Я родился 5 января 1919 г. в д. Лесной Пропойского района Могилевской области. Родители мои были крестьяне-бедняки, мать рано умерла, когда мне было 1,5 года. Хозяйство у н6ас было небольшое, корова и коняшка, куры, огород. В 1926 г. мы выехали из Белоруссии в Ижмуртский район Новосибирской области как спецпереселенцы, тогда в переезде участвовали многие безземельные крестьяне. В нашем районе организовался белорусский пос. Каменка из таких же, как мы переселенцев. Для нас ничего подготовлено не было, все делали сами: сначала построили шалаши, потом возвели дом. Главное, по приезде давали подъемную ссуду для приобретения хозяйства, коров, лошадей. В 1929 г. отец одним из первых вступил в колхоз, так в поселке все вступили, 40 домов, у нас некого раскулачивать было. В колхозе отец стал конюхом. В 7 лет я поступил в организованный в поселке ликбез, через год появилась школа, в которой я закончил 3 класса. В 1932 г. случился большой тифной мор в поселке, все поголовно болели, много очень умерло, поэтому больше у меня возможности учиться не было, я начал работать в колхозе, и пахал, и боронил, работа была в большинстве своем в поле. Так продолжалось до 1939 г., когда пришла повестка, и меня призвали в армию. На призывном пункте прошел комиссию, все врачи были, терапевты, невропатолог, хирург, признали годным. Нас направили на Дальний Восток, ст. Воздвиженку (ныне г. Ворошиловск) Уссурийского края. Хорошо запомнилось, что во время переезда нас кормили на станциях, специально была горячая пища, отлично кормили, мы даже заключенным, когда проезжали места, где они работали, по булке хлеба выбрасывали в окошко. По прибытии направили нас в военный городок, в 82-й стройбат, сразу выдали хорошую новую форму. Но там я прослужил недолго, т.к. оттуда набирали на курсы шоферов, требовались водители для военных целей, я попал на эти курсы по своей настойчивой просьбе. Учили нас 3 месяца, давали в основном вождение, также поверхностно изучали матчасть, потом стажировка была в с. Праскино в 82-м автобатальоне. В итоге сдал экзамены на шофера 3-го класса, рядовой. Вскоре нас должны были отправить в Молдову, но по ошибке направили в Монголию, привезли туда и в юрты поселили, а наш комбат был мужик суровый, пошел узнавать, в чем дело, оказывается, нас перепутали с 82-м стройбатом, и представляете, хотели, чтобы мы строить начали, комбат сразу такое дело прекратил: "Что вы нас привезли, у меня нет ни штукатура, ни маляра, ни плотника, только водители!" Тогда по Забайкальскому ВО распорядились, чтобы мы пока проводили занятия по боевой подготовке. Также у нас проводили политинформации, рассказывали, что происходит в странах, горячее было время, только прошла финская война, вводили нас в курс дела.
Внезапно 22 июня 1941 г. началась война. Радио у нас не было, поэтому давали политинформацию тут же, сразу после начала войны. Надо сказать, что восприняли мы эту новость с ненавистью, готовы были сразу в бой вступать. Как только объявили о войне, наш батальон сразу расформировали и всех водителей с машинами распределили в 250-й стрелковый полк, который стал называться мотострелковым. В этой части по ротам распределяли по 3-4 человека с машинами, я попал в 4-ю роту 2-го батальона. На всю роту у нас было 2 машины полуторки, я минометный взвод возил, 2 расчета, а друг мой - пулеметный расчет. Что там говорить, не готовы мы были к войне. Весь наш полк бросили под Москву, в начале октября мы прибыли на ст. Загорск. И сразу на позиции, 22 октября мы впервые вступили в боевые действия на 45-м км под ст. Купинка - шла немецкая мотопехота по дороге Москва-Минск, а мы двигались на передовую, как вдруг командир роты дает команду: "Занять позиции вдоль дороги!" Никого нет, заняли, только успели разместиться, рядом со мной пулеметный расчет позицию занял, и тут немцы едут, с духовым оркестром, впереди идет население, гнали они перед собой тех, кто отступал на Москву. Командир взвода дает приказ: "Открыть огонь!" А в кого открыть? Когда только мотоциклисты появились, только тогда стрелять начали, и мы всех уничтожили. После наш полк занимал позиции в основном у ст. Дорохово и д. Ляхово, начали сами копать траншеи, и тут пошла борьба не на жизнь, а на смерть, тут уже кто кого. После первого боя немцы организовали постоянный артиллерийский и минометный обстрел наших позиций, и вот, через несколько дней обстрела и боев от полка осталось не больше 100 человек, на второй неделе мы на машине под обстрел попали, минометный расчет и я успели из машины выскочить, а полуторка в щепки была разбита. Командование полка почти все погибло, в том числе командир полка Киреев и командир дивизии Карамушев, забайкальцы. Тогда на передовую всю дивизию бросили, надо было любой ценой остановить врага, и потери были ужасные, причем в основном от артобстрела, танки против нас не пускали, автоматчики все атаковали. Нас осталось из 4-й роты в живых всего двое - я и Васька Дерягин из Кургана, забрал командир хозроты, в ней тоже большие потери были. После вывода на переформировку нас начали распределять по частям, я попал в 802-й отдельный автотранспортный батальон 5-й армии под командованием Крылова, в нашем ведении была отправка на передовую мин, снарядов и боеприпасов, всего необходимого для фронта. Так до конца войны в этом батальоне прошел от Москвы через Гжатск, Вязьму, Смоленск, Оршу, Витебск, Литву, Каунас, Кибартай, Истенбрн, Гумбиннен, до Кенигсберга. Снабжение происходило таким образом: из батальона выделяли 10-12 машин ЗИС-5, т.е. один транспортный взвод на какую-либо дивизию, 12-ю или 20-ю, отправляли в части, где срочно нужны боеприпасы, особенно часто направляли в артиллерийские полки, они на конной тяге, много снарядов не привезешь. А в моей машине сразу 40 ящиков. Но нас распределяли временно, куда придется, быстро могли перебросить на другой участок фронта. Что уж говорить, очень часто я попадал под обстрел авиации, она нас в большинстве смертельных случаев и доставала нас. При этом под артиллерийский обстрел попадали чаще, авиация редко обстреливала грузовики, но зато метко. Когда самолет летит, тут уж сам ориентируйся, надо самому или резко притормозить, или увеличить скорость, мне приходилось так действовать, хочешь не хочешь. Останавливаться нельзя, потому что на передовой очень ждали снаряда - к артиллеристам подъезжаешь с ящиками, они сами хватают ящики, вместе с ними поскорее груз разгружаешь, я сам видел, как артиллерист, снаряд поцеловал, и тут же его заряжает.
А 22 апреля, когда мы взяли Кенигсберг, сразу весь наш батальон вместе с 5-й армией на ст. Маркитиннен погрузили в эшелоны. И через Москву на Дальний Восток. День победы в Свердловске встречали, весь эшелон стрельбу открыл, все на платформу вышли, очень радовались, что живы остались, считай, день рождения. Нас же привезли под г. Спасск, на ст. Мучную, где мы стояли до августа месяца. С 8-го на 9-е августа наши войска перешли границу, мы пробирались вслед за передовыми частями по рисовым полям. Видел, как пленные японцы стелили по болотам дубняк и валежник, чтобы можно было проехать. Продвигались мы быстро, уже 2 сентября японцы объявили капитуляцию, мы как раз стояли в г. Мулин. И вот тогда что случилось: наша авиация налетела, штурмовики, давай бомбить нас, расколошматили капитально госпиталя легкораненых, свои же бомбили с бреющего полета, не давали встать, передвигаться. Мы и ракеты давали, и чего только не делали, но не помогло. Потери были очень большие, столько легкораненых прямыми попаданиями убили, на войне не погибли, так тут. Идиотство.
Я демобилизовался в июне 1946 г., до этого служил в Маньчжурии, надо сказать, что китайцы к нам очень хорошо относились, все "Шанго!" кричали. И с японцами сталкивались, но с ними не разговаривали, они тоже твердили "все хорошо", на этом и заканчивалось наше общение. После демобилизации началась моя мирная жизнь.
- Приходилось ли Вам в обратных рейсах забирать с передовой раненных?
- А как же. Вообще по ходу всей войны так происходило: на передовую везешь боеприпасы, а оттуда раненных в первый же госпиталь, где сдаешь санитару или врачу. Тогда о больших потерях в войсках мы не знали ничего, но сам видел собственными глазами, как много было убитых на передовой. И почти при каждом при привозе на позиции боеприпасов никак не меньше 6-8 раненных в кузов сажали.
- Какие потери были в вашем батальоне в ходе войны?
- Редкие, у нас в моем взводе только лейтенант Дерягин под ст. Лиозной в Белоруссии погиб, нас тогда сильно обстреливали, и он аккурат под снаряд попал, он и еще человека четыре. Хороший был мужик. И матчасть редко теряли, я, как получил ЗИС-5 в 802-м автобатальоне, так на нем всю войну и ездил. У нас вообще, батальон как сформировался, так до конца войны пополнений никаких не было, так и демобилизовались.
- Бывали ли периоды затишья в транспортировке грузов?
- Да, по 2-3 недели, а то и по месяцу. Вот когда стояли под Оршей, и перед Витебском стояли полмесяца, много таких случаев было, это в основном было во время передышки перед наступлением. Но при этом нас всегда хорошо снабжали, мы ведь люди передвижные, все время на колесах, редко когда кухня батальонная поспевала, а так все время сухой паек давали на 2-3 дня. В пайке было - каша гречневая или пшенная, 200 гр. брикетик полувареный, и супа горохового брикетик 75 гр., сахара ложка столовая, 75 гр. сала "шпик" желтенького давали, и 4 сухаря. Бывало, но очень редко давали консервы американские, но большинство их сало "шпик" в сухпайке, съешь его, потом отрыжкой целую неделю мучаешься. Причем если даже сухпай не подвозили, нам все равно давали потом, компенсировали, что положено, все отдавали.
- Как часто в период боев запрашивали боеприпасы?
- Постоянно, как приедешь к артиллеристам, так с руками оторвут снаряды, бывали даже случаи, когда один артполк наряд получил, а нас встречают из другого полка и перехватывают, командир отделения уже разбирался тогда, он специальный пароль по наряду знал. Хотя к нам подходили, просили снаряды, но мы не давали, это строго запрещено было. Нам даже в рейсе запрещалось военных сажать на машину, где-то на КПП только могут подсадить, а так в кабине никого не было. Да и мы сами, признаюсь честно, побаивались останавливаться, откуда ты знаешь, кто он, немецкий диверсант легко может переодеться, всех предупреждали быть осторожными.
- Где Вы останавливались на ночевку?
- У нас никаких палаток не было, в кабине спишь. Команду дают, если есть возможность, то переночуешь в каком-нибудь доме, а нет, так в кабине.
- Как бы Вы оценили командиров в батальоне?
- Очень хорошие, комбат Волков, как сейчас помню, сразу собрал водительские права у всех и в штаб забрал, а выдал нам удостоверения, на машинке отпечатанные, штук по 5-6 в запасе, отдавать. Права же только после войны отдали. Был суровый, но крепкий мужик.
- Как бы Вы оценили степень надежности ЗИС-5?
- Очень надежная машина, даже если есть поломка, то ее устранить можно было быстро и просто. И грузоподъемность 3 тонны. Вот аккумуляторы только приходилось частенько менять, только чувствуешь, что он негодный, сразу командиру говоришь, он дает заявку в батальон, чтобы запас был какой-то, как выйдет из строя старый, сразу меняешь, и ничего.
- Как Вас встречало мирное население в Прибалтике?
- Нормально, даже хорошо, недоброжелательности никакой не было, а в Белоруссии и Смоленской области вообще встречали как родных детей. Только прибалтийские бандеры плохо встретили. Когда зашли в Литву, там было очень много партизан с повязками, при полном боевом вооружении, с автоматами, и так они стройно стояли, рядами, такие партизаны, мы еще подумали: ":. твою: тут одних партизан армия целая!" Только прошли вглубь Литвы, так эти партизаны взяли и отсекли наши передовые части и танковые войска, пришлось командованию отправлять танковый батальон из Гумбиннена, чтобы "успокоить" этих партизан, они поразбежались, и остались в лесах "лесовиками", они даже при советской власти существовали, оказались подготовлены к такому делу.
- Не сталкивались с пленными немцами?
- А как же, видел, и японцев тоже. Люди как люди, ведь многие подневольные. Но мы к ним особо не присматривались, некогда было заниматься этим.
- Какое у вас было личное оружие?
- В начале войны карабин был, а в конце автомат ППШ. И стрелял из него, только не в живых, а по самолетам стрелял.
- Трофеи собирали?
- Нет, времени не было.
- Как мылись, стирались?
- Белье меняли регулярно, раз в месяц, а другой раз и два раза в месяц, у нас в батальоне после поездки в дивизии обязательно отправляли в походный душ, была специально оборудованная машина, там горячая вода, помоешься, и все. И поэтому вшей у нас не водилось, есть им было нечего.
- Не получали ли Вы какие-либо деньги на руки?
- Все в фонд обороны шло, нам сказали, а куда их тратить было на фронте, деньги эти?!
- Сталкивались ли Вы с комиссарами?
- Конечно, а что же не сталкивался. В каждой части политрук и комиссар, у нас батальонным замполитом был Козырев, отличный человек, у него большая забота о людях была, как у всех командиров. У нас в части также и особисты были, но я с ними за всю войну ни разу не сталкивался, хотя их никто не берегся.
| Интервью и лит.обработка: | Ю. Трифонов |
