А.П. Я - Пименова Александра Ивановна, 23 апреля 1920 года рождения. Я окончила ветеринарный техникум в сороковом году, и меня направили работать в Карелию. А родилась я в Вологодской области. Мы с мужем поженились и вместе поехали работать - он тоже окончил ветеринарный техникум. Когда мы приехали в Петрозаводск, нас направили работать в Поросозеро Петровского района. Там мы и года не работали, как началась война.
И.О. А как вы об этом узнали?
А.П. По радио. Все заволновались. Я пришла в магазин, и там сказали, что война началась. Мы там проработали до оккупации, а потом началась оккупация. В Поросозере стояла военная школа, и туда все время набегали финны, тайно приходили и беспокоили военных. Ну, а мы, простые люди, не знали, а просто слышали, что набегали финны, беспокоили перед войной.
Началась война. Мы все переполошились, и нас сразу на второй или третий день стали эвакуировать оттуда, дали всем эвакуационные удостоверения. Мужа взяли в армию. Он ушел, а у меня было еще только шестнадцатого апреля родилась Таня, было ей всего полтора месяца. И нас эвакуировали. Дали эвакуационные удостоверения в Вологодскую область или же в какой-то край, куда-то далеко.
Так вот, в Поросозере была пограничная школа, и война шла уже около самого Поросозера. Туда на грузовых машинах везли солдат и военное оборудование. А нам велели взять только сорок килограмм, и на этих машинах, когда они пойдут с фронта, нас и должны были повезти в Медвежьегорск, а там дальше по железной дороге в Мурманскую область или куда-либо еще. У нас было удостоверение в Вологодскую или Молотовскую область - куда попадем.
Привезли нас в Медвежку [г. Медвежьегорск] на машинах, и выгрузили в какое-то помещение, не приспособленное для жилья. Всех поросозерских людей с ребятами и без ребят [привезли], всякие были люди. Молодежь, которая подлежала военному [призыву], вся была взята на войну. А меня еще папа приехал с Вологодской области проведать. И мы поехали трое: моя дочка, папа и я. Везли нас машинами. Привезут в какую-нибудь деревню - а я ведь ничего не знала: нездешняя, некарельская была, не знала никаких деревень - привезут, выгрузят всех, кто сидел, и скажут: «Завтра мы опять приедем, солдат отвезем на фронт, и вас опять заберем!». На другой день так и не приедут. В общем, обманывали людей.
Наконец, привезли нас в Медвежку, в какое-то общежитие всех выгрузили сказали, что сообщат, когда ехать по эвакуационным удостоверениям по железной дороге. Но финны были уже близко, пути все были закрыты, и по железной дороге нельзя было проехать. Говорят: «Поезжайте по воде!» Привезли нас в Типиницы и посадили в баржу. Хотели перекинуть через озеро туда, где нет войны. Но баржа вмерзла, и мы остались. Пришли финны. Мы сидели в барже, они пришли ночью, всех оттуда выгнали и заняли территорию. Мы остались тут.
Наутро всех стали развозить на лошадях, которые были в Типиницком колхозе. Заставили возить людей по деревням. От воды надо было всех перевезти, чтоб они не попали на советскую территорию через озеро. Мы сначала жили в Типиницах, затем в Кажме, в Есино, в Кевтеницах, в Шуньге - все это нас перекидывали. Военные придут, скомандуют: «Берите свои вещи и садитесь на лошадь», и опять нас повезут. Все отодвигались. Почему они это делали? Потому, что хотели, чтобы мы не перешли через воду, на свою территорию не уехали бы, потому что эту они оккупировали.
Возили-возили нас по этим деревням, что я почти во всех деревнях здесь была... (перечисляет) В Толвуе мы садились на баржу. А когда война закончилась, мы были в Кажме. Всех вызвали в район, в Великую Губу: там район организовали после оккупации. У кого какая специальность была, [тем] велели работать. Война кончилась. В лагере во время войны я не сидела, нас никуда не брали, так как у меня был ребенок. И не работала я нигде. Люди некоторые работали, дороги делали здесь по району.
И.О. Помните что-нибудь про условия принудительного труда? Были ли поощрения, наказания какие-нибудь?
А.П. Не знаю я. Не было ничего, не давали никаких поощрений. Я с ними очень мало общалась. Вот приедут в деревню, скомандуют и повезут куда-то. А больше мы ничего не знали, не видели.
И.О. Как финны относились к местному населению?
А.П. Первое время, конечно, плохо относились. Все люди голодные были, ничего не было у нас, никакого запаса не было. Помню, жили мы в Шуньге. Так в первое время пригласили всех, переписали, зарегистрировали. Помню, давали муку какую-то нехорошую, говорят, с примесью бумаги. А нам негде печь, мы по шесть семей в одном доме жили. Они [финны] за всеми наблюдали, чтобы мы никуда не убегали. А тут как вода кругом, так не убежишь в нашем районе. Никто и не хотел бежать. Почти вся молодежь да мужчины были взяты на войну, одни только женщины да ребята остались. Трудоспособных заставляли работать на дороге, потом за кирпичом ездили. Я никуда не ходила, у меня ни знакомых, ни родных здесь не было.
И.О. Когда вам не хватало еды, вы пытались как-то ее добывать? Ведь голод...
А.П. Конечно, был голод. Мы ведь ничего не садили, нигде не работали, ни в магазинах, нигде. А некоторые работали на дорогах, в лесу. И ничего никто не помогал, своих не было никого. Так ни одного человека знакомого не было, не только с Поросозера. В Поросозере ведь и года не жили, так и там не успели познакомиться.
И.О. Финнов вы не помните? Про начальников ничего сказать не можете?
А.П. Нет, я не знаю. Я не знала финского языка.
И.О. Организовывали финны школы?
А.П. Нет.
И.О. А наказания были?
А.П. Воровства они не выносили. Слышала, рассказывали женщины, что кого-то там наказали, да хлестали там, садили в какую-то кабину. Некоторые в лагерях были. А нас сначала привезли в Медвежку, а потом вот в Толвую привезли. Помню, мы в церкви ночевали не один день. Эвакуация началась раньше, поэтому тут многие дома уже свободные были некоторых партийных работников и других людей. Вот нас куда-нибудь и сунут в дом, где крыша есть да топить еще можно. А так я никого не знала, меня никто не знал. Все люди только о себе заботились, потому что время было беспокойное.
И.О. Про партизан не слышали ничего?
А.П. Говорили, что партизаны приходят, когда озеро уже замерзло. А тогда ранняя была зима, рано озеро замерзло. Вот как мы в барже сидели. Надо было переехать на ту сторону озера, в Пудожский район. Погода очень холодная была. Баржа стояла не один день, все грузили народ, да Маслозавод был погружен из Великой Губы, зерносклад, еще какие-то товары, вышивка Заонежская. А баржа стояла, не было еще парохода, который тянет баржи. И мы стояли не одну неделю, там, в барже, и жили. Потом она вмерзла уже и финны пришли.
И.О. Какое у Вас было отношение к финнам?
А.П. Я как-то не касалась, ведь я все с ребенком дома. Как-то я с ними не разговаривала, я не знаю ни финского, ни карельского языка. А карелы, которые были в Поросозере, так у них [с финнами] схожие языки, они могли разговаривать.
И.О. А вы можете рассказать о карелах? Было ли у финнов особое отношение к ним?
А.П. Не знаю, не касалась. Не успела я касаться. В общем, жили как в тюрьме, ведь я никого не знала, меня никто не знал. Я молодая была, я боялась финнов.
Интервью: Лит. обработка: |
