Родился я 28-го мая 1921 года в селе Валуевка Старополтавского района Сталинградской области. В нашей большой крестьянской семье было двенадцать душ, поэтому родителям приходилось много работать. Да и нам, детям, с самого раннего детства, доверяли доступную по возрасту работу. Я, например, с 6-летнего возраста, пас коров в поле. У нашей семьи был земельный надел, который мы обрабатывали, с которого кормились и платили налоги. Но в 1930-м году нашу семью признали кулацкой и выслали в Караганду. Меня успели отдать на воспитание к тёте, а всех моих близких, включая двухлетнего племянника и 80-летнего деда, увезли в Казахстан. Но в 1932-м году, во время голода, тётка, не имея возможности содержать, отправила меня к семье.
Почему Вас посчитали кулаками? Вы действительно жили богато?
У нас была пара лошадей, пара коров и один верблюд – вот и всё наше хозяйство на семью из двенадцати человек!
По приезду в Караганду мы стали строить землянки, потому что жить было негде. Но беда, как известно, никогда не приходит одна. Вскоре из-за тяжёлых условий проживания, нас стали косить болезни: дизентерия, малярия, тиф. От них скончались два моих младших племянника и дед… Но надо было продолжать жить. Мои родители построили небольшой домик, на две семьи, стали разводить свиней. Потом отец купил лошадь для подсобного хозяйства, но в 1936 году пришлось продать её, тогда это было запрещено. Он устроился работать в шахту.
В Караганде я закончил шесть классов, и пошёл учиться в горно-промышленное училище на специальность «шахтный электрослесарь». После выпуска пошёл работать на шахту.
Было ли ощущение того, что скоро начнётся война с немцами?
Я такого не помню. Наоборот, из печати мы знали о том, что у нас с немцами дружеские отношения, и даже заключён пакт о ненападении.
Помните, как узнали о начале войны?
22-го июня у меня была смена в шахте. После окончания работы мы ждали наших сменщиков, которые почему-то задерживались, чего никогда раньше не случалось. Когда же они наконец пришли, то рассказали нам о том, что началась война, что немецко-фашистские войска перешли границу, бомбили Киев и другие города. Позже нас собрал директор, и сообщил, что в связи с началом войны мы будем работать не по 8 часов в сутки, а по 12-14. И действительно, мы столько работали, иногда даже сутками. Бывало, что сменщики не приходили, и мы были вынуждены оставаться на вторую смену. Работали много, питание плохое, но никто не роптал - знали, так надо. Когда мне пришла повестка в армию, директор шахты просил меня остаться, как опытному шахтёру обещал сделать бронь, но я отказался. Ведь многие мои товарищи уже воевали, защищали Родину, а я до сих пор сидел в тылу. К тому же, скажу, вам честно, работа в шахте – это далеко не сахар…
Меня призвали в армию 25-го мая 1942 года. С полмесяца нас продержали в запасном полку в Ульяновской области, учили, как обращаться с винтовкой и даже дали пострелять - по одному патрону... Только в конце июня мы поехали на фронт. Я хорошо запомнил наше прибытие на передовую.
Мы приехали на окраину Воронежа и увидели такую картину: над горящим городом, как стая грачей, кружилась вражеская авиация. А прямо над нашим составом на наших глазах разгорелся воздушный бой: немецкий самолёт гнал наш истребитель. Мы со страху выскочили из вагонов и залегли в высокой, в рост человека, неубранной ржи.
Я попал служить в 160-ю стрелковую дивизию, которая тогда, как мне помнится, входила в 37-ю Армию. Приняв во внимание мою гражданскую специальность, меня определили в связисты. В мою задачу входило обеспечивать связь по линии между батальоном и ротой. Я довольно неплохо справлялся со своими служебными обязанностями, и в этом немалую роль сыграло то, что я был чуть ли не самым грамотным в роте. Ну, о чём говорить, если мой первый командир взвода имел образование 4 класса!
Помните свой первый бой?
Впервые я побывал в бою под селом Коротояк Воронежской области. Нашему полку предстояло идти в наступление против какой-то венгерской части. Помню, что первыми тогда ударили «катюши». Но удар был очень слабым, и противника это только разбудило. Вместе с командиром роты мы стали продвигаться вперед, но наткнулись на стену огня. Командир приказал окапываться. С напарником выкопали ячейку на двоих. Забыл вам сказать, что моим напарником по счастливой случайности стал мой друг детства - Иван Кирюхин, с которым мы сидели за одной партой в школе. Замечательный парень, отличник, я у него всегда списывал. И вот в этом же первом нашем бою его убило осколком! Боже мой, как мне было его жалко… У меня и сейчас перед глазами его лицо… (По данным https://obd-memorial.ru стрелок 160-й стрелковой дивизии красноармеец Иван Степанович Кирюхин, 1923 года рождения, погиб в бою 25.08.1942 и похоронен в селе Коротояк Воронежской области, в братской могиле № 162 – прим.ред.) Это была первая смерть на войне, которую я увидел, смерть моего друга. В том бою погибла половина нашего взвода, из двадцати с лишним человек в живых осталось одиннадцать…
Вместо Вани Кирюхина моим напарником стал другой Ваня, Попов. До вечера мы с ним давали связь в батальоны и роты, а потом наш взвод отошёл назад. Вот таким было моё боевое крещение. После этого фронтовыми дорогами мы прошли через Воронеж, второй раз освобождали Харьков, с боями дошли до села Билики Полтавской области.
Но в марте 1943 года противник перешёл в сильное контрнаступление, и нам пришлось отступить. Снова отдали врагу Харьков и Белгород. Километрах в 15-ти от Белгорода мы остановились и окопались намертво. В июле 43-го там мы и встретили генеральное летнее наступление немцев. Под бешеным натиском противника мы отступили на 30 километров. А уже в августе мы сами перешли в контрнаступление. Наш полк, в котором я тогда, вместо заболевшего командира, командовал взводом связистов, первым вошёл в Белгород. 5-го августа, в день самого первого салюта в Москве, немец напоследок тоже давал салют на нашем участке фронта.
После этого мы снова взяли Харьков, дошли до Днепра. Оттуда меня направили на армейские курсы младших лейтенантов 37-й Армии. Четыре месяца нас крепко гоняли, я даже лёгкие застудил, и попал в санчасть. 11-го марта 1944 года нам присвоили звания младших лейтенантов и направили в войска. Я получил назначение в 15-ю Гвардейскую дивизию, которая, после освобождения Тирасполя, находилась на берегах Днестра. Но весенняя распутица затруднила подвоз боеприпасов и продовольствия, поэтому от Кривого Рога до Тирасполя мы прошагали на «бабушкином аттестате» - кормились тем, что давали люди.
Прибыв в дивизию, я принял под командование взвод. Ох, что это были за вояки! Призванные полевым военкоматом крестьяне с освобожденных территорий. Мы не успели их не то что чему-то научить, мы их даже обмундировать не успели, вы понимаете?!
В 5 часов утра 20 апреля 1944-го года мы перешли Днестр, и пошли в наступление. Перед боем нам поставили задачу - после прорыва обороны противника оседлать шоссе Кишинев-Бендеры, и тем самым отрезать врагу пути отступления. Первая же наша атака захлебнулась. Новобранцы, как вы понимаете, не могли сыграть значительной роли в наступлении по причине своей неподготовленности, да и артиллерия поддержала нас крайне слабо. Зато немец в этот день снарядов не жалел! К вечеру, видя нашу пассивность, противник перешёл в контрнаступление. Мои «чернорубашечники», как и стоило ожидать, не выдержали и побежали. Видя это, мы с командиром 1-й роты, под бешеным огнём, стали восстанавливать порядок. Я кричал «Назад!» и стрелял в воздух из ТТ. В итоге нам удалось отбить атаку немцев, а 25-го апреля меня ранило шальной пулей в ногу. И попал в госпиталь в селе Мигаево Одесской области.
|
|
Справка о первом ранении |
После возвращения из госпиталя меня назначили командиром взвода в 124-ю Отдельную Штрафную Роту 37-й Армии. Получилось так. После выписки из госпиталя я попал в армейский отдел кадров. Там долго думали, куда же меня назначить, и вдруг сказали: «Пойдёшь в штрафную роту?» Я, конечно, не очень обрадовался такому назначению, но мне напомнили, что я кандидат в члены партии, а потому должен следовать указаниям руководства. К тому же, после службы в штрафной роте мне пообещали вручить партийный билет. К слову, это оказалось правдой. 20-го июля 1944-го года меня приняли в партию.
Тогда штрафные роты по численности не уступали батальонам. Например, в моей роте было сто человек. Моим помощником был один из штрафников, а заместителем был лейтенант из кадровых. К сожалению, я не запомнил их фамилии. А солдаты, в основном, это были бывшие кадровые военнослужащие, которые по каким-то причинам остались на оккупированной немцами территории. После освобождения их призывали в действующую армию, в штрафные подразделения, сроком на три месяца. И только после отбытия срока или после ранения, штрафник направлялся в обычную линейную часть. Наказание с них снималось и по ходатайству командира. Так, например, я ходатайствовал об освобождении своего ординарца, геройски воевавшего в боях за освобождение Молдавии.
Весь июль и большую часть августа мы простояли в обороне. Всё это время на фронте стояла невероятная тишина: не стреляли ни мы, ни немцы. Только раз за всё это время противник предпринял разведку на наши позиции. Один из наших штрафников, стоявших в боевом охранении, видимо задремал и проспал приближение вражеской разведгруппы. Увидев их вблизи, он дико закричал, - ему уже довелось побывать у немцев, видно, больше не хотелось, и бросился бежать наутёк, бросив оружие. Объявили тревогу, по переднему краю начали стрелять, но больше никаких потерь в том бою мы не понесли.
Перед началом Ясско-Кишиневской операции, в преддверии генерального наступления, нашу роту ночью сняли с позиций, перебросили к селу Кицканы и поставили задачу - после короткой артподготовки стремительным броском проникнуть в первую траншею румын и постараться взять «языка»-офицера, а также занять первую траншею противника..
Ранним утром, 20-го августа началась невообразимая артиллерийская стрельба. Такого грохота я не слышал на войне ни до, ни после этого! Стреляли мы, стреляли немцы, кто и куда бил, невозможно разобрать. После красной ракеты я поднял взвод в атаку, и мы пошли. После ракеты мы двинулись вперед. Подползли к первой траншее противника, где завязался рукопашный бой.
В ход пошли только ножи и штыки, автоматы и пулеметы стали бесполезны. А самое главное оружие — злость и понимание, что назад уже не отступить. Значит, нужно только вперед. Румыны, хотя их и больше было, дрогнули и побежали. А у моих — боевой азарт, продолжают атаку, пришлось останавливать.
Во время боя, меня тяжело ранило в голову, все лицо было в крови, но я сначала этого даже не заметил. Меня направили в тыл, в госпиталь, в Одессу. Опять попал в уже знакомый госпиталь под Одессой. Врач-хирург, осмотрев рану, тогда пошутил: «Лейтенант, ты что, специально лезешь под пули, чтобы к нам попасть? По медсестричкам соскучился?» Я в отшутился : - «Нет, за орденами».
(На сайте https://pamyatnaroda.mil.ru/ среди архивных материалов 37 армии 3-го Украинского фронта, найден документ под названием «План разведки боем 20 гвардейской стрелковой Криворожской Краснознаменной дивизии ____ августа 1944 года» от 17.08.1944 года. Для дополнения картины боя под селом Кицканы, описанного А.П.Крыловым, и начала Ясско-Кишиневской операции приводим текст данного документа полностью.
«Начало проведения разведки ориентировочно -5 часов, то есть за 2-2,5 часа до артподготовки.
-
Основная задача проводимой разведки боем:
а/ Захват передней траншеи в р-не опорного пункта изгиб дороги 1,5 км юго-зап. «ИМЕНИЕ», уничтожение живой силы, находящейся в опорном пункте.
б/ Вскрыть огневую систему противника.
в/ Захват контрольного пленного.
-
Разведка боем производится составом штрафной роты 188 СД – 250 штыков.
-
Место действия: один взвод штрафной роты в р-не выхода дороги из леса, два взвода южный отрог леса зап. 2км Леонтина.
-
Начало действия без открытия артиллерийского огня. Поддерживающим средствам на период разведки боем 2/46 Гв.АП, артиллерия и минометы СП. Остальная артиллерия огня не ведет.
Действие.
Вариант первый: - по сигналу 2 зеленых ракет один взвод штрафной роты справа с исходного положения – изгиб дороги зап. 3км Леонтина врывается в первую траншею, уничтожает в ней противника, берет пленного, при незначительном сопротивлении продолжает наступать вглубь леса. Три взвода с исходного положения южный отрог леса зап. 2 км Леонтина броском врывается в первую траншею в р-не отдельного сарая, уничтожает в ней противника, в дальнейшем наступает на опорный пункт – изгиб дороги 1,5 км юго-зап.Леонтина, захватив его закрепляется на достигнутом рубеже.
Орудия прямой наводки выдвигаются вперед для закрепления захваченных рубежей в готовности к отражению контратак с фронта и флангов 2/46 Гв.АП и минометы 60 Гв.СП по приказанию командира ОШР уничтожает ОТ (огневые точки – прим.ред.) и живую силу, мешающие продвижению, не допускают контратак из леса южнее и юго-зап. «ИМЕНИЯ».
Остальная артиллерия дивизии в готовности к отражению контратак и к окаймлению захваченного опорного пункта, открывает огонь с моего разрешения по сигналу.
В случае слабого сопротивления противника после захвата 2-й траншеи вся дивизия по сигналу КСД переходит в общее наступление по плану.
Второй вариант: - атакующие группы врываются только в первую траншею. Орудия прямой наводки выдвигаются вперед для закрепления, не допуская контратак с флангов и фронта. 2/46 Гв.АП и минометы СП подавляют и уничтожают ОТ и не допускают контратак противника с целью возврата им утраченного рубежа.
Остальная артиллерия огня не ведет, выявляет и засекает ОТ противника.
Начало артподготовки по сигналу со второго рубежа /участки второй траншеи/.
Вариант третий: - атакующие группы пехоты встретили сильное сопротивление противника неоднократные попытки при поддержке 2/46 Гв.АП, артиллерии и минометов 60 Гв.СП ворваться в первую траншею успеха не имели. С разрешения командира СД группы возвращаются на исходное положение.
Начало артподготовки по сигналу согласно плана артнаступления.
Командиру 46 Гв.АП поставить задачи на участке 60 Гв.СП 2/46 Гв.АП, артиллерии и минометов 60 Гв.СП на поддержку штрафной роты проводящей разведку боем, увязав все вопросы взаимодействия с командиром ОШР.
Командирам групп ПП, командиру 30 ГАП, 532 ИПТАП, начартам СП на период разведки боем организовать на всех НП командирское наблюдение и разведку по выявлению и засечке противника до начала артподготовки доложить мне количество вновь выявленных целей.
Сигналы: - Начало и перенос огня – две зеленые ракеты.
Целеуказание – одна красная ракета в направлении цели
Контратака – серия красных ракет
Прекращение артогня – зеленая и красная ракеты» - прим.ред.)
Что интересно, я довольно часто бываю в Кицканах на торжественных мероприятиях, но до сих пор не могу вспомнить место, где стояла наша рота.
23-го августа, когда освободили Бендеры, я по радио слушал поздравление Сталина войскам 3-го Украинского Фронта. В госпитале я стал поправляться, и меня даже назначили командиром роты выздоравливающих. Помню, всех, кто мог ходить, даже тех, у кого были открытые раны, я водил купаться в море. И надо сказать, морская вода делала своё целебное дело, заживляя наши раны лучше других лекарств.
После выписки меня направили в 18-й отдельный резервный полк офицерского состава. Наш фронт тогда стоял уже в Болгарии. Всё время нашего пребывания на их территории, болгары нас очень тепло принимали, и очень богато кормили. Там я, по-моему, впервые в жизни, попробовал белый хлеб и вино. Но в отделе кадров моя военная судьба снова сделала крутой вираж.
Вдоволь хлебнув пехотного лиха в весенних и летних боях в Молдавии, я напомнил, что я всё-таки связист, и хотел бы служить по своей военной специальности. И меня назначили командиром взвода роты связи в 144-й Гвардейский стрелковый полк 49-й Гвардейской стрелковой дивизии. Как я тогда был рад, вы себе не представляете! Из штаба я летел как на крыльях.
|
|
С сослуживцами 1945-й год |
1-го января 1945 года я прибыл в дивизию, которая тогда уже вела бои за Будапешт. В ходе этих боёв нашему полку довелось сдерживать наступление прорывающейся из города группировки немцев. Бог мой, сколько мы их тогда набили, это только мы знаем! Немцы в отчаянии шли в атаку целыми лавинами, а по ним били из всего оружия, которое у нас имелось, и даже давили танками. Пленных взяли очень много. Там с одним из наших связистов произошёл такой случай.
Он заметил, как двое – мужчина и женщина, в военной форме, забежали и спрятались в подвал одного из домов. Он пошёл за ними, наставил на них автомат. И тут немка распахнула пальто и осталась перед ним в одном белье… Уж не знаю, чем эта история закончилась, но и такое бывало с нашим братом.
|
|
Апрель 1945 года |
После Будапешта нас форсированным маршем перебросили под Вену. Трое суток шли без перерыва, без сна и практически без отдыха. От переутомления у меня стала идти носом кровь.
8-го мая наша разведка доложила, что немцы группируются, и утром, скорее всего, перейдут в контрнаступление. Однако ни наступления, ни самих немцев утром не оказалось. По следам отходивших немцев, мы дошли до города Линц. Там нам объявили о конце войны.
Что самое тяжелое в работе связиста?
Я вам расскажу. Вот, например, пехотинцы-стрелки занимают позицию. Окопались, расположились и жди дальнейших указаний. А нам по прибытии на место нужно полностью наладить связь, пробежать с катушкой от переднего края до командных пунктов батальона или полка, проверить, всё ли в порядке. И всё это зачастую по открытой местности. Бывало, уже выбьешься из сил, а идти надо – командование без связи сидеть не будет. Помню, когда от Будапешта до Вены шли, я так измотался, а тут как раз пропала связь с командиром полка. Взял с собой помощника, связиста Рыбальченко, не менее уставшего, чем я сам. Так он всю дорогу просил меня вернуться, не было сил идти. Но мы, несмотря ни на что, преодолевали себя.
Какие бои можете выделить как самые тяжелые?
Лично для меня это бои по освобождению Молдавии весной и летом 1944 года. Тогда мне пришлось непосредственно на поле боя руководить стрелковыми подразделениями, поднимать их в атаку, устранять панику, самому вести бой. И два раза за это время чуть не погиб, лишь чудом остался жив.
Ну и, конечно, первый бой, о котором я вам уже рассказывал. Таких больших потерь на моей памяти больше не было.
Что самое страшное на фронте?
Знаете, когда немного побудешь во фронтовых условиях, то страх уходит, ты привыкаешь к постоянному ощущению опасности. А вот когда обстановка меняется, например, когда нас выводили на отдых, а потом возвращали на передний край, сначала всегда бывало не по себе.
Приходилось ли вам форсировать водные преграды?
С боем - нет. А вот переходить реку под обстрелом довелось дважды. Впервые – под Воронежем. Тогда я бежал по наскоро построенной переправе, лавируя между пуль и осколков. С винтовкой, вещмешком и катушкой, в любой момент мог свалиться в воду. Тогда меня могло запросто убить, одна из пуль даже попала в барабан катушки. А второй раз на Днестре, но тогда по переправе немцы уже не били.
Я так понял, вы не только с немцами воевали.
Да, я почти со всеми повоевал, за исключением японцев. Под Воронежем мы сражались против итальянцев, в Молдавии – против румын, в Будапеште – против венгров. Но самые стойкие вояки, это, конечно, немцы. Ведь обратите внимание – самые большие наступления наши генералы старались планировать в тех местах, где стояли союзники немцев. Знали, что они воюют гораздо хуже. Я вам прямо скажу - немцы умели воевать!
Как относились к пленным?
По-разному. Например, под Будапештом, во время боёв в плен сдалась группа немцев. Голодные, оборванные, они с жадностью накинулись на хлеб, который мы им дали. В это время командованию доложили о прорыве немцев на одном из участков. Не имея возможности возиться с пленными, было принято решение их расстрелять. Вот так бывало…
Помню случай, когда в штабе один политработник хотел застрелить немца. Но мы с него тогда смеялись – на переднем крае он не был, в бою ни одного немца не убил, а тут в тылу хочет расстрелять безоружного пленного.
Было ли такое понятие как тыловая крыса?
Было. Мне как-то раз довелось побывать в тылу, увидеть, как живут такие вояки. Ни пули, ни мины не могли нарушить их покой и безопасность, питались по высшему разряду.
Извините за вопрос, но не было ли у вас обиды на советскую власть, которая так обошлась с вашей семьёй?
Нет, такого не было. Я знал, что есть Родина, которую нужно защищать, на фронте вступил в партию. Я всегда стремился делать все возможное для блага дела. На фронте наш замполит даже привлекал меня в качестве помощника. В 1942-1943-х годах, когда немцы разбрасывали листовки в расположении наших войск, он доверял мне сбор вражеских агитационных материалов. В обороне и на привалах я читал своим бойцам газеты, проводил политработу. Я был пламенным патриотом своей страны. А вот сейчас, скажу вам честно, мне очень обидно за свою семью, и, прежде всего, за своего отца, которого невинно осудили и гноили на принудительных работах…
В начале военной службы мне запомнился случай. Я уже был командиром взвода связи, меня приглашали на различные совещания с младшим командным составом. И когда с нами проводили работу сотрудники особого отдела по выявлению слухов и вражеской агитации, то они предупредили, что необходимо вести себя внимательней, потому что среди солдат есть много спецпереселенцев. Меня эти слова тогда больно резанули по сердцу.
Уже после войны мне довелось пережить одну неприятную историю, связанную с моим прошлым. Я работал начальником связи в селе Конгаз на юге Молдавии, и мы как раз устанавливали телеграфные столбы. Часть из них лежала сложенными у здания райкома. Один из партийных работников положил на них глаз, и попросил меня отдать столбы ему. Я ответил, что не могу этого сделать, ведь они стояли у меня на учёте. Тогда он решил отомстить мне. Написал запрос на родину, и ему прислали ответ, что я - сын кулака. За сокрытие этого факта своей биографии я получил выговор. Тогда конечно, было очень обидно. Вскоре меня снова призвали в армию, в Кишинёв. Там я подал заявление о снятии с меня выговора, и без всяких проволочек, его сняли.
А особисты не относились к вам предвзято, как к сыну кулака?
Наоборот, даже задания давали. Просили доводить до их сведения пораженческие настроения среди солдат, если таковые будут, вражескую агитацию и прочее. Никаких конфликтов у меня с ними не было. Но я хорошо запомнил, как в первые же дни после Победы они забрали одного из наших связистов, того самого Рыбальченко, о котором я вам рассказывал. Он тоже с освобожденных территорий, и проявил себя на фронте достойно. Был хорошим связистом, награждён орденом «Отечественной войны». За что его забрали, мы так и не узнали.
Как встречали наши войска за границей?
Везде, сколько я помню, к нам относились нормально. Впервые я оказался за границей на территории Румынии. Нам всегда говорили, что капиталисты живут плохо, бедно, а тут я увидел, что у румын в домах есть вода, свет, отопление. До этого я не встречал такого в Советском Союзе. Да что говорить, в доме, в котором я живу, вода появилась только в 1982 году! А у них уже во время войны всё было.
Болгары нас называли «братушками», встречали очень радушно. Как-то нас с одним офицером пригласила в гости болгарская семья. Богатый стол, угощение и, конечно, вино. Мы принялись за еду, а хозяин всё не наливает. Ну, мы плотно поели, и только тогда хозяин налил нам по стакану вина. Сейчас, конечно, очень горько наблюдать, как болгары забыли обо всём, что мы для них сделали…
И ещё расскажу случай, произошедший с нами на родине, связанный с отношением местного населения. Когда в 43-м мы отступали по Полтавской области, проходили через какое-то село. У вышедших на дорогу местных жителей мы просили попить. Но никто не принёс нам воды. Я думаю, за время своего присутствия немцы настолько запугали людей, что они боялись даже поднести нам воды.
А как обстояло дело с питанием?
По-разному. Я вам уже рассказал, что такое «бабушкин аттестат». А случалось, что и его не было. Во время отступления на Белгород в 1943 году нам выдавали в день по 100 граммов фасоли – и больше ничего. Соли почти месяц не было! Но ничего такого не случалось. После боя проверяли немецкие «сидоры», забирали, что находили съестного.
Сто граммов давали?
Выдавали. Даже помню, мне сестра на фронт прислала посылку, а в ней, помимо всего прочего, оказалась бутылка водки. Так я собрал своих ребят, и мы её вместе распили.
Случаев злоупотребления спиртным не было?
Злоупотребляли спиртным в основном тыловики, у них была для этого возможность. Но я и сам однажды умудрился «прославиться».
Под конец войны, мы уже стояли под Веной, старшина позвал меня завтракать. Дал мне стакан вина, в который, видимо для крепости, добавили спирт. Ну, я его выпил и сразу же запьянел. Меня уложили спать, ждали, пока протрезвею.
Как доводилось спать на фронте?
Главной нашей постелью на протяжении всей войны была обычная шинель. В неё мы закутывались зимой, подстилали под себя летом. Когда стояли в обороне, иногда приходилось ночевать в домах. Я, как связист, ночевал вместе с командиром роты, постоянно находился рядом с ним.
Как мылись, стирались?
Помню, в обороне, под Воронежем, купались в Дону. А в зимнее время ставили палатки, и мылись там.
Вши были?
Были и у нас, и у немцев. Иногда бывало так, что мы занимали немецкие блиндажи, так вши, которые до этого кусали немцев, перекидывались на нас. Вши нас донимали и после войны. Я уже был женат, так первое время жена мне снимала гнид с головы.
Как приходилось отдыхать?
Несколько раз к нам приезжали фронтовые бригады артистов. Однажды они даже попали под вражеский обстрел. А так отдыхать доводилось редко, мы большую часть времени находились на переднем крае.
Трофеи какие-то имели?
Из фронтовых трофеев у меня до сегодняшнего дня хранится осёлок от немецкой бритвы. Да ещё во время войны, когда в Будапеште стояли, старшина собрал обрезы тканей, и мы отправили посылки домой. Но хорошие вещи забирало себе большое начальство, у нас же ничего такого не было.
Случаи мародерства или насилия были?
Мне запомнился один случай, который и сейчас глубоко меня возмущает. Когда мы уходили из Болгарии, к нашему командованию обратились местные жители с жалобами на насилие со стороны наших солдат. Как же можно было такое творить, ведь болгары нас так встречали! Я бы и сам расстрелял того, кто это сделал.
И ещё расскажу такой случай. Это к слову о россказнях о поголовном насилии над немецкими женщинами со стороны советских военнослужащих. Как-то наша группа связистов вырвалась вперёд. С нами был один из офицеров полка и с десяток солдат. В одном из посёлков мы наткнулись на остатки эсэсовской танковой дивизии «Мёртвая голова». Наш офицер переговорил с их командиром, они уехали в штаб, видимо, для обсуждения условий сдачи. А я с солдатами остался ночевать в одном из домиков. Там жили две девушки: одна помоложе, лет восемнадцати, а вторая постарше, с ребёнком на руках. И вот вечером, старшая подошла ко мне и сказала, чтобы мы не трогали молодую девушку, а предложила вместо неё себя. Поэтому я хочу вам сказать, что немки сами себя предлагали нашим солдатам и офицерам.
Много женщин видели на фронте?
В нашем полку были врачи и медсёстры. Помню, под Варницей в бою ранило одну девушку, причём в самое неудобное место - в зад. Её подхватили и унесли.
А в основном большинство девушек на фронте были походно-полевыми жёнами у командиров.
Как относились на фронте к религии?
Когда я уходил на фронт, мне сестра дала с собой бумажку с молитвой - псалом 90-й, более известный как «Живые помощи». Со временем бумага истёрлась, но когда мы проходили по Украине одна старушка дала мне новую. Расскажу вам такой случай.
Где-то мы отступали по дороге, и вдруг нашу колонну стали бомбить вражеские самолёты. Они спустились так низко, что, казалось, расстреляют всех. Я упал в придорожный кювет и стал читать молитву. Как видите, остался жив.
Из вашей семьи ещё кто-то воевал?
Мой старший брат Иван. Нас призвали вместе, он воевал под Сталинградом, был ранен. (Согласно данным сайта http://www.podvignaroda.ru/ наводчик ручного пулемета 3-й роты 406-го Гвардейского полка 50-й Гвардейской стрелковой дивизии гв.ефрейтор Крылов Иван Павлович 1904 г.р. 1 декабря 1942 года был награжден медалью «За отвагу»: «… в бою 19.11.42 при прорыве линии обороны противника уничтожил из ручного пулемета 10 румынских солдат и офицеров и захватил один пулемет противника» - прим.ред.) Призывали и среднего брата Василия, но его оставили в тылу. Он работал на кирпичном заводе мастером, и с него не сняли бронь, а впоследствии назначили директором завода.
С людьми каких национальностей вам довелось вместе воевать?
В первом бою под Воронежем я запомнил одного узбека. Если русских в основном разбирали в разведчики, артиллеристы, связисты, то узбеков, как плохо знающих русский, в большинстве направляли в пехоту. И вот во время бомбёжки в мою ячейку ввалился узбек-пехотинец, раненый в руку и просил закурить.
Были в наших частях и казахи. Они более ответственные и активные. Большинство же было из русских и украинцев.
Случались ли трения по национальному вопросу?
Нет, я такого не помню.
Расскажите о своих командирах. Кто-то из них вам запомнился?
В 42-м командиров на фронте очень не хватало. Например, в 160-й стрелковой дивизии, в которую я попал служить, командиром батальона был медработник в звании лейтенанта, а командиром полка – капитан. Из всех командиров, с кем мне довелось служить и воевать, больше всего мне запомнился командир 144-го Гвардейского полка полковник Лубенченко. Обеспечивая связь полка и батальонов, я почти всё время находился рядом с ним. И скажу, что это был очень чуткий и внимательный командир. Когда во время перехода из Будапешта до Вены у меня носом стала идти кровь, он распорядился погрузить меня на повозку и дать возможность хоть несколько часов поспать. А уже после войны, в 1948 году, произошла вот такая история. Наш замполит, еврей, не помню его фамилии, уж не знаю почему, написал на меня крайне скверную аттестацию. Так Андрей Григорьевич взял красный карандаш, перечеркнул аттестацию и подписал внизу «Лубенченко не согласен». (Замечательно отзывается о комполка Лубенченко и другой ветеран 49-й Гвардейской дивизии Войцехович В.В. http://iremember.ru/memoirs/artilleristi/voytsekhovich-vladimir-viktorovich/ )
После войны довелось встречаться с кем-то из однополчан?
Многие из офицеров нашей дивизии после войны остались служить в Молдавии, и так и остались здесь жить. Почти все уже ушли из жизни, единственный, с кем сегодня я поддерживаю связь – это командир минометной роты нашего полка Владимир Войцехович. Он, как и я, был демобилизован из армии, хотя мы оба хотели служить дальше. Оба остались жить в Молдавии, только он живет в Кишинёве, а я в Бендерах. Но мы регулярно созваниваемся по телефону. А несколько лет назад виделись с ним на торжественном приеме в посольстве России в Кишиневе.
|
|
На торжественной церемонии, посвященной 70-летию |
Как вы относитесь к Сталину?
Во время войны мы ценили его очень высоко. Правда, он, в отличие даже от российских царей, не выезжал на фронт, всегда сидел в Москве.
Какие у вас боевые награды?
Первая моя фронтовая медаль за воронежские бои.
(Из представления к медали «За боевые заслуги» на начальника телефонной станции 1-го стрелкового батальона 537-го Гв.СП 89-й Гв.дивизии гв.сержанта А.П.Крылова: «… В любой боевой обстановке не допускал перебоя в работе связи и в бою под Люботином во время обрыва линии и отсутствии бойцов, обслуживающих её, сам лично пошел по линии и под сильным ураганным огнем устранил 4 повреждения, чем обеспечил непрерывную связь с батальоном» - http://podvignaroda.mil.ru/ )
Медаль «За отвагу» я получил за освобождение Белгорода.
(Из наградного листа на представление к медали «За отвагу»:«…В боях за н/пункт Киселево под ураганным пулеметно-минометным огнем противника устранил 3 порыва линии связи, этим самым обеспечил связь штаба батальона с 3-й стрелковой ротой, в результате чего боевой приказ был своевременно выполнен, тем самым показал великую любовь и преданность Родине» - http://podvignaroda.mil.ru/ )
За освобождение Молдавии меня наградили орденом «Отечественной войны» II-й степени.
(Из представления к ордену «Красной Звезды» на командира взвода 124-й Отдельной Армейской Штрафной Роты 37-й Армии, мл.лейтенанта А.П.Крылова: « В бою за г.Харьков, будучи командиром взвода связи батальона 89-й Гвардейского Белгородско-Харьковской дивизии, при наступлении на Холодную Гору в июне 1943 года обеспечивал бесперебойной связью КП батальона с подразделениями.
В бою в районе г.Бендеры в апреле 1944 года, будучи командиром взвода 124-й ОАШР, форсировав Днестр, продвинулись на пять километров. В развернувшихся боях взвод участвовал в отражении 11 контратак противника, уничтожив при этом более 185 солдат и офицеров противника. В этом бою тов.Крылов был ранен» - http://podvignaroda.mil.ru/ )
|
|
Справка о втором ранении |
За бессонные ночи от Будапешта до Вены мне вручили орден «Красной Звезды».
(Из наградного листа на командира роты связи 144-го Гв.СП 49-й Гв. СД гв.лейтенанта А.П.Крылова: «Образцы мужества, отваги и отлично налаженной телефонной связи проявил гв.лейтенант Крылов в последних боях за населенные пункты Вайне и Байот /Венгрия/. В бою 24.3.45 в районе населенного пункта Байот, когда немцы, превосходящими по численности силами перешли в решительную контратаку, наши связисты частично были переброшены на оборону; тов.Крылов сам лично взялся за аппарат, бесперебойно обеспечивая командира полка телефонной связью с батальонами. Под градом пуль и огнем противника, им лично было устранено 6 порывов в линии связи. В этом же бою принял участие в ликвидации немецкой группы, просочившейся нам в тыл. Действуя смело и отважно, тов.Крылов захватил в плен 5 немецких солдат, и кроме того уничтожил 8 солдат противника» - http://podvignaroda.mil.ru/ ) Еще у меня есть медали «За взятие Будапешта» и «За взятие Вены».
|
|
Крылов А.П. в парадном мундире, февраль 2016 |
А вообще, справедливо награждали? Спрашиваю потому, что у многих ветеранов проскальзывает некая обида по этому поводу.
Отвечу вам так. За бой, за который мне вручили «Красную Звезду», бегая по линии связи до крови из носа, начальник связи полка капитан Попов, не выходя из штаба, получил орден «Отечественной войны» I-й степени. Ребята при штабах сами себя награждали.
Как сложилась ваша послевоенная жизнь?
В 1946 году я женился. В первые послевоенные годы жилось очень туго, но моя супруга умудрилась пошить себе белое платье – из парашюта! В 1947 году на Молдавию свалилось новое несчастье – голод. Только мы стали немного приходить в себя после войны и разрухи, как в 1949 году наш батальон расформировали. Я тяжело пережил расставание с армией, настолько за семь лет службы уже привык. Но как это часто бывает, судьбу решил случай.
|
|
Свадьба, май 1946 года. На невесте – платье из парашюта |
Мы тогда жили по месту бывшей моей службы, в приграничном городке Унгены. Как раз в это время из Молдавии в Румынию тянули линию связи. Зная меня как фронтового связиста, на работу пригласили меня и моего племянника. Вскоре назначили начальником участка. Но в 49-м неожиданно получил повестку, и меня направили в 57-й отдельный батальон связи в Кишинёв. В итоге прослужил до 1956 года, окончил курсы по подготовке политсостава при Одесском Военном Округе, два года был замполитом отдельного контрольного радиотехнического поста. После увольнения в запас работал начальником районного узла связи в Кишиневе. Наверстал и профессиональное образование - окончил Одесский электротехнический техникум связи. У нас с женой две дочери, внуки, правнуки. А с моей любимой Надеждой Ивановной, в мае 2016 года отметим 70-летие совместной жизни.
|
|
С супругой Надеждой |
Война часто снится?
Да, часто. А первое время после войны, я сильно кричал по ночам. Жена рассказывала. И сейчас часто вспоминаю войну, особенно плацдарм у села Варница.
Мне сказали, что вы и сейчас ведете большую патриотическую работу среди молодежи.
Да, я продолжаю рассказывать школьникам о войне, о её тяготах, о том, что нам довелось пережить в те тяжелые годы. И вы знаете, детям это интересно. Я вижу, что они хотят знать историю своей страны, и это заставляет меня трудиться на ветеранской работе. Жаль, здоровье иногда подводит, но перед праздниками я всегда стараюсь собраться, подтянуться, чтобы быть в форме. В прошлом году даже пришлось сбежать из госпиталя на встречу со школьниками. Они ведь так просили о встрече…
|
|
Крылов А.П. февраль 2016 года |
| Интервью и лит.обработка: | А. Петрович |
