КРАТКАЯ БИОГРАФИЯ. Родился 6 января 1916 г. в д.Оглухино Крутинского уезда Омской губернии. В рядах Красной Армии - с декабря 1941 г. С 12.1941 по 05.1945 воевал водителем боевой машины реактивной артиллерии (неофициальное название на фронте - "Катюша") в составе 334-го отдельного гвардейского минометного полка РГК, 5-й Сталинградский механизированный корпус прорыва, Сталинградский, Белорусский, Прибалтийский и Забайкальский фронты. Демобилизован в 1946 г. в звании рядового. Награжден орденом Красной Звезды, медалями "За оборону Сталинграда", "За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг"., "За победу над Японией". После войны 3 года работал на родине, затем - шофером в промкомбинате и в стройтресте в г.Нарва Эстонской ССР.
П.Тугов. Мне недавно исполнилось 95 лет. Память у меня всегда была хорошая. Но три года назад мне по болезни ампутировали ногу. После того, как я перенес операцию, стал многое забывать. Сейчас у меня память совсем неважная. Но я расскажу о том, что помню. Что тебя интересует?
И.Вершинин. Вы, Петр Григорьевич, родились в начале 1916 года. Скажите, вам чем-то запомнились 20-е годы, время Гражданской войны?
П.Тугов. Я немного застал это время. Я родился в Сибири, в Крутинском тогда еще уезде Омской губернии. Ребенком я помню 1921-1922 годы, когда все наше население переживало страшный голод. Помню даже такое: у нас из деревни вывозили лошадей в Казахстан и там их продавали за хлеб. Туда ездили за этим делом мой отец, мой дедушка. Жилось тогда несладко. Постоянно трудились. Работали на своих единоличных хозяйствах, никаких колхозов не было, - это потом уже они появились, в 1929 году. Я начал работать буквально с самого детства. Мне было где-то 13 лет, когда я начал работать. У нас делали так: как зима - так мы ходили учиться в школу, как приходит весна - нас забирают на работы, мы с родителями находимся в поле, там бороним, косим и потом сгребаем сено. Тяжело, конечно, было трудиться. Ведь мы работали на лошадях. Нас только одно спрашивали: "Можешь работать? Давай!!!" И мы гоняли лошади к ферме на дробилку. На вторую зиму у меня уже две таких лошади было.
И.Вершинин. Помните, как у вас на селе проводилась коллективизация?
П.Тугов. Помню. У нас сначала собрали всех небольшими кучками и организовали разные там организации, которым давали самые разные названия. Потом всех в деревне соединили под одним общим колхозом, там и работали. У нас в деревня была большая - в ней было 200 дворов. Я недавно туда ездил, когда еще здоровым был. Так сейчас она тоже большая, там на ее территории акционерное общество организовали. А тогда я работал. Сначала я так даже наработался, что надорвал живот и этим все время мучился. Потом мой брат стал работать в колхозе на тракторах и взял меня туда. Мне тогда уже 18 лет было. Я там тогда выучился на тракториста и до самой войны работал на тракторах марки "ЧТЗ" - тракторах Челябинского тракторного завода. "ЧТЗ" - это была старинная такая гусеничная машина, которая в работе тащила по пять корпусов, а также цепляла борону.
И.Вершинин. Чем вам запомнился день 22 июня 1941 года?
П.Тугов. Мы в этот момент работали в поле. Мы тогда немного от деревни отошли и где-то с весны работали, там же в поле и ночевали. И вдруг нам сообщили, что началась война. И начали у нас срочно набирать людей на войну: в этот день, на следующий день было то же самое. У нас с деревни 120 человек ушло на фронт, а вернулось человек 20-30. Здоровых из тех, кто вернулся, было мало: кто был без руки, кто - без ноги. Нас уходило на войну трое: отец, брат и я. Правда, меня взяли в армию чуть позднее: в декабре 1941 года. Так отец погиб на той войне, брат вернулся в деревню после ранения, а я прошел войну, пережил многие жестокие бои на Сталинградском фронте и вернулся только после того, как демобилизовался с Дальнего Востока. Не был, кстати, ни разу ранен.
И.Вершинин. А почему вас не мобилизовали, как всех, в июне-июле 1941 года? Возраст-то ведь ваш был призывным.
П.Тугов. Просто к тому времени в нашей в деревне еще не закончилась уборка урожая. И меня на несколько месяцев из-за этого задержали. Правда, сначала меня тоже, как и всех, хотели сразу забрать в армию и отправить на фронт. Мой трактор в то время был взял на МТС и проходил там какой-то ремонт. И вдруг меня вызывает директор и говорит: "Все забирайте трактор, гоните в кучу сено и убирайте. Работайте!" Пришлось на какое-то время остаться.
И.Вершинин. Вас сразу отправили на линию фронта?
П.Тугов. Нет, не сразу. Нас отправили в Омск, а оттуда - в Новосибирск. Там недалеко в маленьком военном городке, я его название позабыл, располагались курсы шоферов. Там, кстати, в городе не только обучали на шоферов, но и на танкистов, короче говоря, на все рода войск. Всего нас там было около тысячи человек. Все проходили обучение, а потом распределялись кто куда. В основном, конечно же, на фронт.
И.Вершинин. Чему вас обучали на курсах?
П.Тугов. По большей части мы изучали техчасть, проходили самые разные машины. Но мне, например, было легко все это проходить, потому что я работал в деревне трактористом, а машина хоть и многим от трактора отличается, вмного в них есть и общего. Занимались с нами и строевой подготовкой, но особенно не гоняли. Кормили нас плохо, была такая вторая норма. Потом нас пригнали в город Горький. Вот тут мы сильно начали голодать. Нам выдавали всего 600 граммов хлеба, из которого можно было разве что только игрушки стряпать. Но на учебном процессе это не сказалось, мы продолжали осваивать профессию. Из Горького нас привезли в Москву, а уже только оттуда бросили под Сталинград.
И.Вершинин. Расскажите, Петр Григорьевич, поподробнее о том, как начинался ваш путь под Сталинградом.
П.Тугов. По первости в составе 334-го гвардейского отдельного минометного полка мы оказались под Харьковом. Там наши войска находились на расстоянии 8-10 километров. Стояли мы где-то возле большого чистого поля. Посмотришь, бывало, в бинокль, - все видно. Потом, когда мы начали наступление, силы наши начали иссякать, и мы вынуждены были начать отступление. Немцы постоянно нас бомбили, поэтому днем, как правило, стояли в лесах, а вечерами отступали. Шли где как: когда с боями, а когда и обходилось. Так все время продвигались. Потом нас довезли до станции Ванновка, которая располагалась в 50 километрах левее Сталинграда. Начались бои. Я тогда был шофером "Катюши". Наш полк состоял из трех дивизионов. В этих боях два дивизиона потеряли много машин, а наш остался целым. Тогда нам было приказано передать оставшиеся машины тем частям, которые находятся на фронте, а самих отправили обратно в Москву. Там, в Москве, мы немного пожили, потом оттуда по приказу съездили за машинами в Горький, перевезли ящики снарядов. Потом нас с техникой погрузили и отправили в Ленинград, а оттуда - прямо под Сталинград. Выгрузились мы у Волги недалеко от Саратова. Там нас перегрузили на паром-пароход и повезли до самого Сталинграда. Когда мы прибыли в Сталинград, то целый день на одном месте стояли. Бомбежек пока не было, все было тихо и спокойно. А стояли мы по такой причине: около самого города стояло невероятное столпотворение, появилось очень много машин, было ни пройти ни проехать. Наш отдельный полк относился к 3-му механизированному корпусу. Потом он получил почетное наименование "Сталинградский".
А утром, как только проснулись, первым делом проговорили из своих "Катюш". Тогда под Сталинградом ночи были короткими, а дни - длинными. Так мы как только дали по ним удар, они начали сразу сдаваться в плен. Тогда немцев там было мало, в основном это были другие национальности, которые за них воевали: чехи, венгры, молдоване, румыны. Они прямо целыми ротами сдавались. По одежде было видно: совсем другая форма, не такая, как у немцев. Мы начали постепенно двигаться вперед, прошли Каменный яр и Капустин яр, Комсомольск, потом еще другие какие-то небольшие города, которые были набиты гитлеровцами, а потом дошли до самого Сталинграда. Стояли мы в Бекетовском районе - это пригород Сталинграда. Там мы, кстати, одну "Катюшу" потеряли. Это так получилось. Скажем, стояли мы отдельно: рота ПТО, зенитчики, хозяйственная и штабная техника. А мы отъехали в сторону, где какая-то балка находилась, поставили свои боевые машины, ударили по немцам и сразу же поехали. Но немец одну из наших "Катюш" заметил и накрыл точным попаданием снаряда. Мы только успели отъехать. Катюша загорелась прямо у нас на глазах. Пять человек погибло. Было очень страшно! Это случилось перед Новым годом где-то. Потом пошли сильные морозы. Некоторые, конечно, поотморозились. А 3 февраля закончилась битва за Сталинград.
И.Вершинин. Когда вы бывали в Сталинграде, чем он вам, собственно говоря, запомнился?
П.Тугов. Сейчас могу тебе сказать только одно: город был разбит и разрушен. Но часть наша была накрывающая и мы ездили по всему городу. А Сталинград был город большой! Мне везде быть приходилось. Там и войска, и жители шли буквально толпами.
И.Вершинин. А в целом, подводя итоги боям за Сталинград, скажите, какая там была обстановка?
П.Тугов. Тяжелоая там была обстановка! Немцы нас все время бомбили, город весь погорел. Кроме того, был страшный мороз. Мы, правда, как солдаты гвардейских частей были хорошо одеты. Но все, правда, потело на теле, то туда - то сюда. А сушиться было негде. И с такими проблемами продолжали воевать.
И.Вершинин. Где проходил ваш путь после боев под Сталинградом?
П.Тугов. Когда мы отошли то Сталинграда, то начали двигаться в сторону Ростова, дошли до станции Котельничи, которая находилась в 100 километрах от него. Как сейчас помню, в этом месте проходила железная дорога, около которой сконцентрировалось много немецких войск. И все - на поездах. Там у нас очень сильные и продолжительные бои с ними завязались. Мы так долго шли, что в Ростове оказались только в апреле месяце. За это время, помню, успели повоевать даже в Калмыкии. И там, кстати, тоже были страшные бои! Тамошняя группировка хотела соединиться с немцами, которые были недалеко от Сталинграда. Но куда там соединяться, когда там наших три заслона стояло? Конечно, у них ничего не получилось. Потом, когда мы вошли в Ростов, мост оказался целым и мы по нему переехали. Там еще населенные пункты какие-то взяли, их названий я не помню уже.
После Ростова нас бросили на Новочеркасск, он всего в 35 километрах от Ростова находился. Взяли город, постояли там около железной дороги дня, наверное, два или три, а затем двинулись на Матвеев курган. Грязища была ужасная! Хорошо, что у нас были машины хорошие и вездеходные - тогда мы уже получали от Америки по ленд-лизу "Студабеккеры". С нами шел какой-то кавалерийский полк из казахов. Так их всех там побили на подходе. Когда мы подошли к кургану, их никого было уже не видать. И вот мы участвовали в боях за этот курган, освободили станцию, которая была неподалеку, а потом вернулись в Новочеркасск и пошли на Шахтинск. Прошли большое расстояние, постояли на отдыхе. И нас бросили после этого на Украину. Там мы прошли с боями через города Сумы, Полтава, Канев, Белая Церковь и ближе к осени подошли к Киеву. Там уже, когда мы форсировали Днепр, нас неожиданно сняли и повезли под Курск. Там отдохнули немного и стали двигаться к железной дороге к Туле. Территория в то время от немцев была уже освобождена, там расположился наш военный лагерь. Там мы некоторое время простояли, пополнились техникой и людьми и направились к станции Ясная Поляна, там, где когда-то Лев Николаевич Толстой. Уже оттуда мы подъехали и разгрузились около Витебска. Там в то время город наши уже окружали. Тыт скопилось очень много наших войск, эшелон приходил за эшелоном.
Наш 3-й Сталинградскйи корпус начал вести бои по освобождению Белоруссии. Мы прошли с боями через очень многие города. Особенно, помнится, страшно было заходить в деревни: они все погорели, никаких домов не было, одни только печные трубы стояли. Люди, старики, женщины и дети, спасались в лесах во время оккупации. Вспоминаю такое. Едем мимо леса, как они выходят к нам навстречу, хорошо так нас встречают. Они, пока была немецкая оккупация, находились у немцев как бы в плену, прятались в лесах. Они нам рассказывали: разгребыли чуть-чуть подо мхом и там скрывались и жили. "Если бы вы еще два дня не приходили бы, нам бы копец был", - говорили они нам. Помню такой момент. Подошли мы к небольшой речушке. Она совсем небольшая бла, прямо как канава: метров 15-20, не больше. Но вода там была метра на полтора. Через эту реку, как сейчас помню, мост проходил. Некоторыке машины прошли через мост, но танк проехался и провалил, все стало. Нагнали тогда много солдатни. Берега были крутые, их быстро начали вскапывать. Затащили много лесу, положили бревна, одним словом, переправились. И тут мы увидели такое: стоит худая женщина с ребенком, одни кости да кожа. Один солдат дал им соли, так ребенок стал эту соль лизать. Женщина эта сказала: "Это наши ребята! Пускай идут!" Она, как видно, совсем ничего уже не соображала, только слышала, что скоро русские придут, вот и стала встречать. Когда пошли вперед, она увязалась за нами, сказала: "Мы пойдем с вами!" Да куда там ей было идти? Потом появились партизаны. Тогда в Белоруссии почти все были партизанами. Как попадались пленные немцы, те говорили: "Давайте, мы их сами уведем". А что они их, на самом деле повезли бы? Да у первого куста укокошили бы. Они их люто ненавидели. 5-6-10 человек пленных - это были для них пустяки.
Прошли мы, короче говоря, всю Белоруссию и на после вышли в Литву к городу Вильнюсу. Там, помню, когда подошли к станции, дали залп из четырех боевых машин: два -по станции и два - левее по дали. И так получилось, что угодили точно по станции. Так там несколько раз взрывался склад с боеприпасами. Как рвануло, так снаряды стали за километр лететь. Уже потом, когда все это утихомирилось, мы поехали по дороге. А до этого мы видели, как туда подъехало пять-шесть легковых машин и несколько человек-немцев стояло. Так когда ехали обратно, то люди и машины прямо у дороги сгорели. Это, видно, все из-за снарядов получилось. Мы выехали дальше за станцию. И тут, видимо, немцы заметили, что мы сделали, и начали нас бомбить. На нас налетело, наверное, не меньше ста самолетов, прямо как ворон. Нас хоть и большая охрана сопровождала - зенитки и пулеметы, немцы по нам попадали. А там в Литве были большие леса. Мы по ним и разъехались. Только когда до Вильнюса оставалось доехать 25 километров, самолеты нас оставили и разлетелись. К вечеру мы собрались, постепенно подошли наши войска и мы все вместе зашли в Вильнюс. Что запомнилось: заходим в город, а там сидят на скамейках гражданские люди и шляп не снимают, вообще никак не приветствуют нас. Но нам было совсем не до этого. Дней пять мы побыли в Вильнюсе, очистили его, а потом нас повернули на Латвию. Мы думали, что мы своим ходом пойдем в Германию, а нас повернули в Латвию, на ликвидацию курляндской группировки. И дошли мы так до станции Лиепая. Там шли очень тяжелые бои. Проводили по 2-3 часа такую мощную артподготовку, что аж зелено становилось, все было в дыму. Там против нас все воевала 14-я эсесовская танковая дивизия. Бывало, что наши войска шли медленно, продвигались в лучшем случае километров на три-четыре-пять. Потом, когда у них стало безвыходное положение, так как были повсюду окружены, они стали по морю отходить. Но у нас в море тоже наши дежурили, они часть их кораблей потопили.
8-9 мая закончилась война с Германией, а у нас бои с группировкой в Курляндии все еще продолжались. Но потом тоже закончились, противник сдался в плен. Мы там простояли там, наверное, дней пять-десять, а потом нас отправили обратно к Вильнюсу, в город Паневежис. Там уже нас погрузили и повезли на Дальний Восток. Но доезжая до озера Байкал нас повернули на Монголию, а оттуда - в Китай. Знаешь, сколько в Ките было японцев? Ужас один. Вот нам и пришлось с ними воевать. Потом некоторые уходили, какая-то часть в плен сдавалась. Помню, кругом были ужасные пески, на машинах ездить было очень тяжело. В некоторых местах лес рубили, так на пути нас еще очень здорово подбрасывало. Дорог нормальных там почти не было. Дошли мы таким путем до города Хайлара. Это был небольшой городишко, размер его был примерно как наша Нарва. И вот еще что запомнилось: кругом там проходили подземные ходы, которые делали японцы. В другой раз, бывало, мы, пять-шесть человек, собирались, брали фонарики и по этим ходам ходили. Но не заблуждались. Много было у них стрелковых точек. Помню еще, в Китае много людей в тюрьмах сидело. Когда наши пришли, то их выпустили. Но к нам китайцы нормально относились, считали: у вас свои дела, а у нас - свои. Интересно, что в Китае тогда много наших русских эмигрантов жили. Так они кого угодно сажали, а наших не трогали. Запомнил еще такую вещь: на всех станциях почему-то японцы работали.
Так я закончил воевать. Все это время я находился в одной части - в 334-м отдельном гвардейском ордена Ленина Краснознаменном минометном полку, который подчинялся 5-му Сталинградскому механизированному корпусу. Потом, когда бои закончились, нас с Хайлара вывели на Центральную дорогу и повезли опять к Байкалу. Места были хорошие, много гор. Там же, на Дальнем Востоке, я в 1946 году и демобилизовался.
И.Вершинин. Помните сам момент окончания войны?
П.Тугов. Прекрасно помню. Когда Латвию освободили, командир дивизии Тогузаев, он, кстати, был осетин по национальности, нас всех собрал, налил нам водки и закуски. Потом сам выпил водку из стакана и разбил этот стакан.
И.Вершинин. Среди ваших наград есть орден Красной Звезды. Вас им наградили за какие-то конкретные заслуги?
П.Тугов. Есть такой орден у меня. Наградили меня им за отдельный случай. Дело в том, что когда мы воевали в Прибалтике, то не доходя до Риги попали в немецкое окружение. В этом окружении мы побыли совсем немного, где-то дней пять или с неделю, не больше. Там у нас находилось много войск, техники, тех же самых "Катюш". Но нас по кускам отрезали, понимаешь? Рядом с нами находилась танковая бригада, которой командовал Герой Советского Союза Асланов. Ее тоже отрезали. Этот Асланов тогда наделал много делов: мало танков вывел оттуда. А мы, значит, в кольце у немцев оказались. Немцы в день два-три раза шли против нас на танках в атаку. Мы вооружились, стали отбиваться, а свои машины замаскировали. И вдруг загорелись трава и наши машины. Больше того, загорелась штабная машина, которая находилась неподалеку. А там ведь находилось знамя и вся документация части! Самого командира части ранило. Так я вывел штабную машину из под огня, положил туда командира части и отвез его в госпиталь. Хорошо, что нашелся объезд в одном месте. Вернее, мне говорили о нем, но сам я его не видел. И нашел. И вот этот командир части за то, что я спас штабную машину, меня представил к ордену Красной Звезды. Мы тогда, кстати, и "Катюши" спасли, да и продукты со снарядами тоже.
И.Вершинин. А где был шофер штабной машины?
П.Тугов. Штабную машину водил Волосенков, хохол, кстати. Не знаю, был ли он никазан за это или нет, но когда все это началось, ни одного, ни другого шофера не оказалась на месте. Уже потом, когда я на штабной машине вез командира части, встретил Волосенкова. Тот сказал ему: "Ладно, иди на место. Я так доеду"..
И.Вершинин. Кроме ордена у вас были еще какие-то награды?
П.Тугов. Только медали - "За оборону Сталинграда", "За победу над Германией", "За победу над Японией". Ну и куча юбилейных наград.
И.Вершинин. На протяжении всего военного времени вы водили одну только "Катюшу"?
П.Тугов Когда как получалось. Когда в самом начале я попал в часть, меня сделали водителем машины "Катюши". Но однажды меня поставили на машину радиосвязи. И с тех пор, как нужда такая была, приходил не раз командир дивизии и говорил: "Давай пойдем на связь. Ты хорошо водишь. У тебя получается". Так что я не всегда на "Катюшах" ездил. Меня чачстенько снимал начальник штаба, капитан, приходил и говорил: "Давай поедем с тобой! Я к тебе уже привык. Ты уже все знаешь, не первый раз на фронте". И я, конечно же, ездил.
И.Вершинин. А каких марок были у вас боевые и другие машины, на которых вы ездили?
П.Тугов. Они разными были. "Катюши" устанавливались на наших машинах "Заря", из иностранных - на "студерах" и "остингах". Но я ездил иногда и просто на "Фордах", "Шевроле" - в то время это были хорошие машины.
И.Вершинин. Опишите в двух словах, что же это за машины были?
П.Тугов. В кузове этих машин стояли два больших крытых стола, за которыми сидела радисты, и на них радиостанции были установлены. Задняя часть машины была крытая и отапливалась. У машины всегда бл свой командир. Быввало такое, что на несколько машин был один командир. Когда машина останавливалась, щиты на окнах закрывались, ничего вообще не шевелилось.
И.Вершинин. Бывало такое, что "Катюши" били по своим?
П.Тугов. Если координаты давались неправильные, могли и по своим попасть. Все могло быть! Но у нас такого не было. Помню, однажды командир дивизии с "Катюшей" находился где-то впереди и попал совсем близко. Так потом рассказывал: "Жарко мне было, очень жарко было". Почти по своим позициям ударили, но частично.
И.Вершинин. "Катюша", когда стреляла, сразу уезжала на исходную позиицию?
П.Тугов. "Катюши" сразу уезжали. Но однажды, помню, у нас был случай в Прибалтике, когда мы отстреливались, но подходила машина со снарядами, и мы снова стояли и стреляли. Тогда там страшные бои были. Леса километров на 8-10 из-за стрельбы порублены были.
И.Вершинин. Под ответный огонь немцев попадали?
П.Тугов. Конечно, попадали. У них тоже было похожее оружие - шестизарядный миномет "Ванюша". Знаешь, как стреляли, как охотились за ними? Ужас один.
И.Вершинин. Приходилось ли вам стрелять во время войны из оружия?
П.Тугов. Конечно, приходилось. Когда, например, находились в окружении в Прибалтике, я стрелял.
И.Вершинин. Были ли вы во время войны ранены?
П.Тугов. Нет, не был.
И.Вершинин. А другие ваши товарищи часто выбывали из строя?
П.Тугов. Бывало такое. Некоторых даже убивало. У нас, например, так радист штабной машины погиб. Дело было так. Один раз приехал командир дивизии на какое-то место и по каким-то делам вышел. Шофер Волосенков тоже почему-то убежал. А радист остался сидеть сзади машины со своей радиостанцией. В этот момент совсем недалеко разорвалась мина, которая разбила радиостанцию и убила радиста. Тот парень был совсем молдоым, родом из под Новосибирска.
И.Вершинин. Под бомбежки попадали?
П.Тугов. Да постоянно. Сколько раз такое было под Сталинградом и на Украине.
И.Вершинин. Как вас кормили на фронте?
П.Тугов. Кормили нас хорошо. Было и первое, и второе, и даже водки перед боем в зимнее время выдавали. Это были наркомовские 100 грамм.
И.Вершинин. Как спали?
П.Тугов. Мы спали как обычно: кто в кабине, а кто - сзади, где была радиостанция. Сзади, кстати, было еще лучше - там отопление было подключено. Так хоть немного отлежишься и поспишь.
И.Вершинин. Как складывались у вас отношения в полку?
П.Тугов. У нас все нормально было. Ничего такого не было.
И.Вершинин. Что можете сказать об особистах?
П.Тугов. Я о них вообще ничего не знаю!
И.Вершинин. Как сложилась ваша судьба после окончания войны?
П.Тугов. После демобилизации в 1946 году я вернулся к себе на родину, три года проработал в колхозе на тракторах ЧТЗ. А потом оказался в Эстонии. Дело случая! У меня жил в Омске свояк по фамилии Сенкевич, который когда-то работал в местном обкоме партии. После того, как в 1944 году Эстонию освободили, его прислали туда в аппарат партийных раьотников. Работал он сначала в Тарту, потом - очень долгое время в Таллине в ЦК, а потом переехал в Нарву и работал сначала в 3-й, потом - в 10-й школе. Вот они приезжали к нам и рассказывали о жизни в Эстонии. А у нас жизнь в деревне была неважная, в колхозе с одного вола три шкуры драли. Я собрался и уехал в Нарву. Работал я шофером в промкомбинате, потом - по той же специальности в стройтресте. Там я отработал 45 лет, имел за всякие выполнения заданий благодарности от начальства.
| Интервью и лит.обработка: | И. Вершинин |
