Когда в воскресенье объявили войну, мне было всего 15 лет, - я даже не имела паспорта. Помню, как пошла паника. Сначала я получала иждивенческие детские карточки, а потом мы с подружкой собрались идти работать. Я закончила 6 классов в Москве. Потыкались, потыкались, - нигде не берут. Подружку взяли, а меня нет, потому что нет паспорта. Говорят: «Карточку получишь и уйдешь. Где мы тебя будем искать?» По метрике не брали. Но у меня отец работал в милиции, и он обратился к начальнику. Мне прибавили годы, написали, что я с 25-го года вместо 26-го. И всё, - я устроилась работать на фабрику Фрунзе в ФЗУ, на ткачиху. В 1941-42 годы я работала на этой фабрике Фрунзе. Сначала мы учились, потом ткали. А потом, 16 февраля 1943 года мне исполнилось 18 лет... Прямо напротив нашего дома на Шаболовке была школа, а в ней военкомат: Якиманки, дом 34. Я пошла, написала заявление: «Прошу принять меня добровольно. Хочу защищать Родину». У меня уже брат был на фронте, и отец. Это был февраль месяц, и в апреле месяце меня вызывают: «Пойдете учиться на шофера на Балчуг». Автошкола располагалась за рестораном и гостиницей «Балчуг» (сейчас в том здании музыкальная школа). Мы проучились 3 месяца. В классе было много народу, молодые девчонки и парни учились на военных шоферов. Рядом уже строили метро «Новокузнецкая», и вот приходит их начальник, и говорит нашему директору школы, что у них там случился обвал или провал. Эскаватор работает, но некому сыпать песок в вагонетки. «Если можете, помогите мне часа на 2, некому песок сыпать. Мы знаем, что у вас тут одна молодежь». Мы 400 грамма хлеба получали - больше ничего. Директор говорит нам: «Я не могу вас заставить, но если вы изъявите желание помочь, - пожалуйста». И тогда мы все 30 человек, всем классом, все пошли вагонетки песком загружать. Это было часов в 12 и пришли мы в 17 часов, потом позанимались и пошли домой. Вот такое у нас тогда было самосознание!
- А.Д. Вы учились на ЗИС-5?
- ГАЗ-2А и ЗИС-5. Мы тут по Москве, на Трубную нас возили, там же подъем, чтобы трогались в горку. По Красной Пресне.
- А.Д. Двигатель, ремонт?
- Мы изучали все, как следует. Всё, включая устройство машины, я сдала на пять. Когда мы закончили школу, нас погрузили на машины и повезли на Каланчевку, в санпропускник. Потом нас погрузили в пассажирский поезд, человек 500-600 там было. Привезли в Горький, посадили на баржи и повезли по Волге, - мы не знали куда. Три баржи загрузили: все москвичи, и почти одни девчонки. Подходим к пристани, - а там написано «город Городец». Там был 20-й учебный автополк. В этом полку мы еще 3 месяца поучились. Права получили, все сдали. И вот распределение по военным частям. Шёл 43-й год, ноябрь месяц. Шофера - это технические войска. Всех распределили, и мы, пять человек девчонок (три Ани, Тоня и Лиза) попали в 10-ю воздушно-десантную бригаду в Раменском. Меня приписали к зенитному батальону, - буксировать 76-мм пушку. Была уже зима, декабрь 1943 года, когда нам вдруг говорят, «Девочки, вы будете прыгать» - «Как прыгать?» - «Да, приказ, весь личный состав бригады». Дают нам парашюты: один в 16 килограмм - основной, и в 8 килограмм - запасной. Шлепаем! Там по железной дороге станция «Фабричная», как пройдешь поселок - там озеро. Оказывается, над этим озером с аэростата нас заставили прыгать! Первый тренировочный прыжок - и с 470 метров.
- А.Д. Очень низко.
- Ещё как низко! Тренировочный прыжок - и почти с полкилометра прыгать. А самолеты поднимали, прыгали на километр. Что делать, прыгнули все. Надо! 4 рубля нам дали за прыжок! Потом и второй прыжок пришлось: в Раменском я сделала два. Потом нас рассортировали, и я попала в город Тейково: там стояла 6-я воздушно-десантная бригада. Там тоже самое - меня приписали к зенитному дивизиону. Там уже у нас «Виллисы» были (американцы только начали поставлять нам эти машины), и ЗИСы. Когда война началась, было только две машины: «ГАЗ-2А», и ЗИС-5, больше ничего. Разрабатывалась еще одна машина на Ярославском заводе «ЯГ-6» называлась, 8 цилиндров, - но она не пошла. Пробы сделали, но началась война, и так все заглохло. На дровах газогенератор заводился, - еще такие были, но мы на них не ездили, это гражданские. Вот и всё! В Тейково приехали, а там нас на «Дуглас» посадили. Опять приказ: «Всему личному составу прыгать с «Дугласа». Выпихнули и ладно! Только высунула голову, - парашют вперед меня, и мы пошли. Вот так я была в десантных войсках целый год. Потом нас привезли в Кержач, там была 14-я бригада. Там тоже с аэростата прыгнули, и один раз с самолета. Так что всего у меня 2 прыжка с самолета, и 3 прыжка с аэростата. 5 прыжков, больше я не сделала, потому что это был тыл.
- А.Д. Не понравилось?
- Готовили: «мало ли чего!» Эти десантные войска считались резервом Сталина. Мол, если даст указания, то форсировать будем. В июле месяце 1944 года освободили Минск, и нас прямо из Кержача отправили в Белоруссию. Мы приехали в конце июля. Минск освободили 14-15 июля. Там хоть немцы были, но люди что-то сеяли. Там, где бои в полях не проходили, там все сохранилось. И «бульба» их, то есть картошка. А мы же шофера, мы возили, помогали им убирать урожай. Август, потом сентябрь.
- А.Д. Вы были в автороте приданной кому?
- К десантному полку, там была авторота. А уж когда мы в Белоруссию приехали, нас перевели в сухопутные войска. И из нашей бригады получился 345-й стрелковый полк 105-й Гвардейской дивизии. Потом, в декабре 1944-го нас отправили на фронт. Сначала говорили, что мы поедем в сторону Польшы, - а оказывается поехали в сторону Румынии, Венгрии, Австрии, Чехословакии, на 3-й Украинский фронт. Я провоевала 6 месяцев: до 16 июня 1945 года шли бои. Потом нас перевели к Коневу, на 2-й Украинский фронт. Там очень много власовцев было, - и у нас было много и убитых, и раненых уже после окончания войны.
- А.Д. Машины сами на фронте ремонтировали?
- Да. И сейчас помню, контакты горят...
- А.Д. Одеты Вы были как?
- В женскую военную форму. В юбки. Комбинезоны нам давали только когда мы производили ремонт. Юбки, гимнастерки, сапоги. Обыкновенное воинское обмундирование. Но у нас были голубые кантики, и «птички» наносили, потому что мы относились к воздушно-военным войскам.
- А.Д. ЗИС-5 хорошая машина была?
- 6 цилиндров. Стартеры не работали, аккумуляторы все посажены были. Все от искры. Крутим, крутим, - завелась.
- А.Д. Вы могли прокрутить?
- Крутили… Как говорится, нужда денежку заставит найти. 6 цилиндров крутили. Тут хорошо, что был хоть бензонасос. А в полуторке не было ничего, - там бензин самотеком. Отстойник, а в отстойнике карбюратор. В бензобак, 10 или 15 литров заправлялись, мотор был впереди. Кабина, тут бак, тут мотор. Вот с такой техникой встретили грозного, жестокого врага. И победили с такой техникой!
- А.Д. ЗИС-5 проходимая машина?
- Проходимая, 70 лошадиных сил, 6 цилиндров, и 3 тонны грузили. «Трехтонка» называлась. А мы грузили все 4. Заведем, - и везет, куда денется.
- А.Д. Что в основном приходилось возить? Раненых?
- Раненых мало. Снаряды, ящики, пушки. Чего заставят, то и возили.
- А.Д. Под обстрел попадали?
- Еще как! Больше всего под минометный огонь попадали. Немецкий шестиствольный бил вилкой. Мы едем. «Ань», - говорят ребята, которые со мной ехали, «Упала мина. Всё, будем стоять, ждать». Стоим, ждем, пока все эти мины пролетят. Очень много минометный под огонь попадали, под бомбежки мало, там уже… Март, апрель, немцы, конечно, во многих местах бежали, только штаны успевали надевать.
К врачам я никогда не обращалась, но когда после войны приехала домой, - чувствую, что у меня что-то такое... Когда везли снаряды, попали под бомбежку. 4 машины ехало, их всех обстреляли. Там был такой бугор, дорога, балка была. В общем, немцы обстреляли нас, и попали в две средние машины - мою и Сашки Павлова. Две - задняя и передняя, не попали под обстрел, а мы в середине ехали. У меня сидел боец-сопровождающий, - и у нас поворотную цапку в передних колесах выбило, и машина перевернулась. Меня тяжело контузило: всё тело было синее.
В марте 1945 года мы были под Веной, - в городе Пресбаум в 30-40 километров от Вены. Там был большой, обнесенный забором госпиталь, на крыше Красный Крест. Уже конец марта, тепло. Пришла девчонка, говорит: «Я воду нагрела, будешь голову мыть?» Я голову помыла, причесываюсь, - тогда кудри не наводили. Вдруг бежит связной из штаба полка: «Анна, иди сюда, тебя командир роты вызывает». Командиром автороты был старший лейтенант Мартынюк. Я прибегаю: «Давай, вези!». Оказывается, тяжело ранило шофёра, который ехал со снарядами. А перед этим наши захватили немецкий госпиталь, где было человек 500 немецких раненых. Я вхожу, немецкие раненые там лежат, все время кричат: «Гитлер капут!». Лежачих не бьют, мы их не тронули. Этот госпиталь использовали как пункт сбора наших раненых тоже, но их было немного, и часть уже вывезли, - всего ничего осталось. Капитан сказал: «Они тяжелораненые, им срочно нужны операции», - вот и выпросил машину, чтобы последних наших раненых увезти оттуда. И вот шофёр приехал за ранеными, а его срочно вызвали, потому что надо было везти боеприпасы. А я когда возила, когда нет, - была как подменная. Так что теперь мне говорят: «Тебя срочно вызвали на территорию госпиталя. Там раненые». Я прибежала, - даже свой автомат не взяла. Вот как я воевала! Где голову мыла, там он у меня и остался. Прибежала, - а там уже старший лейтенант и капитан медицинской службы Балтер, хороший мужчина. Он говорит: «Анечка, ты мне нужна, иди скорей». Я села за руль, а раненых таскают в кузов. Машин санитарных не было: это только в кино показывают санитарные машины. Все на полуторке, а потом и полуторок не было, «Виллисы», «Студебекеры», «Форды». Я ездила на нашем ЗИС-5. Я села, таскают раненых: и вдруг, - и сейчас перед глазами стоит, хотя скоро будет 60 лет, - вот так пригорочек метров 25-30, и спуск к воротам, - и взвод немецких автоматчиков... Мне этот капитан и старший лейтенант, он у нас парторг полка был, кричат: «Давай, оставь машину! В укрытие! Ищи укрытие!» А у меня уже человек 15 раненых, один мальчик сидел раненый в обе ноги. Я развернула машину, - и в обратную сторону, там когда-то были ворота, - там шлагбаум, доски, и я по этим кочкам, как газанула! ЗИС-5 большой, все эти заборы мы пролетели, - раз, и выехала! Дорога, никого нет, безопасное место, я проехала метров 50, остановилась, вышла из машины, - думаю. У меня сердце бьется. Я даже сама не поняла, как я это все сделала. «Батюшки, что же мне больно-то?» А у меня бок прострелен! Я не чувствовала. Когда повернулась, полна гимнастерка крови. Я видела, бежал фашист и стрелял. Ведь не стрелял по колесам, а стрелял по кабине, чтобы шофера убить. Мне за это дали Орден Славы. А мальчик, который сидел в кузове и говорит: «Я бы тебе и Героя присвоил!». Я ответила: «Так не бывает». Из всего полка ни одного солдата не было, чтобы его наградили Орденом Славы. Одна я, девчонка, была награждена. Вручали мне орден уже в Вене (мы уже взяли Вену). Наша дивизия называлась Венская. Командир дивизии объявил построение. Старшина пришел, говорит: «Аня, обязательно придешь на построение. Чтобы ты точно была, сказали». Я пришла. Читали, читали, - и вдруг зачитывают мою фамилию. Солдат из автороты говорит: «Тебя вызывают». Я вышла, а генерал, командир дивизии, смотрит на меня. Прочитал указ, вручил мне орден. У меня пилотка, - а из под нее косички. Генерал говорит: «Надо же, я с косичками воевал! Косички со мной воевали». Генерал так и сказал!
Немцы отбили тот госпиталь обратно, и держали его двое суток, - пока всех своих не вывезли: но больше они не продвигались. А нашего капитана медицинской службы спрятали медсестры, иначе немцы могли бы его расстрелять.
- А.Д. Наших всех вывезли?
- Да. Я как раз вывезла последних. Там еще два или три человека остались. Их судьбу я не знаю, - а этих был нагружен полный кузов. Ещё мне запомнилось, как мы повезли раненых в город Баден под Веной - там был медсанбат. Легкораненые были в санроте, - а это медсанбат, уже оттуда распределяли в госпиталя. Машину нагрузили, мы поехали. Они на носилках были, их разгружают санитары, а я рядом стою. Слышу, меня кто-то окликает: «Аня, Аня!» Поворачиваюсь, - несут моего двоюродного брата, Анатолия Ивановича Полукарова. Он был командиром разведки: оказывается, мы с ним были в одной дивизии, только в разных полках. Вот и вся моя война...
- А.Д. Когда вернулись с фронта, водили машину?
- Я устроилась шофером на фабрику «Ударницу», но почувствовала, что работать шофером не могу. Гражданская техника была вся изношенная, инструментов не было. Посылают ехать, - а даже ключа «12 на 14» нет, чтобы отвернуть карбюратор, прочистить. Я говорю: «Да что же? Как же так?» - «Как хочешь, свои ключи носи». Я говорю: «Еще что!» А тогда же нельзя было сказать, «еще что». Скажут: «Ты чего, воевала, воевала, - а теперь против Советской власти!?» Инструментов не было, и, в общем, я ушла в Госзнак и 33 года просто считала деньги.
|
Интервью: Артем Драбкин |
