Пересадько Степан Иванович

Настоящие воспоминания «Мой жизненный путь» автором, Пересадько Степаном Ивановичем (9.01.1907–19.12.1979), написаны в 1977–1979 годах. Набор текста в электронном виде и его редакция выполнены сыном Пересадько Евгением Степановичем. В родословную включен дневник, который Степан Иванович вёл с апреля 1944 года по май 1945 года во время Великой Отечественной войны. Приведенный текст дневника полностью соответствует оригиналу за исключением некоторых грамматических и синтаксический исправлений.

ОТ АВТОРА

Прочитав в газете «Правда» от 20 октября 1975 года статью “Моя родословная”, мне также захотелось описать свою жизнь, чтобы дети и внуки знали и мою родословную, хотя она ничем выдающимся не отличается.

Пересадько Степан Иванович

МОЯ РОДИНА - УКРАИНСКОЕ СЕЛО ТЕРНЫ

Родился я 9 января 1907 года (по старому стилю 27 декабря 1906 года) в крестьянской семье в селе Терны Лебединского уезда Харьковской губернии (сейчас Терны - городской поселок Недригайловского района Сумской области). Прадед, дед, бабушка, отец и мать - все родом из этого села.

Село большое и раньше в нем были две земские управы, а при советской власти до 1928 года - два сельсовета. Расположено оно в долине небольшой речки Терн, впадающей в реку Сула (приток Днепра), в 30-ти верстах от железнодорожных станций Ворожба и Белополье, и в 40 верстах от города Лебедин.

В северной части села на высоком коренном берегу (на “горе”) в прекрасном парке, где растут дубы, липы и акации, располагалось имение князя Щербатова. У него были три больших дома (центральный - трехэтажный дворец насчитывал около 150 комнат, два других дома поменьше - двухэтажные), своя церковь, сахарный завод и три больших фруктовых сада. Здесь же находился и дом управляющего - немца Гертнера. Кроме того, на спуске в село было несколько десятков княжеских ветряных мельниц. Все земли в непосредственной близости от села принадлежали князю, а крестьянские наделы располагались за помещичьей землей на удалении 5 -7 верст.

Западная сторона села примыкала к лесу, которым тоже владел князь Щербатов. В лесу у него была большая овчарня с породистыми гончими – русская борзая, степная борзая и др. Для ухода за ними был нанят специальный человек, которого в народе называли “собачником”. Князь часто устраивал шумные охоты, в которых принимали участие множество егерей, загонщиков и придворных. На все это тратились большие деньги.

В начале века в Тернах имелись: земская начальная школа на 5 классных комнат, начальная школа на 3 классных комнаты и церковно-приходская школа (одна комната). Всего на эти школы было 11 учителей и в дополнение к ним три попа, три дьякона и два псаломщика, которые руководили хором в церкви. Обучение трехгодичное и за это время дети могли обучиться только чтению, письму и немного счету. Главным в учении считался закон божий с ветхим и новым заветом.

Кроме того, до революции в селе были земская больница, поликлиника, ветеринарный участок, земское кредитное товарищество со своей паровой мельницей, две частные паровые мельницы (Палехи и Михно), почтовое отделение, несколько частных лавок, две церкви в центре села и одна церковь “на горе” в имении князя Щербатова.

Центральная улица села - Базар проходила с юга на север через все село к сахарному заводу и княжескому имению и была вымощена булыжником. В пределах села через реку Терн были 3 деревянных моста, которые регулярно каждые 5 - 7 лет сносились водой в половодье и тогда почти на месяц прекращалась всякая связь между двумя половинами села.

Многие жители Тернов занимались не только на своих участках, но и одновременно работали на сахарном заводе или в экономии у князя. Все хозяйства делились на бедняцкие (около 30%), середняцкие (60%) и зажиточные (10%). Зажиточные имели по несколько лошадей, 7 - 10 десятин земли, конные молотилки, ветряные мельницы, скобяные лавки. В селе было два отрубных (отдельных) хозяйства, которые выделились по столыпинской реформе и являлись опорой царского правительства.

Первый отрубщик - Дегтяр имел в юго-восточной части села отруб одним куском в 40 десятин, имел оно также около 10 лошадей, десятка полтора коров, много овец, гусей, кур, а также конную молотилку и ветряную мельницу. Семья у него была большая: более 20-ти человек (4 женатых сына с детьми) и жили они в хате на две половины, имели овин, сараи и множество других хозяйственных построек. Сам Дегтяр не работал, а только управлял своими сыновьями и их семьями, зачастую сам порол палкой непослушных или провинившихся. Дополнительно работников нанимал редко и только на уборку хлеба.

В 3-4-х верстах к северу от села такой же отрубной участок в 35 - 40 десятин имел Великородный.

Главы этих хозяйств были в почете на селе, на сходах задавали тон по всем вопросам и им все крестьяне вынуждены были повиноваться.

В селе в основном жили украинцы, но было и несколько еврейских семей: Шабад - аптекарь, Беновицкий - шапочник, Казацкий - портной, а также стекольщик, парикмахер.... Население их уважало, как тружеников и никаких репрессий к ним не применяло, а дети евреев учились вместе с остальными в школе, но называли их “жидами”.

ПРЕДКИ

Мой прадед - Пересадько Яков Григорьевич, когда родился, не знаю, но помню из его рассказов, что еще при крепостном праве он отрабатывал панщину в экономии у князя Щербатова.

После отмены крепостного права в 1861 году прадед занимался сельским хозяйством и жил на улице Загатье в юго-западной части Тернов. В нашем селе, как и во многих селах Украины, жители кроме своей фамилии имели еще и клички. Вот и прадед мой имел уличное прозвище “Щербань”, а весь двор так и называли - “Щербани”.

История этого прозвища следующая.

Осенью, когда замерзала земля, но еще не успевал выпасть снег, молодые парни играли в игру, несколько похожую на хоккей. Вместо шайбы из коряги или пня вырезался круглый шар величиной в два мужских кулака. И вот этот шар (“свинью”) человек десять парней (по пять с каждой стороны) гоняли палками - киями по улице, кто куда может загнать. Обычно это было осенью, когда замерзала земля, но снега еще не было.

Как-то прадед сидел у окна и смотрел за игрой. Неожиданно один из парней так сильно ударил по свинье, что она попала в окно, разбила стекло и выбила Якову Григорьевичу три зуба. Так прадед стал щербатым, откуда и пошло прозвище.

Кто у прадеда была жена, не знаю, может быть, он или дед что-то рассказывали о ней, но в памяти моей этот не сохранилось. Помню только, что были у прадеда три дочери (первая Одарка вышла замуж за Пересадько Якова, вторая - за Пересадько Антона, третья Ефросинья умерла еще девушкой) и сын - мой дед Гавриил Яковлевич, который родился где-то в 1853-55 году. Жена деда, а моя бабушка - Ганна, имела девичью фамилию Загривая и родом была также из Тернов, из семьи маломощного середняка. Прадед - Яков Григорьевич умер на 82 году жизни в 1915 году.

Хозяйство деда и прадеда считалось середняцким и состояло из пяти десяти земли, двух лошадей, коровы и двух поросят. Одного поросенка резали обычно к Рождеству, другого - к Пасхе и этим мясом и салом питалась семья в течение года. Держали мы еще 10-15 кур. Приплод от коровы всегда продавался и деньги забирали или прадед или бабка.

Кроме того, в хозяйстве был еще шестидюймовый пароконный саковский плуг, в отличие от многих других бедняцких хозяйств, имевших только соху. Никаких других сложных машин или сельхозинвентаря мы не имели.

Прадед Яков Григорьевич по своему характеру был мрачным, нелюдимым и злым, особенно по отношению к детям. На моей памяти он уже не работал и сидел обычно летом на стульчике во дворе, а зимой на полу (полом у нас на Украине назывались полати, а пол, по которому ходят - это земляная доливка). Возле себя он всегда держал палку и старался ею огреть каждого из ребятишек, кто пробегал мимо.

Такой же злой была и моя бабка, не помню, чтобы она когда-либо улыбалась, чтобы кого-то из внуков расположила к себе, приласкала.

Прямой противоположностью бабушке был мой дед Гавриил Яковлевич, большой труженик, скромный, душевный и всеми уважаемый человек. От него никто никогда не слышал грубого слова, и все дети были к деду очень привязаны. Кроме того, Гавриил Яковлевич был хорошим плотником и этому ремеслу он обучил и моего отца - Ивана. На нашей стороне села редко кто строил хату без участия деда. Вместе с моим отцом они все время плотничали: строили дома, школы и мосты в селе.

Женщины в летнее время были на разных сезонных работах в экономии князя.

ДЕРЕВЕНСКИЙ БЫТ

Жизнь нашей семьи была очень скудной. Как я уже говорил, на мясо два раза в год резали поросенка, только один раз на Пасху мы ели белый хлеб (2 - 3 дня). В остальные дни еда сводилась к постному борщу, каше на постном конопляном масле, картошке, капусте и огурцам. На лето обычно покупали пудовый бочонок селедки. А сало ели только те, кто работал в поле или пас скот.

Вот, к примеру, обычный рацион семьи:

на завтрак - юшка (суп);

на обед, как правило, борщ без мяса, заправленный старым салом или постным маслом, на второе - пшенная или гречневая каша на молоке или на постном масле (на миску - столовая ложка масла);

на ужин - тот же борщ или печеная картошка с квашеной капустой и огурцами.

В воскресенье всегда пекли пироги из пшеничной муки разового помола с картошкой, капустой, фасолью или маком, а иногда с сушеными грушами. Эти пироги были таких размеров, что человек за один присест ни за что не одолеет. Яйца ели только на Пасху, варили и красили, по десятку на каждого члена семьи. В остальное время яички бабка собирала и носила продавать на базар, деньги же расходовала по своему усмотрению и никакого отчета никому не давала.

На зиму делались такие заготовки: замачивалась бочка ведер на 40 - 50 столовой свеклы, сок которой шел на приготовление борща, 1-2 бочки квашеной капусты, бочка огурцов и иногда солили помидоры.

К каждому посту зимой на маслобойке били постное конопляное масло - олию. И не было большей радости для детей, когда только что принесенную олию разрешали вволю поесть с солью и хлебом.

Летом на ужин, как правило, варили юшку, но не в печи, а на улице - в огороде, и всегда бабка разрешала на чугунок разбить одно яичко. Когда не было поста, то вечером съедали кувшин ряженки, но это не каждый день. Корова была одна и, естественно, такую семью прокормить не могла.

В году было много постов - дней, в которых по религиозным убеждениям нельзя было никому, кроме явно больных, кушать мясные и молочные продукты (скоромное). Нарушение поста считалось большим грехом, и нарушившего так проклинали, что он уже не мог отмолиться. Постов было много: на каждой неделе среда и пятница, 4 недели пост филипповка перед Рождеством, 6 недель большого поста перед Пасхой, 2 недели петровский пост в середине лета. Итого набиралось примерно 192 постных дня в году. Перед каждым из трех больших постов приготовлялось много всевозможных мясных и молочных блюд, и за день надо было все это съесть. Если же не съедалось, то в последний час до двенадцати ночи будили взрослых и детей и еще раз заставляли есть сколько влезет, ибо после полуночи все оставшиеся “скоромные” продукты выбрасывались скотине или собакам, а мы, дети, не имели права даже просить.

Все это я описываю и вспоминаю к тому, чтобы наши дети, внуки и правнуки всегда помнили в каких бесправных, нищенских и бескультурных условиях мы родились и выросли, а затем завоевали и отстояли для потомков светлую, не сравнимую с прошлым жизнь.

Я уже упоминал, что у нас был металлический шестидюймовый плуг, который приобрели через кредитное товарищество в 1907 году, а до этого пахали сохой. Кроме того, в хозяйстве имелись: самодельная деревянная борона, деревянный каток и 3 или 4 цепа.

После уборки хлеба для его обмолота обычно сговаривались 10 - 15 дворов и нанимали у кулака конную молотилку. И так, помогая друг другу и лошадьми, и рабочей силой, за полдня или день для каждого двора обмолачивали хлеб.

Остальное зерно - рожь, гречиху, просо обмолачивали цепами; эту работу, как правило, делали мужчины и хватало ее почти на всю зиму, но этим, конечно, занимались не ежедневно.

Помол зерна производили на ветряных мельницах, а иногда - на паровой, которую имело земство в центре села.

Несколько слов о медицинском обслуживании. В селе была одна земская больница на 15 коек, но клали туда в исключительных случаях. Единственный врач принимал больных в поликлинике и по его рецептам лекарства по рецептам брали в аптеке за наличный расчет.

В селе не было ни родильного дома, ни женской консультации. Рожали детей в хате, а случалось, что и в поле. На дому рожениц обслуживала бабка - повитуха. На 3 - 4 день после рождения ребенка кума, и кум несли его к священнику, который крестил ребенка, окуная в холодную воду, давал ему имя и записывал в метрическую церковную книгу.

РАДОСТИ ЖИЗНИ - ЯРМАРКИ

Вспоминаю я еще о ярмарках, которые до коллективизации проводились в Тернах три раза в год весной и осенью (по праздникам на Николу и Покров).

На большой выгон, без каких- либо предварительных сообщений и объявлений съезжались люди с окрестных сел и деревень, иногда верст за 30 - 40, кто купить, кто продать, а кто просто поглазеть. Купцы привозили промышленные товары, кустари - свои поделки, а крестьяне - лошадей, коров, овец, свиней и птицу.

Такие ярмарки длились по 3 - 4 дня и были для местных жителей самым настоящим праздником. На радость, парням, девушкам и ребятишкам всегда устанавливали карусель и качели. Как правило, сюда же прибывало несколько цыганских таборов. Цыгане покупали, продавали и меняли лошадей, гадали на картах, в общем “заговаривали зубы”. Здесь же водилось множество карманных воров и любителей стянуть у зазевавшейся бабки или мужика что только можно. Шум. Гам. То тут, то там слышны вопли: “Эй! Держи вора! Украли кошелек с деньгами! Утащили сапоги!” А вора и след простыл. Ну а если ловили, то расчет был на месте - избивали, бывало до полусмерти.

Часто на ярмарки к нам в Терны и в другие села ездили, и дед с бабкой Ганной и брали меня с собой. В основном моя роль сводилась к тому, чтобы сидеть на возу и стеречь добро.

Наше хозяйство, несмотря на то, что считалось середняцким, было малопродуктивным и собранного хлеба часто не хватало до нового урожая. Господствовала трехпольная система земледелия, то есть две трети земли отводились под посевом и одна треть - под чистый пар (толоку). Вся эта земля была разбросана в разных местах по небольшим кусочкам от 0.25 до 0.5 десятин. Конечно, применять какую-либо технику или машины в таком хозяйстве было невозможно, да и не было средств их приобрести.

НАША СЕМЬЯ

Наша большая трудовая семья перед первой мировой войной состояла из прадеда, деда, бабушки, отца, матери, братьев отца (Александра и Филиппа с женой и двумя детьми), сестер отца (Марии и Екатерины) и троих детей отца (Степана, Лизы и Антона).

Вся эта семья - 15 человек проживала в одной хате на улице Загатье.

Хата наша, как и все украинские того времени, была крыта соломой и делилась перегородкой на две половины, в каждой из которых были установлены печи, занимавшие почти треть этих комнат. Спали на печке, на полу и на доливке. Приносили солому, покрывали ее рядном и ложились все вповалку. На полу под головы было деревянное изголовье, на которое ложилась подушка, а род бока - разное тряпье. Укрывались, кто как мог и что кому достанется: рядном, свиткой, кожухом, пиджаком и т.д.

У деда Гавриила Яковлевича и бабушки было шестеро детей: трое братьев - Иван, Филипп, Александр и трое сестер - Матрена, Мария и Екатерина.

Коротко о сестрах и братьях отца.

Моя крестная - тетя Матрена, вышла замуж за Демида Красько и жила на хуторе Бабакив, недалеко от нашего села.

Вторая сестра отца, Мария Гавриловна, была большой мастерицей. В 1915 голу дед с бабушкой купили ей ножную зингеровскую швейную машинку, и она несколько лет шила на дому по заказам одежду: платья, юбки, кофты и прочее. Особенно много работы было у нее перед большими религиозными праздниками. В 1918 году тетя Маня вышла замуж за Петра Штебу, милого и тактичного человека. Помню, что было у них крепкое середняцкое хозяйство с большим садом и пасекой.

Третья моя тетя, Екатерина Гавриловна (Катря), была самой задушевной, доброй и отзывчивой из всех сестер отца. В 1920 году она вышла замуж за Павла Федоровича Затулу. Семья этих Затул не отличалась большим благородством и занималась воровством (особенно воровали с поля скошенный хлеб). Будучи в гражданскую войну в партизанах, они в основном занимались грабежами по полям, садам и огородам, за что Павел и брат его Федор неоднократно попадали под суд или нещадно избивались крестьянами. В конце - концов, сложилось такое положение, что проживать в нашем селе им стало невозможно и в 1922 или 23 году вся семья Затул (около 9 человек) уехала на переселение в Близнецовский район Харьковской области. Ради справедливости надо сказать, что тетя Катя и ее муж Павел много нам помогали, особенно, когда в 1920 году отец отделился и стал строить себе хату.

Сейчас Екатерина Гавриловна с сыном и дочерью проживает в г. Краматорске Донецкой области, во всяком случае, лет 8 - 10 назад она была еще жива.

Прадед, дед, бабка и сестры отца были совершенно неграмотными. А братья отца и сам отец окончили трехклассную начальную школу.

В 1905 году мой отец Иван Гаврилович женился на моей будущей матери Меланье Петровне Дрозд, которой едва исполнилось 16 лет. Родом она была из деревни Бобрик, что в 12 километрах от Тернов, и работала там, у священника домработницей. Отец Меланьи умер рано и ее мать повторно вышла замуж там же в деревне Бобрик за Духно Василия Саввича. Свое прежнее хозяйство бабушка продала и деньги поделила между матерью и ее сестрой Акулиной Петровной. Свою часть денег, 250 рублей, мать положила на почту, на свое имя.

Мать, также, как и все остальные женщины на селе, тоже была неграмотной.

Очень приятные воспоминания у меня и у моей мамы остались об ее отчиме (моем дедушке) Василии Саввиче Духно. Это был на редкость задушевный, спокойный, тактичный и отзывчивый человек. От него никто никогда не слышал грубого слова. Особенно запомнились поездки к дедушке, когда у него созревали вишни, которых мы привозили домой по несколько ведер.

Бывало, мы с двоюродным братом Кузей переворачивали все вверх дном в хате и сарае деда, брали, что попадалось под руку и прятали в повозку. И за все наши проделки мы от дедушки не слышали ни окрика, ни грубого слова, он только ласково ворчал по нашему адресу: “Вот разбойники, это взяли, это разорили”. Милой и сердечной была и моя бабушка. У Василия Саввича было образцовое культурное середняцкое хозяйство. Держал он 2 или 3 упитанных красивых лошади, корову, уток, гусей, кур. Никаких сложных машин и инвентаря у него не было, наемной рабочей силой не пользовался, и все хозяйство вела своя семья, а помогал в этом дедушкин брат Духно Андрей Саввич, который служил управляющим у помещика.

Я был первенцем в семье, второй в 1909 году родилась Лиза. В том же году отца забрали в солдаты, служил он в Киеве и вернулся со службы в 1912 году. Это было большой радостью для семьи. Пришел он хорошо одетым: шинель, два кителя из черного сукна, брюки навыпуск, сапоги хромовые, сапоги яловые и несколько пар нательного белья. Привез он мне и сестре Лизе конфеты и по две пары ботинок, что для того времени было большой диковиной, поскольку в таком возрасте детям ботинок не покупали, иногда только шили яловые сапоги и то это было большой редкостью, а чтобы зимой выйти на улицу, надевали сапоги кого-то из взрослых, но позволялось это тоже в исключительных случаях. А по надобности выбегали из хаты в снег босиком.

Запомнился мне еще один случай, связанный с обувью. Сестра отца (моя тетя) служила горничной у управляющего Гертнера и ей как - то за работу достались поношенные кофейного цвета туфли на высоком каблуке. Бабка сразу же эти туфли забрала и спрятала себе в сундук. Была зима, снега еще не было, вода в канавах замерзла, а мне страсть как хотелось покататься. Своей обуви я не имел, а взрослой никто не давал, поэтому тайком нашел эти туфли и стал на них кататься по льду. Не помню, сколько я веселился, как вдруг один из мальчишек кричит мне: “Степан, у тебя каблук от туфли оторвался!”. Меня охватил ужас, и я сразу же побежал босиком назад в хату и незаметно положил туфли на место. Но через несколько дней мое “преступление” было раскрыто, бабка учинила матери скандал, ну а мне досталась порядочная порка.

Даже, когда у меня и были свои сапоги, то и тогда кататься на них на санках или по льду зимой можно было только тайком, главное требование старших было, чтобы обувь всегда оставалась целой, ничто остальное их не интересовало.

Когда же без спроса удерешь гулять, да еще придешь домой мокрый, то, как правило, получаешь порку и несколько дней тебя на улицу не выпускают.

А сейчас наши дети и внуки имеют и коньки, и санки, и лыжи, да еще мы заставляем, чтобы ребенок обязательно гулял на улице и был всегда тепло одет и обут. Ничего этого я в своем детстве не имел, но не испытываю особого разочарования, все равно жизнь была весела и радостна.

После возвращения отца со службы мы решили построить еще одну хату на том же участке рядом со старой. Купили лесоматериал, возвели сруб, покрыли его соломой, но больше ничего сделать не смогли, потому что в 1914 году началась война и отца вместе с его младшим братом Александром сразу же забрали на фронт, а достроить новую хату уже не было ни сил, ни средств.

Хозяйство деда и отца не могло обеспечить и прокормить такую большую семью, поэтому каждое лето мать и сестра отца шли на заработки в экономию к князю Щербатову.

Средний брат отца Филипп постоянно служил в экономии и был там вначале конюхом, а затем - кучером, возил самого князя, его семью и челядь. И, несмотря на то, что был он человеком физически очень сильным, часто жаловался, как тяжело управлять четверкой или шестеркой выездных лошадей, запряженных в тарантас, проделав несколько раз в день путь в 30 верст от станции Ворожба или Белополье до имения. В армию Филиппа не забрали из-за плохого слуха.

МОЕ ОБРАЗОВАНИЕ

В январе 1914 года родился брат Антон, а осенью мать меня отдала в церковно-приходскую школу.

Первые месяцы учеба не давалась: я знал все буквы, но никак не мог из них складывать слова. В классе почти все умели читать, а как очередь дойдет до меня, то я стою и ничего не могу произнести. Ну а затем все пошло хорошо. Учительницей у нас была дочь попа Ольга Васильевна, детей любила и не обижала, хотя с классом не всегда могла справиться.

Другие учителя били детей линейкой, ставили голыми коленками в угол на гречиху и всячески издевались. Особенно зверствовал поп Николай: читая Закон Божий, ветхий и новый завет носился он по классу с развевающими рясами и за малейшее нарушение бил ладонью или линейкой по лицу, писал на лбу мелом кресты и заставлял стоять навытяжку за партой весь урок.

Попечительницей нашей школы была княгиня Щербатова. В школе в каждом классе устраивали к Рождеству елку и давали детям подарки: или школьную сумку каждому второму - третьему ученику, или пенал с ученической ручкой и всем понемногу пряников, конфет и пастилы. Лучшие ученики по окончанию 3-го класса получали Евангелие с дарственной надписью княгини. Школьные учебники выдавались бесплатно, но в конце года их надо было сдать.

Была война, мужчин забрали на фронт, и ни у нас в семье, ни поблизости грамотных не было, поэтому я уже по окончании первого класса читал вслух письма отца и дяди, а во втором классе читал и писал письма не только своим, но и многим соседям. Бывало садится вся семья за стол, мать диктует, а я пишу. Письма, как правило, содержали поклоны от всех, новости и начинались так: кланяется тебе твоя жена Меланья Петровна от белого лица и до сырой земли, еще кланяются от белого лица и до сырой земли твоя дочка Лиза, бабушка, дедушка и так далее; еще сообщаем, что корова отелилась и принесла рябенького бычка, и тому подобные семейные и деревенские новости. О других событиях я не писал, ибо ни газет, ни журналов никто не выписывал, и мы почти ничего не знали, что делается за пределами нашего села. Мои воспоминания о войне остались только по плакату, где казак Кузьма Крючков зарубил семерых немцев, а сам остался жив.

Семья наша была православной, все исправно верили в бога и принимали попа, когда он два раза в год обходил дворы с молитвой. Попу давали буханку хлеба, 10-15 копеек и мерку зерна, так что каждый раз он привозил домой несколько центнеров этих подношений.

В церковь мы ходили редко, в основном по большим праздникам, но перед Пасхой все обязательно принимали причастие и искупали грехи.

Каждое Воскресение перед иконой зажигалась лампада, а накануне больших праздников она горела всю ночь. Утром и вечером перед едой вся семья становилась на колени молиться: кто-то из взрослых читал “Отче наш” или “Верую”, а дети хором повторяли, и только после этого семья могла садиться за стол.

Весной 1917 года я закончил все 3 класса церковно-приходской школы и полностью включился в работы по хозяйству, а о дальнейшей учебе даже и не мечтал.

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА. НАЧАЛО ТРУДОВОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

Когда началась империалистическая война, все мужчины ушли на фронт и в каждом хозяйстве остались старики, женщины и дети, вот тогда и началась моя трудовая жизнь. В 9 - 11 лет я уже, как только мог, помогал деду и матери: возил на поле навоз, пас скот, водил в ночное пасти лошадей, вместе соседом пахал землю. Зимой моей обязанностью было три раза в день дать корм лошадям и корове, два раза в день поить скот, вывозить со двора снег, очищать сарай от навоза и вывозить его в поле. Одновременно зимой я ходил в школу.

В 1916 году умер дед Гавриил Яковлевич, и основная тяжесть по ведению хозяйства легла на мои плечи: надо было и пахать, и сеять и убирать урожай. Такое же положение было во многих семьях нашего села и сельское хозяйство приходило в упадок из-за отсутствия полноценных рабочих рук.

В семье нашей никто политическими событиями не интересовался, да и могли ли неграмотные, темные и забитые люди думать о чем-то другом, кроме своих насущных дел, с которыми и так еле справлялись.

Одно событие все-таки врезалось мне в память.

В 1913 году исполнялось 300-летие дома Романовых. В один из летних дней (я был в это время в поле и помогал убирать хлеб) часов в 12 дня из села по направлению к имению князя двинулась колонна из двух легковых автомобилей и множества подвод, в которых сидели приглашенные на торжества, приближенные князя, торговцы и высшая знать села с детьми. Весь день из парка доносились звуки духового оркестра, всех гостей бесплатно кормили, поили, а детям раздавали конфеты и пряники. Конечно, на эти праздники простые люди не приглашались, и мы этих торжеств не ощущали. Но вот недавно в Бресте на сессии областного Совета заместитель председателя Совета министров БССР Климов И.Ф. сказал, обращаясь к руководителям области: “У нас не умеют организовывать торжества - праздники, а вот, когда отмечали 300-летие дома Романовых - это были торжества!”, но далее не развил свою мысль, в чем они заключались.

Еще помню, что в марте 1917 года у одного соседа собрались старики, и кто-то принес газету, в которой сообщалось, что царь Николай II отрекся от престола и передал царствование своему брату Михаилу. Какие выводы делали мужики из прочитанного в газете не знаю, но у всех нас было только одно желание, чтобы поскорее закончилась война и вернулся домой отец с дядей.

С уходом отца на фронт в семье начались разговоры, чтобы на деньги, которые бабушка оставила матери, приобрести еще кусок земли. Мать забрала свои 250 рублей, которые лежали на почте, и принесла их домой. Помню, вечером мы их разложили на столе и считали, это были новенькие золотые блестящие монеты достоинством 5 и 10 рублей. Но по каким-то причинам покупка земли не состоялась, а о наличии у матери этих денег узнал поп Василий, который был председателем Терновского кредитного товарищества. Он уговорил мать сдать деньги ему на сохранение, а то их могут украсть. Мать попа послушалась и, не оставив нам на память ни одной монетки, все деньги отдала, а в конце 1917 года кредитное товарищество вернуло ей за них несколько метров керенских бумажек в 20 и 40 рублей, коробка же спичек на эти бумажки стоила в то время около миллиона. Так наши деньги и пропали.

ПОЛИТИЧЕСКИЕ БУРИ. ПРЯДКО И МИХНО - ОРГАНИЗАТОРЫ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ В ТЕРНАХ

Запомнились мне майские праздники 1917 года. Как раз в это время осуществлялся переход от старого к новому календарю и после 18 апреля сразу наступило 1 мая. Был на площади организован большой митинг, множество людей пришли с красными флагами, почти у всех на груди были приколоты красные банты. Ребятишки тоже себе прикрепили красные тряпочки. Из школы вынесли стол, стулья; ораторы выступали, забираясь на стол, но о чем они говорили, я не понимал. Среди выступающих были Прядко, Михно, аптекарь Шабад. После митинга началось шествие по улицам села, в котором участвовали взрослые, молодежь и дети. За всеми этими событиями я наблюдал вместе с другими мальчишками, забравшись на дерево возле школы.

Это была самая большая политическая манифестация на селе, которую я помню.

Политическими организаторами советской власти в Тернах были Прядко Егор и Михно Иван Маркович. В 1915 году, когда Прядко служил в конторе у князя Щербатова, он по заданию партийной организации похитил несколько тысяч рублей княжеских денег и скрылся. По ходившим тогда слухам эти деньги он сдал в партийную кассу города Лебедин. Несмотря на усиленную слежку, Прядко несколько раз приезжал в Терны в парике и под вымышленной фамилией, встречался с приставом и даже пил с ним чай. Мать и братья Прядко жили на соседней с нами улице. Полиция знала, что Прядко иногда наведывается домой, и подослала к его матери шпика, который влез к ней в доверие и остановился в их хате. Как-то Прядко тайно приехал домой, но, увидев незнакомого человека, пытался скрыться, однако шпик ранил его из пистолета и забрал в участок, откуда Прядко переправили в Лебедин в больницу. Партийной организации удалось устроить ему побег и спрятать в надежном месте.

Вновь Прядко с Михно появились в Тернах уже в 1917 году. Они проводили линию защиты интересов крестьян и явились организаторами первомайской демонстрации. А осенью, когда крестьяне стали возить свеклу на сахарный завод, Прядко измерил расстояние от мест копки до приемной и сам, сидя в весовой будке, зачеркивал ранее установленную цену и ставил более высокую в пользу крестьян. Сахарный завод князя вынужден был платить крестьянам по новым расценкам.

Осенью 1917 года после Октябрьской революции князь вместе с семьей куда-то сбежал, а его новая экономия, которая располагалась на нашей стороне села, была растащена. Весь инвентарь и волов крестьяне разобрали. Тащили все, что можно было взять и сколько унести на себе. Конюшню, в которой находилось около сотни лошадей, какие-то варвары подожгли, и все лошади сгорели.

В это время в Тернах еще не было официального органа советской власти. Одновременно существовали и волостной староста, и неофициальный совет во главе с Прядко и Михно, которые обосновались в одноэтажном кирпичном доме бывшего управляющего в имении князя Щербатова. В марте или в апреле 1918 года большая толпа, состоящая из кулаков, торговцев и прочей нечисти, вооруженная винтовками, среди бела дня направилась к дому управляющего, чтобы расправиться с защитниками крестьян. Михно удалось скрыться, а Прядко был ранен и его закололи штыками. Кстати, утром того же дня к Прядко приходил его младший брат, предупреждал о готовящейся расправе и советовал бежать, но тот заявил, что никому ничего плохого не сделал и его никто не тронет.

Похороны Прядко вылились в большую демонстрацию, гроб с его телом народ нес на руках через все село, впереди шел оркестр, а за гробом по колено в грязи двигалась громадная толпа.

Похоронили Прядко на кладбище недалеко от улицы Загатье, но вскоре местные власти забыли о нем и только после Отечественной войны по настоянию Михно на его могиле был установлен скромный памятник - обелиск с оградой.

Сам Михно сбежал в Лебедин и вскоре оттуда в Терны прибыл небольшой отряд Аверьянова, но пробыв в селе несколько дней, так и не разобрался в случившемся, и кулакам убийство Прядко сошло с рук.

В апреле 1918 года Терны заняли немцы и вернулись помещики. Летом этого же года крестьяне работали на них в экономиях. Мне тоже приходилось отрабатывать за нашу семью, в основном я пахал и обрабатывал землю в паре с кем-нибудь еще на помещичьих волах (обычно три пары волов на плуг). А дома в хозяйстве оставались одни женщины.

Помню, что на заработанные летом деньги мать мне купила яловые сапоги. Как-то осенью я с ребятами пас скотину; было уже холодно, мы разожгли костер и на прутиках поджаривали кусочки сала на огне. Вдруг кто-то кричит: “Степан! У тебя сапоги шкворчат!” Я глянул, а на голенищах сапог уже начал вскипать деготь. Быстро стащил их и сунул в лужу, но ничего не помогло - голенища так стянуло, что еле можно было всунуть ногу. Мне за это грозила большая порка, два месяца я как-то ухитрялся скрывать и не показывать сапоги на глаза взрослым, но все-таки мать узнала в конце концов и мне здорово попало. А самым большим наказанием было то, что эти сапоги я таскал еще несколько лет.

ЛИХИЕ ВРЕМЕНА - ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА

Наконец-то осенью 1918 года вернулся с войны отец и его младший брат Александр. На войне отец был награжден георгиевским крестом 4-й степени и дослужился до младшего унтер-офицера.

В Тернах восстановили советскую власть и организовался отряд, который охранял сахарный завод и экономию. Не помню, кто его возглавлял, но там был Михно с женой, брат Егора Прядко - Нестор с женой и много других. К моему великому огорчению дядя Александр всячески увиливал от мобилизации и не вступил ни в отряд, ни в Красную Армию.

Трудно восстановить хронологию, сколько раз за время гражданской войны село переходило из рук в руки и когда зачастую царили анархия и грабеж.

Весной 1918 года или 1919 года партизаны залезли во дворец князя Щербатова, забрали ценные вещи, а все поместье с церковью сожгли. В то же время были разграблены княжеские конюшни и сараи, где хранились кареты, экипажи и легковой автомобиль. Был растащен весь сахар со складов, склады также сгорели, остался целым только сахарный завод. А когда в село вступили деникинцы, крестьяне, испугавшись репрессий за грабеж сахара, стали его ссыпать в колодцы и ямы.

Зимой 1918-1919 года все, что еще оставалось в княжеских экономиях (лошади, волы, посевной материал, сельскохозяйственная техника), было окончательно разобрано жителями села. Кто-то из нашей семьи тоже привел домой молодого вола, ночью его зарезали, и семья на несколько месяцев была обеспечена мясом.

Жаль, что в это время на селе не нашлось настоящего умного и дальнозоркого человека, способного организовать население и предотвратить стихийный грабеж поместий, а все ценности сохранить для народа, как это делали в других местах. В то время ходила такая фраза: “Выгнали помещиков - разори их гнезда!”.

Зачастую сами партизанские отряды, созданные с целью защиты интересов бедняков, но не имевшие партийных руководителей, постепенно скатывались к анархизму и превращались в шайки грабителей и бандитов.

Так, например, под новый 1919 год, на селе бесчинствовал брат убитого Егора Прядко - Нестор. Он с Пильгуем и частью отряда разъезжал со стрельбой по селу на взятых из княжеских конюшен лошадях и избивал каждого встречного. Жители все прятались по домам и сидели, не зажигая света.

Шайка Нестора ворвалась в дом одного из участников убийства Егора Прядко. Хозяина, его жену и троих детей убили, а хату подожгли и караулили, пока она не сгорела вместе с убитыми.

Затем они поймали мать Котляревского, сын которой также в свое время принимал участие в убийстве Егора, вывезли ее за село и расстреляли, устроили самосуд и убили еще троих человек. Впоследствии эта шайка была поймана милицией и получила справедливое возмездие - без суда расстреляна.

Годы гражданской войны и начало 20-х годов были очень тяжелыми для населения. Промышленных товаров было очень мало, за спички, керосин и соль платили баснословные цены. В обращении ходили деньги и николаевские и керенские и Украинской центральной рады; счет шел на миллионы, и не всякий мог справиться с ним. Очень долго эквивалентом всех товаров был хлеб и только в 1923 году появились советские деньги. Интересно, что одно время советские учреждения отказывались принимать в оплату за налог николаевские золотые монеты 5-ти и 10-ти рублевого достоинства, мотивируя, что их надо сдавать в банк и много мороки со счетом.

В селе была создана потребительская кооперация, состоящая из нескольких промтоварных и железо - скобяных лавок. За товарами для этих лавок снаряжали обозы на станцию Белополье, но часто бандиты перехватывали их на полдороге, грабили, а иногда и убивали возниц.

За солью кооператив или отдельные крестьяне ездили в Крым и на такое путешествие уходило около месяца.

Спички достать было очень трудно, и многие пытались их делать сами. Доставали серу, растапливали и макали в нее сосновые лучинки или стерженьки конопли. Такие спички зажигались только от углей и горели синим огнем с невероятным смрадом. Подобные спички впоследствии стали продавать и в кооперации, о них говорили: “Спички шведские, головки советские, пять минут трения - минута горения, сначала вонь, а затем - огонь”.

Чтобы купить что-нибудь в кооперативной лавке, надо было снаряжать подводу с лошадью и грузить мешок или два ржи, пшеницы, ячменя, овса или гречки и около двух верст ехать в центр села, а иногда, этот путь приходилось проделывать пешком с мешком на плечах.

Пытались крестьяне кооперироваться и для выполнения сельскохозяйственных работ. Например, весной 1919 года около 15-20 семей на нашей улице объединились для посева сахарной свеклы, после чего этот участок разделили на куски, и далее каждая семья свою долю обрабатывала сама.

СТРОИМ НОВУЮ ХАТУ

По возвращении из армии, брат отца Александр вскоре женился, наша семья увеличилась, и между женщинами стали возникать ссоры. Такое положение продолжалось до конца 1919 года, когда двор был поделен между братьями отца.

Моему отцу с семьей (нас уже стало 7 человек) была выделена недостроенная хата, корова, пара поросят. Летом 1920 года мы эту хату перевезли на хутор Загорб, где был участок земли в 0,25 га; для коровы и поросят выкопали землянки, а собака себе место сама нашла. Едва успели обмазать сруб снаружи и изнутри, как наступили холода, которые нас со старого двора буквально загнали в эту хату, не имеющую ни окон, ни дверей. Долго дверь была занавешена рядном, а окна - чем попало. Двери сделали и навесили уже в заморозки, оконные проемы заложили кирпичом, оставив место для двух маленьких окошек со стеклом. Спали, кто где приспособится: отец, мать, братья и сестры на полу (полатях), там же на сене маленькая Маруся, мне была отведена лавка шириной 50-60 см, на которой постелено рядно, под голову - подушка, а укрывался старым пальто. Всю одежду мы носили из домотканого материала, потому что промышленную ткань достать было невозможно.

Я был старшим в семье и основным помощником отца в работе. Пахал, сеял, пас лошадей, ухаживал за скотиной. Одну только воду надо было таскать по несколько раз в день в гору, за полкилометра. Ну а вечером - посиделки с молодежью.

Жили мы на отшибе, в 2-х километрах от центра села и никакая культура к нам не доходила: ни книг, ни газет, ни журналов не читали. А в центре (на Базаре) были магазины, клуб, библиотека, здесь же милиция (начальник и 2 милиционера) и народный суд. На горе при сахарном заводе тоже был создан клуб, а на месте княжеского имения - совхоз. В начале 20-х годов на Базаре появилась первая комсомольская ячейка и небольшая партийная организация.

ВМЕСТЕ С КОМСОМОЛОМ

В 1924 году, после смерти В.И. Ленина, начался поход коммунистов и комсомольцев в массы для разъяснения политики партии и ликвидации неграмотности на селе.

К нам на хутор стали приходить комсомольцы из центра села, организовали группу по ликвидации неграмотности, устраивали с молодежью вечера ответов, читали нам книги, приносили и выдавали литературу; а тем, кто умеет читать, предлагали записаться в библиотеку. Я вместе с несколькими парнями с нашего хутора увлекся книгами и стал ходить в библиотеку. Нас приглашали в клуб на комсомольские собрания и молодежные вечера, вели агитацию о вступлении в комсомол. Особенно большую работу с ребятами окраины села проводили Сима Беновицкая и Дуся Недогарко. В конце 1924 года меня приняли в комсомол на собрании ячейки. Я стал активно участвовать в работе комсомольской организации и с 1925 года был назначен продавцом книжного киоска в клубе, где торговал ежедневно вечером.

Весной, на пасху, когда поп в церкви святил куличи, мы, комсомольцы, вышли на воскресник и напротив церкви, у братской могилы, разбили сквер, посадили деревья и кустарники. По всем религиозным правилам работать на пасху нельзя, по селу стали ходить разные слухи, кривотолки, вскоре они дошли до нашего дома, дескать “Ваш сын - безбожник”, и я неоднократно имел неприятные разговоры с отцом и матерью.

В 1925, 26 и 27 годах я избирался секретарем комсомольской ячейки и членом бюро райкома комсомола. В комсомольской организации насчитывалось 45-50 человек и комсомольские собрания мы проводили каждое воскресенье утром, как раз в то время, когда основная часть людей и частично молодежь шли в церковь.

Позднее собрания стали проводить в воскресенье по вечерам. Партийная организация на селе была очень малочисленной и слабой, поэтому многие хозяйственные вопросы мы ставили у себя на комсомольских собраниях.

Так, например, слушали отчеты председателя сельсовета, председателя правления сельпо, комитета бедноты (КНС - комитет незалежных селян), разбирали вопросы ликвидации неграмотности, борьбы с самогоноварением, работы клуба, библиотеки.

Надо отметить, что во всем районе был только один освобожденный партийный работник - это секретарь райкома партии, и комсомольская организация всегда выделяла одного грамотного комсомольца для переписки протоколов бюро райкома.

На наших собраниях клуб буквально был забит молодежью. В начале и конце все стоя обязательно пели “Вперед заре навстречу”, а после собрания устраивали викторины, вечера вопросов и ответов, спектакли, где должны были участвовать комсомольцы, пели песни. Летом часто с пением шли в бывший княжеский парк. Как жаль, что этот прекрасный уголок и место отдыха жителей села был почти полностью выпилен и уничтожен во время последней войны и после нее в сороковых годах.

В 1925 году меня избрали делегатом на окружную комсомольскую конференцию. И вот, в возрасте 18 лет, впервые ехал я пассажиром в вагоне по железной дороге от станции Белополье до города Сумы. А первый раз паровоз и товарные вагоны увидел лишь годом раньше, когда мы с соседями возили в Белополье лозу (очищенные от коры прутья).

На конференции перед нами выступал секретарь окружкома партии Свистун, член партии с 1907 года. Мне и сейчас помнится задушевная доходчивая речь этого высокого и стройного человека. Впоследствии Свистун работал в Харькове председателем ВСНХ Украины, а затем директором строящегося и действующего Харьковского тракторного завода. В 1937 году был оклеветан и репрессирован.

В 1925 году, будучи членом бюро райкома, комсомола, я заведовал сектором экономики и работал по трудоустройству комсомольцев и молодежи. Затем участвовал в восстановлении сахарного завода в Тернах, который стоял с 1918 года. Работал вначале по прокладке и ремонту узкоколейной железной дороги на территории завода. По этой дороге на небольших вагонетках лошадьми возили на завод свеклу и камень-известняк, а с завода - жом и готовый сахар. После окончания строительства меня определили молотобойцем к кузнецу Якову Пильгую. В своей кузнице мы перековывали заводских лошадей, но самой тяжелой и хлопотной была работа, кода приходилось подковывать молодых выездных лошадей дирекции завода, а их было около двух десятков.

Вечерами я ходил на курсы лаборантов, а когда пустили завод, стал работать в лаборатории, где моей обязанностью было брать пробы со всех циклов производства, делать анализ сахаристости свеклы, качества сахара, следить за потерями и отходами.

Одновременно мне приходилось всячески помогать отцу в ведении хозяйства. Работая на сахарном заводе, я после длительной проверки и выдержки был принят в 1925 году в члены профсоюза сахарников. Теперь мне, как кадровому рабочему, были положены дрова для отопления и керосин.

В это время в магазинах потребительской кооперации стало больше появляться одежды и промышленных товаров. На заработанные деньги купили мне сапоги с калошами, костюм, теплое пальто, шапку-кубанку. Впервые в жизни я стал чисто и аккуратно одеваться.

РАБОТА В СОВЕТСКИХ ОРГАНАХ

В 1926 году был агентом от райфинотдела по переписи населения и составлению налоговых карточек для начисления сельхозналога на крестьян.

В 1927 году работал делопроизводителем в Сельском совете, а с июня 1928 года по февраль 1929 года - председателем Райкома профсоюза советских торговых служащих, получал 30 руб. в месяц. За это время несколько раз избирался членом Сельского совета (выборы проводились открытым голосованием по улицам, и я избирался на своей улице).

В мае 1927 года меня приняли кандидатом в члены ВКП(б) по второй группе, как крестьянина. Прошел полуторагодичный кандидатский стаж и в начале ноября 1928 года был принят в члены партии.

Так как наша партийная организация была малочисленной, то прием в кандидаты и члены партии производились на районном собрании коммунистов и утверждение делалось на бюро Сумского окружкома партии, где и выписывался партийный документ.

Будучи председателем Терновского сельсовета, я в мае 1928 года был призван на 3-х месячные сборы в территориальные войска. Служил наводчиком 76-мм орудия в 69 стрелковом полку 23-й стрелковой дивизии. Эти сборы проходили в Чугуевских лагерях в 30 км от Харькова. Батареей командовал старший лейтенант Глебов Иван Семенович (ныне генерал-полковник в отставке), а командиром дивизии был Лукин Михаил Федорович (знаменитый командующий 16-й армией в Великой Отечественной войне). В этой же дивизии в артполку служил муж сестры моей жены Савченко Федот Архипович.

В лагерях нас обучали всем видам военной науки, и мы участвовали в полковых учениях с боевыми стрельбами.

Мне, как члену партии, поручали проводить политзанятия с личным составом батареи, а за хорошую службу было объявлено несколько благодарностей от командира батареи и командира дивизиона.

В конце лагерных сборов к нам прибыл зам. командующего войсками Украины, и Крыма Блюхер В.К., который на построении всего личного состава полка принял присягу у молодых бойцов.

До 1929 года в Тернах было два сельских совета (первый и второй), а с февраля их объединили в один и по рекомендации райкома партии (секретарь райкома Диброва) меня избрали председателем объединенного сельсовета, моим заместителем - Марию Макаровну Усик. Тогда же на районном съезде Советов я был избран и членом райисполкома.

КОЛЛЕКТИВИЗАЦИЯ, СОЗДАНИЕ В ТЕРНАХ КОЛХОЗА

Основной линией партии в это время было наступление по всему фронту на кулацкие и нэпмановские элементы, как в городе, так и на селе, вытеснение нэпманов из торговли, укрепление потребительской кооперации. С введением новой экономической политики в городах и селах частным предпринимателям разрешалось иметь свои продовольственные и промтоварные магазины.

НЭП помола быстро поднять экономику страны, обеспечить население промышленными товарами высокого качества. Была отменена продразверстка и установлены твердые налоги на каждого крестьянина, а излишки хлеба и скота крестьяне реализовывали по своему усмотрению.

На селе главной задачей стал переход от политики ограничения кулака к наступлению на него. С этой целью стали проводиться самообложения. В каждой деревне на общих собраниях крестьян принимались постановления об обложении хозяйств деньгами. При этом на кулацкие и зажиточные семьи обложение велось в повышенных размерах, в бедняцкие семьи вовсе от этого обложения освобождались. Собрания проходили очень бурно, на них постоянно велась борьба основной части населения с кулаками и богатыми крестьянами. Полученные в результате самообложения деньги оставались в этом же селе и использовались на строительство и ремонт школ, клубов, дорог и мостов.

После XV съезда партии развернулась работа по коллективизации индивидуальных хозяйств, созданию из них колхозов, в которые в первую очередь вовлекались бедняки и середняки.

Я, как член бюро комсомольской организации и председатель сельсовета, договорился с секретарем комсомольской ячейки Алексеем Домарацким вынести вопрос о создании колхоза на обсуждение бюро и собрания.

В марте 1929 года на комсомольском собрании было принято постановление всем комсомольцам вступить в колхоз и этим дать пример всем остальным крестьянам села. Создали инициативную группу из 13-ти человек. В колхоз записались 33 человека и только два комсомольца со своими семьями, в том числе и я с семьей отца, Пересадько Ивана Гавриловича. Приняли Устав, избрали правление, председателем - Домарацкого Алексея. Устав колхоза был послан в Сумской окружной исполнительный комитет на регистрацию.

В июле 1929 года из округа к нам прибыл землеустроитель с задачей отбить для колхоза землю, а какую землю и где, должно было решить общее собрание. Самые лучшие земли были рядом с селом и до революции они принадлежали помещику. На собрании кулаки, зажиточные крестьяне и середняки, не ступившие в колхоз, требовали отвести землю для колхоза подальше от села.

Мне, как председателю собрания, в яростной перепалке, с большим трудом, удалось принять решение взять для колхоза лучшие и ближние земли.

Колхоз был назван “Комсомолец Украины”.

На другой день мой отец совместно с Хомайко, комсомольцем Григорием Шведко и землеустроителем опахали вокруг отведенный колхозу участок земли в 75 гектаров.

По началу в колхозе были только две семьи (наша, да Хомайко) и комсомольцы, родители которых не пожелали вступать в колхоз и ничего не дали для него. Подходила осень, надо было готовиться к севу озимых, а у нас кроме двух лошадей ничего не было. Колхоз обратился за помощью к руководству Терновского совхоза, который выделил нам 20 лошадей, плуги, бороны, сеялки и посевной материал. Работа закипела и с помощью совхоза мы засеяли около 50 га.

Для лошадей надо было построить конюшню. Отец мой, плотник, с комсомольцами перевез из села несколько деревянных сараев, соорудили стойло для лошадей.

Надо отметить, что Иван Гаврилович очень много сил приложил для поднятия и укрепления колхоза, он заложил его фундамент и добросовестно трудился с первого дня основания до своей смерти в 1933 году.

В сентябре 1929 года я был избран членом Исполкома Терновского районного совета, председателем КНС (комитета незалежных селян) и председателем судебной районной земельной комиссии. Рассматривал земельные вопросы, раздел крестьянских дворов и принимал решения: “Именем Украинской Советской Социалистической Республики суд решил…”

БОРЬБА С КУЛАКОМ

В конце 1929 года началась усиленная подготовка к коллективизации сельского хозяйства. Все районы Сумского округа объявлены районами сплошной коллективизации. Проходят окружные совещания по вопросам коллективизации, ведется активная пропагандистская работа в районах и селах.

В свою очередь кулацкие элементы и остатки петлюровской контрреволюции повели наступление против колхозов, пытаясь склонить на свою сторону отдельных неустойчивых середняков и бедноту.

В это же время комитеты бедноты под руководством партийных организаций начали готовить материалы по раскулачиванию. В сельсоветах вместе с КНС (Комитет незаможных селян) были подготовлены списки подлежащих раскулачиванию хозяйств. По первому из них - раскулачивание и высылка за пределы округа, по второму – раскулачивание без высылки, когда этим хозяйствам оставлялся дом и некоторый инвентарь. Списки рассматривались и утверждались вначале на собраниях членов КНС и затем передавались в район. В январе 1930 года был созван районный съезд членов КНС, на котором были зачитаны и утверждены списки раскулачиваемых кулацких хозяйств. Эти списки затем были утверждены райисполкомами и окружкомами, после чего началось раскулачивание.

По всем сельсоветам и крупным селам райком партии разослал уполномоченных из актива партийных и советских работников для проведения работы среди населения и организации колхозов. Я тоже был послан уполномоченным в Николаевский сельсовет.

Враждебные силы провели основательную работу среди населения. Стоило появиться на селе уполномоченному и объявить о созыве собрания, то на собрание прибывали только женщины, единодушно выступали против колхоза, а голосовать отказывались. Такие собрания приходилось проводить по несколько раз в месяц. В конце концов во многих местах колхозы были созданы таким образом: после длительных разговоров председательствующий ставит вопрос на голосование: Кто против колхоза? - Нет. Кто воздержался? - Тоже, нет. - Колхоз объявляется организованным. Далее вносится предложение об избрании правления колхоза, рекомендуется состав и вновь никто из сидящих в зале не голосует, ни за, ни против; председательствующий объявляет правление избранным.

В феврале 1930 года началось раскулачивание зажиточных хозяйств, у них изъяли все имущество (лошадей, скот, посевной материал, сельхозинвентарь). Главы кулацких семей были арестованы, и через несколько дней их вместе с остальными членами семьи ночью посадили в сани и вывезли в районы ссылки, разрешив взять с собой только личные вещи. Базой создаваемых колхозов становятся кулацкие дворы.

В Сумском округе в ряде районов, в том числе и в Терновском, в марте 1930 года, вспыхнули восстания, организованные петлюровскими отщепенцами и подкулачниками. Накануне женского дня 8-е марта толпы женщин и переодетые в женское платье подстрекатели - мужики стали грабить и растаскивать общественный колхозный инвентарь, скот, лошадей, семенной фонд.

В Николаевке, где я был уполномоченным, меня около полуночи предупредили, что собирается толпа для расправы со мной и что надо побыстрее уходить. У меня была совхозная лошадь и сани. Едва выехал за село, как через полчаса в дом хозяина, где я остановился, ворвалась толпа вооруженных вилами и кольями людей. Меня искали, перерыли всю солому в сараях, но не нашли.

Доложив о случившемся из совхоза по телефону в райком партии, я утром снова попытался вернуться в Николаевку. При моем появлении масса разъяренных женщин двинулась на меня, я вынужден был отступить и на лошади ездить вокруг села, а в это время там растаскивали колхозное добро. Только к вечеру прибыла конная милиция и начала ударами сабель плашмя по спинам разгонять толпу. Пробились мы к сельсовету в центре села, но затем пришлось отбить несколько атак восставших, которые с криками со всех сторон двигались к центру. С наступлением темноты милиция уехала на усмирение в другие села, а я с несколькими активистами всю ночь, не зажигая света, сидел в сельсовете, расставив по селу дежурных и пытаясь прекратить повторное выступление.

В Терновском районе из 12-ти сельсоветов только в самих Тернах и в деревне Бобрик не было выступлений. Я думаю, это потому, что, во-первых, колхоз в Тернах был очень слабый и почти не имел своего обобществленного имущества, а во-вторых, село было районным центром и имело большой партийный и советский актив. В эти дни мой отец больше недели с охотничьим ружьем охранял колхозное имущество, а дети постоянно носили ему еду из дома.

На усмирение восставших в округе была поднята пешая и конная милиция, Сумская артиллерийская школа.

В Хоружевском сельсовете толпа схватила милиционера и зверски умертвила его, разорвав за ноги.

В селе Анновка восставшие захватили сельсовет и, вооружившись холодным и огнестрельным оружием, заняли круговую оборону, никого не впуская в село. По телефону они пытались связаться с другими селами и районами и договориться о совместных действиях. Отсюда же в сторону Тернов двинулась большая вооруженная толпа, которая, проходя через другие села, все больше разрасталась. Силами вооруженного Терновского актива в конном строю эту толпу разогнали, при этом категорически запрещалось стрелять в людей, так как это были всего лишь обманутые.

В Анновке восставшие держали село и сельсовет более трех дней. Прибывшая из районного центра конная группа, которую возглавлял директор сахарного завода, участник гражданский войны Смалий, обложила село и два дня люди пролежали в снегу никого не выпуская из Анновки. Но и войти в село было невозможно из-за того, что восставшие встречали их огнем. В конце концов произошло братание восставших с группой Смалия и с помощью сельского актива удалось уговорить всех разойтись по домам.

Вскоре в селах были восстановлены органы советской власти и развернулась работа по воссозданию колхозов и подготовке к весеннему севу. В начале 1930 года в наш Терновский колхоз “Комсомолец Украины” вступили еще около 50 человек вместе со всем своим хозяйством, и весенний сев колхоз проводил уже своими силами.

За перегибы, допущенные при проведении коллективизации, в мае 1930 года был снят с работы секретарь райкома партии Курков и председатель райисполкома Антоненко. Секретарем райкома назначили Мишечкина, а секретарем Терновского райисполкома избрали меня. Для улучшения руководства сельским хозяйством в районе увеличивается аппарат райкома партии и райисполкома. Были пересмотрены материалы раскулачивания и для некоторых семей раскулачивание отменили.

В июне этого же года, будучи слушателем заочной партийной школы, я был вызван на семинар в Харьков, где в это время проходил ХI съезд КП Украины. Нам выделили разовые пропуска, и я два дня присутствовал на заседаниях съезда. Слушал доклад наркома земледелия Демченко Н.Н., наркома КК РКП Украины Затонского В.П. В перерывах в фойе встречал Косиора С.В., Петровского Г.И., Чубаря В.Я., Скрыпника Н.А., Якира И.Э., Любченко и представителя ЦК ВКП(б) Эрнеста Рудзутака.

Осенью 1930 года на Украине упраздняются округа и районами стали руководить непосредственно ЦК ВКП(б), Совнарком и ЦИК Украины. Районы были укрупнены. Так, ликвидированный Терновский район полностью вошел в Ульяновский район. На районном съезде Советов Ульяновского района я снова был избран секретарем райисполкома, а председателем - женщина по фамилии Маршала.

В марте 1931 года меня направили на Всеукраинские курсы секретарей райисполкома в Киев, а по их окончанию в июле того же года - в Литинский райисполком также секретарем. С января 1932 года, когда на Украине было образовано 5 областей, Литинский район вошел в состав Винницкой области.

Как-то в Литине, когда в сентябре 1931 года в одно из воскресений я с утра работал в райисполкоме, вдруг открывается дверь моего кабинета и входит председатель совнаркома УССР Влас Яковлевич Чубарь. Поздоровался со мной за руку, сел за стол, взял сводку и попросил меня кое-что посчитать на счетах. Затем около пяти минут разговаривал со мной и записывал сведения в блокнот. Всего он пробыл у нас минут 10-15, а потом уехал в райком партии. Запомнилось, что у Власа Яковлевича была посеребренная металлическая ручка и одет в коверкотовый плащ.

Вспоминается мне еще одна встреча, когда я в мае-июне 1933 года работал инструктором Казатинского райисполкома. Однажды председатель исполкома Пахомов вызвал меня к себе и сообщил, что сейчас поедем встречать председателя КК РКП УССР Затонского В.П.

Член Политбюро ЦК КП(б)У и член реввоенсовета СССР прибыл на вокзал как простой пассажир и встречали мы его вдвоем. Затонский вышел из вагона и поздоровался с нами за руку. На нем была фуражка, галифе в сапоги и гимнастерка - хаки, подпоясанная широким ремнем. Зашли мы на несколько минут в правительственную комнату, а затем поехали на автомобиле в райком партии. Никаких пышных встреч не организовывалось. Сейчас же, если приезжает в город секретарь ЦК республики, его встречают целые делегации, улицы перекрываются, чтобы ни пешие, ни машины не появлялись на улице, где он будет проезжать.

После Литина я работал секретарем райисполкома в городе Шпиков той же области.

ГОЛОД

В начале 30-х годов в стране было тяжелое положение с продовольствием. Только что организованные колхозы были еще слабыми и не могли обеспечить население продуктами питания, не хватало хлеба. Партия выдвинула лозунг: борьба за хлеб - борьба за социализм. Партийный актив постоянно с уполномоченными находился в селах без права выезда оттуда. Я только ночью тайно мог прибыть домой, переодеться, взять деньги и надо было сразу же возвращаться назад в село, куда был прикреплен. Зарплату получали семьи.

Мы отвечали за сев, уборку и хлебозаготовки, которые выполнялись с большим трудом, из-за того, что в селах было еще много единоличников и зачастую хлеб они прятали у себя на участках в ямах или в лесу. Сельские активисты ходили по дворам, забирали все, что находили и сдавали хлеб на заготовительные пункты. Из центра спускались такие огромные планы хлебозаготовок, что приходилось забирать последние килограммы зерна, и никто не думал, чем люди будут сеять весной и что они будут есть.

1932 и 1933 годы на Украине были неурожайными, и начался голод. Зачастую, опухшие люди выходили летом на работу в поле и не возвращались домой, там же и умирали, смерть косила целые семьи. Часть крестьян двинулась в города, но и в них было не лучше. По утрам мертвых убирали со скверов, тротуаров и из подъездов, складывали на подводы и вывозили на кладбища, не разбираясь, что это за люди и откуда. В селах создавались специальные похоронные команды, которые ездили по дворам, вывозили трупы и хоронили. Были случаи, когда ели детей. Многие дома в селах стояли заколоченными, это означало, что семья или вымерла, или куда-то подалась искать пропитания.

В колхозах организовывались интернаты для детей, у которых умерли родители.

Часть голодающих двинулась в Белоруссию, где положение было лучше, но откуда-то сверху поступило указание перекрыть все железные и проселочные дороги; так для множества людей закрылись пути спасения от смерти. Умирали и единоличники, и колхозники, и активисты, которые создавали новую жизнь и организовывали колхозы.

Сколько людей погибло в эти годы от голода, неизвестно, данных опубликовано не было. Миллионы людей можно было бы спасти от смерти, но руководство страны - Сталин не принял никаких мер. Требование ставилось одно: выполнять планы хлебозаготовок и создавать колхозы.

В это время в колхозе на работе от голода умер мой отец, мать случайно выжила, а я к себе забрал сестру Соню, другого ничего сделать не смог.

Зато в каждом районном центре были организованы так называемые пятидесятки или шестидесятки, куда входили ответственные работники партийного комитета, райисполкома, отдела внутренних дел, прокуратуры, суда. Они пользовались магазином, где каждая семья за мизерные деньги могла получить хлеб, муку высшего сорта, всевозможные колбасы, мясо, консервы, молочные продукты, сахар, кондитерские изделия и т.д.

В декабре 1934 года был злодейски убит Киров и вскоре в 1935 году началась проверка партийных документов. Я в это время работал заведующим партийным комитетом Шпиковского райкома партии и одновременно оформлял протоколы проверки, а непосредственно проверку проводил секретарь райкома (тогда в райкоме партии были секретарь, зав. оргинструкторским отделом, 2-3 инструктора и зав. общим отделом).

ТРИДЦАТЫЕ ГОДЫ - ТЕРРОР

После того, как в колхозы в массовом порядке пошли бедняки и середняки, встала задача обеспечить их техникой. Для этого государство стало форсированно строить тракторные заводы (Челябинский, Харьковский, Сталинградский) и создавать в районах машинно-тракторные станции (МТС). Это были государственные предприятия для обслуживания колхозов. МТС с каждым колхозом заключала договор на обработку земли, а колхоз расплачивался с государством натуроплатой, то есть хлебом.

После окончания курсов трактористов первым на трактор в Терновском колхозе “Комсомолец Украины” сел мой младший брат Антон, который впоследствии до 1941 года был бригадиром тракторной бригады. А перед войной трактористом стал и другой мой брат - Николай.

В конце 1935 года райком партии из Шпикова направил меня на учебу в Харьковский коммунистический сельскохозяйственный университет им. Артема, по окончании которого в 1938 году, был назначен заместителем директора Зачепиловской МТС по политчасти, а с сентября 1939 года и до начала войны я работал директором этой МТС.

В моральном отношении 1930-1941 года были очень тяжелыми. Работников районного звена поставили в такое положение, что годами находясь уполномоченными на селе, они не могли без разрешения райкома партии, хотя бы на некоторое время отлучиться оттуда.

В 1930 году я женился на учительнице начальной школы Недогарко Зинаиде Ивановне. Никаких торжеств не было: мы расписались, к нам пришли только отец с матерью, вместе скромно поужинали и все. Если бы я как-то отметил свое бракосочетание, то был бы подвергнут разносу в парторганизации, вплоть до исключения из партии. Мы не знали, что такое пойти с семьей в кино или провести вместе даже такие революционные праздники как 1-ое Мая (обычно в это время на свекле вели борьбу с долгоносиком) или Октябрьские дни (были в поле на вспашке зяби и вывозке свеклы, следили, чтобы работали комбайны и тракторы). В отпусках не были по 5-6 лет, не говоря уже о том, что выходных дней в воскресенье для нас и подавно не существовало. Запрещалось также праздновать дни рождения. В октябре 1931 года я с женой, и сосед отметили годовщину рождения сына, и кто-то донес в райком. Меня вызвали туда и обвинили в том, что устроил религиозный обряд. Каким-то чудом удалось избежать партийного взыскания.

Работая директором МТС, я имел служебную легковую машину, но секретарь райкома Вовченко не позволил на ней из Харькова привезти в Зачепиловку жену с двумя детьми, а разрешил послать только грузовую, которая в пути сломалась, и семья добиралась ко мне почти двое суток. С горем пополам они, наконец, приехали, я с поля заскочил домой, переодел чистую рубаху и через час уехал в поле на уборку.

А на следующий день в районной газете появилась заметка, что Пересадько напижонился, а сам занимается вредительством, т.к. комбайны работают плохо. Меня немедленно вызвали на бюро райкома. И только благодаря уполномоченному обкома партии, прикрепленному к моей МТС, с которым мы днями и ночами не слезали с машин, и который выступил в мою защиту, разговор ограничился только обсуждением.

Здесь же сидел начальник районного отдела НКВД и не заступись за меня наш уполномоченный, не знаю, чем бы это все кончилось, и остался бы я жив.

В таких условиях, в постоянном напряжении проходили самые лучшие молодые годы, работали на полный износ и ни об отдыхе, ни о семье и речи не было. В молодости я любил петь песни, но в тридцатые годы песни не пелись, все лучшие чувства были притуплены.

Период 1936 - 1940 годов был заполнен страхом, что везде враги народа. Органы НКВД из сил выбивались, выполняли план по разоблачению врагов народа, за это получали ордена и продвигались по службе. Все газеты были заполнены сведениями о врагах, и если попал в печать, то на следующий день арест, затем пытки и уничтожение. Судов по таким делам не существовало, правосудие вершили тройки, пятерки и семерки, создаваемые органами НКВД.

Когда я учился в Харькове, у нас, бывало, месяцами шли партийные собрания, проводились они после занятий и зачастую до 24 часов. Стоило на этом собрании кому-то выступить и обвинить ректора или преподавателя, что он где-то и что-то не так сделал, то на следующий день этот человек исчезал и больше не появлялся. Были специально завербованы доносчики из числа слушателей, которые выслуживались и топили честных коммунистов. Одним из таких был некто Криницкий из Западной Украины, который донес на многих, в том числе и на меня, что я сын кулака. И вот в начале 1938 года, когда большинство слушателей уже были направлены на работу, мне пришлось доказывать документально, кто я такой, и кто мои родители. В мороз, в одних летних туфлях я добирался пешком по снегу до райцентра Ульяновки, чтобы достать необходимые документы.

В этом же году в Киеве был оклеветан и осужден тройкой организатор Советской Власти в Тернах Михно И.М., который просидел в лагерях около 15 лет.

НАЧАЛО ВОЙНЫ

Перед самой войной в субботу, 21 июня 1941 года, я договорился с рабочими, что на следующий день в воскресенье мы поедем косить сено для лошадей МТС. Взяли выпить, сели человек 6 на подводу и уехали на сенокос в пойму реки Ориль, километров 5-6 от Зачепиловки. С утра пошел мелкий дождь, и мы косили почти до полудня. Наловили рыбы, сварили уху. Там был большой шалаш, спрятались в нем, поели уху, порядком выпили и стали петь песни.

В час или два дня прискакал из района гонец и сообщил, что на нас напали немцы, началась война и меня срочно вызывают в Зачепиловку в райком партии. Там от секретаря райкома Вовченко получил задание отправить на сборный пункт 4 гусеничных трактора ЧТЗ и 2 автомашины, а также решить вопрос о замене трактористов и комбайнеров вместо призываемых в армию. Проработали ночь и к утру 23 июня нужную технику отправили.

К этому времени силами МТС уборка хлеба в колхозах района была почти закончена. К нашей радости в поле созрел небывало высокий урожай всех зерновых, подсолнечника, кукурузы, сахарной свеклы. На полях, где убирали хлеб силами колхозов, стояли копна к копне и душа радовалась такому урожаю. Задача стояла как можно быстрее обмолотить хлеб и сдать государству. В это время колхозы за работу МТС рассчитывались с государством натуроплатой: сдавали зерновые, подсолнечник, кукурузу и свеклу.

Дома в 12 часов дня все слушали по радио выступление Наркома иностранных дел В.М. Молотова о нападении Германии на нашу страну, что война идет по всей нашей западной границе от Баренцова до Черного моря, что гитлеровцы бомбят наши города Ленинград, Ригу, Таллин, Минск, Киев, Одессу, Севастополь. Люди ходят мрачные, охвачены большой тревогой, понимают, что все мужское население, способное носить оружие, будет взято в армию на фронт. Все понимают, что это не финская война, которая закончилась год тому назад. Но все мы в эти первые дни были уверены, что скоро наши войска разгромят фашистские полчища и изгонят их с нашей земли. Люди не отходят от репродукторов, слушая сообщения правительства о военных действиях на фронтах.

Уже 23 июня был получен приказ и постановление правительства о срочном призыве в армию большого количества военнообязанных.

23 или 24 июня в райкоме партии собрался партактив, и все мы как один написали заявления в военкомат с просьбой отправить на фронт. Я уже тогда был в звании политрук запаса. Однако в военкомате и в райкоме партии нам заявили, чтобы оставались работать на своих местах и вас призовут, когда потребуется.

В июле военкомат назначил меня начальником пункта по встрече и обеспечению продовольствием отходящих воинских частей и населения, которое гнало скот с западных областей на восток. На мое место был поставлен прежний директор МТС Кочетов, который бежал на машине с Западной Украины вместо того, чтобы, как командиру запаса, явиться в воинскую часть и пойти на фронт.

В это время в селе Руновщина строился запасной аэродром и рылись противотанковые рвы и эскарпы. Надо было обеспечивать строительство рабочей силой и питанием, и, одновременно, заниматься уборкой и обмолотом хлеба.

С середины июля над Зачепиловкой начали появляться немецкие самолеты, сбрасывать бомбы и обстреливать станцию. Но жертв еще не было. В августе налеты на аэродром и населенные пункты участились. Для защиты от бомбежек и самолетных обстрелов возле домов вырыли бомбоубежища с незначительными перекрытиями, выглядевшими весьма примитивно с военной точки зрения.

Каждый день приносил все более тревожные вести об ужасах войны и быстром продвижении немцев вглубь нашей страны. Значительно увеличился поток угона скота и перевоза техники из западных районов. При этом среди животных были большие потери.

23 августа меня вызвали в военкомат, потребовали получить расчет на работе и на следующий день явиться на железнодорожную станцию Зачепиловка. Получив в МТС пособие за 2 месяца и оставив примерно 1500 рублей семье, собрался в дорогу. 24 августа в 18 часов нас посадили в товарный вагон в поезд, который шел на Красноград. На перроне меня провожали жена Зина и сыновья – Славик и Женя. Тяжело вспоминать эти минуты прощания. Зина и дети плакали, ведь уезжал я не на прогулку, а на фронт и никто сказать не мог встречусь ли я еще с семьей. Жена со слезами просила, что бы со мной ни случилось возвращаться домой к семье, лишь бы только был жив. Поезд тронулся, семья со слезами пошла домой (квартира наша была в метрах 600-700 от станции).

Узловая станция Красноград к этому времени систематически подвергалась налетам немецкой авиации, вокруг видны следы бомбежек, разрушены железнодорожные постройки и склады. Поэтому нас продержали на станции всего 30-45 минут и быстро отправили, прицепив к поезду, который шел на Донбасс. Поезд двигался с такой большой скоростью, что невозможно было усидеть на нарах. Остановились на несколько минут только ночью на станции Лозовая.

Утром в Луганске нас высадили и объявили, что можем быть свободными до конца дня. Из Зачепиловки нас было человек 6. Пошли в какой-то буфет, купили две бутылки шампанского и бутылку водки. Распили, вспоминая свои семьи, которые остались западнее в 300 км.

26 августа прибыли в город Старобельск Ворошиловградской области, где были зачислены на курсы усовершенствования политсостава при Новоград-Волынском военно-политическом училище. На второй день нас обмундировали: получили хлопчатобумажные бывшие в употреблении гимнастерки, брюки цвета хаки, пилотки, шинели, ботинки с обмотками. Распределили по взводам и начали обучать сколачиванию взвода, роты. Усиленно изучали оружие: винтовку, пулемет, инженерное дело. Проводились частые ночные тревоги с выходом в поле, рытьем одиночных пехотных окопов, пулеметных ячеек. Отрабатывались приемы штыкового боя, в основном в наступательном бою. Меня избрали парторгом во взводе.

Режим строгий, никого из военного городка не выпускали, питание – котловое. Ни у кого знаков различия не было, хотя все мы были политруками запаса.

В конце сентября нам вернули гражданскую одежду для реализации по своему усмотрению. Мы пошли за город, где гнали скот с запада на восток и были колхозники из Зачепиловки. За свои вещи я выменял немного сала и других продуктов. Настроение у гонщиков было подавленное поскольку много скота отстало и погибло.

С прибытием в Старобельск я сразу же написал письмо домой в Зачепиловку, указав свой адрес, и вскоре получил ответ от семьи.

С каждым днем с фронта шли все более неутешительные и тревожные вести. Немцы наращивали силы и рвались на восток. Они захватили все республики Прибалтики и Белоруссию, пали Минск, Днепропетровск, Киев, Харьков. Кровопролитные бои шли под Одессой и Смоленском. Сопротивление наших войск усиливается, немцы несут громадные потери.

Смоленское сражение явилось началом организации советской гвардии. 8 дивизий в этих сражениях получили наименование гвардейских. Их пополняли из числа наиболее подготовленных контингентов. Части и соединения получали Гвардейские знамена, а личный состав - гвардейские значки и полуторные оклады денежного содержания.

С приближением фронта к Зачепиловке военкомат мою семью (жену и двух сыновей Славика и Женю) эвакуировал в г. Пензу. Все нажитое имущество осталось в Зачепиловке и за годы войны было разграблено.

Когда немцы заняли Украину, в Тернах в оккупации остались мать и все братья и сестры, за исключением Антона и Николая, которых призвали в Красную Армию.

Антон в это время жил с семьей в Средней Азии и работал трактористом. С началом войны его забрали на фронт.

Николай тоже работал на тракторе и в конце августа вместе с техникой поехал на восток. В пути присоединился к воинской части, из которой его направили служить на Дальний Восток в кавалерийскую дивизию, пулеметный эскадрон. В 1943 году дивизию отправили на фронт, где он в сентябре был дважды ранен. Рассказывал, что в его пулеметный окоп немец бросил гранату, она разорвалась под ним и была перебита нога. В 1944 году после демобилизации вернулся в Терны на костылях.

Младший брат Иван, 1927 года рождения, остался в оккупации и все время прятался от немцев, которые часто устраивали облавы для угона молодежи в Германию. Это ему удалось, а в сентябре 1943 года Терны были уже освобождены Красной Армией. В 1944 году Ивана призвали в армию, в составе которой в 1945 году он участвовал в боях на Дальнем Востоке по разгрому японской Квантунской армии и там был ранен.

Мать, Меланья Петровна, умерла в январе 1942 года, а впоследствии в марте 1944 года, когда в Терны из эвакуации возвратилась жена с детьми, трагически погиб мой старший сын Славик, ученик 6 класса. Какой-то мальчик принес в класс гранату, и она взорвалась у него в руках, от взрыва были убиты двое ребят, в том числе и Слава.

Вернусь к осени 1941 года.

В начале октября в Старобельск стали прибывать фронтовые тылы частей и соединений. Стали занимать огневые позиции дальнобойные орудия частей РГК (резерва главного командования).

10 октября зачитан приказ Командования курсов о подготовке к движению на восток. Провели во всех подразделениях партийные собрания и поставили конкретные задачи. Автотранспорт для курсов не представлялся, а надо было забирать с собой все имущество, материальную часть, вооружение и продовольствие. Нам на каждого выдали месячную норму сахара, мыло, пятидневный запас хлеба, постельные принадлежности, винтовку, комплект боевых патронов. Надо было нести также пулеметы с боеприпасом. Командиром нашего взвода был молодой лейтенант Николаев.

С утра всех выстроили на плацу, проверили все ли взято. Простояв около 5 часов, вечером двинулись в путь. Усиленным маршем без положенного привала с большой нагрузкой шли всю ночь по незнакомой проселочной дороге и преодолели более 40 километров, многие настолько устали, что по пути падали от изнеможения и не могли идти дальше. В 4-5 часов утра дошли до какого-то населенного пункта. Более выносливым приходилось кроме своей клади помогать товарищам нести винтовки, противогазы. Четверть курсантов по дороге отстали. Почти у каждого были натерты ноги и весь день потом собирали отставших. Переночевав и отдохнув двинулись дальше, но уже подобных маршей не совершали.

На марше хорошо было организовано питание. В населенных пунктах, где ночевали, полевые кухни готовили ужин и завтрак, после чего на дневной марш каждому выдавалась большая порция вареного или свиного мяса. И так до следующего ночного привала.

От Старобельска мы прошли пешком почти 500 км по Воронежской, Ростовской и Сталинградской областям. Наконец, на станции Фролово северо-западнее Сталинграда нас погрузили в эшелон.

В товарных вагонах – пульманах на трехъярусных нарах размещалось по 130-140 человек вместо положенных по норме 60-70. На двух железных печках по очереди готовили себе еду, а когда эшелон останавливали, готовили на кострах здесь же рядом. И бывало так, что поезд уже тронулся, ты хватаешь горячий котелок с костра, на ходу передаешь его в вагон, и товарищи тебя самого втаскивают. Как правило, на станциях остановок не было.

В каждом взводе хлеб и сахар делили так: один из курсантов становился спиной к разложенным кучкам, а взводный показывал на хлеб или сахар, спрашивал:

- Кому?

- Сперелупе!

- Кому?

- Задираке!

и так далее.

Так как в основном в училище курсанты были из Украины, то встречались и такие фамилии.

Если все же поезд на станции останавливался, мы бежали на вокзал найти что-либо покушать. Но, как правило, в буфетах и столовых не было ни хлеба, ни посуды. Если иногда что-то доставалось поесть, то только из своей посуды. И это через 3 месяца после начала войны, а что же будет дальше? Все исчезло, даже для воинских частей ничего не было. Курсантам выдавался сухой паек и как хочешь питайся в пути вместо того чтобы организованно готовить питание в полевых кухнях, которые были в вагонах.

В один из вечеров мы прибыли на станцию Пенза. По моим сведениям здесь у военпреда часового завода жила моя семья. Командование меня отпустило, но никто не знал сколько будет стоять эшелон. Ночью, не зная точно дороги, я бросился на поиски. Пробежав 5 или 6 километров, нашел поселок и квартиру, где должны быть мои родные. Но к моему несчастью семья уехала на восток в город Ишим Омской области, их забрал и вместе со своей семьей туда отправил Савченко Федот Архипович, муж Александры Ивановны, сестры Зины. Главное, я получил адрес. В Ишиме начальником летного училища был подполковник Никифоров, сослуживец Федота Архиповича, он принял семьи и помог им устроиться.

Я побежал на станцию. Там среди эшелонов с беженцами, имуществом фабрик и заводов, отправляемых на восток, мне удалось отыскать свой эшелон и был рад, что успел и заполучил адрес куда уехала семья.

Поехали дальше, в Куйбышеве нас, наконец, организованно накормили в столовой какой-то воинской части и 18 декабря выгрузились из эшелона в городе Красноуфимск Свердловской области.

Разместили нас в казармах какого-то военного училища. На дворе стояли морозы 30-40 градусов, а на нас были старые шинели, ботинки с обмотками и буденновские шлемы. В казармах топили плохо и без теплого белья мы страшно мерзли. Идя в столовую каждый наматывал на плечи полотенце чтобы хоть как-нибудь согреться. Кормили по принципу: только бы человек остался жив, и вот мы, офицеры, умоляли дежуривших по кухне солдат на раздаче добавить хоть немного похлебки. Сами мы здесь были на правах солдат. В городе из продуктов тоже совершенно ничего не было.

20 декабря к нам прибыла комиссия из ГлавПУРа и Свердловского облвоенкомата. Вызывали каждого и после беседы назначали на должность и распределяли по частям. Я был назначен комиссаром артиллерийской батареи 76-мм пушек 480 стрелкового полка 152 стрелковой дивизии.

В АХЧ (административно-хозяйственной части) дивизии, располагавшейся здесь же в Красноуфимске, получил хлебную карточку, сухой паек и разместился на квартире. Через три дня пешком добрался до дер. Нижняя Сарана в 20 км от Красноуфимска, где находился штаб полка. Дивизия еще формировалась и в полку были только его командир - майор Копцов, комиссар, да еще несколько человек хозяйственного взвода, а в своей батарее я был первым из прибывших. Разместился на квартире у рабочего завода. Новый 1942 год встретил с компанией из 6-ти офицеров. Купили мед, хозяин сделал медовуху и крепко выпили, вспоминая свои семьи.

ИСТОРИЯ 152-й ДНЕПРОПЕТРОВСКОЙ ОРДЕНА ЛЕНИНА КРАСНОЗНАМЕННОЙ ОРДЕНА СУВОРОВА II СТЕПЕНИ СТРЕЛКОВОЙ ДИВИЗИИ и 480-го СТРЕЛКОВОГО ПОЛКА

Прежняя дивизия под этим же номером входила в состав 16-й армии, сформированной генерал-лейтенантом Лукиным М.Ф. в 1940 году в Забайкалье. 152 стрелковая дивизия, которой со времени основания командовал участник гражданской войны коммунист Чернышев Петр Николаевич, была сформирована из уральцев и представляла собой хорошо обученный коллектив.

Накануне войны в мае-июне 1941 года 16 армия прибыла в Киевский особый военный округ и сосредоточилась в районе Житомир, Винница, Бердичев, Проскуров, Шепетовка, Староконстантинов со штабом в Виннице. В конце июня приказом Ставки основные силы 16-й армии были переброшены в район Смоленска, а ее командарм остался с одной дивизией руководить обороной Шепетовки, где было сосредоточено много военных складов с боеприпасами и военным имуществом.

Когда 5 июля Лукин М.Ф. прибыл в свою армию, он нашел только две свои дивизии - 46-ю и 152-ю, которые вели тяжелые оборонительные бои на перекрестке дорог Витебск - Орша. 16 июля войска 16-й и 20-й армий были обойдены немцами и отрезаны от своих тыловых баз. С 16 по 28 июля 152 и 129-я дивизии мужественно обороняли северо-западную окраину Смоленска, находясь в полуокружении, а 29 июля под натиском превосходящих сил противника вынуждены были оставить город.

3 августа южнее Ярцево на восточный берег Днепра переправилась вся артиллерия 129 дивизии и частично части 152 дивизии. Но после того как эта переправа 16-й армии была разрушена, все грузы пошли на Соловецкую переправу, где перешла Днепр часть артиллерии 152 дивизии.

В августе 16-я армия была окружена и 152 дивизия перестала существовать. Отдельные соединения и части 16-й армии с боями вышли из окружения, а командарм Лукин был тяжело ранен и попал к немцам в плен. Там ему ампутировали ногу. Возвратился из плена Лукин М.Ф. уже после окончания войны и ему было восстановлено воинское звание генерал-лейтенант.

В декабре 1941 года 152 стрелковая дивизия в составе 480, 544 и 646 стр. полков, а также 333 арт. полка была заново сформирована в Красноуфимске из уральцев, воинов, прибывших из госпиталей, призывников из Казахстана и частично освобожденных из заключения. Первым командиром дивизии был назначен полковник Вехин (с января 1942 г. - генерал-майор), комиссаром - полковой комиссар Иванов, начальником штаба - Столяров Александр Меркулович, начальником политотдела - подполковник Сырцов.

152 дивизия в 1942 году воевала в Заполярье - защищала Мурманск, затем с боями прошла через Украину, Белоруссию и Польшу, участвовала в разгроме немецкой группировки в Восточной Пруссии и, наконец, штурмовала Берлин. А в последние дни войны была брошена в Чехословакию на помощь восставшей Праге.

На своем боевом пути дивизия форсировала более 20 больших рек.

1 ноября 1943 года за участие в освобождении Днепропетровска Приказом Верховного Главнокомандующего 152-й стрелковой дивизии было присвоено наименование «Днепропетровская» и Указом Президиума Верховного Совета СССР она была награждена орденом Боевого Красного знамени.

За освобождение Белоруссии и Польши дивизия награждена орденом Суворова II степени.

За участие в ликвидации немецко-фашистских войск в Восточной Пруссии и взятии Берлина - награждена высшей наградой страны - орденом Ленина.

Дивизия получила 8 благодарностей Верховного Главнокомандующего.

Всего за время войны около 19 тысяч человек были награждены орденами и медалями, из них 17 стали Героями Советского Союза.

480-й стрелковый полк сформирован в декабре 1941 года в дер. Нижняя-Сарана Красноуфимского района Свердловской области.

Командиры 480 полка:

• с декабря 1941г. по май 1943г. - майор Копцов,

• с мая 1943г. по апрель 1944г. - майор Кривобок Кирилл Тихонович,

• с апреля 1944г. по август 1944г. - подполковник Мухин,

• с августа 1944г. по июнь 1946г. - подполковник Беляев Василий Харитонович,

Заместители по политчасти:

• с мая 1942г. по август 1943г. - майор Гришаев (убит),

• с августа 1943г. по октябрь 1943г. - майор Коренчук (погиб),

• с октября 1943г. по март 1944г. - майор Удовенко,

• с марта 1944г. по ноябрь 1945г. - подполковник Гервасийчук Тимофей Федорович.

КАРЕЛЬСКИЙ ФРОНТ

В январе 1942 года 480-й полк, в том числе и наша батарея, получили пополнение, а мне доверили отобрать в батарею лучших и наиболее грамотных людей.

Прибыли также командиры взводов Иванцов и Иваничкин, заместитель командира батареи лейтенант Жеребцов Иван Николаевич. Пополнение в полк поступало из мобилизованных призывного возраста Казахстана, Среднеазиатских республик, Свердловской и Тюменской областей, а также сержантов и солдат, побывавших на фронте, из госпиталей. Часть призванных была из лагерей. Командование полка разрешило мне из прибывающего пополнения отобрать в батарею наиболее грамотных солдат и сержантов.

Я, как старший в батарее, вместе с командирами взводов начал обучение и сколачивание подразделений. В первое время ни оружия, ни пушек не было, проводили только политзанятия и делали политинформации. Я пошел на завод, который эвакуировался из Харькова, и заказал сделать два макета пушек (стволы выточили из бревен, колеса прикрепили от сеялок). Наделал деревянных винтовок и гранат и с ними начали обучение личного состава. Выходили в поле: мороз, снег глубиной до метра, всё тащили на себе.

В одном из батальонов было 3 боевых винтовки. С ними мы пропустили всю батарею: каждый выстрелил по 3 боевых патрона.

Вначале февраля всему личному составу выдали зимнее обмундирование. Каждый солдат получил новую шинель, ватные брюки, телогрейку, валенки, шапку - ушанку, теплое белье и стальную каску с шерстяным подшлемником. А офицер – новую шинель, полушубок, валенки, яловые сапоги, теплое нательное белье, две пары перчаток, меховую безрукавку, ватные брюки, теплые портянки, шапку-ушанку, каску и шерстяной подшлемник. Таким образом, дивизия была обеспечена новым с иголочки обмундированием. Мне жена одного летчика дала знаки различия – 3 кубика, и я внешне стал выглядеть офицером.

11 февраля прибыл из госпиталя и принял командование батареей ст. лейтенант Самборский Тимофей Тихонович, кадровый офицер, побывавший в боях. Был тяжело ранен и лечился в госпитале. Сам уроженец Каменец-Подольской области, кандидат в члены ВКП(б).

На следующий день, получив для батареи на станции Красноуфимск две кухни, 10 повозок, 96 лошадей и продукты питания, мы погрузились в эшелон и в составе полка двинулись на запад. В городе Сокол Вологодской области получили 4 пушки, винтовки, боеприпасы, сбрую и необходимую амуницию для лошадей. Офицерам выдали пистолеты. Личный состав расположился в деревне на квартирах.

Я пошел на фабрику «Сокол» и купил для батареи хорошей писчей бумаги. Роздал всем солдатам, поскольку в то время бумагу чтобы написать домой письмо достать было невозможно.

В тех местах навалило много снега и нам чтобы доставить в деревню пушки пришлось делать полозья под них и зарядные ящики. Вели политзанятия, в поле отрабатывали взаимодействие со стрелковым батальоном.

В середине марта дивизия погрузилась в эшелоны, и мы двинулись на север по направлению к Архангельску, где вошли в состав Карельского фронта. Ехали медленно и, если утром останавливались на какой-либо станции, и офицеры заходили к жителям чтобы умыться, то нам воды не давали. Тогда приходилось воду брать самим. Такое отношение было к нам старообрядцев-староверов.

Доехав до станции Обозерская, повернули на запад в направлении на Беломорск. Это новая только что построенная железная дорога – однопутка. Еле тащились, рельсы со шпалами под нами то утопали, то поднимались. На всём пути никаких селений, только иногда встречались лагеря для заключённых, обнесенные колючей проволокой.

В это время южнее Беломоморска города Медвежьегорск, Петрозаводск были заняты финнами и немцами, и железная дорога Ленинград-Мурманск была перерезана.

В первых числах апреля наша дивизия прибыла в город Кемь на берегу Белого моря. Примерно 18-22 апреля пришел приказ сдать зимнее обмундирование и теплое бельё. Всё было сдано, солдатам выдали пилотки. В это время было тепло, грело солнышко, таял снег, но в лесу его еще было много. Я и командир теплое бельё и меховые телогрейки не сдали.

Вскоре поступила команда сдать 26 лошадей и 29 апреля нас снова погрузили в эшелон, по железной дороге повезли дальше на север и 1-го мая 1942 года выгрузили в Мурманске. На следующий день пошел снег, а нас на теплоходе переправили на западный берег залива в район северо-западнее Мурманска.

В это время ударил мороз, снегопад усилился, началась пурга. Мы начали двигаться на северо-запад по единственной военной дороге в направлении на Ура-Губа. Дорогу, которую постоянно заносило снегом, расчищали дорожные отряды и отбрасывали снег на обе стороны. Получалось, что шли как бы в глубоком коридоре с глубокими сугробами по сторонам. В конце концов дорогу занесло снегом и все транспортные автомашины тыловых подразделений полка и дивизии застряли. До переднего края дошла только пехота и артиллерия на конной тяге.

Наша же батарея с двумя кухнями и питанием сумела пробиться, и мы вышли к реке Западная Лица в район сосредоточения полка. Это примерно в 70 километрах северо-западнее Мурманска. Пурга не утихала. Солдаты из снега делали для себя и лошадей укрытия и навесы, которые сразу же заносило снегом. Люди остались в снежных пещерах и спаслись те, кто был рядом с лошадьми. Хорошо, что у нас был сухой паек и несколько мешков сухарей, этим и питались.

Мороз крепчал, пурга усиливалась и люди, одетые в летнее обмундирование, начали замерзать, терять рассудок и стали совсем неуправляемыми. Многие ослепли от снега и их приходилось вести на веревке. У некоторых начались галлюцинации, другие падали на колени и молились, разговаривая с семьями, или безвольно бродили по сопкам.

У нас в батарее были кухни, продукты и мы своих солдат почти нормально кормили. Пехота голодала и насильно отобрала у нас два мешка сухарей и уворовала двух лошадей. Их забили, и солдаты ели сырое конское мясо, спасаясь от голода.

Через несколько дней, когда пурга прекратилась, мы, вооружившись шестами-щупами, стали отыскивать примерные места стоянок. Находили и откапывали из-под снега оставшихся в живых коноводов, согревавшихся рядом с лошадьми в этих снежных «землянках». Но зачастую было уже поздно.

И вот наша дивизия, насчитывавшая 13 тыс. человек, так и не приняв боя, стала полностью небоеспособной. Замерзло более 800 человек, а в нашей батарее - двое. По трупам безразлично ходили, как по дровам.

В этом районе в обороне стояла 10-я стр. дивизия, в подразделениях которой были теплые палатки с печками. Но кто-то у них пустил слух, что наши люди заражены чумой и нас даже близко не подпускали к этим палаткам, а ведь можно было спасти много жизней.

По приказу мы отошли на 40 км к Мурманску. Там были старые землянки и в них набивалось столько людей, что когда потом их освобождали, в землянках оказалось много насмерть задушенных. Тысячами обмороженных и заболевших солдат и офицеров 152-й дивизии были забиты все госпитали Мурманска и других окрестных городов.

Немного приведя себя в порядок мы получили приказ вернуться на исходные позиции на передовой для наступления. И 12-13 мая сосредоточились западнее реки Западная Лица. Надо было орудия стащить метров 150-200 и поставить на сопку на прямую наводку. Однако, из-за глубокого снега мы за день смогли на руках дотащить всей батареей только одну пушку из 4-х. Как только батальоны пошли в атаку, налетели немецкие самолеты, и немцы открыли ураганный огонь со всех видов стрелкового оружия, артиллерии и минометов. Пехота залегла понеся потери. Немецкие самолеты стали обстреливать и бомбить скопления наших войск. Это было для дивизии и для меня лично первое боевое крещение.

Вместе со 152-й дивизией должен был наступать морской лыжный батальон, но он не был готов, так как его командир Кривобок загулял в Мурманске и ко времени наступления в батальон не прибыл.

Трагедия, происшедшая с 152-й дивизией, дошла до Ставки. Нас срочно сняли с фронта и отвели в район в 45 км от Мурманска, где представители 14-й армии встретили и обеспечили усиленным питанием, выдали сало-шпик, консервы, хлеб. Все подразделения получили палатки. За происшедшее с дивизией её прозвали «Голубая».

Причины трагедии 152-й дивизии, хорошо вооруженной и имеющей полный штатный состав военного времени:

а) у личного состава забрали зимнее обмундирование, сменив его на летнее, послав в район, где ещё стояла зима;

б) не сориентировали и не снабдили палатками и печками для обогрева;

в) несвоевременное, а порой и полное отсутствие питания личного состава;

г) когда 3 мая началась пурга, надо было остановить движение, принять меры к обогреву и организовать питание.

Для приведения себя в порядок дивизию отправили в район станции Лоухи (это южнее Кандалакши), где мы выгрузились 25 мая. Стояли в лесу западнее Лоухи, взводы батареи построили себе деревянные домики. Солдаты получили новое обмундирование, отдыхали, поправили и откормили лошадей. Возвратились из госпиталей больные, в том числе 2 человека нашей батареи.

5-го июля получили приказ оставить лагерь, погрузиться в эшелоны и вновь прибыть в район северо-западнее Мурманска. Дивизия стала во втором эшелоне в 37-45 км от Мурманска. В это время кузнец батареи Кузнецов смалодушничал и совершил членовредительство: запалом от гранаты оторвал несколько пальцев левой руки. Сразу был арестован и перед строем полка расстрелян.

В октябре 480 стр. полк, в том числе наша батарея 76-мм пушек заняли оборону в первом эшелоне фронта. Пушки поставили на прямую наводку на сопках, а на обратных скатах оборудовали землянки. 3-й стр. батальон занял оборону на высоте с отметкой 314. Здесь личный состав получил зимнее обмундирование: валенки, полушубки, ватные брюки, шапки-ушанки, рукавицы. В каждом подразделении были палатки и железные печки. Задача состояла в том, чтобы обеспечить печки и кухни топливом, для чего мы 2-3 раза в неделю посылали солдат на лошадях за 15-20 километров рубить карликовые березы. Тем и обогревались. Регулярно мыли солдат в примитивных банях. А с 1-го октября стали получать по 100 граммов водки. Зима для нашей дивизии была уже не страшна, научил горький опыт.

В обороне занимались обучением личного состава и совершенствованием оборонительных позиций. Было довольно спокойно и за весь этот период в батарее из 90 человек погибло только двое. Здесь мы и простояли почти до конца года.

25 декабря дивизия получила приказ сдать оборону. Марш до Мурманска завершили по морозу в 30 градусов за двое суток. Тепло одетые мы могли в открытом поле ночевать в снегу, не рискуя замерзнуть. 27-28 декабря на транспортных судах нас переправили на восточный берег залива, откуда в пешем строю прошли 30 км до станции Кола. Там погрузились и прибыли в Москву, где эшелоны простояли около месяца в разных местах на окружной дороге.

В это время в Москве я пытался найти сестру жены, Савченко Александру Ивановну, но оказалось, что она в эвакуации в Омске, где в это время была и моя семья. Соседи сообщили, что Федот Архипович, муж Александры Ивановны, только что уехал в Омск. А он билет на поезд не достал и вернулся домой, разминувшись со мной, адреса же моего эшелона он не знал. Впоследствии, когда Федот Архипович вернулся и привез свою семью в Москву, Александра Ивановна отыскала место нашей стоянки. Но, к сожалению, буквально за несколько часов до этого 23 февраля 1943 года мой эшелон уже двинулся на юг.

В эти тяжелые годы мы поддерживали связь с семьями только через письма, и я очень сожалел, что была возможность увидеться с родственниками, но ничего не получилось.

ЮГО-ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ, БОИ НА СЕВЕРСКОМ ДОНЦЕ. ВПЕРЕД К ДНЕПРУ.

1 марта 1943 года наша 152 стр. дивизия выгрузилась из эшелонов на станции Купянск юго-восточнее Харькова и двинулась в направлении станции Тарановка. Здесь уже наступила весна, солнце, тепло и таял снег, а мы шли по направлению к Змиёву по воде и грязи в полушубках и валенках.

Обстановка на Юго-Западном фронте была тяжелая: немцы наступая теснили наши измотанные боями части на восток и юго-восток от города Харькова.

С первых же дней 152 дивизии пришлось вести тяжелые оборонительные бои. 8-9 марта в районе Тарановка мы на пересеченной местности заняли огневые позиции и отбивали атаки противника. Немецкая авиация по 30-40 самолетов Ю-87 весь день бомбит наши боевые порядки. Силы были не равны и вечером получили приказ отойти на восточный берег Северского Донца. Наш 3-й стрелковый батальон вел бои в арьергарде полка. На рассвете, оставив один из населенных пунктов, вошли в лес и попали под бомбежку. Мы с командиром батареи отскочили метров на 50 от дороги. А когда вернулись после налета, увидели в лужах крови раненых лошадей. Их выпрягли. Осталось на каждую пушку по две лошади и пришлось почти на руках в гору по обледенелой и скользкой дороге тащить пушки и повозки с боеприпасами. Немец открыл по лесу автоматно-пулеметную стрельбу разрывными пулями и было такое впечатление, что мы окружены и вот-вот попадем к немцам в плен. Наконец, затащили технику на гору и дальше по лесной разбитой дороге двинулись на восток. По дороге видим на обочине под деревьями стоят около десяти наших танков. Целые, без экипажей, очевидно кончилось горючее.

Оказалось, что наша батарея далеко отстала от остальных подразделений полка, и действительно едва не попали в окружение. Но мы удачно переправились на восточный берег Северского Донца и соединились со своим батальоном. Несколько дней обороняли Замостье, пригород Змиёва, на который наседали и обстреливали немцы. Здесь у меня убило лошадь и пришлось, отходя из Замостья, бежать к своей батарее короткими перебежками больше километра по открытому полю под минометным огнем. Я чудом остался жив.

Числа 13-14 марта наш 3-й стр. батальон со взводом из 2-х пушек нашей батареи был послан для поддержки одного из полков 25-й гвардейской стр. дивизии, которая в хуторе Левковка прикрывала подходы немцев к Змиёву.

Ночью я и командир батальона капитан Бессмертный прибыли на хутор Левковка и зашли в штаб полка. Там застали пьяных командира полка и группу офицеров. Затем с группой 10 или 12 офицеров в десять вечера отправились на рекогносцировку чтобы выяснить места расположения рот. Западнее Левковки проходила дорога на Змиёв. Подойдя к этой дороге, заметили какие-то силуэты. Присели, прислушались. Оказывается, на дороге с приглушенными моторами стояли в направлении Змиёва три немецких танка и несколько автомашин. Как только мы поднялись, немцы стали нас обходить и обстреливать из автоматов. К счастью все обошлось без потерь и нам пришлось спешно убираться назад на хутор. Измученные зашли в штаб батальона, легли на солому и уснули. Предварительно две пушки я поставил у переезда через железную дорогу.

На рассвете мы услышали канонаду, это немцы двинулись на Змиёв. Штаб пока 25-й дивизии вместе с подразделениями бросив Левковку, ушли на километр в лес. Вскоре на нас двинулась немецкая колонна мотоциклистов и грузовая машина с солдатами. Я поставил свои пушки на прямую наводку и стал командовать огневым взводом. С третьего выстрела нам удалось поджечь грузовик и подбить мотоцикл. Немцы, бросив технику, отступили. Затем еще отбили несколько немецких атак, но в хутор не пустили.

Утром мы обнаружили, что хутор окружен, и немцы вступили в Змиев. Я нашел свои повозки в лесу в расположении нашего 480 стр. полка и сообщил командиру полка, что Левковку удерживаем. В штабе батальона мы разработали план выхода из окружения и построения колонны. В голове колонны поставили разведподразделение, а свои пушки по совету начальника артиллерии полка Мерзлова Ивана Семеновича я поставил в середине.

Ночью стали прорываться из окружения, удачно пересекли железную и проселочную дороги на Змиёв и вошли в лес, где было много снега. Двигались, обходя занятые немцами населенные пункты, стараясь не ввязываться в стычки с противником. Пехота шла быстрее, а мы отстали, потому что лошади с пушками и повозками, измученные тяжелыми в глубоком снегу дорогами, сильно устали. На второй день выхода из окружения около двух часов дня вышли на опушку леса, устроили небольшой привал и накормили лошадей. Остались одни – взвод двух пушек и 3 повозки с боеприпасами. Стояла задача в открытом поле по лощине пройти более километра и выйти на дорогу, ведущую в деревню Мохначи, что на правом берегу Северского Донца, и где был мост на восточный берег. Только двинулись в путь, налетели немецкие самолеты. Я дал команду рассредоточиться и двигаться быстрым аллюром к дороге, а сам залег в ров. Немцы отбомбились, но все обошлось без потерь.

Вскоре добрались до Мохначей, где командир взвода попросил остановиться, покормить лошадей. Но я не согласился и дал команду немедленно по мосту перейти на другую сторону реки. И едва мы успели переправиться к своим, как деревню через пару часов заняли немцы. Наш батальон с взводом 76-мм пушек занял оборону на восточном берегу реки близ деревни Скрипали.

Батальон оказался оторванным от полка, и мы остались без питания. Но в батарее ранило лошадь, и татары её тут же дорезали. Варили мясо и ели его без соли и хлеба, кое-что перепадало и солдатам батальона. А когда через несколько дней достали немного сухарей, то каждому в день доставалось по 2-3 сухаря, не более.

В это время на фронте севернее нас немцы, сосредоточив крупные силы, 15 марта взяли Харьков. Так неудачно закончилось начатое в феврале наступление Воронежского и Юго-Западного фронтов, когда нашим войскам удалось достичь Днепропетровска и Запорожья. Командование фронтов торопило наступление, в результате наши войска, продвигаясь на запад, оторвалось от своих баз снабжения на 300-350 км. От длительных боевых действий, начавшейся весенней распутицы, острого недостатка питания, боевой техники, горючего и боеприпасов войска были сильно утомлены. Немцы, сконцентрировав свежие танковые армии, перешли в контрнаступление, и мы были вынуждены отступить, оставить Харьков и Белгород, остановив противника на Северском Донце.

Находясь в обороне на Северском Донце, мы долго ещё пропускали через свои боевые порядки подразделения, а позже и отдельные группы солдат и офицеров, выходивших из окружения.

В конце марта мы, наконец, соединились со своей батареей и полком. Стояли в обороне на Северском Донце в районе деревни Гинеевка до 5-8 августа 1943 года. Штаб нашей 152 стр. дивизии располагался в селе Шелудьковка. К счастью значительных боевых действий за это время у нас не произошло. Немцы усиленно бомбили и обстреливали, а мы отвечали редко - был приказ экономить боеприпасы.

Однажды немцам удалось в расположении нашего полка навести штурмовой мостик через Северский Донецк, сбить наше боевое охранение и перебросить несколько подразделений на восточный берег реки. Силами одного из батальонов немцев к 12 часам 15 мая выбили, часть уничтожили, другую взяли в плен. В этом бою группе разведчиков было приказано пробраться к штурмовому мостику, взорвать его и тем отрезать немцев от переправы. Сержанту Шершавину со второй попытки удалось взорвать мостик, но сам был ранен и лишился зрения. Переплыл реку на другой берег, полз на восток, ориентируясь по солнцу, затем попал под минометный обстрел и потерял сознание. К счастью его отыскал и спас командир. За этот подвиг Шершавину первому в 152 сд было присвоено звание Героя Советского Союза. В настоящее время Шершавин Сергей Иванович проживает под Москвой в поселке Удельная.

Наши войска совершенствовали оборону, обучали личный состав ведению боевых действий. Мы проводили среди солдат политзанятия, информировали о положении на фронтах. Немцы часто по ночам забрасывали нас листовками из штаба предателей Власова и Малышкина, призывая переходить на сторону Русской освободительной армии. Но наши солдаты понимали предательскую суть этих листовок и на солдат они никакого воздействия не имели. Листовки мы собирали и сжигали.

В мае 1943 года меня назначили парторгом 480 стр. полка и утвердили членом дивизионной партийной комиссии.

В июне–июле этого года из деревень Гинеевка и Шелудьковка начали выселять население на восток, километров на 25. Было очень тяжело проводить работу по этому переселению. Коренные жители оставляли свои насиженные места и семьями, детьми и скотом уходили в чистое поле, где рыли землянки и ютились в них. А немецкие самолеты на эти поселения сбрасывали бомбы, плуги, бороны, бочки, создавая у жителей панику и подавленное моральное состояние.

В начале августа на наш участок обороны стали поступать артиллерийские части и стрелковые подразделения. Мы им сдали оборону, а сама 152 сд передвинулась километров на 10-15 севернее по реке Северский Донец. Чтобы завести противника в заблуждение о месте подготовки прорыва немецкой обороны было устроено представление. С наступлением темноты трактора с заведенными моторами и с прицепами ползали по лесу, устраивая страшный шум. На эти районы немцы обрушивали шквал артиллерийского и минометного огня. Таких ночей было несколько. Находясь в этих районах испытывал жуткое напряжение – не знаешь, останешься жив или нет. Днем наши боевые порядки постоянно бомбили Фокке-Вульфы.

Вот ещё один из эпизодов. Штаб полка передислоцировался в новый позиционный район. Я и начальник связи полка капитан Бураков двигались по открытому полю, а впереди метрах в 50-70 лошади тащили кухню. Вдруг появилась рама (FW-189) и стала сбрасывать бомбы на нас и на кухню. Мы с Бураковым попадали в борозды, слышу свист бомбы прямо над нами, закрыл глаза и думаю: Вот конец. Взрывы, нас окутало пороховой гарью и стало нечем дышать. Кричу Буракову: Ты жив? Отвечает: Жив. Отскочили в сторону от порохового газа. Смотрим, две лошади ранены, а солдату перебило ноги. Вот, что может наделать один самолет.

Наш 480 сп изготовился к наступлению (командиром полка с мая 1943 г. назначен Кривобок К.Т.). 11 августа одна из рот форсировала Северский Донецк, но не смогла дальше двигаться и залегла. И только, когда на следующий день остальные батальоны полка переправились через реку, удалось прорвать сильно укрепленную оборону немцев и рано утром 13 августа освободить поселок Эсхар Чугуевского района. На следующий день части нашей дивизии выбили немцев из Панской Тарновки и Мохначей.

Наступая на запад севернее Змиева мы вели ожесточенные бои, выкуривая немцев из оврагов и лесных массивов. Здесь крепко поработала наша артиллерия и гвардейские минометы, которые обрабатывали площади термитными снарядами от которых зеленая трава горела.

17 августа примерно в 17-18 часов наш полк с боем вошёл в хутор Левковка, который мы оставили еще в марте месяце, и очистил его от немцев. Батальоны полка заняли оборону на окраине хутора. Примерно в 10-11 часов вечера я с ординарцем, и старший сержант Курдяев, комсорг полка, пошли в пулеметный взвод. Командир взвода располагался на окраине Левковки в немецкой землянке. Заночевали, поднялся рано утром с восходом солнца, умылся и с ординарцем пошел в штаб полка. Отошли метров на 50 и стали осматривать другие немецкие землянки, в которых стояли немецкие лошади. Курдяев остался с командиром взвода. Вдруг на нас налетел шквал артиллерийского и минометного огня, стрельба велась также разрывными пулями со стрелкового оружия. Это немцы начали контратаку. Я с ординарцем быстро спустился вниз, перешел через железную дорогу и поднялся в расположение нашего батальона. Мы бежали, а разрывные пули немцев били вокруг в землю и кукурузу, осыпая нас землей.

В этой перестрелке Курдяев был тяжело ранен и попал немцам в плен, когда они потеснили нашу роту. Немцы добили раненого сержанта и вырезали звезды у него на лбу и спине. Также в этом бою был убит заместитель командира 480 стр. полка по политчасти майор Гришаев. Принятыми мерами через 3-4 часа немцев выбили из Левковки и стали гнать на запад, освобождая один за другим населенные пункты Харьковской области.

17 августа кроме Левковки овладели Красной Поляной, Чемужовкой, Черемужной, а 18 августа освободили Замостье, Змиёв, Пролетарское, Водяновку. 23 августа немцы были выбиты из Харькова, и за участие в его освобождении 152 стр. дивизия получила благодарность от Верховного Главнокомандующего.

От Северского Донца в непосредственном соприкосновении с противником, преодолевая его ожесточенное сопротивление и неся большие потери, 152-я дивизия прошла 320 км до Днепропетровска. Освободила территорию в 1600 кв. км и 105 населенных пунктов, включая города Змиёв, Новомосковск, Алексеевка, Нижнеднепровск. Проходя по Харьковской и Днепропетровской областям мы были свидетелями того, как немцы уничтожали и сжигали после себя все, что только можно, в селах от хат торчали одни трубы. Местные жители, которые прятались по оврагам и балкам, встречали нас с великой радостью и слезами, угощали всем, чем только можно: молоком, арбузами, помидорами, яблоками, кукурузой.

Наградной лист

На старшего лейтенанта Пересадько Степана Ивановича

Представляется к ордену «Красная Звезда».

«1. Краткое конкретное изложение личного боевого подвига или заслуг. Старший лейтенант Пересадько С.И. в 480 сп с января 1942 года до июня 1943года на должности заместителя командира батареи 76 мм пушек по полит. части за это время среди личного состава провёл большую воспитательную работу. Батареей уничтожено 13 ДЗОТ-ов противника. 25% личного состава батареи получили правительственные награды.

С июня 1943 года на должности парторга полка, за это время сумел провести большую партийно-политическую работу в духе выполнения боевых приказов по поднятию наступательного порыва бойцов и командиров, усилив эту работу во время проведения наступательных боевых операций.

При штурме населенных пунктов Эсхар, ст. Покровка, Панская Терновка и Левковка – находился всё время в передовых боевых порядках подразделений, увлекая за собой бойцов и командиров своим личным примером мужеств».

25 августа 1943 г. Командир 480 стрелкового полка

майор Кривобок

_____________________________________________________________

Вместо ордена «Красная Звезда» Пересадько С.И. был награжден медалью «За отвагу».

ФОРСИРОВАНИЕ ДНЕПРА И ОСВОБОЖДЕНИЕ ДНЕПРОПЕТРОВСКА

В ночь с 25 на 26 сентября 1943 года наш полк вступил в Нижнеднепровск, предместье Днепропетровска. Немцы оставили его и отошли за Днепр. Вспоминаю, как подошли мы к железнодорожному переезду с закрытым шлагбаумом, открыли его и в полной темноте вошли в центр города. Казалось он вымер, а когда рассвело, бойцы стали стучать в закрытые ставнями окна и говорить, что пришли свои - Красная Армия. Из домов, подвалов и развалин начали выходить перепуганные жители, с радостью и слезами на глазах бросались к нам, обнимали и целовали, благодарили за освобождение.

Трудно описать, какую жуткую картину мы встретили в этом истерзанном и разрушенном городе. Вот в сквере женщина рвет на себе волосы: здесь она нашла убитых двоих своих детей, им было лет по 7-10. Недалеко другая надрывается в истерическом плаче над телом мертвого мужа. Мы обнаружили несколько колодцев, забитых трупами женщин и детей. В этом городе только наш 480 полк составил акт на 360 расстрелянных мирных жителей. А это была только небольшая часть от всех жертв. Мы также узнали, что много тысяч человек были немцами угнаны за Днепр на запад. От всего увиденного у воинов нашей дивизии удесятерилась ненависть к немецким оккупантам - этим извергам.

Перед нами был Днепр, а за ним Днепропетровск, но форсировать реку сходу уже не было сил, поскольку в жестоких боях от Харькова до Днепропетровска дивизия понесла большие потери. Получив вскоре пополнение, мы стали усиленно готовиться к наступлению: обучали личный состав, готовили лодки, плоты, из бочек сбивали понтоны. В этом нам помогало местное население. Переправочные средства готовились для штурмовых десантных групп, предусматривая переправу с ними батальонных минометов и пулеметов. А ширина Днепра в этом месте более километра.

2-го октября командир 152 стр. дивизии генерал-майор Каруна Василий Петрович собрал командиров полков и начальников служб дивизии на рекогносцировку для выбора исходных пунктов и направлений переправы, а также районов высадки наших войск на противоположном берегу Днепра. Это недалеко от нас – населенный пункт Сучаковка в районе острова Зеленый.

В это время в 480-й полк приехал зам. начальника политотдела дивизии майор Ковалев вручать партбилеты бойцам, недавно принятым в партию, а я их представлял. Был ясный солнечный день, и фотограф тут же бойцов фотографировал. Где-то около 11 часов дня мимо дома, в котором мы располагались, проехал виллис с командиром дивизии и сопровождающими. Через некоторое время смотрим: едет назад этот виллис, а в нем лежит окровавленный Каруна.

Вот что произошло. Немцы заметили рекогносцировочную группу и начали ее обстреливать. Комдив стоял открыто и не реагировал на многочисленные просьбы адъютанта и помощников укрыться. Немцы из-за Днепра сделали два пристрелочных минометных выстрела, а третьим накрыли группу. От взрыва Каруна упал на колени: осколки мины попали в голову, грудь, живот и перебили обе ноги. Тяжело раненого генерала увезли в медсанбат, где через два часа он скончался.

На место Каруны командиром 152-й дивизии был назначен полковник Кулижский Петр Иванович (все время был пьян), но он продержался недолго.

Форсирование Днепра наша дивизия начала 23 октября после небольшой артподготовки. Передовым подразделениям удалось закрепиться на небольшом плацдарме на противоположном берегу. На следующий день начал форсирование реки и 480-й полк. К счастью стоял густой туман, видимость была не более 5 метров, и противник не мог вести прицельный огонь. Многие лодки теряли направление и вместо правого возвращались на свой левый берег. По тросу, перетянутому через реку, на одной из лодок вместе с пятью солдатами стал переправляться и я. Трос утеряли, а когда причалили, оказалось, что мы на восточном берегу. Снова поплыли и добрались до западного берега. В это время туман рассеялся и нам пришлось спешно окапываться под сильнейшим артиллерийским и минометным огнем. С восточного берега подошла и села в 5-7 метрах на мель надувная лодка с 76-мм дивизионной пушкой. Я поднял солдат, залезли в воду и вытащили пушку на берег. Затем мы двинулись к поселку Дневка-2, где соединились со штабом полка.

В течение двух дней наша дивизия полностью освободила Днепропетровск от немцев. 480-й полк пошел дальше, а 2-й стр. батальон, пропагандист полка ст. лейтенант Кисель и я остались 25 октября на несколько дней в Днепропетровске для окончательной его очистки от остатков вражеских войск и наведения порядка. Нас с радостью встречало население, молодые женщины угощали вином, водкой. Разместились во Дворце культуры где-то недалеко от проспекта К. Маркса.

Утром пошли по городу и обнаружили громадное немецкое захоронение. Это было впечатляющее зрелище: большое поле, сплошь уставленное деревянными крестами, сбитыми из досок. Тьма тьмущая этих крестов, очевидно, несколько десятков тысяч. В одном из углов кладбища были могилы итальянцев и здесь же в центре стояла громадная фигура Геркулеса. После того, как подошедшая группа офицеров и гражданских все это сфотографировала, мы разрешили населению разобрать кресты на дрова. И вот через 2-3 часа на поле уже не осталось никаких признаков захоронения.

Вскоре в город прибыли местные органы власти, и мы втроем: я, Кисель и ординарец 27 октября пошли догонять свою 152-ю дивизию, которой за освобождение города было присвоено наименование Днепропетровской.

Навстречу нам с котомками за плечами двигались толпы беженцев, возвращающихся в город. Многие шли, впрягшись в повозки, на которых везли детей, стариков и свой немудреный скарб. Они с радостью нас встречали.

Переночевали в пос. Краснополье, где нас хорошо накормили и на следующий день пришли в расположение своего 480 стр. полка.

За Днепром было уже значительно меньше разрушенных сел и деревень, хотя каждый населенный пункт, каждый километр нашей земли приходилось освобождать с тяжелыми боями.

В ноябре, не помню точно какого числа, посадив пехоту на танки и СУ-152, ведем ночью наступление на один из населенных пунктов. Выбили немцев из центра села и Зам. командира полка майор Удовенко послал весь партаппарат полка вместе с солдатами очистить остальную часть. В результате выполнения этого приказа были убиты два заместителя командира батальона по политчасти, комсорг полка и многие ранены. Практически 50% политсостава оказалось выбитыми из строя.

Я под сильным пулеметным огнем перебежал улицу к хате, где располагался командир роты. Там находились его связные и несколько солдат. Сижу за столом, рассматриваю немецкие фотографии. Неожиданно на крыше хаты разорвался снаряд и большой осколок пробил потолок, доску стола и разорвал ватные брюки у моего правого колена. Повезло - раны не было, только ушиб. В хате полно порохового дыма.

К концу ноября войска стали утопать в глубоком снегу и наступление замедлилось. Стоило солдату вырыть окоп, как его тотчас же заносило снегом, двигаться вперед было невозможно, и мы временно перешли к обороне.

Наградной лист

На старшего лейтенанта Пересадько Степана Ивановича

Представлен к ордену «Красная Звезда».

«С 24 на 25 октября 1943 г. Вместе с головным 2м стрелковым батальоном форсировал р. Днепр и ворвался в пригород города Днепропетровска – Сухаревку с последующим овладением городом Днепропетровском и очищением его от мелких групп пр-ка. В наступательных боях тов. Пересадько политически обеспечил выполнение боевой задачи по форсированию р. Днепр и расширении плацдарма на правом берегу для наступления 30 октября 1943 г. В бою за село Ветровку находясь в боевых порядках 1-го стрелкового батальона обеспечил отражение 3-х контратак пр-ка и вместе с батальоном ворвался в село Ветровку. Своим личным примером и бесстрашием увлекал весь личный состав на героические подвиги. Будучи ранен в бою из строя не ушел. Достоин награждения орденом «Красная Звезда».

13 ноября 1943 г. Командир 480 стрелкового полка

майор Кривобок

БОИ НА НИКОПОЛЬСКОМ ПЛАЦДАРМЕ

С середины января 1944 года мы снова двинулись вперед. 152-я дивизия наступала на юго-запад, освобождая населенные пункты Днепропетровской области.

14 января 1944 года после сильной артподготовки полки 152 стр. дивизии прорвали оборону немцев у поселка Высокое. Используя гвардейские минометы, как их называли «Лука Мудищев», окопы первой линии обороны немцев были смешаны с землей. Немцы контратаковали, но были отбиты, и мы с тяжелыми боями продвигались вперед.

В феврале–марте с наступлением весенней распутицы наши подразделения теснили немцев, утопая по колено в грязи украинского чернозема. Преодолели топи реки Ингулец, а тыловые части, артиллерия и боеприпасы отстали. Пришлось пулеметы, 82-мм минометы, мины тащить солдатам на себе.

В феврале взяли крупный железнодорожный узел Апостолово и перерезали отход немецких войск, окруженных на Никопольском плацдарме. В грязи на дорогах и в балках немцы оставили большое количество оружия и боеприпасов. К этому времени из-за распутицы наши тылы отстали и так как все оружие солдаты тащили на себе, то вскоре кончились боеприпасы. Был дан приказ сдать наше оружие в тыл, а самим вооружиться немецкими винтовками, автоматами, пулеметами и даже минометами, благо такого добра было много на каждом шагу.

Одних немецких грузовых автомашин, забитых военным имуществом и продовольствием, застрявших в непролазной украинской грязи мы захватили свыше 5 тысяч. Солдаты сбрасывали в грязь полотнища белого материала, немецкие шинели и шли по ним. Нам досталось огромное количество сливочного масла, вина и консервов, а одного только шоколада в штаб полка привезли более центнера. Солдаты пачками шоколада набивали себе карманы.

Здесь в Апостолово в день Красной армии мне вручили орден Красной звезды.

В начале марта юго-западнее Апостолово наша дивизия перерезала железную дорогу Никополь-Апостолово и штабы разместились в населенном пункте Первомайский в 1.5-2 километрах от переднего края. Окруженные под Никополем немцы сосредоточили большие силы и предпринимали отчаянные попытки прорваться на запад. Наш батальон занял оборону в 7-8 километрах южнее железной дороги. Командир полка и офицеры штаба расположились в поле в скирдах соломы.

В одну из ночей мы услышали сильную стрельбу в нашем тылу. Оказалось, что окруженные немцы прорвались на хутор Первомайский и стали громить штабы полков. К нам к скирде прибежали знаменосцы со знаменем, а тыловые подразделения вступили в бой и всеми видами оружия уничтожили прорвавшиеся группы немцев.

Прорыв удалось ликвидировать и положение было восстановлено. Но и в дальнейшем, когда мы продолжали наступление, нашим частям неоднократно приходилось вести бои с большими группами немцев, пытавшихся вырваться из окружения.

В конце марта, когда ночью мы двигались по направлению к селу Баштанка Николаевской области, в нашу колонну с востока врезались немцы. Пришлось занимать оборону. В завязавшемся бою часть немцев была уничтожена, а другая часть взята в плен. Вошли в село и расположились на ночлег. Только уснули, как рано утром опять тревога – это группа немцев прорывается на запад. Их также уничтожили и пленили. А с восходом солнца немецкие транспортные самолеты начали сбрасывать своим войскам боеприпасы, горючее и продовольствие, но все это добро попало к нам в руки. В этот день 480-й полк взял много пленных, лошадей с повозками и прочего военного имущества.

5 апреля 1944 года войска дивизии вышли к реке Южный Буг севернее Николаева и с ходу форсировали ее. А когда продвинулись далее еще на 10 или 15 километров, наша 152-я дивизия получила приказ остановиться, отойти назад и грузиться в железнодорожные эшелоны. Нас повезли на север и 18 апреля выгрузили на станции Добруш Гомельской области, где наша дивизия вошла в состав 128-го стрелкового корпуса 28-й армии 1-го Белорусского фронта. Штаб дивизии расположился в Добруше, а 480-й полк - в селе Вылево в 18 км от Добруша.

Из военных дневников

12.04.44г.

Выехали в село Пески Баштанковского района (Николаевская обл.) в направлении ж.д. станции на погрузку.

14.04.44г.

Погрузились в эшелон и поехали. Везли нас неимоверно быстро. Заметно, что на железнодорожном транспорте наведен хороший порядок, на станциях тоже. Движемся с 3-го Украинского фронта в 1-й Белорусский фронт.

16.04.44

Уже тепло. Проезжаем по северу Черниговской области, здесь грязь и местами еще лежит снег.

17.04.44

В 4.00 выгрузились из эшелона и прибыли в районный центр Гомельской области гор. Добруш. Остановились на квартире, живут здесь прекрасно и замечательно. На славу красивые девушки и дамочки. Народ чисто одет и в квартирах тоже чисто.

ОСВОБОЖДЕНИЕ БЕЛОРУССИИ И ПОЛЬШИ

В районе села Вылево мы стояли в обороне, получили пополнение людей и техники, обучали солдат и готовились к наступлению.

В мае я получил письмо из Тернов, из которого узнал, что мой сын Слава, ученик 6-го класса, погиб от разрыва гранаты, которую один из мальчишек принес в школу. Я очень тяжело переживал это несчастье, но съездить домой хотя бы на несколько дней командование не разрешило.

10 мая 1944 года полк выдвинулся в Добруш, а 28 мая в 19 час. начали движение на запад. Движемся только ночью, днем привал в лесу. Прошли Гомель. 20 июня стоим в лесу, проводим партийные собрания и собрания всего личного состава, готовимся к прорыву немецкой обороны.

23 июня мы из района Озеричи силами одного батальона провели разведку боем, а на следующий день после двухчасовой артиллерийской подготовки пошли на прорыв глубоко эшелонированной обороны немцев в районе поселка Дербин.

Перед ним полтора километров болото. Идём по пояс в воде, я вместе с Афониным помогаю нести пулемет. Перед первой траншеей минное поле, но я иду вперед и его не замечаю. Лежит раненый солдат и просит подать отброшенную пилотку, а потом и говорит мне: «Товарищ капитан, вы осторожнее – здесь минное поле». Осмотрелся, вокруг действительно стоят противопехотные мины, переплетенные между собой проволокой. Я это минное поле шириной метров 10-12 осторожно перешел. Если бы не предупреждение солдата, тоже был бы искалечен или погиб.

Ворвались в первую траншею, а затем во вторую и третью. Вокруг множество убитых немцев, остальные удрали. Через 2-3 часа наша артиллерия сменила боевые позиции, продвинувшись на 7 км.

На следующий день ворвались в поселок Грабье, это в 15 км от линии прорыва немецкой обороны. Движемся дальше. Подошли к реке Птичь, через которую немцы взорвали мосты, но на утро 27 июня одна из наших рот сумела переправиться на другой берег, а за ней и остальные подразделения на подручных средствах.

В приказе Верховного главнокомандующего войскам 1-го Белорусского фронта, осуществившим прорыв обороны немцев, объявлена благодарность. Настроение офицеров и солдат приподнятое, все с большой энергией движутся вперед. Цель – как можно быстрее добить немцев и освободить многострадальный народ Белоруссии.

Идем по деревням, в основном они целые. Это партизанский район, жители находились в лесах и немцев сюда не пускали. В деревне Стрижи нас с флагами встречают местные жители и партизаны. Но среди них много таких, кто предавал Родину в 1941 году. Комсорг отряда партизанской бригады Павлова (фамилию не запомнил) говорит, что многих из предателей надо расстрелять.

Прошли районный центр Копыл Минской области, затем ночью 5-го июля в районе деревни Кудиновичи пересекли старую границу с Польшей и вошли в Западную Белоруссию. Вечером нагнали противника и обошли его, движемся в направлении Барановичей.

Ведем большую работу среди личного состава чтобы благожелательно относились к местному населению и не брали ни скота, ни лошадей.

Вот один из эпизодов Белорусской операции.

В ночь с 5 на 6 июля два наших сильно потрепанных в боях батальона ворвались в деревню Ятвезь Подлесейского сельсовета Барановичского района. Утром немцы нас окружили и начались ожесточенные бои в районе Занкевичи - Ятвезь. Противник танками обошел нас, и мы заняли круговую оборону. Послали двух связных в полк, но они не возвратились. Вокруг деревни нескошенная высокая рожь. Немцы в 10.00, сосредоточив на юго-западе деревни до 300 солдат – автоматчиков и 6 бронетранспортеров, пошли в контратаку, ведя сильный артиллерийский огонь танков, минометов и бронетранспортеров. В разгар боя у нас была разбита рация и прекратилась связь со штабом полка. Создалось критическое положение. Повар 2-го батальона Миронов, и старшина взяли станковый пулемет. Миронов заявил: «Я повар, но я старый пулеметчик и могу крепко бить врага из пулемета». Солдаты и офицеры всеми имеющимися средствами отбивались от немцев. Атака была отбита, противник, понеся большие потери, отступил.

За день 1-й и 2-й батальоны неполного состава с двумя 76 мм пушками полковой батареи и одной дивизионной пушкой первого 333 арт. полка отбили 8 яростных атак противника. В этих боях немцы потеряли более 100 человек убитыми и много техники.

Мы тоже понесли большие потери: танками была раздавлена полковая пушка, убиты командир 1-го батальона майор Рыбаков, заместитель командира полка по строевой части майор Черных, пропагандист полка ст. лейтенант Кисель Василий Яковлевич, комсорг 2-го батальона ст. сержант Зотов Федор, командир роты ст. лейтенант Копейкин и многие другие. Каким-то чудом я из этого пекла вышел целым и невредимым. В одном из промежутков между атаками я лежал рядом с сержантом. Возле нас разорвалась мина и ему перебило обе ноги, а мне - ничего, только в нескольких местах осколками были порваны брюки. После этого боя у меня впервые появились седые волосы.

Несмотря на ожесточенное сопротивление противника, войска 28-й армии продолжали продвигаться на запад и 8 июля освободили город Барановичи. Наша 152 дивизия вела боевые действия и проходила южнее Барановичей.

13 июля форсировали реку Ясельда, затем освободили нас. пункт Селец Березовского района, где похоронили двух капитанов 1-го батальона, в том числе зам. командира по политчасти Скибина.

21 июля освободили нас. пункт Пелище Каменецкого района и двинулись на Малая Курница Брестского района. Преодолевая ожесточенное сопротивление немцев подошли к деревне Мотыкалы, где окопался противник и ведет сильный артиллерийский и минометный огонь. Здесь был тяжело ранен мой лучший друг начальник артиллерии 480 сп капитан Самборский Тимофей Тихонович, расстался с ним надолго и с которым я встретился у меня дома в Бресте в 1967 году.

Прошли райцентр Высокое и утром 30 июля у деревни Сутно вышли к государственной границе на реке Западный Буг. Тишина, немцы отошли. Солдаты раздеваются и переправляют на западный берег реки пушки, кухни, повозки. Я тоже всё снял с себя на голову и вброд перешел через Буг. В первой польской деревне Барсуки нас с радостью встречает местное население. И только через несколько километров у деревни Малые Хорошки настигли немцев, которые вели по нам пулеметный и автоматный огонь.

Наступаем дальше и у деревни Смоляки захватили два немецких вездехода и две пушки. Разрушений становится всё больше. В городе Венгров разрушены все мосты и промышленные предприятия, а в населенных пунктах Мешадлы и Завишен похоже не осталось ни одного живого места – одни развалины.

23 августа повторно вышли к реке Западный Буг. После артподготовки на плотах, лодках и других подручных средствах переправились на левый берег и заняли город Вышкув.

28 августа я был назначен старшим инструктором по политработе политотдела 152-й дивизии.

В первых числах сентября нашу дивизию сняли с фронта и отправили на пополнение в Белоруссию. На марше, когда я вёл колонну человек 10 дезертировали и удрали в леса. С 17 по 30 сентября находились в деревне Залесье под Кобрином. После отдыха и пополнения двинулись через Беловежскую пущу в сторону Гродно и Восточной Пруссии. В основном здесь живут поляки. Когда останавливаемся в городах и поселках и начинаем с полевой кухни кормить солдат, всегда выстраивается очередь местных жителей, отдаем им что у нас есть.

Наградной лист

На капитана Пересадько Степана Ивановича

Представлен к ордену «Отечественная война» второй степени.

«В период наступательных боев начиная с прорыва сильно укрепленной обороны противника в районе с. Дербино Озарического района Полесской области 24 июня 1944 года коммунисты полка занимали авангардную роль. В этом большую роль в воспитании коммунистов сыграл парторг полка тов. Пересадько.

Тов. Пересадько всегда находится в боевых порядках подразделений на тех участках, где решалась главная задача. 6 июля 1944 г. в районе Ятвезь Барановичской области, когда противник превосходящими силами танков и пехоты переходил 8 раз в контратаку т. Пересадько находился в боевых порядках, личным примером мужества и отваги воодушевлял на подвиги бойцов и командиров. Тов. Пересадько сам лично уничтожил 8 немцев.

Партийная организация, возглавляемая тов. Пересадько, политически обеспечила успешное выполнение поставленной задачи. Только в период первых 3-х дней боев по прорыву обороны в партию принято 21 человек, взамен выбывших парторгов подразделений своевременно назначал других, что обеспечило партийное влияние на весь период боев.

За проявленное мужество и отвагу в боях с немецкими оккупантами, за умелое проведение партийно-воспитательной работы тов. Пересадько достоин правительственной награды орденом «Отечественная война» второй степени».

5 августа 1944 г. Командир 480 стрелкового полка подполковник Мухин

Из военных дневников

24.04.44

Выехали в село Вылево - 18 км севернее Добруша. Устроились тоже прекрасно.

25.04.44

Сегодня разбирали дело командира нашего 480 стр. полка майора Кривобока. Он в ночь с 16 на 17 апреля не доезжая ст. Бахмач сошел с эшелона, захватив с собой зам. к-ра полка по тылу – капитана …. , баяниста и 9 солдат. Кроме того, сгрузили пару лошадей, корову, 88 банок консервов, бочонок водки и другие продукты. Отправились они в одну из деревень на родину Кривобока и там пропьянствовали два дня. Командир полка со своей “свитой” прибыл в полк в Добруш на 3-й день после своей отлучки. Сразу же о случившемся было доложено к-ру дивизии полковнику Кузину и нач. политотдела Михайлову.

Кривобок сразу же был отстранен от командования полком, а его “группа”: ординарцы, охрана, повар и “ППЖ” (полевая походная жена) Тоня переведены в другие части. У Кривобока забрали и описали все имущество, которое он возил в двух двуколках, лошадей и на него завели уголовное дело. Ранее за подобные дела на Карельском фронте Кривобок был исключен из партии и направлялся в штрафной батальон.

Примечание. Под суд Кривобока не отдали, он долгое время был в резерве армии и куда дальше его забросила судьба - неизвестно.

1.05.44

Встречаем 1-е мая, много водки. Изрядно выпили и провели замечательно вечер.

Получил печальное известие: погиб мой сын Славик. Как жалко, такой замечательный мальчик. Читая письмо, не выдержал - заплакал и вышел в сад, чтобы никто не видел.

В селе этом чертовски много самогона.

10.05.44

Выехали из Вылево в Добруш, остановились в лесу, устроились неплохо, только ужасно заедают комары и мошка. Да плюс к этому дожди льют чуть ли не каждый день.

Захожу часто в Добруш к знакомым, хозяева замечательные люди - Нина и Лида.

Уточняем и представляем к награде списки воинов, которые раньше не были награждены. Пишем историю боевого пути 480 стр. полка.

28.05.44

Приказ и в 19.00 выступаем и движемся по шоссе на Гомель. Идем по ночам, была только одна дневка.

30.05.44

В час ночи переходим Днепр. Ужасно длинный изогнувшийся по течению мост - около километра. Налетает противник и бомбит, но наш заградительный огонь близко к мосту не подпускает.

3.06.44

Остановились в лесу, заняли оборону, но до линии фронта еще далеко. Идет все время дождь, очень сыро, погода действует ужасно.

6.06.44

Идем с Козловым в село Луки в 3-х км от нас на север, заходим к Александрову, в 19.00 проверяем часы по радио и вдруг слышим, как по нему сообщают коммюнике №1 союзников о том, что союзная армада американских, английских и канадских войск в 6 - 8 час. начала высадку на северном побережье Франции. Сверху 4 тыс. кораблей прикрывали 11 тыс. самолетов. Высадка происходит с моря и с воздуха. Какая радость! Бежим в расположение части и начинаем проводить митинги. Народ в восторге, у всех приподнятое настроение. Вечером сообщают, что занят город Кан. А в Италии союзники взяли Рим.

12.06.44

Стоим в лесу. Вечером после 19 час. побрились, послушали последние известия по радио, затем был концерт - самодеятельность: песни, пляски и танцы, а далее кино - Котовский. Вечер провели замечательно.

13.06.44

Сегодня были занятия, провел совещание с парторгами 1 и 3 стр. батальонов. Они рассказали много ценного о своей работе и порядках. Сегодня узнал, что выдвигаемся ближе к фронту, будем занимать оборону и готовиться к наступлению в составе 1-го Белорусского фронта.

20.06.44

Стоим в лесу, готовимся к наступлению и проводим партсобрания во всех парторганизациях.

24.06.44

Наступление началось после 2 час. и 15 мин. артиллерийской подготовки. Прорвали сильно укрепленную и эшелонированную оборону немцев в р-не пос. Дербин. Овладели опорным пунктом немцев Вжанов (?). Перед Дербиным болото 1.5 км и минные поля, шли по пояс в воде. Первой ворвалась 3-я рота капитана Афанасенко (?). Уничтожили много немцев.

25.06.44

Сильные бои за пос. Грабье. Вечером туда ворвались и заночевали.

26.06.44

Подошли к реке Птичь, противник взорвал мосты.

27.06.44

Немцы ожесточенно сопротивляются, ведем бой. Одна рота с утра переправилась через реку. Приказом Сталина нам объявлена благодарность.

28.06.44

Перешли утром реку Птичь. В одном селе нашли склад пива и впервые за 3 года его напился. Идем лесом. Видим, как по одной роще крепко поработали наши самолеты - разбомбили немецкий склад боеприпасов. В деревне Стрижи нас встретили с флагами партизаны (человек 400) и местные жители. Здесь было много партизан, и они крепко давали немцам. Эту и много других деревень партизаны держали под своим контролем. Переночевав, двинулись дальше, но противника никак не нагоним. Впереди другие части гонят их на запад.

29.06.44

Идем по селам и деревням, в них много партизан и населенные пункты в основном целые. Но среди партизан есть такие, кто предавал родину в 1941 году. Комсорг отряда партизанской бригады Павлова говорит, что многих надо расстрелять.

3.07.44

Прошли через город Копыль, райцентр Минской области. Он начисто сожжен.

4.07.44

В час ночи вошли в деревню Кудиново (Копыльский р-н). Здесь проходила старая граница и много наших дотов, но стоят они один от другого редко - на расстоянии около километра. И не похоже, что наша граница была на замке, и эта оборона ничего не дала. Сейчас население прячется в дотах от бомбежек.

Местные жители говорят о действиях партизан, что те все грабили и били их.

5.07.44

Ровно в 0 час. 30 мин. в районе Кудиновичи пересекли старую границу и вступили в Западную Белоруссию. Идем в направлении Барановичей. За ночь прошли 30 км. Возле границы везде сожженные хутора. Здесь сплошная хуторская система: куда ни посмотри - отдельные домики стоят. Созрел замечательный урожай всех культур. Около 18 час. встретились с противником, обходим его и движемся на Барановичи.

6.07.44

В районе Ятвезь противник танками нас обошел. Заняли круговую оборону. Противник сейчас ведет мало огня. Но с 10 часов бои усилились, отбили 8 контратак.

Население нас встречает хорошо: кормят и даже подносят водку. Говорят все на белорусском языке. К исходу дня немцы зажигательными пулями пожгли все дома.

В этих боях погибли: агитатор полка Кисель Василий Яковлевич, офицеры Зотов, Черных, Копейкин.

13.07.44

Настигли противника у реки Ясельда возле местечка Селец, завязали бои.

14.07.44

Начали наступление, несем большие потери. Переправились через реку Ясельда, но сволочи эти мадьяры до сих пор держатся в местечке Селец. Перед ним болото, ужасно холодно. Какую настойчивость проявил командир взвода противотанковых орудий ст. л-т Озерских! Вечером он перетянул (а я ему помогал) две пушки, 2 передка и 2 повозки с боеприпасами в боевые порядки полка. И все это на руках, через две речки - еле вытянули.

15.07.44

В 16 часов взяли, наконец, Селец. Много сожженных домов и побито много гражданского населения. Нас хорошо встречают, говорят, что поляки много помогали немцам и на них работали. В 1941 году побили много наших, и они первыми были в полиции.

Здесь же возле церкви в юго-западной части местечка похоронили двух капитанов: зам. по политчасти 1 стр. бат. Скибина и зам. по строевой .....

17.07.44

Вошли в пос. Линово, немцев здесь отрезали. Хозяин один рассказывает: “Мы все говорили, что немцы как пойдут на Москву, так головы свои там и оставят. Так оно и вышло”.

17.07.44

Подошли к противнику в районе Бояры. 1 и 3 стр. батальоны заняли утром Антоны (?), ведем ожесточенные бои, противник делает ужасные артналеты. В этих условиях в боевых порядках в 2 стр. батальоне приняли в партию трех человек.

21.07.44

Ожесточенные бои за лес и село Пелище. Поставлена задача разведроте дивизии и 50 чел. 3-го стр. батальона взять его штурмом. Посылаем в эту группу парторга 3 стр. бат. Кольного (?). Идем с Григоренко готовить людей. Командует группой Солдатенко, заместитель Грищенко.

Вышли на опушку леса, противник метрах в 150 от нас, ведет сильный артиллерийский и пулеметный огонь.

22.07.44

Рано утром взяли Пелище, все дороги вокруг заминированы. В селе подбито 10 наших танков.

Движемся маршем в направлении города Брест, задача: взять населенный пункт Курница в 8 км от Бреста. Идем по лесам и посевам.

Подошли к деревне Терпиловичи в 12 км от Бреста, выполняем задачу по очистке и прикрытию правого фланга дивизии. У дер. Чернавчицы ведем сильные бои, ужасные артналеты противника. На марше дисциплинарной комиссией приняли в партию 5 человек.

23.07.44

В 12.00 1 стр. бат. по шоссе на Брест достиг дер. Малая Курница.

27.07.44

Ужаснейшие артналеты противника. Сидел в перекрытом окопе, нельзя поднять головы. Ранен мой друг и товарищ - Самборский.

28.07.44

Прошли через райцентр Высокое, хороший городишко. Все ближе подходим к государственной границе. В лесу много мин. А в приграничной полосе видим много наших старых землянок.

29.07.44

Ведем бой и выбиваем немцев из леса (урочище Волчьи Ямы) в направлении Сутно. Ночью вдвоем с ординарцем шли по проводу в глухом и темном лесу. Проплутали всю ночь, темень неимоверная, чуть глаза все не повыкалывал, а немцы тоже где-то рядом в этом лесу.

30.07.44

В 5 часов утра вышли из леса на высотку. Подошли к границе у дер. Сутно. Население встречает нас хорошо, но некоторые чувствуется чем-то недовольны. Вышли к реке Западный Буг.

В 7.00 начали переправу вброд, вода по пояс и течение быстрое. Пошли все сразу: и кухни, и люди, и повозки, и пушки. Люди раздеваются. Загадочно тихо, противник не ведет никакого огня и не вспоминает о нас. Помылся в реке. Какая радость - перешли границу и в 9.30 вступил я на польскую землю.

Проходим 2 км и заходим в польскую деревню Барсуки Янув-Подляского повиту. Население все на улицах, чисто одето, угощают молоком, творогом, вишнями, водкой. Чувствуется, что люди очень рады, говорят по-польски, но понятно. Противника не слышно, проходим еще 8 км и заходим в дер. Хорошки Мале.

4.08.44

Зашли в дер. Мокободы. Костел разбит, магазины все разбиты и внутри тоже все разгромлено. В квартирах прекрасная мебель, но тоже вся побита. Жителей мало.

5.08.44

Пошли в наступление и выбили немцев из дер. Смоляки. Население встречает хорошо. Здесь немцы сопротивлялись и держали оборону 3 дня. Мы захватили два вездехода, один из них на ходу, а две 75-мм пушки немец подорвал.

9.08.44

Вошли в город Венгров, немцы разрушили все мосты, электростанцию и молочный завод. Здесь во втором городском училище они сжигали трупы убитых мирных граждан и особенно много - евреев. Выкапывали из могил и сжигали тех, кого расстреляли 2 - 3 года назад. Разговаривали с мужем и женой - учителями, так они говорят: «Мы еще не знаем, что сделают с нами русские». Здесь много польских партизан, они помогли выбить немцев из Венгрова.

10.08.44

Переправились через реку Ливец в деревне Лив. Чтобы не замочить, пришлось снимать брюки. Днем деревню немец сжег.

11.08.44

Сели на танки и самоходки, прошли 15 км в атаку на противника с села Ячев на Ревиски. Наш десант ворвался в Ячев, немец вел ураганный огонь, был ожесточенный бой.

23.08.44

Подошли к реке Зап. Буг напротив города Вышкув, заняли нас. пункт Каменчик с нашей южной стороны реки. Разведка боем не увенчалась успехом. В этом направлении немец сосредоточил много сил и боевой техники, многочисленные пулеметы «МГ» не дают поднять головы.

24.08.44

В лесу ночью слушаем сводку Совинформбюро, записываем сообщения об успехах наших войск и спешим об этом рассказать солдатам, а это воодушевляет каждого на борьбу с врагом. Одновременно доводим до всех приказ о наступлении.

25.08.44

В 9.00 налет на противника нашей авиации, самолетов штук 50. Все на той стороне горит. После этого началась артподготовка, наши артиллеристы и минометчики засыпают противника градом снарядов и мин, вся земля дрожит. На лодках, плотах и других подручных переправочных средствах форсируем реку Западный Буг. Заняли гор. Вышкув.

28.08.44

Вызвали в политотдел дивизии и назначили старшим инструктором по партийно-массовой работе политотдела 152 Днепропетровской краснознаменной ордена Суворова дивизии (начальник политотдела полковник Михайлов, заместитель майор Ковалев). Где-то в лесу на Польской земле сего числа я и приступил к исполнению своих обязанностей вместо майора Григоренко Михаила Константиновича, который переведен инспектором 128 стр. корпуса к полковнику Лесь Н.С. Я не хотел уходить из полка, и просил зам. командира майора Гервасийчука, чтобы тот походатайствовал остаться. Жаль расставаться с людьми, ведь я в 480 стр. полку находился с начала его формирования, то есть с декабря 1941 года. В полку я все знаю, меня все знают и относятся хорошо. Гервасийчук не хотел отпускать, но говорит, раз на повышение - значит, так тому и быть. Многие завидуют, что ушел в дивизию и говорят: «У нас забирают хороших работников».

Список партийного актива 480 стр. полка (лето 1944 года):

1. Пересадько Степан Иванович - капитан

2. Гервасийчук Тимофей Федорович - майор

3. Кисель Василий Яковлевич - ст. лейтенант

4. Козлов - ст. лейтенант

5. Бураков - капитан

6. Самборский - капитан

7. Пермяков

8. Башлян (?) - капитан

9. Кольин

10. Макаров

11. Маслов - ст. л - т

12. Румянцев

13. Зотов Федор - старшина, комсорг 1 стр. бат.

14. Белялов

15. Кузнецов

16. Шариков

17. Джчереная (?)

18. Тимченко - ст. л-т

19. Широков - ст. сержант

20. Рыбаков - майор

21. Козак

22. Жеребцов Иван Яковлевич - ст. л-т

23. Антипов

24. Аблисимов ст. л-т

25. Антонюк

26. Савинок

27. Тимофеев - капитан, к-р 120 мм минометной батареи

28. Богданов

29. Барашков

30. Мотычко

31. Большунков

32. Седышев

33. Ломачевский

Список членов партбюро первичных организаций 480 стр. полка

Управление полка

1. Бураков Федор Иванович

2. Зятьковский Александр Калинович

3. Цеховский Иван Иович

4. Пересадько Степан Иванович

5. Немков Иван Гаврилович

1-й стр. батальон

1. Маслов Василий Яковлевич

2. Лахтин Яков Иванович

3. Вехтев Александр Михайлович

4. Антонюк Василий Адамович

5. Мотузный Антон Захарович

2-й стр. батальон

1. Большунков Александр Павлович

2. Широков Гавриил Мартынович

3. Лупенко Анатолий Иванович

4. Шамшурин Кузьма Иванович

5. Аксенов Иван Иванович

3-й стр. батальон

1. Попов Николай Константинович

2. Кудрявцев Даниил Леонтьевич

3. Штенин Александр Никифорович

4. Тимченко Павел Андреевич

5. Копылов Иван Федорович

2.09.44

Совещание в политотделе.

Михайлов:

I. Нас отводят, по оценке фронта и Ставки 28 армия действует хорошо, берут, как лучшую армию, части будут доведены до полного состава. Основная задача: лучше провести марш.

Поднять материалы марша к прорыву:

а) Учет людей,

б) Организовать работу, чтобы не было ЧП, нужно, чтобы каждый офицер понимал ответственность. Не допустить дезертирство, организовать учет личного состава. Проводить проверки на привалах. Командир с замполитом должны быть впереди.

в) Не допустить отставание людей,

г) Предотвратить потерю оружия,

д) Избегать потертость ног, стрижка ногтей, стирка портянок и т.д.

е) Борьба с мародерством,

ж) Предупредить пьянство, дебош, хулиганство,

з) Порядок и дисциплина на марше,

и) Следить, чтобы не оставалось никаких следов.

II. Расстановка партаппарата на марше. Иметь план парт полит работы на 1. Подготовительный период,

2. Исполнительный период.

Провести 4 сентября партсобрание полка или по батальонам о задачах коммунистов по работе среди личного состава на марше. Собрать офицерский состав – задачи армии.

Член Военного совета Мельников потребовал инструктировать кому дается поручение.

Нач. ПО армии Егоров потребовал ПО дивизии ежедневно информировать армию сколько вышло всех офицеров и рядовых.

Марш в сутки не более 25 км.

Привести в порядок партийное хозяйство. В сентябре политотдел поголовно проверит ведение и хранение документов. Организовать партучебу и провести доклады для личного состава.

Разбор персональных дел затягивается.

Много партвзысканий.

Мордобой офицерами личного состава.

Выпуск боевых листков.

9.09.44

Снялись из Вышкува, и возвращаемся назад в район Тевли Кобринского района Брестской обл. за получением пополнения, поскольку за время последних боев дивизия понесла большие потери.

15.09.44

В 19.00 пересекли границу.

17.09.44

Прибыли на новое место дислокации дер. Залесье, 1.5 км от ст. Тевли и в 25 км от Кобрина. Получили пополнение из Жабинки.

30.09.44

Получили приказ и вышли в направлении фронта. Куда не известно, идут разговоры, что идем в район Восточной Пруссии на решающие бои.

1.10.44

Ночью шли через Беловежскую пущу – 20 км, утром вошли в местечко Новы Двур, прошли красивое местечко Порозово, где живут поляки, все сожжено.

Дневка в лесу в дер. Могоше. Многие натерли себе ноги.

2.10.44

Стоим в лесу возле Порозово, остановились из-за того, что много потертостей. Лошади устали, не везут.

3.10.44

Начали движение. Заходим в одну деревню и беседуем. Там рассказывают, что в Беловежской пуще орудуют банды власовцев, которые нападают на деревни и грабят.

4.10.44

Вошли ночью на станцию Волковыск в направлении Гродно. Станционные здания все сожжены. Частные дома целы. Они стоят на бугорке в лесу, красивые, типа дачных. Живут все поляки. Настроение: мы ненавидим вас, англичан и американцев, потому что вы плохо наступаете и до сих пор не взяли Варшаву.

Идет дождь. На сегодня в 480 сп дезертировали из части только за один марш 10 человек.

5.10.44

Вошли в местечко Россь, через него проходит железная дорога, тоже все сожжено. Население смешанное, то есть живут белорусы, поляки и евреи. Последних немец выбил. В Волковыске открыто и смело поляки заявляют, что Россия проиграла войну.

Всего до местечка Россь прошли 135 км.

В дер. Хортицы переехали реку Неман и за ним еще 10-12 км. От Гродно 40 км. Сегодня проехали на машине 28 км. Всего – 163 км.

РАЗГРОМ НЕМЕЦКИХ ВОЙСК В ВОСТОЧНОЙ ПРУССИИ

В сентябре наша дивизия, получив пополнение людьми, оружием и техникой, была в пешем порядке через Литву направлена в Восточную Пруссию в распоряжение командования 3-го Белорусского фронта. Границу перешли в районе Литовского города Кибартай и первым немецким городом, куда вошли, был Эйдткунен (Черняховское). С боями продвинулись на юго-запад до реки Реминте и по пути не встретили ни одного мирного жителя - все удрали, бросив свое хозяйство, скот и птицу. У Реминте стояли в обороне до середины января 45 года, отбивая яростные атаки противника.

1-го января 1945 года начальник политотдела дивизии полковник Михайлов вручил мне и майору Павлюкову ордена Великой Отечественной войны II степени, а командир дивизии полковник Кузин поздравил нас и выдал дополнительно бутылку водки, чтобы мы отметили свои награды.

На следующий день мы отмечали 4-летие формирования 152-й стрелковой дивизии. На торжества прибыли наши начальники: командующий 28 армией генерал-лейтенант Лучинский А.А. (сейчас генерал армии), член военного совета армии генерал-майор Мельников, командир 128-го стрелкового корпуса генерал-майор Батицкий П.Ф. (ныне маршал Советского Союза, командующий ПВО страны, заместитель министра обороны СССР).

Среди приглашенных были также командиры полков, их заместители, офицеры штаба и политотдела дивизии. Торжественная часть проходила за большим столом с хорошей закуской и выпивкой. А после ужина силами самодеятельности дивизии и армейского ансамбля песни и пляски был дан большой концерт. Впервые за последние годы мы каким-то образом отвлеклись от войны и отдохнули.

13 января 1945 года войска 3-го Белорусского фронта, в том числе и наша дивизия, послу полуторачасовой артподготовки перешли в наступление. В полосе дивизии погодные условия были очень неблагоприятными: шел снег, бушевала метель. Поэтому при прорыве сильно укрепленной и глубоко эшелонированной обороны противника мы не имели возможности использовать авиацию, а ограниченная видимость затрудняла действия танковых частей.

Прорвать немецкую оборону мы смогли только к концу второго дня наступления. 21 января войсками 128 стрелкового корпуса был взят город Гумбиннен (корпус получил название Гумбинненский), он разбит, жителей никого. Солдаты, озлобленные бесчинствами немцев на нашей территории, стали поджигать уцелевшие здания, прошивали автоматными очередями витрины магазинов, уничтожали скот. То есть громили все немецкое, что попадалось под руку.

Выполняя указания Государственного комитета обороны, политические органы стали проводить разъяснительную политику, стараясь удержать личный состав от неоправданного уничтожения помещений, имущества и скота, указывая, что все эти ценности необходимы для восстановления нашего разрушенного войной хозяйства. Впоследствии одна только наша 28 армия организованно отправила из Восточной Пруссии в Советский Союз более 65 тыс. голов крупного рогатого скота.

152 дивизия была введена в прорыв юго-восточнее Гумбиннена и вела наступление в этом направлении, форсируя реки и каналы. Проходя с боями по немецкой территории, мы очень мало встречали гражданских людей. Каждый километр приходилось пробивать с тяжелыми боями: фашистские главари знали, что значит отдать территорию Восточной Пруссии - это логово немецкого юнкерства. Все господские дворы и крупные кирпичные здания были превращены в опорные пункты обороны и защищались немцами с ожесточением.

Наконец, после кровопролитных боев части нашей дивизии овладели гарнизоном Прейсиш-Эйлау и затем 27 марта 1945 года вышли южнее Кенигсберга к заливу Фришес-Хаф. Здесь мы взяли в плен много немецких солдат, офицеров и генералов, а также захватили большое количество военной техники.

Из военных дневников

23.10.44

Переехали в 13.00 границу Восточной Пруссии. Дома в основном целые. На границе у маленького ручейка большая надпись «Вот она проклятая Германия».

Прибыл в пос. Варен (Варнен - Озерки) близ Аугустена (ныне не существует). Здесь живут в основном господскими дворами. Чувствуется юнкерский тип хозяйничанья. У каждого свое поле, сенокос и усадьба опоясаны колючей проволокой. Дома из красного кирпича под черепицу. В каждом хозяйстве колодец с насосом. У большинства электрический свет. Много скота, особенно чистокровный голландский. Наши несколько тысяч успели увезти к себе в тыл.

В квартирах чисто, вся мебель осталась. Это доказывает, как они все поспешно отсюда драпали.

Из жителей никого нет, еще ни одного не видел. Есть сельскохозяйственный инвентарь, сложные молотилки. Но большинство примитивно все сделано – для лошадей: картофелекопалки и т.д.

6.11.44

Вечером впервые так хорошо в годовщину революции собрались все работники политотдела. Выпили, в 24.00 ночью сфотографировались.

Полки вышли на передний край занимать оборону.

7.11.44

Полки заняли оборону за рекой Реминте, стоят у Матцуткемен (Речица, 17 км ю-в от Гумбинена, ныне не существует). Мы находимся в Элюшенен (Садовое). Устроились неплохо. Создаем неприступную оборону. И действительно, сколько противник не пытался прорваться, отбили.

23.11.44

Противник сумел ворваться в наши траншеи, но через 5-6 часов его выбили. Наложили более 70 трупов, ими завалены траншеи.

28. 11.44

В ночь с 27 на 28 нас сменяют, сдаем оборону 2 гв. сд 2-й гв. армии.

31.12.44

Гервасийчук прислал тачанку и пригласили меня встречать новый год в 480 сп. Хорошо встретили, выпили, пели и танцевали. Противник по всему фронту начал бросать разноцветные ракеты. Вечер прошел хорошо.

1 января 1945.г.

Полковник Михайлов вручил мне и майору Павлюкову ордена Отечественной войны и поздравил нас. Вечером командир дивизии полковник Кузин дал нам пол литра водки. Выпили и у себя в политотделе хорошо провели вечер: пели, танцевали.

В своей дружной семье между собой говорили, что наши жены дома сидят и, наверное, нас вспоминают, плачут что они 4-й год проводят без нас.

2.01.45

Исполнилось 3 года со дня формирования дивизии. Командир дивизии полковник Кузин пригласил 120 человек старых ветеранов дивизии в том числе и меня в поселок Енцунен (Чкалово). Собрались все в клубе. Хорошо подготовлено, электрический свет. Смотришь, у многих на груди 3-5 орденов и нет ни одного, кто бы не был награжден. Вспоминаю, что при формировании награжденных совсем не было. Сейчас старые ветераны в этой дивизии все награждены. Вот бы сейчас в Красноуфимске посмотрели на нас.

На вечер приехали командующий 28 армией генерал-лейтенант Лучинский, член Военного совета генерал-майор Мельников, командир 128 ск генерал-майор Батицкий. Все сели за стол, выпивали, произносили тосты. Начался концерт, всего было 3 труппы артистов, особенно понравился армейский ансамбль.

12.01.45

В 480 сп присутствовал на армейском концерте, пели песню о Сталине. И сразу подумалось: вот мы зашли на территорию Германии и здесь слушаем свой красноармейский ансамбль! Этот хороший концерт дали нам в одном господском дворе.

13.01.45

Сплю на одной кровати с Козловым и вдруг утром сквозь сон услыхал канонаду. Сразу все проснулись. Смотрю на часы – 9.00. Началась артподготовка, все шумит и грохочет. На улице от сильного гула и колебания воздуха шинель на мне болтается.

В 11.00 наши войска перешли в наступление. Началась решающая схватка. Смотрю, с переднего края ведут пленных, человек 25. Побитые, чуть не у каждого расколочена морда, многие без головных уборов. Какой-то сброд, только один в шинели, остальные в маскировочных зимних бушлатах. Рожи у каждого противно отвратительные. Все на них смотрят с презрением и ненавистью.

Провели митинги в батальонах, посвященные воззванию Военного совета фронта и полит. Управления о начавшемся наступлении.

Весь день большой гул. Вечером сообщение по радио, что 1-й Украинский фронт перешел в наступление западнее Сандомира.

14.01.45

Заседание ДПК (Дисциплинарная парткомиссия) по поводу утери партхозяйства, Емельянова вывели из состава ДПК. Начиная с 10 часов и до темна весь день на фронте канонада. Действовали наши самолеты, противник упорно сопротивляется и успех продвижения пока незначительный. Но большая радость и у каждого приподнятое настроение, что мы находимся в Восточной Пруссии и перешли в наступление. Стоим в Гросс –Тракенен (Ясная Поляна) в 20 км восточнее Гумбинена (Гусев).

Сейчас 21.00, гул не умолкает, все шумит. Как-то не хочется ничего делать и лень писать. Писем ни от кого 4 дня нет.

Мы стоим в 3-м эшелоне, прорыв делаем не мы, но завтра должны вступить в бой.

16.01.45

День ясный, морозный. Удивительно замечательно действует наша авиация: сплошным потоком идут на запад эскадрильи наших петляковых и бостонов, а по земле ползают илюшины. Количество самолетов в партиях от 95 до 175. И так весь день стоит грохот со стороны Гумбиннена, Инстербурга (Черняховск) и Кенигсберга. Чувствуется сила и мощь нашей русской техники. У всех сияющие радостные лица. Был в 544 сп вместе с Карпенко.

Какая радость, капитан Варава вечером сообщил, что 1-й Белоруссий фронт перешел в наступление. В 22.30 специальное важное правительственное сообщение: приказ тов. Сталина, что войска 1 Белорусского фронта под командованием маршала Советского союза Жукова взяли город Радом.

Сидим и не отходим от радиоприемника. В 0.45 передали сообщение Совинформбюро: войска 1 Белорусского фронта взяли 1300 населенных пунктов, войска 1 Украинского фронта маршала Конева взяли 700 нас. пунктов. Какая радость!

17.01.45

Весь день неимоверная пурга, ветер валит с ног. Все время слышится канонада со стороны Гумбинена и южнее. С нетерпением ожидаем вечер и новости по радио.

Был у парторгов, слышу, как настраивает приемник Михайлов. Бегу быстрей к себе в клуб и сам включаю приемник. Через 2-3 минуты передают приказ тов. Сталина, что сегодня войска 1 Белорусского фронта маршала Жукова штурмом ударом с севера, запада и юга взяли столицу Польши Варшаву. Бегу вниз, сообщаю. Какая радость и восхищение у каждого!

В 20.45 опять важное правительственное сообщение: Приказ, что войска 2 Белорусского фронта маршала Сов. союза Рокоссовского севернее Варшавы форсировали Вислу и заняли более 500 нас. пунктов. Расширили прорыв до 100 км за 4 дня боев. В приказе отмечено, что отличились войска генерал-лейтенанта Глебова.

21.01.45

Утром вошли в гор. Гумбиннен, ужасно разбит. Здесь видать крепко поработала наша авиация, много разрушено домов в 2,3 и 4 этажа. Никого из гражданского населения пока не видели. В домах все разгромлено и перевернуто вверх дном, как в Днепропетровске. Внутри ничего хорошего нет, осталась только добротная обстановка: диваны, кушетки, пианино, фисгармонии, мягкая мебель, ну и разное барахло. Видно, что жили крепко, обстановка богатая и все электрифицировано. Отрадно, что все разрушено. Пусть смотрят, что такое война. Они, гады, у нас все разрушили и радовались, как горят наши города, деревни и села, как гнали в Германию наш мирный люд.

Нашли много кагору и крепко выпили.

Зашли в один разрушенный дом, нашли и вставили рамы со стеклами, натопили хорошо и уснули.

22.01.45

Утром идем с Павлюковым и Карпенко в полки. В городе все разрушено, и пожары продолжают уничтожать дома. Подходим к станции, здесь был лагерь для наших людей, попавших в плен, везде колючая проволока.

Отрадно, что сейчас на всех фронтах идет успешное продвижение наших войск. Вчера 1-й Украинский фронт, прорвав оборону, вторгся в немецкую Силезию и, взяв 250 нас. пунктов, продвинулся на 30 км и расширил прорыв до 90 км. А 2-й Белорусский фронт с юга вошел в Восточную Пруссию и занял 150 городов и деревень, захватив территорию глубиной в 25 км и шириной 80 км. Взят город Найденбург (Норденбург – Крылово). На всех фронтах вчера было взято около 1900 нас. пунктов.

Сейчас чувствуется большая уверенная сила Красной Армии и нашего оружия, особенно артиллерии. У всех приподнятое настроение, связанное с нашим наступлением. История еще не знала войн, в которых русский народ был бы побежден. Эта война, которая закончится победой русского народа, отучит раз и навсегда Германию идти войной на Советский союз. Мы их отучим воевать. Сила наша ореолом поднимается во всем мире. Это результат гениальности стратегического руководства и военного искусства.

23.01.45

Движемся с 480 стр. полком, форсировали текущую в крутых берегах реку Ангерапп. Вошли в поселок Немесдорф (Маяковское), который ранее почти весь был сожжен нашей авиацией, а сейчас усеян минами. Строевыми колоннами идем по шоссе на юго-запад.

В 11.00 вошли в Шпирскельн (?), железнодорожная станция и здания все целы, из населения никого не видно. Встретились с небольшими очагами обороны противника и задержались до ночи. Нас неимоверно много поддерживает артиллерия.

Взяли пленного из немецкой дивизии “Герман Геринг”. Говорит, что отступаем, потому что нет самолетов и мало снарядов.

24.01.45

В ночь с 23 на 24 января выбили противника из города и сразу же двинулись дальше, прошли 25 км. Встретили город, в котором немцы бросили большие склады с продовольствием. Набрали себе меда, сахара, консервов, хлеба. Здесь много брошенного скота: породистые коровы, свиньи, разная птица - куры, гуси, индейки. Бойцы, в особенности артиллеристы, понабрали живности: коров, свиней, кроликов, кур. Воинские обозы стали похожи на цыганские таборы, возле каждой повозки по две коровы. Вокруг бродят табуны лошадей (в основном молодняка). Кто может, ловят их, начинают запрягать и садятся на двухлеток. Многие бойцы на велосипедах.

Противник оставил батарею пушек - 6 штук.

В одном имении встретили немца старика - 72 лет. Как только я вошел, он сразу поднял руки вверх. С майором Карпенко беседуем с ним. В господском дворе нарыты траншеи.

Здесь же встретили 4 семьи из Белоруссии, но чувствуется, что отношение к нам не очень искренное.

Продвигаемся на запад при небольшом сопротивлении со стороны противника.

27.01.45

В помещичьем имении Гросс Бауэр оставлено тысячи голов скота и чем дальше идем, тем его все больше и больше. Скот чистопородный, голландский. Коровы бродят и за ними никто не ухаживает, очень жалко их. Этот скот большая ценность для нашего государства и прекрасное пополнение для разоренных колхозных ферм. Бойцы беспокоятся о его сохранности, но ухаживать за скотом некому.

В Вандлакене (Зверево) встретили наших людей, угнанных из Ленинградской области и из Белоруссии. Организовали и уполномочили эти семьи ухаживать за телятами.

Мы так быстро гоним немцев, что они оставляют нетронутыми и жилье и сельхозпомещения и тысячи голов скота. Иногда заходим в дома, а там еще теплые печки и работает радио. Какая радость для бойцов, что мы гоним немца из его логова, и он оставляет большие ценности. Много лошадей, сельхозинвентаря и тракторов.

Появляется, правда редко, немецкое гражданское население. Бойцы с ним не расправляются, а забирают и конвоируют в тыл.

Душа радуется, что такое успешное наше продвижение вперед на запад приближает конец войны. Этой мыслью заполнены сердца и стремление каждого - только вперед.

28.01.45

Снова с 4.00 идем дальше. На улице очень холодно, сильный мороз и пронизывающий ветер, просто стоять невозможно. С Самсоновым немного подъехали на самоходках, а потом пошли наугад, не зная маршрута. К нашему счастью добрались до нас. пункта Линденау и встретили здесь 544 стр. полк, что мне и нужно. Самсонов сам пошел в 480 сп. Сильно устал, сижу и отдыхаю. Здесь очень много нашей военной техники.

Подошли к реке Алле. Этот водный рубеж противник хорошо укрепил, и мы немного задержались. 2-й батальон 544 стр. полка (командир Перминов) сходу под сильным огнем форсировал реку и занял две траншеи на западном берегу. Ночью немцы много раз бросались в контратаки, но мы их все отбили.

29.01.45

Перебросили 544 сп. на правый фланг 480-го сп. левее поселка Гросс Шенау (Песково) -10 км южнее Фридланда (Правдинск). Один батальон 480 сп сидит в первых траншеях.

Очень интересно, как наши пулеметчики форсировали реку. Они соорудили санки и с нашего крутого берега вместе с пулеметами под обстрелом противника скатывались вниз и по льду доезжали до противоположного берега.

Разговаривал с русскими, которых немцы в июне 1944 года вывезли из Минской области. Одного из них, гражданина Малиновского, все никак не мог вызвать на откровенность. Эти люди говорят, что в немецкой армии много власовцев, но им оружия немцы не дают. А еще некоторые говорят, что нам все равно смерть. По их словам все немцы, в том числе и помещики, сидят на пайке, и всю свою сельхозпродукцию сдают государству.

При отступлении немецкие семьи идут небольшими группками и тянут за собой санки с нагруженными мешками. Рассказывают, что зашли к одному помещику взять лошадей, так тот стал бить их палкой и выгнал со двора с криком: “Это вам не в России!”

30.01.45

Эту ночь пришлось немного поспать в подвале, сидя на стуле. На улице пурга и идет сильный снег. Собрался и пошел искать политотдел. Нашел, люди сидят и мерзнут в сараях.

Как печально, что так долго от Зины не получаю никаких известий, что же она не пишет?

1.02.45

Утром вошли в город Фридланд (51 км юго-восточнее Кенингсберга), сильно разбит и горит. Встретили много наших и польских девушек, и парней, угнанных

в магазинах много разных товаров и мяса было не распродано.

На реке Алле здесь большая гидроэлектростанция. Из жителей в городе много стариков, которым до смерти остались часы, и они еле ходят, а некоторые вообще не могут передвигаться. Остального населения очень мало, все удирают, поскольку им внушили, что русские будут их казнить. Но какое мягкое сердце у русского человека! Ведь у многих эти гады уничтожили семьи и пожгли дома. А наши говорят: пусть эта свора смотрит, что такое война и сами относятся к немцам совсем не так, как они относились к нам. Какой гадкий народ, прямо смотреть на них противно, ибо они воспитали у себя зверей, которые немцами.

В домах богатая обстановка, но все перевернуто вверх дном, полнейший хаос. Убегая, местные жители оставили множество груженых повозок со своим барахлом.

В одном из домов нашли много наших документов: списки колхозников Винницкой области, Акт колхоза на вечное пользование землей и пр.

В городе большие продовольственные склады: голландский сыр, повидло и т.д. Видно, что хотели нас поработить.

Красная Армия успешно продвигается вперед и кольцо окружения немецких войск в Восточной Пруссии все больше и больше сжимается. Скоро придет день, когда мы их здесь доколотим и тогда легко вздохнем, а этот день уже недалек.

Наши угнанные мирные граждане рассказывают, что в Кенигсберге скопилось так много беженцев, что совершенно негде размещаться, живут в сараях и под открытым небом. Многие проклинают Гитлера, немецкие солдаты уже ни во что не верят и считают, что пропали. Это отрадно, пусть знают, что такое война, и как тяжело все это переносить, уходя и бросая все свое богатство, не видя никаких перспектив на будущее.

В 23.00 пошли: я - в 646 сп, Карпенко - в 544 сп, а Варава - в 480 сп. За ночь прошли на запад около 16 км.

Меня очень беспокоит положение, что украли все мои вещи, и я остался только в зимнем обмундировании. В чем буду ходить летом и сам не знаю. И еще дурацкая ситуация: за все придется платить в 12.5-кратном размере.

6.02.45

Стоим в поселочке Кнаутен (Прудки), вблизи крупный господский двор, говорят, что это имение фельдмаршала Паулюса.

Все время 4 и 5 февраля идут непрерывные ожесточенные бои. Приходится понемногу с кружными боями продвигаться вперед. Полностью очистили от противника большой лесной массив. Немцы на краю гибели ожесточенно сопротивляются, ведут яростный артиллерийский, минометный и пулеметный огонь.

С каждым днем все больше освобождаем захваченных немцами мирных граждан, особенно много поляков. Вчера ночью ходил в 544 сп. В лесу в ж/д будке скучились КП 544 и 480 полков. Вчера убит зам. к-ра батальона Спиричев, а у нас - агитатор из армии майор Токарев.

Только утром пришел в политотдел, как вечером снова посылают в полк. Какое-то жуткое состояние: все никак не разделаюсь с украденными вещами. Жалко, что остался без обмундирования. Сегодня Варава дал мне свой костюм, говорит - подарил. Теперь обнаружилось, что пропал чемодан полковника Михайлова.

Вечером сидим почти все вместе, кроме майора Карпенко. Какое-то подавленное настроение, чем объяснить и сам не знаю. Сообщили, что войска Конева перешли реку Одер и продвинулись на 20 км, ширина прорыва - 60 км. Пишу и сам не знаю что, прямо ничего не соображаю. Конец.

7.02.45

Идем утром по заданию в полки. Я с майором Самсоновым, чувствую сильную усталость. Разговорились и пришли к мнению, что за время войны сильно поизносились, накопилась большая физическая усталость, ходишь как бы через силу и всегда одна мысль: скорей бы закончить войну, вздохнуть свободно и немного поправить себя.

Пришел на КП 480 сп, дал рекомендацию в партию радисту Румянцеву, а потом пошел на НП в дом лесника. Там провел весь день, а ночью сидя немного придремнул.

В 6.00 поднялись и пошли к дороге, нам сказали, что впереди 6 домиков от немцев очищены. Зашли в один из них, а оказывается рядом в другом доме немцы. Наш дом не достроен и вот, как только рассвело, немцы стали бить по нему и били весь день. В дом, где мы сидим, попало 10 или 15 снарядов. Нельзя было даже через двор перебежать - вокруг рвались снаряды. Так в страшном напряжении и просидели день в ямке, прикрытой досками.

Днем батальоны 480 сп взяли господский двор Гравинтен (Августовка). А мы с началом темноты пошли в Вагау (господский двор – есть на карте). Ночевал в санроте в подвале, хорошо выспался.

Утром 9.02.45 пришел к себе в политотдел, а там как раз баня, помылся. По-прежнему какое-то подавленное настроение, черт возьми, и не знаю почему.

10.02.45

Утром с полковником Михайловым выехали на виллисе из Кнаутена (Прудки) и прибыли в Домтау (Стаблак - Долгоруково).

Это большой город, целые кварталы отдельных двухэтажных домов на две квартиры каждый. В квартирах комнаты вверху и внизу, и еще подвал. Дома крыты черепицей и снаружи некрасивые, коробки какие-то немецкого образца. Но внутри замечательно отделаны с прекрасной комфортабельной и богатой обстановкой. В каждой квартире очень много перин, а также таких вещей как радио, часы и т.д. Много разного барахла и, особенно, белья и постельных принадлежностей. Чего здесь только нет: мотоциклы, велосипеды, чемоданы... Возле каждого дома маленький огород, обнесенный проволочной сеткой, и сарай.

Остались целыми продовольственные склады, которые забиты продуктами. В магазинах много костюмов. В этих кварталах видно жили военные: везде разбросаны новые офицерские шинели, брюки и френчи. Здесь уже намного больше мирных жителей. Немки только посматривают, как наши Иваны потрошат их квартиры.

Все же жили они здесь крепко и культурно. За городом остались целыми огромные гаражи с грузовыми и легковыми автомобилями. Их здесь около 5 тысяч и все исправны. Это наши войска так нажали, что немчура поспешно отошла и оставила такое количество техники.

В этом районе мы освободили много наших пленных, захваченных немцами еще в 1942-43 годах. За колючей проволокой целый лагерь неимоверно измученных, оборванных и истощенных людей, многие не могут даже ходить.

Еще одна победа: вчера приказом т. Сталина нам объявлена благодарность за взятие 28-й армией города Прейсиш-Эйлау (Багратионовск).

11.02.45

Утром из Домтау пешком пришли в господский двор Вакерн. Противник оказывает сильное сопротивление и сегодня мы успеха не имели.

Целый день что-то не в порядке с желудком. Сидим в подвале большого господского двора.

Идем с Самсоновым и разговариваем. И все время одна мысль, как бы поскорее закончить разгром этой окруженной немецкой группировки в Восточной Пруссии, хотя бы к 27 годовщине Красной Армии.

12-13.02.45

Все время находимся в Вакерне - господский двор.

14.02.45

Утром наши полки ворвались в поселок Розиттен (Богатово) и весь день вели бои по его очистке. Противник несколько раз переходил в контратаки. Мы разрезали город на две части - северную и южную, немцы закрепились в южной. Только к исходу дня 646 и 480 сп выбили противника и полностью овладели поселком, одновременно заняли и железнодорожную станцию Розиттен. На станции мы захватили 49 паровозов, 142 ж.д. вагона, 136 платформ и несколько складов с военным имуществом. Сегодня вечером пришел в 646 полк и пошел в Розиттен.

Днем представилась возможность, и сдал домой посылку с разным барахлом, отправил:

махровый ночной халат,

шелковый занавес,

шелковую и льняную скатерти,

шелковый и прорезиненный плащи,

2 метра сукна,

3 чайных и 2 столовых ложки,

2 вилки,

две простыни,

2 выделанные шкурки,

скатерть вышитую,

фонарь электрический,

ножик перочинный,

1,5 кг сахару,

пододеяльник,

махровое полотенце,

2 носовых платка.

Посылки отправляю, письма пишу, но Зина моя почему-то совсем не отвечает, прямо обидно, черт возьми. Здесь рискуя жизнью, выкраиваешь время на письмо, а ей почему-то нет времени написать, то у нее нет света, то что-то другое, но всегда находит причину.

Ранее 10 февраля в районе города Штаб Лаг (Стаблак – Долгоруково) наша дивизия взяла большие трофеи:

автомашин - 4200,

новых орудийных стволов в упаковке - 1000,

орудийных лафетов - 400,

стволов для станковых пулеметов - 500,

танковых моторов - 400,

автомобильных моторов - 250,

мотоциклов - 500,

бронетранспортеров - 50,

тягачей - 211,

вагонов с запасными частями для танков - 100,

вагонов с запасными частями для автомашин - 100,

мин - 1000000,

снарядов - 1000000

и 890 ж.д. вагонов с разным военным имуществом.

15.02.45

Ночью был в 646 сп, затем переехали в Хуссенен (Пограничное) и утром прошли по станции. Ужас, как много вагонов с разным хозяйственным барахлом. В них собирались фрицы удирать, но, увы, так все и осталось. Много валяется убитых немцев. Довоевались эти молодчики, оставили они в Розиттене много стариков, таких дряхлых, что еле дышат.

Пришел к себе на южную окраину Хуссенена в отдельный домик, немного отдохнул, и вдруг слышим с улицы шум и грохот. Выскакиваем на двор и видим жгучат по нам три наших ила. Сбросили бомбы на наш дом и на штаб дивизии. Ужасно много дыма. Смотрим, разворачиваются еще раз, но тут мы стали забрасывать их ракетами и этим предотвратили вторичную бомбежку.

16.02.45

С Самсоновым поехали в тыл полка, там переночевали и готовились к совещанию в Армии. В городе Штаб Лаг (Стаблак – Долгоруково) остался нетронутым большой завод по ремонту автомобилей со всем оборудованием. Недалеко хорошие корпуса, где жили немецкие офицеры. Ночуем у Александрова.

17.02.45

Армейское совещание старших инструкторов политотдела по орг. и партработе. Доклад делал первым. Присутствовал нач. политотдела армии полковник Артемьев.

18.02.45

Вернулся к своим. Они продвинулись в район города Цинтен. Идем в полки и готовим личный состав для решающего штурма по ликвидации немецкой группировки. Всю ночь работаем в частях, дисциплинарная комиссия заседает в 4 часа ночи.

19.02.45

Утром в 11.00 десятиминутный артналет на противника со всех стволов нашей артиллерии. Вышли к реке, но противник своим огнем прижал нас к земле. Мы идем в обход Цинтена с севера.

21.02.45

Выполняя приказ тов. Сталина, в подарок Родине сегодня мы овладели старинным городом и крупным узлом сопротивления немцев - Цинтеном. Я и Самсонов в 16.00 вошли в город с востока, где расположены казармы военного городка. Здесь у немцев был центр подготовки танкистов.

Идем по шоссе. Встречаем колонны идущих из города мешочников - солдаты и офицеры несут трофеи. Все это напоминает толпу, только что сгрузившуюся с поезда, здесь и пешие и подводы. Ведут много пленных и гонят гражданское население.

Входим в город и душа радуется, как крепко поработали наша авиация и артиллерия. Город весь горит, нет ни одного целого дома, все разбито и сожжено. Разместились в подвале одного разрушенного дома, здесь жарко.

22.02.45

Днем получаем приказ идти в полки. Выходим в 15.00 с майором Самсоновым, он - в 646, а я - в 480 сп. Ночью с Гервасийчуком идем в батальоны и там проводим всю ночь без сна.

Сидя в подвале 3-го батальона 480 сп, подумал: Эх! Люди сегодня встречают праздник 27-й годовщины Красной Армии в мирной обстановке, сидят со своими семьями в тепле и уюте, веселятся и выпивают, а я и другие вот уже четвертый год так и ютимся по подвалам.

В 20.00 зачитывают приказ Сталина и нам благодарность за Цинтен.

23.02.45

Сегодня 27-я годовщина Красной Армии. Готовим людей к наступлению, которое запланировано на 13.00 и начнется с артподготовки. В 7.30 принесли завтрак, сидим я, командир 480 сп майор Беляев и его зам. по политчасти подполковник Гервасийчук. Ординарец командира полка рассказывает, как он ездил к себе домой и заезжал к семье Беляева, как там плакали при встрече. Когда он рассказывал это, смотрю - на глазах у моих соседей стоят слезы. Я и сам не знаю, как выдержал, ну нет возможности, начали и меня давить слезы. Представил, что бы я чувствовал, вернувшись домой. Ведь тоже расплачусь.

Сегодня в час дня началась артподготовка и мы пошли в наступление. Скоро будем у моря, до него осталось 15 км.

28.02.45

1-й стр. батальон 480 полка ворвался в деревню Милюнен (Лемнюнен). А ночью противник контратаковал и отбил часть деревни. Батальон оказался под угрозой окружения. В этом тяжелом положении исключительно смело и решительно действовал командир батальона Джчереная. Все атаки немцев были отбиты и их выбили из деревни.

Произошел скандал с Циглером.

1.03.45

Был в Милюнене, где штабы всех полков, там противник с запада с расстояния 400 метров ведет сильный пулеметный огонь по поселку. Наши продвинулись 1.0 - 1.3 км на северо-запад. Вернулся под утро, сильно устал.

2.03.45

Нас вывели во второй эшелон немного отдохнуть и привести себя в порядок. Получили пополнение, снова формируем батальоны, укрепляем ротные парторганизации и подбираем парторгов.

5-6-7 марта всю ночь на запад от Цинтена тянут тяжелую артиллерию. Готовится жаркая работа по окончательному очищению Восточной Пруссии.

8.03.45

Сегодня женский праздник. Вчера в медсанбате организовали вечер для женщин, но у нас ничего нет, никакого признака женского праздника.

Не знаю, как там Зина моя будет праздновать, хорошо, если бы она получила хотя бы одну мою посылку. Это был бы подарок от меня, особенно вторая посылка. Скорее всего, будет встречать праздник со слезами, ибо я знаю, как там заботятся о семьях фронтовиков.

Хорошо помылся в бане, переодел белье. Как приятно.

Разослал по частям пополнение и свой резерв. Ушел и наш Пислегин, теперь некому заботиться о нас.

Сегодня полки вышли из Цинтена и вернулись почти на старые позиции, только немного правее. Завтра, наверное, уедем и мы. Устроились здесь неплохо и жили последнее время культурно в хорошем помещении.

10.03.45

Готовимся к решающему наступлению, пошли в полки работать с людьми.

Характерно, что нагло и с все большей ненавистью начинают относиться к политработникам. В 646 полку каждый сопляк называет «политиками» и «бездельниками», все смотрят на нас как на лишних и ненужных людей. Что касается наград, то даже большие люди заявляют, что у них уже есть ордена и больше награждать не нужно, довольно. Каждая сволочь на тебя с презрением смотрит. Что-то нужно сделать, чтобы эта работа стала более или менее благодарной. Очень обидно, что к тебе так относятся.

Продолжаем сидеть в Цинтене, ездить или ходить в полки приходится за 8 км. Получил письмо от Зины и мамы.

11.03.45

Вернулись утром, устали и снова собираемся в дорогу, что поделаешь.

12.03.45

Находимся в 480 полку вместе с Самсоновым, это господский двор Дидерсдорф. Идет подготовка к завтрашнему наступлению. В 21.45 по радио передали приказ об объявлении благодарности фронту Рокоссовского за Диршау. Его войска взяли Плоцк и севернее Гдыни вышли к Данцигской бухте. А в 22.00 слушаем салют в Москве, думаю: как здорово, что люди в Москве за тысячи километров от нас сидят и любуются салютом.

В 00 часов прослушали последние известия и идем в пос. Шпервинен (?). Ночь с Варавой, Гервасийчуком и Антиповым проводим в 1-м батальоне 480 полка. Лег и немного отдохнул в землянке у Аблисимова, вернее не лег, а уснул сидя. Страшно устал, вот уже три дня не раздеваясь и не умываясь. Вся работа направлена на успех наступления.

13.03.45

В 10.20 началась усиленная артподготовка. Для нашей поддержки в Шпервинен прибыло много танков и 152 мм самоходок, они во время артподготовки вышли на исходные позиции. В 11.00 пехота и танки пошли в атаку. Вот уже ведут пленных фрицев.

Все отделы дивизии выехали из Цинтена, остался один политотдел.

15.03.45

Ездил в политотдел армии на семинар по очередной теме партучебы, вернулся в Цинтен пешком. Вечером привезли Павлюкова, он в полку получил ранение - стоял возле сарая и от выстрелов наших минометов сорвалась черепица и пробила ему голову.

Хочу идти в полки, не могу сидеть в тылу, оторван от жизни и событий переднего края. Сижу, как на иголках, и не понимаю, как это можно сидеть здесь, не привык я к такой обстановке. В АХЧ понапивались, Мананников тоже. Все дерутся из-за поварихи Сони с одним Иваном. Стыдно смотреть на этого тыловика и пьяницу.

16.03.45

Утром побыстрее на подводе едем в Шпервинен, а оттуда пешком на КП дивизии. Непролазная грязь, невольно вспоминаю такую же грязь на Украине в 1944 году в районе Апостолово. Ноги нельзя вытянуть, подводы застревают, сам весь в грязи и мокрый. Вокруг все разрушено, но наши продвигаются вперед. Нигде нельзя найти уголка, где бы можно было обсушиться. Одни развалины и пепелища, даже не найдешь целого подвала.

Спрашиваю себя, что же это он проклятый фриц думает? Ведь где прошли войска, все уничтожено, все разрушено и если так по всей Германии, то нет же государства. Что они эти гады тупоумные думают? В 1943-44 г. немцы говорили: «Мы для русских от Украины оставим одну голую землю». И, действительно, осталась одна земля, даже воды и той негде достать.

Пришли в 480 сп. На КП сан. взвода лежа на полу, отдыхал, одет и обут. Как только все это переносишь? А за воротом чувствуешь маневры педикуса.

17.03.45

Этой ночью удалось немного отдохнуть, хоть и отдыхали как свиньи в свинарнике. Сходил на передовую в батальоны. Грязь неимоверная. Нельзя передать, какие муки и лишения переносят наши бойцы и командиры. Ведь это настоящие богатыри, настоящие герои нашей Родины. В тяжелейших условиях все же гонят немцев на запад.

22.03.45

С утра прекрасная солнечная погода и весь день удался на славу. С 9 часов начали работать наши соколы. Их неисчислимое количество, летают партиями и в воздухе все время стоит гул моторов. Ильюшины и ястребки работают реактивными снарядами и крупнокалиберными пулеметами. А вверху на дальнюю бомбежку идут Петляковы. Сегодня меньше задействована артиллерия, а за нее работает авиация, которая ползает почти по земле, сбрасывая на головы фрицев тонны металла.

Пошли наши танки и самоходная артиллерия на Ширтен (Потемкин), последний опорный пункт немцев, прикрывающий подступы к пристани Розенберг. С крыши дома поселка Хазелау (Богдановка) видим, как пачками сдаются в плен немцы. Их сегодня только мы взяли более 250 чел. Кроме того, захватив Ширтен, наша дивизия освободила много пленных поляков, русских и французов. Идем в Ширтен с майором Самсоновым. По дороге и по полю навстречу нам бегут гражданские люди, очень много молодежи, девушки, женщины с детьми. Плач, крики детей, прямо ужас.

Подошли к господскому двору Габдитен, это по дороге на Ширтен. Сам Ширтен противник сильно обстреливает из артиллерии. Отсюда с возвышения видим залив Фришес-Хаф (Калининградский) и далее просматривается коса в море, с которой он и ведет тяжелый артиллерийский огонь. Вот и пришел конец проклятой гитлеровской своре здесь в Восточной Пруссии.

Вчера в этом поселке нельзя было пройти из дома в дом, так он бил из пушек и пулеметов. Всю ночь не давал нам покоя, бил из танков. Но их ничто не спасло, теперь все эти молодчики войсками нашей дивизии взяты в плен. Много валяется трупов. Кучами по 10-15 лежат мертвые лошади, расстрелянные немцами. Недалеко - оставленные орудия и штабеля ящиков со снарядами.

Пленные рассказывают, что им была поставлена задача держаться до последнего солдата, перевели в пехоту шоферов, связистов и других тыловиков. Однако они предпочитают сдаваться в плен, а не сопротивляться.

Вечером сидим в доме, натопили печку, в комнате тепло. Берлизов принес молока, попили и в тепле хорошо отдохнули.

26 марта 1945 г.

Сегодня знаменательный день, который трудно переоценить.

Меня, Самсонова и Карпенко вызывает к себе Михайлов, он прислал за нами виллис. В 3.00 надо идти в полки, которые сейчас в городе Хейлингенбёйль (Мамоново). Наши войска вчера его взяли, за что получили благодарность в приказе тов. Сталина. Какая радость, какое восхищение, что мы участвовали в окончательном разгроме немецкой группировки в Восточной Пруссии.

Идем по дороге из Шпиртена в Хейлингенбёйль. По обе стороны штабеля снарядов и боеприпасов. Эти изверги не успели выпустить по нам эту лавину металла. Вокруг замечательные следы работы нашей авиации и артиллерии.

Ночью идем по аэродрому, примыкающему к Хейлингенбёйлю. Ангары и здания вокруг разрушены, везде валяются авиационные бомбы, которые немцы не успели сбросить на наши головы.

27.03.45 г.

Утром в 646 полк приводят уйму пленных, считаем - их 360 человек, огромная колонна. Перед нами стоят «завоеватели мира» и какие жалкие они теперь.

В 8.00 с командиром 333 арт. полка идем на КП нашего 480 сп. По пути встречаем множество разбитых и сожженных вагонов и платформ. В Хейлингенбёйле дороги завалены брошенными бронемашинами, пушками и автомобилями противника. Все дома разрушены, видны огромнейшие воронки от наших авиабомб.

В 480 сп привели пленных фрицев. С одним из них, капитаном - врачом, поговорили Беляев и Гервасийчук. Собрали их, построили и отправили в тыл.

Сегодняшний день - это праздник и радость нашей победы.

Утром в 9 часов 480 полк нашей дивизии первым вышел на берег залива Фришес-Хаф и занял пристань Розенберг. Немцы тысячами сдаются в плен, они довольны своим положением, что остались живы. Сейчас они уже не бьют, это наша авиация крепко поработала на правом фланге.

В Восточной Пруссии для немцев пришел час расплаты и закончился гробом для них. Мы сегодня победители.

10.00 - нас отводят в тыл, идем с победой, войну здесь закончили. Колонны из многих тысяч фрицев идут к нам в плен. Один другого несут на себе, а мы только этому улыбаемся и слышим от наших бойцов: «Ну, что, довоевались? Идете на завоевание наших земель, на завоевание Европы».

Вечером пришли в район Клайн – Редерсдорф (Новоселово), это возле леса. Ночую с Карпенко в сарае, достали соломы и крепко уснули.

Мы сейчас в тылу, чувствуем себя победителями и торжествуем победу.

Многотысячные колонны пленных немцев идут мимо нас в тыл, сегодня их взяли около 16 тысяч.

Утром завели музыку через усилитель и крепко выпили в честь победы. Война сейчас для нас закончилась, по нам не стреляют, и никто не шумит.

29.03.45

Прибыли на старое место - развалины города Фридланд.

30, 31 марта работаем с Григоренко в медсанбате, проводим партсобрание.

1 апреля

Двинулись в путь из Фридланда на погрузку в Велау (Знаменск). Я еду на машине с 480 полком. Проезжаем города Кройцбург (Славское), Абшванген (Тишино).

Итак, направление на восток. Куда же нас повезут?

Все время идет дождь и очень много грязи. Дует сногсшибательный ветер, который пронизывает насквозь до костей. Проезжаем по местам неимоверно тяжелых боев и, когда видишь результаты своей работы и работы наших войск, на душе становится радостно. Здесь в этой проклятой Восточной Пруссии все изрыто воронками, все перекопано, все разбито, не видно ни одного целого здания. Это говорит об ужаснейших боях, которые мы вели, где каждый метр земли приходилось брать штурмом с артподготовкой и все это стоило нечеловеческих усилий, большого напряжения и крови.

Много стоит памятников над могилами погибших наших воинов, героев войны.

Не видно ни одного гражданского жителя. Боясь возмездия, они бросали все и уходили на запад в глубь германского логова. Они чувствуют за собой вину и знают, что должны отвечать за все преступления своих братьев и сыновей, за своих выродков, которых они воспитали, как хищных зверей для уничтожения людей.

Возле каждого господского двора валяются разбитые и брошенные повозки, все вокруг усеяно пухом из подушек и пуховиков. Что-что, а спали они на пуховых перинах.

Вот он прусский тип развития капитализма, развития сельского хозяйства, где все построено на отдельных отрубных участках и из поколения в поколение все готовились к войне. Каждый дом, каждый сарай с толстенными кирпичными стенами и огромными подвалами - это крепости. Везде эти красные остроконечные черепичные крыши, просто тошнит от них.

Километрах в шести за Мюльхаузеном (не существует) кончился бензин. Всю ночь просидели в машине, спать пришлось сидя. Да, какой это сон сидя? Все тело ломит от неудобства, мучение, а не сон.

Зашел в ближайший дом, там оказывается политотдел танковой бригады, с которой вместе брали Розенберг.

По радио сообщили, что наши войска взяли город Глогау и в Венгрии - Шопрон.

3 апреля 1945 г.

Ночью прибыли в Велау. Идет дождь, брезент плохой и все вымокли. А ветер дует так, что вот-вот перевернет машину. Наброшенный брезент вырывает из-под тебя, так и кажется, улетишь вместе с ним. Неимоверно замерз, все во мне закоченело, а вокруг темно и дождь все идет. Невольно представляю, как было бы приятно сейчас обсушиться дома и лежать в чистой кровати и тепле со своей Зиной. Ведь никогда в жизни я не переносил таких невзгод.

Но это все только сон, незачем об этом думать и себя расхолаживать. Надо переносить трудности. Этого требует обстановка, этого требует Родина.

Дождь перестал, схожу с машины, а ноги совсем не движутся, так все застыло от холода. Мои ватные брюки промокли насквозь, пытаюсь бегать, чтобы согреться. Вместе с одним офицером ищем наши квартиры, наконец, их находим. В комнате тепло, ложусь возле печки на скамейку и засыпаю.

Готовимся для погрузки в эшелон. Автотранспорт идет своим ходом, а мы - вместе с полками. Я еду с 646 полком вместе с майором Григоренко.

5.04.45

Первым грузится 480 сп, за ним - 544 сп.

6 апреля 1945 г.

Начали погрузку в 8.00, а в 11.00 эшелон отправился.

Перед погрузкой сидим вечером в господском дворе Штанинин (?) над рекой Прегель. Какая-то ужасная тоска, дождь, грязь и черт его знает, что. Скорей бы ехать.

Итак, наш поезд пошел на восток. Приятно, что движемся куда-то ближе к своим краям и к своей родине. Как здесь надоело, хочется поскорее выбраться из этой проклятой тюрьмы - Восточной Пруссии, где ничего нет, где все побито войной.

Едем через Инстербург и везде одни только трубы торчат, точно так же и в Гумбинене, Шталлупенене (Нестеров) и Эйткунене. Приятно смотреть на эти развалины. Пусть знают, что такое война, что значит воевать с русскими, это они пожинают плоды своего разбоя у нас в России.

В 17.00 в районе Эйкунен - Кибарты пересекаем границу восточной Пруссии и Литвы и как-то сразу дышать легче стало - чувствуешь, что приехал в свой Советский Союз. Здесь и люди есть, здесь и на сердце веселей.

Проезжаем место нашего прорыва в Восточную Пруссию 13-го января 1945 года, это район Тракенен и Гросс Тракенен (Ясная Поляна). Все разбито, земля изрыта воронками и траншеями, все опутано колючей проволокой. Вот здесь проходил передний край обороны немцев, а здесь - наш. Расстояние между ними 100-150 метров. А это нейтральная полоса - сплошное минное поле. По нему сейчас ходят наши саперы и подрывают заложенные еще тогда мины. На минных полях лежит много почерневших и разложившихся трупов. Их пока нельзя убрать, потому что на каждом шагу можешь наткнуться на мину. Сейчас трудно даже представить, какие здесь были ожесточенные, тяжелые и упорные бои.

Ночью проехали Каунас, а затем и Вильно, так и не удалось увидеть этих столиц.

7 апреля 1945 г.

В 16.00 въехали в гор. Гродно, он весь разрушен, а вокзала вообще нет - уничтожен. На станции сидят много поляков и литовцев. Стоим около 5 часов, двинулись дальше, когда начало темнеть.

Наградной лист

На майора Пересадько Степана Ивановича

Представляется к ордену «Отечественная война» 1 ст.

«1. Краткое конкретное изложение личного боевого подвига или заслуг.

Тов. ПЕРЕСАДЬКО во время наступательных боев в Восточной Пруссии проявлял мужество и храбрость в боях с немецкими захватчиками. В районе населенного пункта ПЕЙТЛАК (Восточная Пруссия) противник создал заранее сильно укрепленный рубеж. 25 января тов. ПЕРЕСАДЬКО, выполняя специальное задание в 480 стрелковом полку проявил мужество и храбрость. Во время ожесточенного боя на этом рубеже тов. ПЕРЕСАДЬКО находился непосредственно среди бойцов, проводил непрерывную партийно-политическую работу по доведению до личного состава приказов товарища СТАЛИНА и сводок Совинформбюро и в период атаки вместе с подразделениями ворвался в траншеи противника, тем самым воодушевил бойцов на выполнение боевой задачи, в результате чего сопротивление противника было сломлено и взято в плен 58 немцев. В упорных боях за овладение городом ЦИНТЕН и РОЗЕНБЕРГ тов. ПЕРЕСАДЬКО беспрерывно находился в боевых порядках подразделений и личным примером мужества увлекал личный состав на разгром окруженной группировки немцев и выход к заливу.

За все время наступательных боев в Восточной Пруссии тов. ПЕРЕСАДЬКО систематически работал в частях и подразделениях, оказывая деловую практическую помощь партполитаппарату частей в усилении внутрипартийной работы в условиях боя, в результате чего на протяжении всех боевых действий одновременно проводилась расстановка партийных сил, особенно сохранение ротной парторганизации и своевременная замена выбывших парторгов.

Тов. ПЕРЕСАДЬКО достоин правительственной награды ордена «ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА» 1 ст.»

19 апреля 1945 г. НАЧАЛЬНИК ПОЛИТОТДЕЛА 152 СДКОС

ПОЛКОВНИК МИХАЙЛОВ

СНОВА В ПОЛЬШЕ

В начале апреля 28-я армия была передана в распоряжение командования 1-го Украинского фронта, и я с последним эшелоном вместе с личным составом 646 стр. полка прибыл 9 апреля в район города Познань. Ночью мы в пешем порядке проходили город, который был сильно разрушен, на каждом шагу видны были воронки и баррикады.

В Польше видели, что много взрослых мужчин находятся дома и ведут посевные работы. Индивидуальные полоски земли чисто и аккуратно возделаны, хорошо взошли озимые. В населенных пунктах много полицейских с красными повязками. Население встречало нас доброжелательно, но без того гостеприимства, как на Украине и в Белоруссии. Заходишь бывало в дом, что-то спрашиваешь, а в ответ:” Ниц, пан, алес вшистко герман забрав”, так же отвечают и когда просишь воды попить.

Далее наш путь лежал через города Гродзиск и Вольштын. Перешли по недавно наведенному понтонному мосту через Одер и вступили на немецкую землю.

Из военных дневников

8 апреля

Утром проехали Белосток, город тоже не удалось увидеть. А за ним все железнодорожные станции разрушены. Хорошо бы побывать в Варшаве, как раз туда едем.

В 20.00 въехали в варшавский пригород Прагу. Все разрушено, темнеет. Пересекаем прекрасные асфальтированные дороги и далее - широкую Вислу по недавно построенному деревянному мосту. Железнодорожные мосты взорваны. Видим большой город, но стоят лишь каркасы многоэтажных домов. Варшава полностью разбита. Стоим час или полтора, затем - дальше на запад.

Движемся по направлению к Познани. Поскольку наши войска наступали здесь очень стремительно, то следов войны почти не замечаем. Железнодорожные пути целые, станции целые, населенные пункты целые.

В поле полным ходом кипит работа: крестьяне пашут и сеют. Хорошие озимые посевы. Необыкновенно равнинная местность, нет ни лесов, ни болот. Поля почти все культурно засеяны. Очень много мужчин дома. В поселках и вдоль железной дороги везде видна польская милиция с красными повязками на рукавах, но в гражданской одежде.

В 15.00 не доезжая 20 км до Познани, выгрузились из эшелона и дальше двинулись своим ходом. В Гольшварце Мешанин устроил меня на подводу и по прекрасной асфальтированной дороге ехать легко и приятно. В этих местах густое население, проезжаем множество чистых и аккуратных городишек. До Познани добрались, когда уже начало темнеть. Здесь уже чувствуется война: много разбитых многоэтажных домов, и земля изрыта траншеями. Пятиэтажные здания пронизаны авиабомбами до подвальных помещений. Немцы все подвалы превратили в укрепленные точки, а на перекрестках соорудили бетонированные колпаки. Прекрасный и большой город Познань весь в зелени, но порядочно разрушен.

Ночью холодно. Идем асфальтированной дорогой строго на запад, ночуем в лесу.

10 апреля 1945 г.

Захожу утром в дом к поляку, у него 5 дочерей. Спрашивает: «Цо, пан, зимно (почему в зимнем обмундировании)? А цо, пан майор, не ноцевал в доме, а в ляси?» Говорил с одной полячкой, так она сразу начинает кокетничать и подмигивать глазком. Все польское население прекрасно к нам относится и хорошо встречает, это не в Восточной Польше в 1944 году.

Под вечер прошли город Гретц и повернули на юго-запад. Городок небольшой, чистый и аккуратный. Нас с улыбками встречают и провожают множество поляков и полячек. Да и как им не радоваться, когда мы им всю страну освободили, а они теперь мирно устраивают свою жизнь. Город после боев приводится в порядок: улицы чисто подметены и залечиваются раны боев.

Идем дальше, следов войны почти не видно. Поляки молотят недомолоченный хлеб, сеют и живут себе неплохо. Надо сказать, что они любят внешний лоск и умеют его показать: и в одежде, и в квартирах, и в городе. Особенно это заметно у женщин, уж очень внешне они выглядят аккуратно, чисто и культурно. Полячки, особенно красивые и завлекательные, умеют крутить мозги мужчинам, любят погулять и подмигнуть в нужный момент глазком.

11.04.45 г.

Ночью прошли Вольштын - большой и чистый город. Остановились в лесу в домике лесника, сюда пришли, когда стало уже совсем светло и начало всходить солнце. Недалеко отсюда проходит граница Польши с Германией. После небольшого отдыха я, Самсонов и Григоренко не дожидаясь выхода полков, пошли пешком дальше. Все цело, немцев почти нет или появляются очень редко. Здесь как будто и боев не было.

Едем на тракторе батальона связи, встречаем уже много населения. По поселкам расхаживает польская милиция, а народ проводит весенние полевые работы.

В 19.20 по наведенному понтонному мосту переезжаем Одер, реку широкую и быструю. За ней начинается теперешняя Германия. У въезда на мост стоит охрана, наша и польская. На высоком западном берегу Одера сплошные укрепления и усовершенствованные траншеи, но это немцам не помогло - они поспешно удрали. Встречается немецкое население.

Проезжаем поселок Фюрстенайх, по сути - это хороший город с заводом и большими зданиями. В городе чисто и аккуратно, здания кирпичные, крытые черепицей, много гражданского населения, но никто по-русски не говорит. Во многих домах все перевернуто, но в основном город не тронут и все на месте, только нет электричества.

МЫ В ГЕРМАНИИ. БИТВА ЗА БЕРЛИН. БРОСОК В ЧЕХОСЛОВАКИЮ

В районе города Заган переправились через реку Бобр, а затем повернули на северо-запад и подошли к реке Нейссе, которую немцы превратили в мощный рубеж обороны. Здесь шли жестокие бои и вся земля изрыта воронками, вокруг массивы горелого леса и нет ни одного целого дома. Население угнано или само ушло на запад, очевидно немцы чувствуют, что придется отвечать за те злодеяния, которые они чинили на нашей земле.

Проезжаем весь в развалинах город Форст, жителей совсем нет. Но дальше они стали появляться все чаще - это вереницы стариков, женщин и детей, которые возвращаются в свои дома. Вот сейчас все они вопят: “Война не гут!” А на наших танках и машинах лозунги:” Даешь Берлин!”

21-го апреля мы подошли к реке Шпрее. Здесь нашу дивизию посадили на автомобили и кинули на помощь 3-ей танковой армии, прорывающейся к Берлину. На шоссе такое скопление техники, что машины идут в три ряда и продвижение вперед очень незначительное. Хорошо, что у немцев почти нет авиации, а то нам бы досталось.

На следующий день прибыли в Цоссен, а затем добрались до городка Гросс-Махнов (это в 28 км от Берлина), в который из Берлина еще подавалась электроэнергия.

Дивизия развернулась и повела наступательные бои вдоль автострады Ганновер - Франкфурт. Здесь мы освободили много угнанных немцами гражданских лиц и военнопленных - французов, итальянцев, американцев...

26 апреля 480 стр. полк взял город Миттенвальд - это уже пригород Берлина, где мы захватили несколько складов с шерстью и большое количество продовольствия. Сразу же днем на улицы вышли местные жители и начали их очищать от мусора и кирпича, вскоре в городе был наведен порядок.

Разгромив группировку немцев, которая пыталась прорваться в Берлин, 152-я дивизия утром 27 апреля переправилась через Тельтов-канал и завязала бои в самом городе. Немцы упорно сопротивлялись, цепляясь за каждую улицу, каждый дом, каждый квартал. Повсюду были возведены баррикады: два ряда бревен, а между ними каменные глыбы и булыжник. Город сильно разрушен, население голодало, но, несмотря ни на что, не трогало ни магазины, ни продовольственные склады, которых было довольно много. Лишь после того, как наши солдаты их вскрывали и брали, что необходимо себе, мы разрешали немцам разбирать хлеб, концентраты, консервы и т.д. Жители вначале нас боялись и прятались по подвалам и убежищам, но когда почувствовали, что советские солдаты относятся к ним гуманно, стали возвращаться в свои квартиры.

Во время боев в Берлине редко можно было встретить нашего солдата или офицера не навеселе. В какую часть или подразделение не зайдешь, везде тебя угощают, предлагают выпить и поесть. АХЧ (административно - хозяйственная часть) нашей дивизии всегда для нас выбирала богатые помещения, столы сервировались серебряной посудой и на них не переводились вина, хорошие закуски и разные сладости. Ночевали в немецких домах, где нашим офицерам готовили ванну, постель застилали белоснежным бельём и создавали все условия для хорошего отдыха.

Ко второму мая боевые действия уже прекратились, мы только на улицах собирали и строили в колонны немецких генералов, офицеров, солдат и фольксштурмовцев (подростков и стариков, одетых в новенькое обмундирование и на которых немецкое командование возлагало последние надежды по защите Берлина). Проходя мимо немцы суют нам сувениры: часы, бинокли, компасы.

3-го мая 28-я армия и наша 152-я дивизия (командир генерал-майор Рыбалко) в составе 128-го Гумбиненского стрелкового корпуса были брошены на юг в Чехословакию для окончательного разгрома Пражской группировки немцев. Поскольку еще оставалось несколько часов свободного времени, мы, работники политотдела: заместитель начальника майор Ковалев, секретарь парткома майор Самсонов, пропагандист майор Карпенко, я и несколько солдат организовали поездку по городу на машине Додж 3/4. Одновременно прихватили с собой переводчицу Марию, которая жила в Берлине эмигранткой с 1919 года. Она прекрасно знает город, рассказывает где и что находится, показывает многочисленные развалины домов, под которыми погибло много мирных жителей от бомбежек авиации США и Англии.

Проехали по Унтерденлинден, сфотографировались у Статуи побед, затем через забаррикадированные Бранденбургские ворота подъехали к рейхстагу. Он сильно разбит, на колоннах и стенах подписи русских солдат и офицеров. Мы тоже нацарапали на кирпичах свои фамилии. Рейхстаг уже охраняли часовые и внутрь никого не пропускали, но в это время подъехали три генерала, в том числе и комендант Берлина генерал-полковник Берзарин, и зашли в здание, а к ним и мы присоединились. Поднимаясь наверх по разбитым ступенькам, мы увидели, что в коридоре возле лестницы сидит и оправляется солдат. Все посмотрели, улыбнулись и ничего не сказав, пошли дальше.

Затем на машине проехали к имперской канцелярии, побывали возле зданий министерства авиации и внутренних дел: везде груды мусора, бумаг, кирпича и стекла.

Через некоторое время мы догнали свою дивизию и двинулись на юго-восток по автостраде Берлин-Бреслау в сторону Чехословакии. По-прежнему в населенных пунктах жителей не встречали.

8 мая после ночевки в одном из небольших немецких городков, мы, работники политотдела, прокуратуры и трибунала дивизии, рано утром выехали догонять свои части. Проехав несколько километров, мы услышали впереди справа и слева сильную стрельбу. Думаем – попались. Остановились, посоветовались и, приготовив оружие, решили ехать вперед. Затем такая же стрельба и фейерверки из трассирующих пуль и ракет послышались сзади.

На следующий день утром узнаем, что Германия капитулировала, и война окончена. Не передать радость, охватившую нас, все вокруг стреляют в воздух и пьют за победу. Заиграл баян и начались танцы, понеслись песни. Вот так в самом фашистском логове - Германии закончилась для нас эта тяжелая кровопролитная война, длившаяся 1418 дней. Мы разгромили немцев и настал долгожданный час победы.

Движемся дальше и 10 мая пересекли границу с Чехословакией. Остановились в курортном городке Ойбин, где работники политотдела заняли двухэтажную гостиницу. Каждый живет в отдельной комнате, через 2-3 дня меняем постельное белье.

17 мая 1945 года состоялось совещание работников политотдела 152 дивизии и её полков, после чего был организован хороший ужин с выпивкой. Впервые за 4 года войны собрались вместе все политработники дивизии. Гуляли всю ночь.

19 мая я был назначен на должность старшего инструктора по партработе политотдела 128-го стрелкового корпуса и вскоре прибыл к новому месту службы в штаб корпуса, стоявшего в поселке Кунратице (в 25 км на юго-запад от города Циттау), где и представился начальнику политотдела. Командир корпуса генерал-майор Батицкий Павел Федорович (будущий Маршал Советского Союза, командующий ПВО страны), начальник политотдела полковник Лесь Николай Степанович, зам. начальника политотдела подполковник Гервасийчук, инспектор майор Григоренко Михаил Константинович, майор Ласточкин, майор Мышкин, Герой Советского Союза майор Мичурин Василий Сергеевич, ст. лейтенант Нидер (адъютант полковника Лесь Н.С.).

27 мая впервые за 4 года войны у нас был выходной день. Свободного времени непривычно много, катаюсь по окрестностям на велосипеде (научился ездить еще в апреле под Гросс-Махновым).

Из военных дневников

12.04.45 г.

Идем дальше и все пешком. В одной деревне зашли к немцу, имеет 3 коровы и много птицы, здесь у него оказались два наших немца из Одесской области. Заказали яичницу и нам быстро для четырех майоров ее изготовили.

Дуем дальше пешком еще километров 20. От одной деревни до другой здесь далеко и движемся все время лесом. Чертовски устали и еле волочим ноги, пока не нагнал нас браток - Берлизов и не посадил на подводы.

Ночуем у одного немца, на ужин нам дали яичницу и кофе. В отдельной комнате приготовили для каждого кровати с перинами и пуховиками, чтобы укрыться. Вот здесь мы впервые за последние месяцев 5 поспали по-человечески.

Немцы сильно трусят и все, что ни попросишь - дают, ни в чем нам не отказывая. Понимают, что покорены и обязаны нас снабжать.

Фронт в этих местах прошел так молниеносно, что у тех, кто не ушел, осталось все целым: по 2 - 3 коровы, свиньи и уйма всякой птицы.

13.04.45 г.

Приготовили нам завтрак и обед, затем мы стали уходить, а они спрашивают: на «криг-войну?» и лепечут «гут-гут». Едем на тракторе и все лесом.

14.04.45 г.

В 17.00 переезжаем через реку Бобер, западнее города Заган. Здесь встречаем свой политотдел, какая радость - наконец-то после 10-дневной разлуки мы все вместе!

Интересно, что когда беседуешь с гражданскими немцами, то они, сволочи, не верят в то, что их солдаты творили у нас на родине: убивали, жгли, насиловали и т.д.

Встречаем большие партии крупного рогатого скота, за которым под нашим контролем ухаживают сами немцы и ведут много лошадей к нам в тыл.

На западном берегу реки Бобер, там, где мы расположились, видны следы боев: воронки от разрывов снарядов и мин, разрушенные постройки, поломанные деревья и уйма окопов и ячеек.

Итак, мы остановились и устраиваемся здесь.

19.04.45 г.

Двинулись все на запад на передний край. Получили пополнение и движемся дальше. Едем ночью – светит луна. Здесь уже видим следы боев, разбитые дома и здания. Всюду почти сплошные леса.

20.04.45 г.

Движемся дальше, выехали на автостраду Бреслау – Берлин. Замечательная дорого, но видать она еще не докончена.

Подъезжаем к реке Нейссе. Здесь все изрыто траншеями и отдельными ячейками. Накопано очень много. Видать, что оборона проходила по реке Нейссе, а наши - на восточном берегу. Мост взорван, но мы построили два деревянных моста. Движение неимоверно большое. Стоят наши девушки – регулировщицы и улыбаются проезжающим машинам, классически подавая сигнал желтым флажком - «путь свободен». Девушкам посылают много острых комплиментов: «рыжая», «курносая» и т.д.

Днем переезжаем реку, она быстрая, но не очень широкая. На западном берегу населенный пункт. Вот здесь чувствуется была настоящая война и, пожалуй, еще крепче били, чем мы в Восточной Пруссии. Форменным образом все вспахано, особенно это видно на лужайке перед лесом. Населенный пункт разрушен поголовно, как и Цинтен. В каждый дом попадало с десяток снарядов. Весь лес перепахан снарядами.

У немцев в этом месте оборона проходила по лесному массиву. Характерно, что наши части применили метод выкуривания немцев из лесов (здесь сплошные леса). Они сбрасывали «зажигалки» с самолетов и сколько я ни проходил по лесу, он весь сгоревший. Ну, конечно, в таких условиях не усидишь, когда снаряды, мины, бомбы и плюс огонь и дым. Не помогли немцам и сделанные завалы в лесах.

Поехали в город Форст, он тоже весь разрушен, жителей в нем совсем нет. На пути встречаем вереницу немцев. Едут к себе назад, везут на тачках барахлишко, детей и старух. Мужчины и девушки.

Вот они сейчас почувствовали, что такое война. Тащат все на возках, колясках, как наш народ в 1942-1941-1943 г. Теперь для них война - не хорошо, теперь они вопят, что война «не гут».

Наши солдаты и офицеры торжествуют. На каждой машине лозунг «Даешь Берлин». На автостраде и по другим дорогам днем потоки автомашин. Наше господство в воздухе и на земле.

Нужно сказать, что немцы живут и жили хорошо. Все здания - красный кирпич и все аккуратно. В квартирах пианино, радио, свет. Прекрасно и чисто. Захотели завоевать весь мир, но теперь пусть получают все, что приносит война.

Ночью опять движемся автострадой на запад к Шпрее, на которой стоит Берлин.

21.04.45

Подошли к реке Шпрее. Танковые части нашего фронта имеют большие успехи. Полки начали готовиться к посадке на машины и двигаться на помощь 3-й танковой армии, которая прорывается к Берлину.

22 апреля 1945 г.

Собрались ехать в 00 часов. Перед этим нашли спирт в одном из немецких ресторанов, хорошо выпили. Песни и танцы, у каждого веселое настроение - едем на Берлин. Полки загрузились по машинам в Лаубсдорфе. Передовой отряд уехал вчера.

Рано утром на рассвете наши зенитчики сбили самолет противника.

Едем вперед. Толкотня на дороге прямо ужас. Машины стоят в 2-3 ряда, больше стоим, чем едем.

Доехали до Калау – небольшой городишко. Здесь решили немного отстать от колонны. Остановились, сварили покушать и двинулись по лесу на север. Дорога асфальтирована, вокруг нет ни души, едем со скоростью 50-60 км и как-то становится муторно. Тут можно попасть к немцам. Едем и все наготове на случай какой-нибудь неожиданности. Иногда встретишь – едет назад гражданское население.

В районе Гросс Клесов выехали на автостраду Бреслау- Берлин, она еще не достроена, закончена только одна сторона. Едем на северо-запад. Население на автостраде появляется очень редко, а мы едем на одной машине.

Приехали в Каден, зашли к немцам, заказали яичницу, нам сжарили. Покушав, поехали в полки по автостраде и стоим там часа 2.

В Шибсдорфе нагнали штаб дивизии и все спецподразделения, стоим часа 3.

Выехали, пошел дождь, машины идут в 3 ряда, очень тяжело. Проехали Гольсен, вечером доехали до гор. Барут, нас обстрелял немецкий самолет, ночуем. Зашли с Самсоновым к 3-м американцам, долго с ними беседуем, они угостили нас шоколадом. Город сильно разбит и сожжен. Здесь крепко поработали наши танки, все исколесили и побили.

По дороге идет и едет, кто на подводе, кто на велосипеде, кто с тачкой гражданские: наши, немцы и поляки.

Душе радостно, что мы такими толпами движемся на Берлин, а самолет хотя бы один появился. Нужно сказать постройки культурненькие, появляются фруктовые деревья возле домов. Дороги прекрасные, обсажены фруктовыми деревьями.

23 апреля 1945.

Выехали рано утром из Барута и в 8.00 прибыли в гор. Цоссен и в 9.00 – в Гросс-Махнов. Тут все наши.

Заходим в магазин, здесь же наверху в доме останавливаемся. Этот городишко еще обстреливается. Отсюда до Берлина 28 км. Заходим в квартиру: электрический свет. Немцы нам дают еще свет и был он до 11.00.

Наши полки ведут бои с немцами на автостраде Ганновер-Франкфурт на Одере, которая проходит южнее Берлина, до него 22-23 км. Здесь уже начинается предместье гор. Берлина.

Сколько в каждом доме разного барахла. Есть замечательные ценные вещи, суконные, шерстяные отрезы. Немцы здесь живут, но почему-то часть из них уходит из домов. Вот в эти дома все заходят и шуруют. Характерно, что начали грабить Германию все и наши, загнанные немцами на работы. Они сейчас возвращаются домой нагруженные. Берут итальянцы, мадьяры, французы, американцы и наши военные.

25.04.45

Стоим на месте, полки ведут бои.

26 апреля 1945.

Войска 480 сп взяли гор. Миттенвальде. В городе захватили несколько складов с мануфактурой и исключительно шерсть. Взяли много продовольствия, конфет.

Когда наши бойцы проходили по городу, многие немцы вышли на улицу и предлагали бойцам конфеты, вино. Когда я пошел в этот город, по нему проходило много войск и все население на улицах делает уборку, подметают и убирают кирпич. Сразу в городе стало чисто.

Набрали много вина, пива, водки. Пьем сколько угодно. Кушать тоже есть, что хотим. Живем по-человечески. Устроили хорошо себе постели и каждую ночь меняю белье. Спать уютно и тепло.

27.04.45

Вышли из Гросс-Махнов и в 24.00 вошли в предместье Берлина, а утром уже в Берлине. Неимоверно разбит город, мало найдешь целый дом. Все разрушено бомбежками. Когда заходишь в квартиры к немцам, многие плачут: нечего есть, нет продуктов. Когда идешь по улице и как только немцы увидят нашего военного, сразу прячутся, особенно женщины. Живут все по подвалам. В квартирах все перерыто и попрятано.

28 апреля 1945 г.

Продвигаемся все ближе к центру Берлина. Встречаем все больше развалин, сплошные кварталы разрушены. Берлина, считай, нет, он разрушен. Заходим на электростанцию: стоит 9 генераторов, горит везде свет и никого нет. Идем по улице, жители живут только в подвалах. Все говорят, что нечего кушать и действительно, положение тяжелое.

30.04.45

В центре Берлина на центральных улицах все разрушено, ни одного дома, ни одного здания – сплошные развалины. От огромных 5-7-этажных зданий остались одни сгоревшие коробки.

Заезжаем во двор. Здесь видно жили одни рабочие. Живут скудно. В квартирах одна комнатка и кухня, обстановки мало и плохая. Рабочие и все к нам относятся хорошо, обустраиваются и просят хлеба.

Сели кушать и к нам детишки гурьбой в окно. Мы дали всем хлеба и что у нас было. С какой только жадностью они сразу при нас едят хлеб.

Заиграл баян, и наши ребята начали танцевать, пошли танцевать детишки, пошли танцевать с нашими красноармейцами немки.

Что плохо – это сплошные жалобы на насилование, на то, что снимают украшения и кольца. Одна женщина пришла с дочкой – красивая девушка. Говорит, что была честная и ее под силой оружия «отделали» три человека. К нам идут все больше и больше со слезами.

Вечером слушаю радио у Михайлова.

1 мая 1945 г.

Четвертый праздник первое мая на войне. И этот праздник встречаем в центре Берлина. Еду в 480 сп. Пить можно сколько угодно. Не знаю сколько тогда выпил вина. Разъезжаю и катаюсь на веломашине по Берлину. Все смотрят на нас с каким-то презрением, но черт с ним, пусть смотрят, но мы победители. Еду по Берлинским развалинам. Немцы по полтора-два десятка разбирают развалины и забирают трупы убитых несколько дней назад лошадей. Народ здесь голодает.

Зато мы живем и у нас всего хватает – кушать и пить. Много пьяных.

2 мая 1945 г.

Ездил в армию на совещание. В городе началось движение, во многих местах стоят очереди, делается уборка. Возле трупов лошадей толпы, раздирают и берут падаль – населению нечего есть. Вот они будут помнить несколько поколений нашествие русских. Население ходит свободно.

Сегодня к 17.00 группировку в городе Берлин закончили. Войска пошли на запад. Движение наших войск с песнями началось в 21.00. Это идут победители, которые закончили штурм города и разгром немецких войск в Берлине. Как прекрасно жить и праздновать майские дни в гор. Берлин! Мы свободно расхаживаем по развалинам и улицам.

Сейчас, вспоминая тяжелые прошедшие для нас года 1941-1942, сам не веришь, что в Берлине именно нашей дивизии выпала почетная задача участвовать в штурме города.

В квартирах всего много, всё разбросано и его никто не берет. Лежат ценные вещи и одежда, их топчут. Много всего, но никому ничего не нужно. Каждый так много набрал, что сейчас и не смотришь.

Куда не зайдешь к знакомым, везде угощают вином, водкой, пивом и что хочешь поесть. Никто ни в чем себе не отказывает, всего в обилии самого лучшего.

Одна беда, что много жалоб со стороны женщин на поведение наших солдат. Безбожно издеваются над женщинами в смысле насилования. Но черт с ними, наши жены, сестры больше страдали и пролили слез и крови от этих извергов. Они теперь тоже пусть почувствуют на своей шкуре войну и пусть больше не воспитывают своих детей в духе захвата чужих территорий и не посягают на захват для себя рабов из чужих народов. Не было бы войны, не было бы этого. Жили бы все мирно и в целости. А теперь Берлин они будут отстраивать не один десяток лет. Пойдут дожди, начнут раскисать стены, рушиться. Вот тогда он будет выглядеть лучше. В этом виноваты не мы, а сами немцы и немки. «Что посеешь, то и пожнешь».

Вчера еще сволочи напали на тылы нашей дивизии и пришлось нашим тыловикам повоевать. Убили 12 немцев и 20 человек взяли в плен.

Сегодня 480 полк привел немцев: 38 офицеров от майора и выше и сотен 5 солдат. В своей столице оказались в плену. Посмотришь на них – у многих жалкие лица, боятся за свою судьбу. Ну пусть на нас не обижаются, а обижаются на своего фюрера, это он их довел до такого позора, до такой низости. Зато мы торжествуем, выкуриваем немцев из их домов, пьем водку и вино.

Вечером пьем вино. Выпили крепко, организовали у себя концерт песни и пляски. Под звуки песни слышим: в честь полного овладения городом Берлином приказом тов. Сталина и нам объявлена благодарность за взятие Берлина. Все торжествуют, а немцы понурив головы ходят и дрожат.

3 мая 1945 г.

Утром достали вина, начали пить. В доме появилось много хозяек немок. Мы пригласили к себе трех немок. Они тоже с нами выпили. Но главное чувствуется, что они больше всего довольны, что ели у нас белый хлеб и консервы. Мы начали петь песни и танцевать, а они понурив головы задумчиво сидят и, наверное, думают: «Вы торжествуете победу и веселитесь, а мы, побежденные, город разбит, все разрушено и в будущем у нас тяжелые последствия». Одна начала плакать. И действительно перспективы у них очень плохие, продуктов питания нет. Просят нас, чтобы мы остались. Это для них будет защитой чтобы никто не тронул.

Распростились и уехали в город. В машину взяли одну дамочку - Марусю за проводника. Она эмигрантка, прекрасно владеет русским языком.

Поехали в город в самый центр. Остановились на улице Харденберг у Художественной академии, здесь фотографируемся. По улицам нельзя проехать, все загромождено обломками и развалинами. Ужасно всё разрушено.

Выехали на Берлинское шоссе и свернули в направлении рейхстага. На углу здесь останавливаемся и фотографируемся. Стоит много разбитой и брошенной немецкой техники: тяжелые орудия, самоходки, танки, зенитки, автомашины. Шоссе широкое, идет на запад. Перед собой видим Статую побед. Она стоит посреди этого шоссе, дорога проходит через парк. Наши танки, автомашины, подводы с красными флагами движутся на запад и везде в Берлине гремит наша русская песня.

Здесь много фотографируем. Подъехали к Статуе побед: огромная на постаменте колонна, сверху позолоченная или бронзовая статуя ангела стоит и держит в руках венок. С разных сторон колонны находятся выгравированные в воинском духе на лошадях и пешие воины. Статуя с постаментом занимает все шоссе, объезд с обоих сторон. Несколько раз здесь сфотографировались. Всё вокруг этой статуи и в парке забито нашими танками, стоят разбитые орудия, зенитки и прочая техника немцев. Дорога – шоссе изрыто воронками от снарядов и бомб, деревья побиты. Всюду видны следы ужаснейших боев, нет ни одного метра где бы не упал наш снаряд, мина или бомба.

От Статуи побед видим перед собой Бранденбургские ворота, которые стоят посреди этого широкого шоссе, а слева от ворот видим Рейхстаг. На дороге перед Статуей побед проезжаем огромный завал. В самих Бранденбургских воротах тоже огромный завал с надолбами. Сверху ворот были бронзовые лошади, их сбили наши снаряды. Но никакие баррикады, которыми были перегорожены все улицы и переулки, эту свору не спасли. Советские воины всё сломали и овладели этим городом.

Подъезжаем к Рейхстагу, обходим его кругом. На куполе как-то прикреплен красный флаг. Это Знамя Победы над Берлином. Здание суровое, хмурное, стоит отдельно. Четырехэтажное, стены толщиной в 1.5 метра, над главным….

Выехали из Берлина на юго-восток в район Миттенвальде, господский двор Брузендорф.

4 мая 1945 г.

Движемся по автостраде Берлин – Бреслау.

…….(очевидно 8) мая 1945 г.

Выехали до восхода солнца на машинах: додж ¾ - политотдел и две машины трибунала и прокурора дивизии. Движемся на юг. Проехав 10 км видим впереди стрельбу трассирующими пулями, а затем слышим такую же стрельбу справа и слева. Приготовили оружие и продолжаем движение. Приехав в какой-то городок….

9 мая

Приехали в город…. Утром получили сообщение по радио о капитуляции Германии и окончании войны в Европе. Наша победа над Германией. Мы победили!

Торжество неимоверное. Везде проходят митинги, крики «Ура», песни, радость неимоверная и неоценимая.

Идём в полки, но их не находим. Пошли к своим, расположились в каком-то женском пансионате. Вина у нас хватает, пьём крепко. Наши уезжают, мы едем позже.

Прибываем часов в 20 в город Гросс Шенау и здесь остаёмся ночевать. На заводе большой лагерь угнанных наших девушек.

10.05. 45 г.

На территории Чехословакии. Здесь ночуем и утром рано движемся дальше.

11 мая 1945 г.

Я на велосипеде поехал вперед и приехал в район курорта Ойбин. Прекрасно устроились, поселился жить с Варавой. Достаем водки, вина и всё время выпиваем. Прекрасно отдыхаем. Курорт – хорошее местечко. Немцы здесь живут культурно.

14.05

Хозяйка дома выехала в Циттау. Мы переселились на другую квартиру.

17.05

Совещание в политотделе, после него вечер. На нем впервые за 4 года существования политотдела собрались одни политработники.

18.05

Партактив.

19 мая

Выехал на новое место работы в политотдел 128 ск в деревню Кунратице в Чехословакии в 25 км юго-западнее от Циттау. Перешел на постоянную работу в политотдел корпуса старшим инструктором по партработе.

27 мая 1945

Первый выходной день за 4 года войны. Поехал с Ласточкиным в город Цвикау, у коменданта хорошо пообедали с водкой, вином и пивом, конечно. Вечером тоже был там, хорошо выпили, вернулись домой с майором Мичуриным в 2 часа ночи.

Дни проходят, как обычно делать нечего. Каждый день катаюсь на велосипеде в лесах, это как прогулка. По лесу, безусловно, прекрасно проехать.

Выехал их Чехословакии с 61-й стр. дивизией. Движемся к себе на родину. Еду на виллисе. Остановка на два дня в Петровице близ немецкой границы. Начальник политотдела 61 сд полковник Товмасян Сурен Акопович.

25 июня

Здесь на реке Одер у пристани стоит много барж, их готовят к отправке к нам на родину. Проезжая в 9.00 город Бреслау, видим, что по сути города нет. Был большой город, но сейчас остались одни развалины, стоят одни обгоревшие коробки.

Стоим в 20 км западнее Бреслау до 3.07.45 г.

5 июля 1945 г.

Прибыли в Брест. В городе много военных и остановиться негде. Мы вынуждены уехать в пос. Тришин в 3-х км на восток по Кобринскому шоссе. Лесь уехал на машине к себе домой, а я остался с другими товарищами: под-к Машевич - нач. штаба, под-к Тихонов – нач. хим, ст. л-т Чудаков – пом. коменданта и ещё ряд товарищей. Живем в Тришине до 1 августа.

3 августа

Все наши приехали на ул. Кирова, 10, здесь и разместились. Живём в политотделе, делать пока нечего.

ПОСЛЕВОЕННАЯ СЛУЖБА В БРЕСТЕ И НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ

В середине июня 1945 года я прибыл в распоряжение начальника политотдела 61 стр. дивизии полковника Товмасяна Сурена Акоповича для помощи в организации возвращения дивизии на Родину. 5-го июля вместе с оперативной группой штаба корпуса мы прибыли в Брест, где в дальнейшем до 1952 года и проходила моя служба.

Штаб корпуса разместился в помещении бывшего профтехучилища по улице Кирова, 10. А мы вначале жили в деревне Тришин, поскольку в городе много домов было разрушено и свободных квартир не было.

В сентябре политотдел 28 армии назначил меня заместителем командира полка по политчасти 130-й стр. дивизии (командир полка подполковник Пирязев), стоявшей в Северном Городке рядом с Брестом.

В октябре в г. Бобруйске все замы командиров полков по политчасти весь месяц изучали историю КПСС. По возвращению на моё место прибыл подполковник Гервасийчук, а я возвратился в политотдел корпуса. В декабре меня назначили инспектором политотдела корпуса и секретарем партийной комиссии.

В феврале 1946 года занимался вопросами выборов в Верховный Совет СССР.

В апреле того же года полковник Лесь Н.С. был уволен из армии, а на его место прибыл полковник Рыжов. Генерал Батицкий убыл в Москву на учебу, вместо него командиром корпуса назначен генерал-лейтенант Румянцев. Штаб и политотдел корпуса переехал в дом №1 по улице Леваневского.

Здесь в 1948 году впервые после войны стали проходить партийные конференции. С докладом о работе парткомиссии я выступал на партконференции корпусных частей и впервые был избран тайным голосованием секретарем парткомиссии. Аналогично избирался в 1949-50 годах.

Избирался делегатом Брестской областной партийной конференции, делегатом партконференции 28-й армии в г. Гродно, а в феврале 1950 года - делегатом ХVI партконференции Белорусского военного округа с правом решающего голоса в г. Минске.

7 ноября 1950 года умерла жена Зина, и я остался один с сыном Женей, который ходил в 7 класс. Меня собирались послать на службу в Германию, но в связи с изменившимся семейным положением, поездку отменили.

В январе 1952 года я женился на Борисенко Тамаре Антоновне, с которой вместе живем и сейчас. А в январе 1977 года мы торжественно отметили 25-летний юбилей нашей совместной жизни и мое 70-летие.

В октябре 1951 года я был послан на учебу в Ленинград на Курсы усовершенствования политсостава Военно-политического училища им. Ф. Энгельса и через год направлен для прохождения службы инспектором политотдела 72-го стрелкового корпуса 5-й армии Дальневосточного военного округа.

Штаб корпуса располагался в поселке Славянка Хасанского района в 18 км от ж/д станции Приморская. Барак, где мы жили с осени 1952 года, стоял на берегу бухты Миноноска залива Петра Великого Японского моря в 15 метрах от уреза воды и продувался насквозь холодными зимними ветрами.

Летом 1953 года в связи с началом строительства в Славянке судоремонтного завода штаб корпуса перевели в поселок Барабаш Хасанского района в 15 километрах от китайской границы, куда и я переехал с семьёй.

В мае 1955 года у нас родилась дочь Ольга, в этом же году сын Женя окончил среднюю школу и поступил учиться в Московский институт инженеров геодезии, аэрофотосъемки и картографии.

Осенью 1955 года был послан в поселок Амурзет на Амуре для организации заготовки картофеля для корпусных частей. Ехал туда по Амуру от Хабаровска на катере. В реке много рыбы, но с нашей стороны пограничники ловить её запрещают, а с китайской – сколько угодно, и они на лодках подплывают почти до фарватера. Возвращался в Хабаровск на небольшом теплоходе.

Работая инспектором политотдела в ноябре 1953 года на партийной конференции корпусных частей был избран секретарем партийной комиссии, куда избирался ещё в 1955 1956 годах и, соответственно, отчитывался на партконференциях.

ГОДЫ НА ГРАЖДАНКЕ

15 августа 1956 года я в звании подполковник был уволен в запас в связи с сокращением армии с 30% пенсией за выслугу лет - 81 рубль. Сколько ни просил командование, мне не дали дослужить 4 месяца до 25 лет выслуги, чтобы получить 40% пенсии, а это -120 руб. Обращался в партийные и советские органы городов Сумы, Харькова, Винницы, Одессы, Днепропетровска и других о возможности устроиться на работу, но отовсюду получал один ответ: нет ни работы, ни квартиры.

В конце концов, поехали в Одессу, где проживали родственники жены, и она устроилась работать по своей специальности архитектором в проектную организацию “Гипроград”, позже и я там получил работу заведующим мастерскими. Жили мы на частной квартире и платили за комнату 45 рублей в месяц. Поставили меня в очередь на квартиру, но реальных перспектив получить ее в ближайшие годы не было, поэтому, когда Тамару Антоновну пригласили в Брест на должность главного архитектора города с предоставлением квартиры, мы без особых колебаний согласились.

И вот я снова в Бресте. Пять недель прожили в гостинице пока достраивался дом, а в августе 1957 года вселились в квартиру по улице Советской, дом 32, где живем и сейчас. В то время в городе никакой мебели в продаже не было, спали на ящиках, а дочь - на старой сломанной кровати, только к концу года удалось кое-что приобрести.

В Бресте экономически жить было легче. Больше продуктов питания в магазинах, особенно на рынке. Окрестное население имело много скота и птицы, выращивало фрукты и овощи, поэтому рыночные цены были ниже, чем в Одессе.

С 1960 года Тамара Антоновна начала работать в отделе Облисполкома по колхозному строительству, затем в проектной организации Облмежколхозстрой. А с открытием в Бресте инженерно-строительного института с августа 1966 года по настоящее время работает старшим преподавателем на архитектурном факультете.

Жена с дочерью летом 1973 года побывали в Польше. Кроме того, по туристическим путевкам Оля в 1975 году ездила в Японию, а Тамара Антоновна - в Индию и Непал.

В 1977 году дочь Ольга закончила архитектурный факультет Брестского инженерно-строительного института и в настоящее время работает здесь в Бресте. 

Я же с февраля 1958 по январь1972 года работал старшим инструктором орготдела Брестского облисполкома. Начальником-заведующим орготдела был Иванов Андрей Алексеевич, председателем облисполкома – Мачульский Роман Наумович, секретарем – Беляцкий Антон Юльевич.

В январе 1962 года центральными органами было принято глупое постановление о разделении обкома партии и облисполкома каждый на две части - сельский и промышленный. Я оказался в промышленном облисполкоме – старшим инструктором орготдела. Зав отделом был Мартынов Матвей Матвеевич, председателем – Ромма Федор Дмитриевич, секретарем – Авсюков Андрей Владимирович, первым секретарем – Лев Павлович.

За время работы в облисполкоме я неоднократно избирался секретарем первичной парторганизации, был председателем месткома профсоюза госучреждений.

С 1962 года в период проведения выборов в Верховный Совет СССР, Верховный Совет республики, местные Советы депутатов трудящихся всегда назначался ответственным по учету и оформлению выборной документации. Составлял статистические отчеты о работе Советов, вёл учет отчетности депутатов перед своими избирателями и лично отвозил документацию в Президиум Верховного Совета БССР. Часто приходилось выезжать в райисполкомы и исполкомы сельских и поселковых Советов, выступать на семинарах руководителей райисполкомов, инструктировать председателей и секретарей советов практике советской работы.

При уходе из облисполкома в декабре 1971 года мне была назначена персональная пенсия республиканского значения (90 рублей в месяц - пожизненно). Продолжал еще работать почти до конца 1976 года старшим инспектором квартирного сектора горисполкома и инспектором горжилуправления по ЖСК. Был избран заместителем секретаря партгруппы жилищного управления.

В настоящее время работаю на общественных началах заведующим внештатным орготделом горисполкома и сотрудником общественной приёмной областной газеты «Заря».

В 1966 и 67 годах награжден Почетной грамотой Брестского обкома Компартии Белоруссии и облисполкома. В 1971 году в связи с уходом на пенсию награжден Почетным адресом облисполкома, партийного бюро и месткома профсоюза, а также почетной грамотой Горвоенкомата.

Как я уже писал, с 1928 года состою в рядах нашей славной Коммунистической партии. В 1929 и 1933 годах прошел партийную чистку и никаких замечаний не имел. Прошел также проверку партийных документов в 1935 и обмен в 1936, 54 и 73 годах без замечаний. По случаю 50-тилетия в партии включен в Совет старых коммунистов, а в связи с 60-й годовщиной образования Белорусской ССР за активную работу в партии в декабре 1978 года Президиумом Верховного Совета БССР награжден грамотой Президиума.

1 мая 1979 года Брестский горком партии собрал старых коммунистов, где перед нами выступил первый секретарь горкома Самович В.П., поздравивший коммунистов с праздником и рассказавший о работе горкома. Нам вручили букеты цветов и приглашения стоять на трибуне при торжественной манифестации трудящихся.

Как ветеран 152-й Днепропетровской ордена Ленина, Краснознаменной, ордена Суворова стрелковой дивизии 4 ноября 1977 года был приглашен в школу-интернат поселка Эсхар Луганской области на открытие комнаты боевой славы дивизии, которая 13 августа 1943 года форсировала реку Северский Донецк и освободила Эсхар. Там встретился со своими однополчанами. Нас прекрасно встречали и чествовали. А на следующий год 12 августа присутствовал на открытии обелиска, установленного на берегу Северского Донца в месте прорыва немецкой обороны.

С 7 по 12 мая 1979 года по приглашению Совета ветеранов 152-й дивизии присутствовал в Днепропетровске на встрече со своими однополчанами, с которыми делили радость побед и горечь неудач и с которыми вместе прошли славный боевой путь в годы Великой отечественной войны с боями от Советского Заполярья через Украину, Белоруссию, Польшу, Восточную Пруссию, завершив разгром немцев в Берлине. Это была трогательная, задушевная встреча боевых друзей со слезами на глазах. Было, что вспомнить!

В годы Великой отечественной войны за отличное выполнение боевых заданий награжден: в октябре 1943 года медалью “За отвагу”, январь 1944 г. - орденом “Красная звезда”, сентябрь 1944 г. - орденом “Отечественной войны” II степени, май 1945 г. - орденом “Отечественной войны” I степени и медалями “За оборону Советского Заполярья”, “За взятие Кенигсберга”, “За взятие Берлина”, “За победу над Германией”.

После войны за добросовестную службу в рядах Советской Армии был награжден еще одним орденом “Красная звезда” и медалью “За боевые заслуги”. Кроме того, имею медали: “ХХ лет Победы над Германией”, “50 лет Вооруженных сил СССР”, “ХХХ лет Победы в Великой отечественной войне”, “За доблестный труд в ознаменование 100-летия со дня рождения В.И.Ленина”, “Ветеран труда”.

Вспоминая свою жизнь во многом трудную в экономическом отношении, но вместе с тем и радостную, наполненную высокими идеалами, моя искренняя мечта дожить до светлого будущего коммунистического общества.

Вся моя сознательная жизнь от отсталого, малограмотного деревенского парня, проживающего на окраине большого села, так бы и продолжалась в сельскохозяйственном труде. Но я благодарен комсомолу и родной коммунистической партии, которые воспитали меня, обучили, приобщили к активной общественной и политической жизни.

Весь мой жизненный путь тесно связан с родной Коммунистической партией. Партия воспитала меня, научила честно служить своему народу. Благодаря партии коммунистов я, с отсталым в политическом отношении кругозором и низким образовательным уровнем, получил своим честным и кропотливым трудом высшее партийное образование, был выдвинут на работу члена райисполкома, заведующим отделом, секретарем райисполкома, заместителем директора и директором МТС. Во время Великой отечественной войны, защищая Родину от немецко-фашистских захватчиков на должностях комиссара артиллерийской батареи, парторга 480-го полка, инструктора политотдела 152-й стрелковой дивизии, участвовал в разгроме немецких полчищ и дошел до Берлина. После войны служил в рядах Советской армии и уволился в звании подполковник.

Мой скромный и честный труд оценен партией и правительством, и я горжусь, что жизнь прожита не зря. Она была насыщена разнообразной партийной, советской, хозяйственной и общественной деятельностью. Я был свидетелем и участником множества интереснейших событий. И семейная жизнь моя всегда была наполнена радостью и счастьем.

А как хочется жить, увидеть будущее страны и своей семьи. И как грустно вспоминать, что тебе уже за 70, что живешь только для себя.

К сожалению, молодость не вернешь.