Колоколов Николай Петрович

Я родился в 1924 году в Москве. Родители - рабочие. Отец на заводе "Гудок" работал, а мать - на заводе "Промет", точнее, до войны это была артель. Я сам там работал четыре года. Жили мы по адресу: Трехпрудный переулок, дом 11/13, квартира 49.

- Это коммуналка была?

Коммуналка. Пять жильцов. Могу даже перечислить: первый Андреев, второй Князев, третий Самохин, четвертый и пятый семьи братьев Колоколовых. Один уехал, но мать не стала занимать его помещение, дорого - половина ее зарплаты уходила за квартплату. Мать с отцом жили там с 1917 года. Отец притащил всех из деревни. Дом и сейчас стоит напротив гостиницы "Пекин". Рядом сад "Аквариум". Брат матери, мой дядя, когда мне было лет девять- десять, то есть год 1931-й там подхалтуривал - сапоги чистил, а я ему помогал. Он ногу ставит на ящик и поет:

"Мы чистим, чистим, лакируем

Всем - рабочим и буржуям.

Зато рабочим - за пятак,

А буржуям - за четвертак"

Он потом на фронте погиб. Многие погибли. Пять братишек матери - все погибли.

Милиция гоняла, на лошадях они ездили. Но ему ничего не делали, у него еще паспорта не было. А спал он в коридоре на сундуке.

Я бросил школу в 1938 году, после восьмого класса, и пошел работать, потому-то деньги были нужны, надо матери помогать - со мной трое детей, и отец больной был. А мамка одна, так что я ей помогал.

Мать устроила меня учеником-фрезеровщиком. Мне тогда еще шестнадцати не было, и меня не брали, но мама была на хорошем счету - "ударник производства", а тогда это многое значило. Она могла и на самолете полететь - приглашали, но не полетела, потому что она боялась. Помните, разбился этот "Максим Горький". Я однажды видел, как с него листовки кидали. Я тогда как раз шел с мамкой, по улице...

- Вы сразу, без училища, пришли учеником на завод?

Прямо к хорошему фрезеровщику. Кое-что до сих пор помню. Я четыре года отработал до армии.

Ну, кроме работы много, чего было. Я в оркестре "Моссовета" играл. Я - трубач. На массовки ездили. Я ходил на демонстрации четыре года. 1941 год, май месяц последний раз... И труба моя осталась. А Вы знаете что такое труба?... Вы не знаете...

После войны я в Москву не вернулся. Здесь воевал, здесь познакомился с женой, здесь и остался.

- Когда же Вы учились играть на трубе?

После работы. Пезнер у нас руководил духовым оркестром. Вот человек был...

- Пезнер или Познер?

Пезнер! Познер по телевизору языком болтает...

- Вы же не сразу пришли играть? Вы же еще учились играть?

Да у него же. Да, он тренировал три года. Я у него три года играл.

- А вот какую-нибудь плату вносили? Нет?

Нет. Добровольно... Красный уголок был, там разные кружки были.

- А Вы крещенный? Вас родители крестили?

А как же, обязательно.

- Из-за этого были какие-нибудь проблемы? Вы же комсомолец были?

Пионером не был, и комсомольцем, и коммунистом не был...

- А в армии из-за этого проблем не было?

Им некогда было заниматься со мной. Мне даже не предлагали.

- А как относились к вере в Бога в войну?

Мамка дала мне крестик, но он потерялся... Про Бога не вспоминали...

- Как Вы узнали о начале войны?

Выходной день был. Я на лодке катался на Патриарших прудах. Двадцать копеек заплатил за час. Вернулся домой, и мамка сказала, что началась война...

И еще я помню, в тот самый день, когда по радио Молотов выступал, в доме рядом с нашим, на пятом этаже обвалился балкон. Сгнил и завалился, и ребенок остался висеть, а женщина упала вместе со стулом, и насмерть... Тогда пятый этаж как сейчас восьмой...

- А дальше что? Сразу на фронт пошли?

На другой день пошли на работу. Как работали так и работали. Начали с Белорусского вокзала добровольцев отправлять. Стали строить вокруг Москвы инженерные оборонительные сооружения. Это уже за "Соколом", мы пешком ходили за "Сокол", но недалеко... Окопы копали...

- А что до войны выпускал ваш завод?

До войны пожарные каски и примуса. А с началом войны сразу перешли на изготовление ламп АПЛ - авиационно-подогревательные лампы. И еще бензорезки. Знаешь, что это? Бывают газорезки, а у этих пламя от бензина. Они бензорезки так и называются. И еще артиллерийские уровни... Я гайки для них делал. Маленькие и большие гайки. Я фрезеровщик - грани делал. Шесть граней.

Я несколько раз добровольцем на фронт просился, но никого не отпускали...Потом запись ополченцев объявили. Но мне и тут отказали, сказали:

- Обожди, тебя и так в армию возьмут, твоя очередь придет еще!

Меня взяли уже в сентябре 1942-го. Повестка пришла, явиться по такому-то адресу, помытому-побритому, кружку с собой. Собрались на площади Маяковского. Там были бани, помылся, меня постригли...

- И много Вас призывников было?

Ой, много.

- И куда вас направляли?

Моей группе сказали только - "всех на флот". Потом нас повезли в общегородской сборный пункт. И оттуда на Ярославский вокзал. Там ждали, пришел "товарняк"...

А до этого я уже зажигалки гасил, уже бомбили...

- Вы пережили и бомбежки Москвы. Сильные бомбежки были?

Ну как Вам, сказать... Вот зажигалок очень много было. А разрушений... Ну возле Курского вокзала упала большая бомба... Вторая попала в новую школу - где я учился. Она так и называлась "Новая школа". Один год я поучился в этой новой школе и ушел на завод работать...

Я на крыше дома дежурил - две зажигалки скинул. Клещами брал и скидывал. Бомба такая маленькая, за хвост брали и скидывали.

Потом перестал дежурить - завод перестал меня отпускать. Посадили меня на казарменное положение. Работай там и спи. Ну, прямо у станка и спи.

- А поскольку часов работали?

Не по восемь часов, а больше... По-разному.

Однажды начальник цеха Мамуга говорит:

- Передали: сегодня будет сильная бомбежка, пойдем в метро.

Пришли в "Охотный ряд". Там в метро дети на станциях. А в туннеле с обеих сторон щиты лежат. Музыка из патефонов, играют, кто во что, и в карты тоже. А нам не было места. Мы походили по туннелям туда, обратно.

Короче, хотя отбоя не было. В час ночи, мы ушли... В ту ночь бомбили.

- А до войны у Вас восьми часовой рабочий день был?

Я раньше чуть кончал. Как несовершеннолетний.

Тогда у нас была пятидневка. Тогда не было "воскресенья". А было так: пять дней рабочих дней, один выходной.

- То есть, не обязательно воскресенье выходной, выходной мог быть и в понедельник?

Да. Шестое, двенадцатое, восемнадцатое...

И строго с опозданиями было, не как сейчас. Тем, кто опоздал, тому срезали зарплату. А то и сажали, Указы были такие строгие.

- Много говорят про вредительство в те годы. А много ли таких случаев было действительно?

А кто его знает, я не знаю. А что у нас "вредить-то"? Мы примуса делали. Что там вредить - нечего вредить.

До войны были "троцкисты", как их называли. Были "бухаринцы". Но я не партийный. Я это дело не вникал...

Знакомое мне дело: футбол, труба. Занимался этим, в этом понимал... На работе работал честно, хорошо. У меня справки есть и документы, как я работал с 1939 года, как в армию ушел в 1942 году.

- Когда посадили на казарменное положение, рабочий день так и оставался восемь часов или увеличился?

Мы там больше работали, мы там и ночевали.

- А ночевали где?

Вниз спускались, в подвал. Ну там раньше давильный цех был, давили пожарные каски. Каски уже не давили. Вот там и спали. Там у нас кровати были, там и спали...

- А прачечная была?

Я домой бегал, мне до дома пять минут.

- А как кормили? По талонам или выдавали сухпайки?

Карточки были. Они были прикреплены к конкретной столовой. Наша была на улице Горького, знакомая с детства. Но к этому времени меня перевели в филиал, в Черкизово. Я добирался на метро до "Сокольников", и на трамвае и до Шаховской улицы. Моим наставником стал фрезеровщик Лукьянов. Он меня обучал, я на его место заступил. А он ушел на фронт, и погиб. Ему было лет наверное сорок.

- Вы говорите, что Москву сильно бомбили?

Каждый день тревога. Но только по ночам. Мы дежурили на крышах. Помню, я иду мимо женщины, сидящей у подъезда, она вяжет и говорит мне:

- Уж полночь близится, а германа все нет. Загулял, наверно.

- А Вы помните 19 октября 1941 года?

Панику в Москве? А как же. Тогда нам на двоих с матерью дали семнадцать килограмм муки... Паника была, из магазинов все раздавали...

- А Вы не можете поподробней рассказать, что было тогда?

Полнейший бардак. Растаскивали все, что хотели. В магазинах брали, все съестное. Ну что еще брать? У нас керосинка была. Я принес домой керосина.

Все грабили, и всё. В магазинах никого из работников не было. Директора все побросали и бросились из Москвы по единственной свободной дороге - шоссе "Энтузиастов". Рабочих туда направили, останавливать тех, кто убегал из Москвы. Порядок наводили...

В Москве в то время было много пепла. Жгли книги... Бумаги какие-то, от бумаги пепла было много.

- Листовки немцы разбрасывали?

С ними я столкнулся, когда я уже здесь служил. "Переходите через линию фронта..." Но я подробно их не читал. Мы их на курево пускали. Я тогда уже курил. Но на курево не всякая листовка годилась. Мы выбирали, соображали какую брать.

- А комиссары не гоняли, что листовки подбираете?

Ой, гоняли...

- А особисты?

Особист? У нас таких не было. Потом, я слышал какой-то "смерч" появился.

- "Смерш"!

Ну, может быть и так. Но мы с ним не имели дела.

- Вернемся к событиям 19 октября 1941года.

А после паники милиция порядок наводила, многих посадили. И паникеров и грабителей. Ловили еще, как их называли диверсантов и шпионов. Я их не ловил и не интересовался подробностями, но они точно были, самолеты немецкие наводили - лампочку в трубу вставляли, чтобы только сверху видно их было видно.

- Вернемся к тому моменту, как Вас призвали и погрузили в теплушки.

От Москвы до Ладоги ехали только ночью, потому что бомбили. Ехали через Тихвин, его только что освободили. Все горело. Нас треской какой-то соленой накормили и опять в теплушки. Сказали, что повезут в Ленинград через блокаду. Приехали на берег ночью, нас высадили, и мы пешком пошли. Остановились в бору. Приказали отдыхать.

Стали ждать баржу. Барж тогда мало было. Потом нас погрузили в трюм и закрыли. Слышим, как над нами стреляют, и бомбы падают. Пока мы плыли матросы на гитаре играли, им хоть бы что. Все это ночью... Притащили, и как только мы с трапа спустились, тут же сразу детей стали сажать на баржу - эвакуировать оттуда. Мы помогать стали. Детей сопровождали женщины, человек десять, наверное. Оказалось, это эвакуировали воспитанников детских садов. Когда баржа ушла, оказалось в лесу еще дети остались...

- А сколько времени дорога заняла?

Вся дорога? Двадцать шестого сентября выехали, первого октября приехали в Ленинград. Я помню, мы сошли, идём по деревянной платформе, и какой-то низкий сарай с вывеской - "Ленинград". А потом - на площадь Труда, и там нас сразу заставили работать.

- Переодели в военную форму?

Нет, в своей одежде. Дома разбирали на дрова, и возили на машине в экипаж. Машина полуторка была - "ЗИС". Несколько дней так работали...

- Когда вы приехали, обстрелы здесь и бомбежки часто были?

Здесь обстрелы были, но редко. А потом нас перевели в Рузовские казармы.: Ну знаете, площадь Труда, там Первый экипаж. Сверху воинские части, а в низу в подвалах капуста хранилась.

Пока были в этих казармах, нас эксплуатировали. В общем, делом занимались. В Дубовом переулке какая-то шарага была. Там фанера была, материал финский, по-моему, для стульев. Из этой фанеры мы делали лопаты. Грузили на машину, и их куда-то увозили. Наверно на Ледовую дорогу, снег разгребать. Мы возмущались, что не воюем, а работаем, а нам:

- Успеете, еще повоюете, надо поработать.

Так, месяца два-три прошло. Поизносились мы и холодно... Наконец нас одели, обмотки дали, ботинки, галифе дали...

- Не морскую форму?

Нет, там этого еще не было. Построили нас. Вышел начальник в реглане кожаном:

- Фамилия?

Записывает.

- Забираю.

- Фамилия?

Записывает. Набрал человек двадцать, записал на бумажку. А строй распустил. В общем, документы забрал наши, и сказал идти за ним. Этот человек оказался командиром роты охраны 44 отдельной эскадрильи.

Пешком мы дошли к стадиону "Ленина", и у деревянного моста он приказал нам ждать. Уже ночью командир пришел, и повел нас на катер "КМ", деревянный катер. Все поместились в трюм. И он с нами...

Дошли по заливу до Кронштадта. В Кронштадте у нас проверяли документы. Тогда у всех проверяли, кого направляли на Ораниенбаум, на "пятачок". Боялись шпионов.

- Ромбовский пятачок так правильно называли тогда?

Ораниенбаумский пятачок, а сейчас - это Ломоносов. Ломоносов появился после войны, тогда не было такого названия.

Мы сели на катер. Штиль. Тихо. Далеко слышно. А я ж музыкант, слышу поют, матросам говорю:

- Слышь как плохо поют "Катюшу"....

А мне отвечают:

- А это, - говорит, - немцы.

Я прислушался, и действительно только "Катюша" по-русски, а остальное все по-немецки. Вот так вот...

Приехали, сели на машину, и еще ночью в воинскую часть приехали. В роту охраны зачислили нас... Старшина такой Висагоров нами командовал. Сказал, что мы должны до присяги курс краснофлотца пройти. Он сам гонял нас, показал, как с винтовкой обращаться, с пулеметом "Максим", с пулеметом "Дягтерёва", как гранатами пользоваться. Разбирали оружие, метали учебные гранаты....

Командир при нас как-то ругался - "как только подготовишь роту сразу на передовую на пополнение заберут". Он показывает куда. До нас уже несколько раз роту охраны забирали на передовую.

- А автоматов у Вас не было?

Автоматов мало тогда дали. Они появились позже, когда наступление пошло, появилось подкрепление... А до этого мы только охраняли, оборону держали... Через лесок была уже передовая. Всё рядом....

У нас же свои были окопы. Мы - рота охраны этой эскадрильи, этого гарнизона. Этот гарнизон, по-моему, назывался Гора-Валдай.

- Подождите, но Гора-Валдай...

Гарнизон, по-моему, называли Гора-Валдай. Озеро Гора-Валдай в лесу.

В залив самолеты не поставишь, там финны там сразу сожгут. Там финны на аэросанях катались. Они нахалы были такие. Наши в секрет ходили.. А финны на аэросанях, проскочат... Они искали, откуда летают наши, высматривали.

А когда наступление готовилось, пополнение пошло, потоком через нашу территорию проходило. Они к нам приходили на озеро помыться, побриться. Прямо с передовой шли.

- А их отводили? Или они сами приходили?

Сами приходили, отдыхали, им разрешали приходить.

- Обстрелов аэродрома не было?

Артиллерийских обстрелов у нас не было. Нет, нет, ни разу. А вот минометы обстреливали.

Были еще "Мессершмидты" - нахалы, они искали озеро, на котором базировались наши самолеты. Они не знали, откуда наши поднимаются. Они обстреливали в бухте на озере, но никого не убили. А наши 44-й эскадрильи стояли на озере в таком местечке, "палец" назывался...

А зимой к нам еще добавили женскую эскадрилью, девчонки на "У-2" летали. Знаете такой самолет? Вот они работали! Заберут боезапас - бомбы, зажигалки, идут на залив, разворот там делают, выключают мотор и на бреющем полете через нас, и почти без звука только "ш-ш-ш" и проскочили. Скидывают бомбы в окопы к немцам на передний край и обратно возвращаются.

- Именно женский полк был на "У-2"?

Не полк был, а эскадрилья. Все женщины были. Эскадрилья женская.

- А кто ее обслуживал?

А что их обслуживать, улетел и все. Ну, возможно, оружейники были...

- Вы не общались с ними?

Нет, мы только с большими самолетами.

- А их летчиков Вы знали?

Летчиков знали, которые погибли - мы их хоронили, там же кладбище...

- У Вас были МБР-2?

Мы их называли просто "корова". Они летали над морем, в Финляндию летали.

- А "МБР" зимой летали?

Летали. На лыжи ставили.

Наше дело вытащить самолет из воды и затащить в лес, спрятать на день. Самолет подойдет к пирсу, водолазы спускаются в воду. Холодно, поэтому они одеты в водолазные костюмы. Подтащат и на телегу ставят, и мы вытаскиваем.

- И вы что, вручную вытаскивали? Не трактором?

Трактор был, но сломался. Поэтому вручную. Механики и мы-солдатики, которые еще присягу-то не приняли. Мы возмущались, а нам:

- Вот вы присягу примете, вас и заберут вот туда.

Когда же наш командир назвал нас "краснофлотцы"? Не помню, когда присягу приняли. В течение первого года...

- А самолеты камуфлированные были или серебристые?

Я запомнил только, что они все были заплатками заклеены.

- А сколько самолетов примерно было?

В эскадрилье точно больше семи летало. У остальных ресурс был выработан. Командир наверх жаловался, что самолетов мало.

- А вообще с летным составом или с техническим составом эскадрильи Вы общались?

Мы охраняли самолеты. К каждому самолету надо ставить человека, охранять. Ну, я еще помогал бомбы носить, сотки-то они ж тяжелые. Оружейники бомбы подвешивают под два крыла. Они слабенькие ребятишки-то были.

- Когда расформировали 44-ю эскадрилью?

Расформировали? А ее разве расформировали?

- Ну она лишилась всех своих самолетов.

А это при мне... По-моему, главный инженер сжег их. Говорили, что у них ресурс закончился...Так нам объясняли...

И нас сразу и разогнали... Точнее тут и наступление началось, и нашу роту направили на строительство аэродромов. Нас принял 11-й отдельный инженерный батальон ВВС КБФ.

- А где строили аэродромы?

Да везде наши аэродромы здесь в Прибалтике. В Кикерино, Елизаветино. Потом Ивангород, это все наши...Под Ригой, в Шауляе были.

И в Таллинне строили. Юримисте там маяк есть. Там аэродром. Там пошли за яблоками, поесть, так нас эстонцы чуть-чуть не убили. Ой-ой-ой, жадные...

- Как строили аэродромы? В чем постройка заключалась?

В основном с помощью техники - трактор с прицепом типа плуга, потом грейдер зачищает всюду. Песок насыпали, затем щебенка из бутового камня. Основной инструмент - лопата, лом и кирка у нас. Потом тащишь, специальные катки...

- А как бутовый камень добывали.

Кувалдой и ломом. Он плитами идет. А в щебенку превращали. Без щебенки ничего не сделаешь.

- А землянки, капониры вы тоже...

И мы делали.

- А сколько примерно по времени занимало строительство аэродрома?

Полностью? Очень долго. А только взлетную полосу, и если весь батальон выйдет, человек сто, то быстро.

- А я думал, человек триста, четыреста.

Да, а где их возьмешь? С утра до вечера мы работали, как штрафники... Людей было мало. Не хватало. С утра до вечера. С утра до вечера, так, что руки от постоянного напряжения не сгибаются вот здесь....

На фронт не отпускали нас, говорили:

- Вы нам тут нужны.

- А металлические плиты у Вас были на аэродромное покрытие?

Нет. И не видели, нам такие не попадались. И после войны не видел

- У Вас же есть медаль за оборону Ленинграда?

Есть. И у моей жены она тоже получила в 1943 году. А у меня еще и "За Боевые заслуги" есть. Обе медали мне дали в 44-й эскадрилье. Летчикам ордена, а нам медали дали

- Вы строили вот эти аэродромы, до какого года?

До 1947 года.

- Вот вы достраиваете аэродром. Самолеты перелетают при вас?

Еще при нас. Потом мы дальше идем. Войска идут, и мы идем, аэродромы чинить. Чаще пешком, иногда на машине подвезут.

Под Кенигсбергом, тоже был один аэродром был, Там уже наш штаб наш был. Кенигсберг бомбила наша авиация, наша Балтийская. Но за Кенигсберг медаль нам не дали. Офицеры получили, а нам солдатам нет. Хотя я в газете сам читал "За взятие Кенигсберга, батальон такой и такой, все, весь личный состав, А инженерно-строительных-то нет.

- А как кормили?

Паек был, флотский. В войну хорошо питались летчики и мы строители.

- А когда в Ленинград приехали, как вас кормили?

Когда дома разбирали, и когда лопаты делали нам в термосах привозили. тогда. Там не было кухни там.

А вот на "пятачке", там у роты охраны свой камбуз. У летчиков- отдельно. Как нас кормили? Ой, сухари сплошные сухари....Сухарями в основном. Ну, ещё чего-нибудь, чуть-чуть давали. Концентраты. Кашу какую-нибудь...

- А сытно кормили? Или не хватало?

Ну, нам хватало. Бывала и тушенка американская. Нам давали в паек тушенку одну банку на двоих.

- А водку давали?

Сто грамм.

- Ежедневно?

Ежедневно. Но я тогда не пил, отдавал. А в Ленинграде не давали.

-А водку давали в инженерном батальоне.

Везде давали, пока война не закончилась.

-То есть везде Вас поили?

Не поили, а по сто грамм.

-А как был быт обустроен?

Жили в землянках на аэродроме.

-А какие-нибудь концерты к Вам приезжали? Кинофильмы были?

Когда мы в 44-й эскадрилье, были. Из Ленконцерта приезжали один раз. Баянист и женщина одна, на машине выступала. Помню, даже какую песню пела:

"... И вышивала на кармашке я якорек..."

Запомнил, женщина пела. Один раз.

-А фильмы?

Нет, этого не было. В 44-й эскадрилье мы картошку чистим ночью мороженную. Ну, наверное, ту которую летным составом не съедена. Баянист Скута к нам приходил с баяном, это мы называли - вторая часть фильма "Чапаев" - это значит мы картошку чистим, а он на баяне играет, а мы чистим.

В эскадрильи, у них там все было организовано, налажено.

-А когда Вы перешли в батальон, там кино привозили? Концерты приезжали?

Никаких концертов.

Поле и взлетно-посадочная полоса..... Бутили, потом катком, у нас каток был специально сделан. Катаем, трактор в одну сторону протащит и в другую. Трактор таскал тяжелый каток, камнями набитый.

-То есть с бытом в батальоне было хуже... А жили так же в землянках?

В землянках. Ну где-то там деревни были.

Большие были землянки. Стол длинный стоит и все. Топчаны. Там и обедаешь и газеты читаешь, и письма пишешь.

-А бани...

Бани были прямо в землянках, там мылись.

В Эстонии там у нас была баня. И в 44-й эскадрильи, там баню топили.

- Как Вы победу встретили? Как узнали о победе?

Это произошло в Кенигсберге. Все знали, что на днях вот-вот наступит конец войне. Ну приказ какой-то, или заявление... Все ждали.

- Все говорят, это стрельбой сопровождалось...

Да, этим наши саперы занимались. У нас саперы были, они разминировали аэродромы и дома. Когда наши освобождали фронтовые аэродромы, которые немец минировал, приданные нам саперы мины там искали.

- После войны Вы вернулись сюда?

Я на флот поступил. Грузчиком в Ленинградский морской порт.

- А где здесь жили?

На Киевской.

- Вам тут дали комнату?

- А я к жене. Я в 1946 году женился, она была начальником на станции Калище. А демобилизовали меня в 1947 году, после победы ещё два года нас мурыжили. Два года в карьере работал, вся физическая работа на мне была. Дома строили для летчиков в Кенигсберге. Там за жилье буквально драка была... И как только очередной дом отремонтируют, то чтобы чужие не заняли караулы ставили. И я там стоял.