая школа.
В Павлодаре?
— Нет. Павлодар мы проехали, сначала в Днепропетровске стояли, потом в 30 километрах от Днепропетровска, а потом по тревоге нас подняли и тут мы попали в Краснодар.
Кстати я, и Толик Брандыс — дважды Герои Советского Союза. Он со мной летал, мне жизнь спас. Мы на спарке летели, в штопор попали. Он пацан 18 лет, тогда догадался, вытащил из штопора и пошел на посадку. Вышел из самолета весь мокрый, какой-то окурок схватил и пошел докладывать инструктору.
Потом в Волгограде, училище было эвакуировано, мы стояли с Толиком, а присяги еще не приняли, и нам дали винтовки в руки. Охраняли, накрытую брезентом колбасу. Вскоре налетели немецкие самолеты и начали бомбить, мы спрятались в кювет, но пост не бросили.
Погрузили в эшелон, и мы поехали из Волгограда в Александров Гай, это на границе Саратовской и Казахстанской области, но что интересно, мы отъехали и через пол часа после нас прилетели юнкерсы немецкие, а рядом с нами стоял эшелон груженый боеприпасами, его разорвало на части, нас бы всех побило.
Бензина уже не было, вши, кормили скудно, не пятая норма как фронтовая, кто не работает тот не ест. Самолёты в степи мы сторожили. Заворачиваешься в тулуп, никого, голая степь и колодец, боишься пошевелиться, потому что вши шевелятся. Тогда мы как-то иначе все воспринимали. Убили человека, ну это война, Лешку убило, это было повседневная наша жизнь. Сейчас я не могу, переживаю гибель товарищей, все иначе воспринимаю.
Как получилось так, что вас отправили в танковую часть?
— После лётного, кого направили в пехоту, кого в артиллерию, тогда все авиационные полки, капитаны, летчики стояли на постах — самолётов не было, а мы были сопляками. Нас кинули в танко-техническое Киевское училище, находившееся в Кунгуре. По окончании я получил звание офицера. В лётной школе мы сержантами были - два треугольничка. Никак не хотели петлицы снимать голубые!
Какие изучали танки?
— Мы изучали и знали как обращаться с танками Т-26 и БТ. Водил танк свободно. Мы все изучали: бензиновые моторы М-105, потом были у нас танки «Черчилль», горели как спички. Вы можете представить чтобы железо горело? Горит.
С 1943-44-х гг. стояли мы в Новом Солотвине. Между Новым Солотвином и Старым Солотвином степь. Дали команду атаковать, стояла против нас 2-я танковая дивизия СС «Дас Райх». Гады фашистские, нас в плен не брали. Гитлер сказал нас расстреливать, дали команду в ночь под Новый год, подхожу к комбату. Докладываю: стоит только одна машина. Подошёл к машине, спрашиваю у механика в чем дело. Он говорит: включаю скорость, а она глохнет. Я интуитивно перегнулся через люк, а он её зажал через четвёртый зуб. “Лейтенант, прошу извинить, а что мне делать?”. Я всё понял сразу и докладываю комбату: “машина в порядке”.
Наши десять танков пошли в атаку в степь. Немцы зажгли копны сена, их танки были зарыты в землю, только одно орудие торчит, и как стали долбать, ничего от наших танков не осталось, я до сих пор не понимаю, зачем была нужна эта атака?
Потом когда немцы ушли, нужно было перерезать дорогу Житомир-Проскуров, но смысла этого, я не понял до сих пор. Сижу, на одной защелке выскочил, у меня ватник, если кто-нибудь скажет, что не боится - не верьте, мы все живые люди, все мы боялись, выполняли приказ, но боялись. У меня был привязан пистолет, можете представить мандраж, когда я выскакиваю с люка, а у меня оторвало пистолет, и немцы кричат “русс сдавайся!”.
Приполз и у меня штаны, как будто меня собаки порвали, автоматная очередь была. А там раненые в землянке ребята, как куклы лежат: белые забинтованные. Зашёл в соседнюю комнату, а там сидят, пируют девки, ППЖ. Я схватился за пистолет, меня вывели, говорю: “сволочи, что вы делаете, там же люди гибнут!”. Если бы не он, меня бы прибили вообще.
С механиком-водителем, который зажал, ничего не сделали?
— Да, сделали.
|
|
Герой Советского Союза Израил Куперштейн |
Бывали интересные случаи?
— Мы стояли в Западной Украине около Тарнополя, а там завод был, который выпускал спирт, у Мишки звезда героя и он пришёл и набрал ведро спирта. Наш капитан, начальник медсанбата, увидел, все понял сразу, “стой!”. Шофёр тоже упился, он за ним стал гнаться, тот с кружкой поехал. Хорошо Мишка стоял на подножке, мы выскочили, и машина в кювет и колеса встали оба, шофёр выходит с ручкой и пытается завести. Мы с ведром пошли в часть, ребята там сидели. Васька Токарёв, его орден Невского обмывали и выпили, а первого мая дошло до политотдела.
У нас был подполковник Лесной, волосы седые, глаза голубые, из Днепропетровска, говорит: - “Срезников и Куперштейн, что же вы делаете 1 мая, вы что перепились все? Наказывать будем” — “Товарищ подполковник наказывайте, только не забирайте комсомольский билет!”
Выстроили всех, меня вызвали перед строем стать и за всеобщую организацию пьянки в батальоне пять суток ареста с исполнением служебных обязанностей и 50% зарплаты. Это было моё единственное взыскание. Я не виноват, просто пошёл с ним. А он тоже не пьяница, просто так получилось.
Что ломалось в боевых ситуациях у Т-34?
— Изнашивались диски бортовых фрикционов. Бывало, подшипник выходил из строя от удара или ещё что-нибудь. У меня был этот случай, а немцы как раз били по квадрату из миномётов. Ничего не сделаешь, меня послали помочь. Башкиринов как долбанёт и под танк, и я за ним. Что-то по глазам ударило, а это, оказывается, комок земли попал. Когда пришёл в домик лесника, то кто-то закричал, что лейтенант раненый. Потом медсестра посмотрела, говорит всё нормально. Ленивец хороший танк был, но траки...
Регулятор оборота двигателя подкручивали?
— Нет.
Говорили, что можно подкрутить?
— Нет.
Был антифриз или вода?
— Антифриз. Помню, как мы танки получили в Горьком. Тогда в землянках жили и блох было много, так я выскакивал и все танки заводил, чтобы не замёрзнуть.
Помните, с кем вы жили в землянке?
— Мы с Лёшкой, но он погиб под Новый год. Он не знал, что я попаду туда и дал мне письмо. Лёшка отчаянным был, всё рассказывал о своей жизни; просил, чтобы письмо отправил.
Отправили письмо?
— Конечно.
Как вы оцениваете уровень подготовки механиков-водителей?
— Отрицательно.
Что именно было отрицательным?
— Не было подготовки экипажей. Ребята побыли месяц, сели в эшелон, а обучения не было. Нас когда учили механиками-водителями, то давали один выстрел из пушки и всё.
Вы были заместителем командира роты технического обслуживания?
— Да.
|
|
Герой Советского Союза Израил Куперштейн |
Кто был в подчинении?
— Один старшина. Мы стояли под чёрным островом. Как раз дорога Проскуров-Житомир, а одна машина отстала, старшина включает реле пуска и оно не выключается, контакты подгорели. Нужно взять монетку и зачистить контакты.
Живородянская влада, с красным флагом какой-то мужичок, нас завели в хату и угостили самогоном украинским, причём кружки немецкие, салом закусили, выпили по кружке. В это время наши стояли вдоль железной дороги, увидели и поймали немца. Пока я бежал туда, они с него уже сняли сапоги.
Я ТТ вытащил, он мне объясняет, немного его понимаю, говорит: “сорок три года, трое детей”. Злобы я не испытывал, но пока я его вёл, налетели юнкерсы и как долбанули, а мы лежим в 300 метрах, прижались. После бомбёжки идём с Филиппом Лохматиковым, Героем Советского Союза, в академии генерального штаба преподавал. Он очень добрый, но как на немца бросился, я этого немца отнял, не дал его тронуть, дошёл до мотострелкового батальона, хочу спросить, где штаб, а у них 30% потерь...
Ребята озверели и в висок немцу, он упал, скатился в овраг. У него было золотое кольцо, Пашка медсестра это кольцо увидела, хотела отнять. Капитан вырвал его вместе с пальцем. Мы потом несколько раз приезжали на чёрный остров, смотрели, до сих пор у меня немец в глазах, что-то не то, я мог его спасти, он мне не враг, 43 года, солдат, мобилизовали...
Как проходила эвакуация танков?
— Бывало так рванёт, что башня отлетала на 20 метров. Так мы тросом эвакуаторной машины подцепляли и тащили. Нужно было обязательно выключить скорость, иначе от рёва двигателя немцы начинают бить из 6-ти ствольного миномёта и зенитного орудия Эрликон.
Кроме этого случая, бывали ещё случаи специального выведения танков из строя?
— Да, бывали.
Что именно выводили из строя?
— Пушку на Т-34. Потом говорили, что машина неисправная. Ребята рассказывали, что когда стали ставить 85-мм пушку, при выстреле летела коробка передач. У нас конструкторы хорошее, исправили и все нормально стало. Не видел, но знаю случай, когда самоходная установка вышла, СУ были 122-мм и 152-мм. СУ вышла, а на встречу два тигра. Тигр успел выстрелить раньше в самоходку, а ей ничего. Она как выстрелит и сдуло тигр.
В основном дело имели с Т-34-76?
— Только, но я видел и Т-26, а в боевой ситуации только Т-34
В роте ремлетучки были?
— Конечно.
|
|
Срезников Иосиф Яковлевич |
Какой ремонт вы могли сделать?
— Текущий ремонт, а там уже делали коробку передач, хотя если бы у меня была запасная... Вот у меня был товарищ, воевал в пятьдесят первой, а я в пятьдесят второй гвардейской танковой бригаде, случайно встретились, по званию полковник, у него 6 Орденов Красной Звезды было. Я говорю: “Вася, как это так?”. Он говорит: «Для того, чтобы получить, «знамя», наградной лист должен утвердить командир корпуса, а «Звёздочку» утверждает командир бригады». Он был зампотех батальона и ему надо было сменить ведущее заднее колесо. А там почти на виду у немцев, только ночью можно это сделать. Что он и сделал. Они думали, что он сумасшедший. Он завязывал своим ребятам глаза, и они тренировались на танке отворачивать и сворачивать. Таким образом, он и отремонтировал. А один раз ему надо было коробку передач поменять, была запасная на танке, и он на платформе, установил козлы и поменял коробку.
Вы могли бы в своих условиях коробку передач заменить?
— В принципе, да. И ребята иногда из РТО.
Как вы оцениваете вклад Сталина в победу?
— Без товарища Сталина мы бы не одержали победы, потому что только такая мощная сила воли и такие колоссальные организаторские способности, все вместе взятое уволокли промышленность на Восток и заставили действовать, снег идёт, а станки уже работают. А то, что репрессии, это ни в какие ворота. Хрущёв развенчал культ личности. Культ остался, вот только личности уже не было. Ведь Хрущёв тоже подписывал и они расстреливали. Я не понимаю критиков, в моём понятии критика это указание на недостаток с предложением как исправить этот недостаток, но когда человек выступает с критикой ничего не предлагая взамен... Причём критиковать можно с болью в душе, а этот слюнями обливается от сладострастия.
В 1944 году вас отозвали из бригады или решили вернуть в авиацию?
— На Ил-2 перевели в 1944 году. Лётчика, уходящего в отпуск на месяц, без провозных не отпустят. Часть располагалась под Житомиром.
После проходил первый этап учебно-тренировочной работы в авиабригаде. Мы туда пришли, побыли, и в полет, проверять ПО-2, но на нём я летал запросто. Поговорил с одним лейтенантом, тот вдруг спрашивает: что делать и как? Оказалось, что он никогда не летал раньше.
Инструктор посадил меня в заднюю кабину, ухо у меня. Говорит: “взлетать буду сам, а ты шевели ручкой”. Я отжал по газам, выдержал и она пошла вверх, ушли в зону. Он говорит: “делай как знаешь!” Я стал выполнять виражи — высший пилотаж, потом вернулись и заходим на посадку. Внезапно вижу, что иду с промахом. Хочу было зайти на второй круг, а инструктор приказывает исправлять тут. Пошёл на скольжение, юзом иду и теряю высоту - посадил.
А тот лейтенант не садится, он никогда не летал, а у него спарка, с перепугу зажимает управление и инструктор ничего не может сделать, разобьются же насмерть.
Из ста восьмидесяти нас осталось трое. Я получил четыре с минусом, старший лейтенант Моторин три с плюсом, и помню младший лейтенант Юдин получил три. Остальных обратно.
Как и где вы встретили 9 мая 1945 года?
— В Пугачёве, где мы летали на учебно-тренировочном самолёте УТ-2. Я даже не могу передать это чувство радости, облегчения, справедливости, что мы раздавили гадину - это непередаваемое чувство!
Кстати, мы стояли в Польше и к нам прилетели чехи, которые воевали у немцев, однако им удалось вырваться оттуда. Они были одеты в кожаные регланы, английские костюмы под галстучек и фуражки с гербом. В тот момент я был дежурным по аэродрому. Мы сами готовили картошку, капусту в котле. А к ним подкатывал виллис с девушкой в пилотке. У этих чехов была эмалированная посуда, шерстяные носки и кожаные портсигары. В целом отношение к нам было доброжелательным.
Позже, замполит выстроил нас — двадцать пять человек, и спросил: “Товарищи, кто хочет в чешскую армию? Записываем и будете в чешской армии летать”. Ни один в чешскую армию тогда не записался.
Мы за самолётами в Куйбышев поездом, шинель под себя, шинель на себя, подушек нет и кто-то из ребят, поздняя осень была, крикнул: “Ребята, Россия!” Мы выскочили и увидели электрический свет. Стоят русские бабы, завёрнутые в платки и громко переговариваются. Мы плакали. Родина это то, без чего нельзя.
А в авиации, в Энгельсе — это военный городок, там восемь полей было и каждое поле — своя часть. Барак, где живут двадцать пять человек лётного состава, есть барак-столовая и барак-туалет. Хоть волком вой. Так один лейтенант летал и говорит, побудешь у меня в комнатке. Хорошие ребята. У нас не было сволочей. Вскоре авиация стала не та, приходит командир отряда, старший лейтенант, 4 класса образования, а мы все 10-летки заканчивали и он командует, а что будешь делать. В семьях жили, а там же коммунальные квартиры там этот с той переспал. Для меня авиация была романтика, стояли истребители, наша форма. Мы же ходили в спецовках. Потом всё испоганили.
| Интервью: | А. Драбкин |
| Лит.обработка: |
Д. Лёвин |
