Я - Ваганова Мария Ивановна. Родилась в Медвежьегорске в 1928 году. До начала войны жила в своем родном городе, Медвежьегорске. Училась в школе, а родители мои работали.
Не могли бы вы немного рассказать о своей семье? Чем занимались ваши родители, и сколько у вас в семье было детей?
Отец мой трудился на лесозаводе сменным мастером, мама занималась домашним хозяйством, она и не могла работать, ведь у нас в семье было шестеро детей. Старший мой брат на момент начала войны проходил действительную воинскую службу в городе Гродно, что в Белоруссии. Второй брат учился в школе, в десятом классе. Еще у меня были две сестры, сама я двадцать восьмого года рождения, одна сестра была 1930 года, ее звали Валентина, третья сестра, Тамара родилась в 1933, а младшая наша сестра Галина родилась в 1941 году.
Расскажите, пожалуйста, о том, как вы оказались в оккупации и пытались ли эвакуироваться?
Когда нас стали эвакуировать с Медгоры, то мы шли пешком до Заонежья, и это в конце октября месяца. Надеялись найти там хоть какой-то приют, у нас там проживали бабушка и дедушка. С Медвежьегорска нас выселили, квартиру нашу закрыли, а имущество все наше там так и осталось. Мама несла на руках младшую сестру, вела корову на поводу (мы держали корову и не стали ее оставлять) и несла за спиной берестяной кошель с чашками и прочей посудой. Мы шли рядом с ней, несли узелки.
Дошли до Лобской горы и там заночевали. Потом ночевали в Пабережье, а потом и в деревне Быково тоже останавливались на ночлег. В Быково жила сестра мамы, наша, тетка, и мы рассчитывали, что там и будем жить. А оттуда нас снова стали эвакуировать, но не успели увезти. Надо было ехать в Великую Губу, но не успели нас вывезти, вот мы и горевали в оккупации. Пришли финны, стали заставлять нас работать. Мне было тринадцать лет, и я ходила вместе с мамой пилила лес на дрова. С одеждой и обувью были постоянные трудности: валенки рваные зашивали нитками так и ходили. Да и эти скудные пожитки нам кто-то отдал - у нас же все было оставлено в Медгоре.
Как складывалась ваша жизнь на захваченной финнами территории, приходилось ли вам работать на оккупантов?
С мамой мы работали, чтобы заработать марки - давали норму по триста грамм муки. Коров всех финны у местного населения отняли, забрали они и нашу корову. Голод поэтому был страшный. Так что ни молока, ничего мы не видели весь период оккупации. Уже когда финны ушли мы свою корову не смогли найти, наверное, финны забили ее на мясо. Мы все время с мамой работали, а сестренк сидели дома - они были еще малы и не могли работать.
Потом меня отправили в лагерь, мне тогда было пятнадцать лет. Лагерь был в селе Серевское, неподалеку в десяти примерно километрах. Там строили дорогу, и я работала на этой дороге: чистила снег, потом копали канавы - все это делалось в Заонежье. Так пришлось работать целую зиму. А после этого стали все чаще массироваться слухи о том, что скоро наши этих финнов прогонят. И что наши придут. А кормили нас финны кашицей, очень жиденькой, сваренной из ржаной муки и остатков хлеба, недоеденных финнами, и несколько галетин давали. Сытым от такой еды не будешь, и жили мы впроголодь. Одеть тоже было нечего, можно сказать, что мы были голые и босые.
А мама надорвалась на пашне. Заставляли пахать землю, а у нее была паховая грыжа. Случился у нее от тяжелой этой работы завороток кишок, а врачей никаких не было, и она так и умерла. Что нам было делать? Мать наша умерла я осталась за старшую в семье в возрасте пятнадцати лет, а другие дети были младше меня. Самой младшей сестренке на тот момент было всего лишь три года.
Как складывалась ваша жизнь после освобождения Карелии?
Финнов прогнали наши войска, вернулся наш отец. А папа был контужен на фронте. И только полгода он прожил после этого - с голода умер, у нас, потому что не было ни хлеба, ни какой-либо иной еды. Очень трудный период был в 1946 году. После этого нам пришлось поскитаться. Младшую сестренку нашу забрали в детский дом. А мы пристроились, кто куда мог - работали. Меня на почту взяли работать, я всю жизнь после этого на почте и проработала. Очень долго мы после этой войны не могли отабориться.
Расскажите о жизни в лагере.
В лагере когда финны затормошились, собираясь уходить, мы спрятались в лесу. Боялись, что уходя, оккупанты либо убьют нас, либо угонят с собой. Лесом мы с девушками потихоньку ушли до озера Космозеро. Разожгли костер, стали просить деревенских перевезти нас через озеро, что они и сделали. Тут финны нам ничего не успели сделать, так мы спаслись.
А до лагеря, когда жили у себя в деревне, то не имели права выходить за ее пределы, или ездить на лодке - финны нам это строго запрещали. Чтобы мы не сбежали к партизанам. Нас приравняли к узникам концлагерей, пришла такая бумага, когда стали давать материальную помощь. Теперь финны нам платят за те годы издевательства. Жизнь у нас была такая же, как в лагерях, ничего у нас не было, условия жизни были очень тяжелые. Деревня была окружена, ее охраняли с собаками. Давали нам из продуктов только по триста грамм муки, а самим кормиться от жаров леса или озера нам не дозволялось. Могли бы гораздо лучше жить, если бы заготавливали грибы, ягоды, ловили рыбу, но нас специально морили голодом.
Как складывалась судьба вашего брата? Вы сказали, что после смерти матери остались за старшую в семье, но в начале оккупации с вами был еще и брат, учившийся в десятом классе, а значит, он был старше вас. Что случилось с ним?
Наш брат, который не был на фронте, отправлен был оккупантами строить дорогу. Они с ребятами побежали к своим, его поймали и посадили в концлагерь в Петрозаводске. А когда его освободили, то мамы нашей уже в живых не было. Старший наш брат, служивший в армии на момент начала войны, погиб на фронте, отец умер через полгода после демобилизации.
Сколько у вас в деревне проживало человек?
Жили у нас местные: Логиновы, Мартыновы, Гришины, Филатовы, Меньшины. Было много и эвакуированных. Деревня была такая, что пять-шесть домов, потом через поле еще столько же.
А вы помогали как-то друг другу?
Ни у кого ничего не было. Тетя наша была очень бедной, у нас вообще ничего своего не было. Другие жили также. В то время ни у кого не было возможности помогать односельчанам. Поэтому и не помогали.
Рядом в соседней деревне была еще заготовленная при советской власти ржаная мука, а у нас давали муку пополам с бумагой. Нам одна женщина сказала сходить в ту деревню и по нашим талонам получить той муки. Мы пошли, потом еще один парень из нашей деревни туда ходил. Ходили без разрешения, но по той дороге, правда, не запрещалось ходить, и получили там ржаной муки. И что вы думаете? Все-таки и среди нас были предатели, кто-то доказал, что мы туда ходили и получили по нашим талонам их муку, а это запрещалось. И комендант вызвал меня, бабушку Ирину и того парня, звали его Василий, к себе в комендатуру. Как только мы пришли, он стал материться, плевал в нас. Секретарем у него была Ира Клепикова, она была хорошая женщина и стала ему доказывать, что мы не виноваты. Они дескать, маленькие, голодные и получили муку по тем же самым талонам и лишнего им ничего не дали. Комендант говорит "вы будете весь день пилить дрова".
А во дворе было очень много дров у него навалено, и нас голодных заставили их все пилить. Бабушке было восемьдесят лет, мне четырнадцать, а Василию столько же сколько и мне. Нам дали пилу и приставили часового, следившего за нами, чтобы мы не ушли. Мы весь день пилили дрова, а в пять вечера нас опять вызвали в комендатуру и комендант опять кричал. А бабушка то старая стояла-стояла и упала - случился у нее от испуга припадок, а он подошел, плюнул на нее и еще пнул эту старуху.
Мы плачем стоим, а он трясет перед нами кулаками, чуть ли не бьет. А секретарь опять ему и говорит: "зачем? маленькие они, голодные. Их же нужда заставила той муки купить". Благодаря ней он нас отпустил. В Медгоре у нас все было: корова, куры, в общем, был материальный достаток, и после этого нам очень трудно давалась эта новая жизнь, с постоянным недоеданием, нищетой. Нам даже одеть было нечего. Нас финны не угнали в лагерь лишь потому, что мы могли работать я и моя мама. Поэтому сейчас мы получаем компенсацию абсолютно справедливо.
Когда вернулся отец, мы поехали в Медгору, но там нашего имущества уже не было - даже дом наш и тот не уцелел. Нам негде было жить и мы, прожив в Медгоре одну зиму, вернулись обратно в Заонежье.
Какое у вас теперь отношение к финнам?
Как отношусь? Я к ним хорошо не относилась. Мы были беспомощными детьми, а они нашими врагами и издевались над нами как могли и эти воспоминания остались на всю жизнь. Какое уж тут хорошее отношение? Нет его.
Финны чем- то отличаются для вас от других врагов?
А немцев у нас не было. Сравнивать не с чем. Но их воспринимали как врагов. Они захватили нашу землю и вели себя на ней как хозяева. Мы были еще детьми, и жизнь у нас была очень сложной. Когда голодали, приходили, бывало к ним попросить хлеба, брат мой знал финский язык, и до того как уехал, сказал, что им говорить. Говорили, что два дня не ели, просили хлеба. Редко то давал, а многие гоняли безжалостно. Они были наши враги и не давали нам житья.
А в доме у вас что-нибудь было?
Ничего не было, спали на сене.
А зимой как же?
Тетя нам дала какое-то одеяло. Мы им и укрывались.
Как боролись с голодом?
Ели мох. Есть такой белый мох, он растет на камнях. Мама его собирала, сушила и толкла и добавляла в муку. Так желудки и испортили.
Что еще заставляли вас делать финны кроме работы в лесу и строительства дороги?
Гоняли нас по болоту, думали, что оно заминировано и хотели проверить это. Мы тогда насобирали ягод на болоте. Ходили мы по краю, чтобы не напороться на мины, и никто не подорвался.
А ягоды финнам отдали?
Конечно. Они их забрали.
Интервью: Коновалова Лидия |
| Лит.обработка: Савицкий Алексей |
