А.К. Я - Кочанова Антонина Александровна. 1929 года рождения. Родилась в Заонежье, деревня Загорье, В 1941 году началась война. О войне узнали, мы жили на Дзержинского, городская почта на углу Ленина и Дзержинского, этот дом до сих пор стоит. У меня папа был машинистом железной дороге, его сразу взяли на войну. Он в 1944 году погиб в Кеми. Когда финны стали к Петрозаводску подходить, нас начали эвакуировать, мы в Заонежье и поехали. Мы летом приехали, а зимой в декабре месяце финны нас забрали. У финнов там был форт, места Толвуи, Вырозеро, Шуньга. У них была здесь линия фронта и нас всех отправили... И мы попали в деревушку Медная яма. Все деревушки в Заонежье - и Медные Ямы а и Великая Нива, от Космозера не так далеко, туда нас выселили. А нас же много очень было, местные и мы ещё эвакуированные полгорода попали туда. Нас всех выселили по этим деревушкам. В каждой деревушке в каждом доме нас было по пять по шесть семей. И мы прожили там несколько месяцев, невозможно жить, спали друг на друге, Потом мы переехали в деревню Шатротво, это от Великой нивы недалеко, там четыре-шесть домов всего было. Но там хоть поменьше было, по три семьи в доме.
Мы как раз приехали на Шатровщину, мне было двенадцать лет, сестричке было четырнадцать лет, и её взяли в лагерь. И вот она уехала в лагерь в Великую Губу, строили они там дорогу. А меня с мамой посылали в лес пилить дрова с корня, там мы складывали дрова в костры, какая-то нам была норма, я даже не знаю, мама знает. А братья у меня четыре года и десять лет оставались дома кое с кем, а нас с мамой отправляли. Нас было четверо, был пятый сын был взятый на войну. Вот так мы и жили на Шатровщине, нам давали норму на месяц. Мука была, то ли финская, то ли что как пыльца, и я не знаю даже сколько грамм нам давали норму, очень как то мало. И мы пол месяца солому, ели зелень на улице, дрова пилили ели мелкие опилки, хлеб уж не пекли, а с русской печки доставали полуды кочергой. Так вот и жили. Я голодала, опухала, сколько то была дома, а потом сказала, что у меня сестрёнка в Великой Губе, и я маме говорю «Давай мама я пойду к сестрёнке, там всё-таки ей хоть каждый день дают похлебку» И я поехала, сестра меня там взяла, и сказала про меня: «Живёт она там с родителями, два брата, я третья, она четвёртая, и вот они там голодуют, норму съедят, а две недели вот она уже такая больная приехала». И стала я работать, финны взяли меня на работу, но неделю я походила и не могла, дали мне лопату, но я раз, раз. Но они видят, что не то что я не хочу работать, но уже не могу. Они говорят, что такой работницы им не надо. Сестра говорит, что Тоня, тебя уволили, давай езжай обратно с Великой Губы на Шатровщину к родителям. А потом, финны уже стали отступать, и они то тоже везде (заключённые лагерей) убегали. Финныхотели кого-то увести. Особенно парней готовили к себе в Финляндию. А потом она (сестра) уже вернулась.
Но жили мы неважно, плохо жили. Хотя и проволоки колючей не было, всё время у нас дежурили финны, в лес даже за ягодами не разрешали ходить, думали, что мы там в какую-то связь с партизанами вступим. Кстати у нас партизанов не было на Шатровщине.
Вот так мы прожили, а скоро уже война и кончилась. Я в лес ходила дрова пилила, всё мы с мамой мучились. Вот почему я сижу в валенках, у меня ноги были замёрзши всё время, тогда же обуви не было. Все пальцы были отморожены. В молодости ещё не так, а сейчас у меня уже стали ноги мёрзнуть, выйду куда-то на десять-пятнадцать минут, а у меня ноги уже замёрзли, вот и дома тоже. Вот тоже печень больная, я инвалид второй группы, был инфаркт, остеохондроз - это всё война. Камни в печени, например, у меня.
И.О. Можете рассказать были у вас карелы, вепсы, другие национальности?
А.К. Нет, у нас не было в Заонежье, где мы жили в Медных Ямах, на Шатровщине не было ни карелов, ни вепсов, только вот наши русские и местные русские. Но кто-то рассказывал, что были карелы, приехавшие из Петрозаводска, а потом когда финны уже отступили, и карелы просились обратно в Петрозаводск, и то вот я по слухам родителей своих, что карелам разрешали обратно возвратится в Петрозаводск. И вот они жили здесь с финнами в Петрозаводске, даже не в лагерях, а свободно по городу Петрозаводску, вот это я тоже слышала.
И.О. Как относились финны к населению, наказания какие-нибудь были
А.К. Наказания были такие, что нам не разрешали в лес за ягодами, мы ждали лета, мы пойдём за ягодами, за грибами, а финны говорили, чтобы мы все сидели дома. Кто вот ещё работал, мы, например, с мамой, работать уходили в лес и приходили с леса. А вот братишки маленькие, их даже ловили, что, почему ушли без разрешения. У меня брату было десять лет, он уходил, брал даже маленького четырёхлетнего брата. У нас на Шатровщине было маленькое озерко, на рыбалку ходил брат десяти лет, чтобы хоть рыбы наловить, что холод такой, когда пойдут вот так на финнов не наткнётся, так привезёт, а когда на финны увидят, правда, не били ничего, уже отправляли домой к матери.
И.О. Жесткости не было?
А.К. Нет, жестокости не было, чтобы били. Ну не за что нам было. Били уже кто так уходил. Ну вот у меня братишка уходили в Великую ниву за галетами к финнам да за кашей с котелком, просили. Когда дадут некоторые финны - хорошо. А некоторые не дадут не то, что каши, один раз было, что финн толкнул брата со второго этажа, лестницы в деревнях большие были. Он полетел, у него потом шрам был. Сейчас уже брат умер. Были и такие случаи. Другой раз даст, а другой раз…
И. О. Боялись финнов?
А. К. Кочанова - Мне сестра рассказывала, что финнов боялись. Меня взяли в лагерь, да и обратно к матери отвезли. Мне лопату в руки дали, я раз копну да падаю. А я ведь видела как, мужчины старше меня лопатой раз, упадут или сядут, а по ним раз плёткой, два плёткой, что ты не можешь работать, и он, бедный, опять встать. И ведь много было, что умирали.
А я, например, как маленькая была, финны взяли меня в лагерь. Я как раз упала с голода в Заонежье. Пришла в Великую губу к сестре, там тоже был лагерь. Она то всё-таки более ли менее была, хоть раз в день какую-то похлебку дадут. А нам давали мукой, мы полмесяца ели всякую дрянь, а пол месяца ничего, вот я и стала опухать, и сказала, чтоб отправили меня к сестре, и я работать там начала, А я голодная была, ростом была с лопату. Хорошо, меня сразу плёткой не стегали, как других. Видят что я ребёнок ещё, меня обратно к матери отправили, говорят, такой работницы нам не надо. А остальные бедные мучились, кто постарше, они уже немножко закалённые, покрепче.
Хорошо меня к маме отправили, норму нам давали, с мамой мы в лес ходили, пилили дрова. Мне уже было 13-14 лет, надо было работать, не разрешали сидеть. Брату маленькому было 4 года, второму 10 лет, они сидели дома одни, а мы мамой ходили на работу. А если норму не сделаешь, финны ещё и есть не давали.
Вот так мы жили семьями. Вот у меня сестра старшая, много умирало, много и выжили. Всё время под конвоем, вечером придут, их накормят, а утром снова на работу. По разному было.
И.О. Рождались ли в это время дети, как о них заботились?
А.К. У нас такого и не было. Деревня маленькая была, есть домов, не было такого, чтоб рождались.
И.О. Помогали ли друг другу?
А.К. Помогали, ещё как помогали. Делились и хлебом и солью, жили дружною. Потом мы уже стали немножко целину обрабатывать в деревне, друг другу помогали картошку сажать, огороды копать, или что-то другое.
И.О. Были у вас военные?
А.К. Вот в Медных Ямах были военные финны. Там большая деревня была у леса, там финны были постоянно. Там вообще очень строго было. Финны нас остерегали, чтоб мы в лес не ходили. А вот на Шатровщине не так было много, было конечно, что заезжали, но не было чтобы били или колотили.
И.О. Про начальников ничего не может рассказать?
А.К. Мама ходила за нормой в Великую Ниву, там пропуск нужно было брать у финнов, а если без пропуска родители пойдут куда-нибудь хлеб искать, то их в будку забирали, они сутки в будке просидят, а потом выпустят, что дома дети. А так всё время с пропусками.
И.О. Что из себя представлял пропуска?
А.К. А я даже тоже не представляю, знаю, что ходила мама за нормой по пропускам, было у финнов написано, что разрешается идти за нормой. Или куда-нибудь в другую деревню к родственникам, это тоже надо было по пропускам ходить, а так они не имели право ходить без пропусков.
И.О. Вы помните, как война кончилась, как русские пришли?
А.К. Война кончилась, я уже в Петрозаводске была. Мы когда получили от папы похоронку, папа погиб в 1944 году в Кеми, у мамы уже никакой надежды не было, и она привезла нас в Петрозаводск с деревни в Заонежье. Победу мы в Петрозаводске встречали, я пошла работать на Слюдяную фабрику после войны сразу, мне ещё шестнадцати лет не было. Там всё время проработала. Потом в ансамбль «Кантеле» попала, там замуж вышла, потом работала в психбольнице. А потом уже вышла на пенсию, шестьдесят один год мне исполнился. Муж был инвалидом по сердцу, пенсию небольшую получал. Сын учился в университете на сельхоз механизации, Я получала тоже мало, санитаркой работала в психбольнице. Дочка училась в техникуме, после десяти классов она пошла в троллейбусное управление и до сих пор там работает. Сейчас уже вышла на пенсию, пятьдесят один год скоро будет. Муж её устроил в троллейбусное управление. заканчивала она техникум строительный, училась хорошо.
И.О. Какие черты личности сформировала оккупация, какие последствия потом были?
А.К. Не хотелось даже и вспоминать о последствиях, когда я первый раз ходатайствовала, чтобы пенсию мне добавили, так не дали мне, инфаркт у меня тогда прошёл, вспоминала всё. А сейчас решили снова идти, так не знаю, стоит ли мне опять судиться, а то наверно инфаркт получу, и не добьюсь ничего. Но всё-таки решили идти.
Когда не вспоминаешь, так ничего, а когда вспоминаешь, так неприятно. Что хорошего вспоминать. Я опухала, ноги у меня мерзли, что хорошего вспоминать, плохое только вспоминала. Потом папа ещё погиб в 1944 году, мы даже не знали с сестрёнкой как сказать маме, что похоронку получили от папы. Она ждала, что папа придёт. Нас было четверо, старший сын пришёл с фронта, так тоже сердечник, умер в сорок четыре года, всю войну прошёл. Мы двоих потеряли - сына старшего - брата и отца.
Нас было четверо два брата и две сестры. Сестра сейчас живёт в Сулажгоре [сейчас один из районов Петрозаводска - А. А.], у неё тоже муж умер, инфаркт прошёл, одна там живёт. Мы с ней вдвоём и остались.
И.О. Какое у вас отношение было к финнам после войны и сейчас?
А.К. Не знаю, финны то вроде относились то неплохо, как вот говорят кто у немцев, кто у финнов был. У нас такого, как у немцев не было. Били плётками, стегали за то, что убегали, да уходили, А у нас как строго было, да мы и маленькими были. Но и то вот уходил брат, так его плёткой стегали. А я с мамой уходила дрова пилить. А летом с мамой ходила жать хлеб.
Интервью: Лит. обработка: |
