Коваленко Григорий Иванович

Коваленко Григорий Иванович. Капитан 3 ранга. Родился в 1922 года на Украине. 12 июля 1939 года принят курсантом в Черноморское Высшее Военно-Морское училище им. Нахимова. С конца 1941 года курсант Военно-Морского училища им. Фрунзе (Астрахань, Баку). Весной 1942 проходил стажировку на крейсере «Ворошилов». Летом выпущен на Черноморский флот, младший лейтенант, назначен командиром СК-27. С декабря 1944 года штурман дивизиона МО. Участвовал в перегоне немецких кораблей с Балтийского на Черное море. Штурман крейсера «Адмирал Нахимов», затем начальник отдела в управлении кадров ВМФ СССР. С 1979 года в отставке. Проживает в Москве.

Награда на сайте Подвиг Народа: https://pamyat-naroda.ru/heroes/podvig-chelovek_yubileinaya_kartoteka1523228172/

Г. Б.: Расскажите о себе?

Г. К.: Родился 02 февраля 1922 году на Украине в Херсонской губернии Елисоветградского уезда хуторе Метелица (Столыпинском хуторе) образованном в 1908 году в результате реформы Столыпина. Родители жили большой семьей уже было 5 детей, земли было мало там, где они жили раньше, а рядом были земли помещика Скаржинского, он жил в Петербурге и имел поместье в соседнем селе. Эта земля не обрабатывалась и от нас было недалеко примерно 10-12 км. В результате реформы Столыпина нам выдали (прирезали или отрезали) часть земли этого помещика. И там был образован наш хутор под названием Метелица. На хуторе был 31 дом, одна улица, люди были среднего возраста, имели средний достаток, бедняков на хуторе не было. Был один кулак остальные середняки. В 1932 году началась коллективизация.

Образование.

На хуторе не было школы, учителя, врача, медпункта, медсестры, власти тоже не было, все решали сходом (все хуторские вопросы). Мне пришлось идти в школу в соседнее село 3 км (молдавское), там была четырехлетка. Я там проучился год, но мне было трудно ходить семилетнему, особенно зимой. В следующий год меня оттуда забрали и отдали меня в соседнее село, где была семилетка. Туда я пошел во второй класс и эту школу закончил в 1936 году.

Коллективизация и голод.

Мы жили крестьянским (натуральным) хозяйством. Не было магазина, базара. Рынка ничего. Надо было за 25 км ехать, продавать зерно и покупать там все необходимое. В хозяйстве были лошади, крупный рогатый скот, овцы. Все было свое. Орудия производства были косы, плуг, лошади запрягались и плугом пахали, каждый свой участок. А вот зажиточные: у кулака был кирпичный дом крыша железная, у нас соломенная, забор двухметровый глухой, а у нас куры ходили от соседа к соседу. В 1932 году весной посеяли хлеб, пшеницу. Прошел слух, что идет раскулачивание, по всей стране, мы насторожились, что нас ждет. И вот где-то летом, когда надо было убирать урожай, хлеб созрел отличный, приезжают с соседнего села мужики «комбедовцы». На селе были созданы комитеты бедноты, которым поручили… Лозунг, был такой «Опираясь на бедноту в союзе с середняком ликвидировать кулачество, как класс». Вот такая была задача. Приехали три мужика, на подводе в наш хутор. Все насторожились. Они остановились около двора кулака, и зашли к нему. Потребовали открыть все закрома, все запасы, будем вас ликвидировать как класс. Ну а хозяин вы такие-сякие, вон отсюда голодранцы. Я тут работал, а вы на все готовое. Позвал хозяин сына, ну они вдвоем, один схватил ружье, а другой топор и прогнали «комбедовцев». Сели они в подводу и уехали к себе в село. На хуторе поселилась тревога, все думают, что дальше будет. Через неделю опять приезжают эти же «комбедовцы», но на этот раз с милиционером, а у него трехлинейка. Заходят к кулаку, а хозяин уже ничего сделать не может, милиционер с винтовкой. Все закрома открыть, сараи открыть, будем у вас все забирать, а вас выселим. Собирайте только то что в подводу поместится, и на станцию (до нее 7 км), все выселяем. А мы пацаны там под ногами болтались, куда их куда. Посадили их в подводу и увезли. Двор остался открытым, а мы спрашиваем, куда их увезли, и говорят на Соловки. Я тогда не знал что за Соловки, где они находятся. Теперь стали думать, что нам делать. Нам объявили через три дня, снова приезжают эти «комбедовцы», а на хуторе осталось 30 дворов, надо вступать в колхоз. Объявили коллективизацию. Надо сдать все имущество, землю, лошадей, инвентарь в колхоз. Остается только личное подворье, сад и огород. Вся земля, которой вы владели, переходит в собственность колхоза. Пригрозили, кто из вас не согласится пойти в колхоз, может быть подвергнут раскулачиванию. Все думали что середняки, а их трогать не должны. Через некоторое время приезжают опять и собирают все хуторян. Спрашивают, кто готов подать заявление на вступление в колхоз, просим поднять руки. Никто руку не поднял. Потом руки подняли пять дворов с просьбой подумать, а остальные 25 дворов категорически против. Вот эти 25 дворов раскулачили. Остались наши 5 дворов. Мы колебались. В это время конечно об урожае все забыли. А он остался на полях, потому что при коллективизации забирали лошадей, весь инвентарь. Нечем было убирать хлеб. Нам дали еще 5 дней на раздумье. А семья у нас была большая 10 детей, 4 брата и 6 сестер. Вместе с родителями 12 человек. Старшие 3 поженились и замуж повыходили, осталось нас семеро. Собрали семейный совет на нем средний брат, а он был активный общественник, говорит надо вступать в колхоз. Ему один из «комбедовцев» сообщил, что если мы завтра не подадим заявление в колхоз, то нас тоже раскулачат. Отец не хочет вступать в колхоз, все что я сделал отдать голодранцам. Нет и все. Остальные члены семьи за то чтоб вступить. Такая большая семья, если нас всех увезут, что нас там ждет. А здесь будет свой огород, сколько здесь прожили. А отец все равно не хочет. Тогда брат говорит «Ты отец как хочешь, можешь не вступать в колхоз. А мы все вступим». Случился страшный семейный скандал. Отец очень расстроился. Мы вступили в колхоз. Нас не раскулачили, но из хутора мы уехали. Нас переселили в соседнее село, где был образован колхоз, членами которого мы стали. Тем временем зима наступает. Весь урожай остался на полях. За всеми этими событиями собрать то ничего не смогли. Весь урожай засыпало снегом. И начался зимой 1932-1933 года голод. Люди чем спасались, шли в поле, разгребали снег, срезали колосья, тащили колосья в мешках домой. Дома в ручных жерновах мололи и делали муку. Жили мы на окраине села в доме раскулаченных, за домом начиналось поле, где росла трава молочай. Этой травой питались до снега и после зимы весной. Отец в марте 1933 ушел в поле собирать колоски и под скирдой замерз насмерть. Мы его нашли, привезли домой и похоронили. Мать с горя прожила 5-6 месяцев и умерла. Остались мы сироты. Остальные братья сестры повыходили замуж и уехали в соседнее село. Я учился в 5 классе, думаю что же мне делать. За главу семьи остался старший брат, он жил в нашем селе и работал колхозным счетоводом. Он мне и сказал «Занимайся, учись. Может ты один выбьешься». Я продолжал учится и жил с двумя сестрами. Одной 19, а другой 21 год, они работали в колхозе. Старший брат отдельно со своей семьей жил. Три года я так и прожил. Сестры мне помогали. Но в основном старший брат он нами руководил. И вот я заканчиваю семилетку. Что делать дальше. Я подумал не сидеть же мне на шее у родных. В соседнем районе в райцентре учительский техникум. Это был 1936 год, мне 14 лет. Я старшему брату говорю, что хочу пойти в техникум, там платят стипендию. Не буду у вас на шее сидеть. Брат говорит «Ну смотри сам». И я пешком, транспорта не было идешь 10-12 км по степи ни одной живой души не встретишь. Утром иду туда, чтоб сдать экзамен, а вечером возвращаюсь. Так я сдал экзамен. Смотрю, вывесили списки, я принят студентом в техникум. Возвращаюсь в свое село, брату говорю «Я принят в техникум». А он мне «Знаешь обстановка резко изменилась». Директор нашей семилетки меня встретил и обругал. Не надо этому мальчику идти в техникум. Ему дорога в институт. Ему надо идти в десятилетку. А было уже 27-28 августа, через 5 дней начинаются занятия. Брат мне и говорит, ты учись мы тебе будем помогать. Езжай в соседнее село там есть десятилетка, а в этом селе с семьей жила старшая сестра. Я прихожу к директору школы в конце августа. Он мне говорит, где ты был. Мы уже закончили набор. Что с тобой делать. Покажи мне свидетельство об образовании, как ты закончил семилетку. Я ему показываю и говорю что без троек одни четверки и пятерки. Ладно, давай так я тебя возьму в класс, стул тебе поставим, но с одним условием. Будем отчислять со школы всех, кто не успевает, двоешников, недисциплинированных, хулиганов. Попадешь в этот разряд, тебя первого отчислим. Согласился я на том и порешили. Я и закончил 8 потом 9 и 10 классы. Жил я 5 дней у старшей сестры в селе где школа, а выходные ходил к брату на хутор за 6-7 км. Три года я так проучился. В 1939 году закончил десятилетку с отличием. После окончания школы я задумался, что делать дальше. Сидел на шее три года у сестер, еще три году у брата и другой сестры. Захотел быть самостоятельным. В это время в 1938 году издается постановление партии и правительства о строительстве мощного советского военно-морского флота. Открылись училища, и если раньше у нас было два училища. В Ленинграде им. Фрунзе для командного состава, и инженерное им. Дзержинского тоже в Ленинграде. Теперь открыли Черноморское училище в Севастополе, в Баку Каспийское училище, в Ленинграде им. Кирова, а во Владивостоке им. Макарова. Черноморское училище так тогда называлось Черноморское высшее военно-морское училище им. адмирала П. С. Нахимова. Я от сестры прихожу к брату. Говорю ему что решил поступить в военно-морское училище. А он мне заявляет «Да ты с ума сошел. Ты море видел?». «Никогда не видел». «Корабли видел?» «Никогда не видел.» «Военно-морская служба знаешь, что такое?» «Нет, не знаю.» «Куда ты лезешь». Думаю правильно он говорит. Я еще молодой плохо все знаю. Брат мне говорит «не советую тебе». Кончишь десять классов, пойдешь в институт. Наступает 1939 год и объявляют комсомольский набор в военно-морские училища. Причем набор не военный, не военкоматы занимались, а райкомы и обкомы комсомола. Иду в райком комсомола. Они мне там говорят, если вы согласны пишите заявление, давайте комсомольскую рекомендацию, а я уже комсомольцем был, аттестат зрелости и все. Набор добровольный. Я опять пошел к брату. Я все таки хочу в военно-морское училище. Твоя голова вот и решай сам. Я собрал документы в райком комсомола, меня приняли кандидатом. После окончания десятилетки нас трех учеников отправили в Одесский обком комсомола. А уже оттуда в Севастополь. Это произошло в июле 1939 года. Мне было 17,5 лет. В Севастополе добровольцев оказалась 1000 человек. Поселили нас в палатках, училище еще было не достроено. Среди добровольцев были разновозрастные люди, были и девятнадцатилетние и двадцатилетние. Были моряки в форме торгового флота. Многие начали буянить, нарушать дисциплину. Тогда начальник училища нас построил 1000 человек, в две шеренги, и объявил кто не желает учится два шага вперед. Из 1000 человек 400 человек вышло, 600 в том числе и я остались. Тем кто вышел объявили забрать документы и вещи и по домам. А тех кто остался, разбили на 6 рот по 100 человек. Рота делилась на 4 класса, по 25 человек. И 12 июля 1939 года я был зачислен курсантом Черноморского высшего военно-морского училища. Училище было образованно в 1937 году. Наш курс был третьим с момента создания училища. Причем набор был добровольный комсомольский. Осенью разместили нас в казармах, а вот учебный корпус достраивался, курсанты помогали, кирпичи таскали. Столовая была готова, казарм было несколько. В казарме стояли двухэтажные койки. Распорядок дня был такой: подъем в 7 часов, зарядка обязательно, выходили на плац, перед казармой и поротно занимались гимнастикой. Потом был завтрак, затем мы направлялись на занятия в классы (в учебном корпусе). Занятия продолжались до 13 часов, потом был перерыв. После обеда были дополнительные занятия, после ужина самоподготовка. Проучился я там два года. Изучали только теорию, такие предметы высшую математику, теоретическую механику, общие предметы по программе высшей школы. Учится, было очень непросто. Я же учился в украинской школе, а в училище учебники были на русском. Приходилось переводить с русского на украинский, затем отвечать на русском. Повезло, что рядом со мной за партой сидел Кууз Альберт. Мой очень хороший друг и товарищ. Он был городским, с хорошим образованием. Очень мне помог. Дружили с ним всю жизнь, вот 8 лет как его не стало. А со второго курса начались морские науки, по военно-морской специальности. Навигация, астрономия, приборы кораблевождения, артиллерия, минное дело, связь.

Г. Б. Как складывались взаимоотношения с курсантами старших курсов?

Г. К. Курс разбивался на два подкурса. Был старшина курса, у нас до сих пор помню Георгий Якубовский. Это был брат будущего маршала (Г. Б. Якубовский Игнат Игнатьевич (1912-1976)), это я узнал уже через 20-30 лет. Были старшины двух подкурсов, эти должности занимали курсанты старшего курса (в нашем случае первого набора). В классах были старшины, на эти должности назначались курсанты второго набора, на год старше. Взаимоотношения между курсантами были очень хорошие, ни каких эксцессов не было, они были хорошими воспитателями, а мы были примерными курсантами.

Г. Б. Был ли набор курсантов в 1940 году?

Г. К. Да был. Наверно их набрали около 400 человек. Они не успели закончить училище, всего один год проучились, и началась война. Осенью 1941 года в Ростове, когда училище расформировывалось, их отправили в морскую бригаду. Младших курсантов я никого не знал, какая у них была судьба не знаю. Многие из них погибли, не готовили их к сухопутной войне. Те курсанты которые были у нас на курсе старшинами, я встречал на флоте, по службе. А вот курсантов с младшего курса (набора 1940 года) ни разу не встречал.

Г. Б. В 1941 году набирали курсантов в училище?

Г. К. Нет, не успели. Зачисление происходит в июле, а тогда уже началась война.

Г. Б. Как встретили начало войны?

Г. К. В 1941 году у нас начались практические занятия. Практику мы проходили на корабле «Днепр» (бывший испанский «Сан Себастьян» большое грузо-пасажирское судно). Весной весь флот вышел в море, 4 дня ходили, думали, что Германия нападет на СССР. С апреля были разведданные, что война вот вот начнется. 21 июня мы пришли в Одессу, и в 3 часа ночи на нашем корабле объявляется боевая тревога. Все курсанты поднялись и выстроились на верхней палубе, стоим ждем. Вдруг среди курсантов стали говорить, война началась, может кто-то с радистом был знаком. Говорили, что на Севастополь налет немецкой авиации был. На следующий день над Одессой появился немецкий самолет разведчик. Нас курсантов с учебного судна на берег убрали в укрытие, потому что были в белой летней форме. Разведчик покружился и улетел. Наши зенитный огонь не открывали. Так мы простояли в Одессе 2-3 дня, и где-то 24 июня нас погрузили в теплушки и отправили по железной дороге через Харьков в Севастополь. Мы вернулись 25 июня в Севастополь. И здесь мы впервые увидели поврежденный корабль. При входе в Севастопольскую бухту стоял подбитый эскадренный миноносец «Быстрый» (правда его название мы узнали потом). Он нарвался на немецкую магнитную мину. У него нос так отрезало по самый мостик (Г. Б. нос был оторван в результате сильного шторма, позже его подняли и использовали для ремонта эсминца «Беспощадный»). И ему пришлось выбросится на берег. Узнали что немцы Севастополь не бомбили 22 июня. В 3 часа ночи в свете корабельных прожекторов летчики сбрасывали магнитные мины. Они были на парашютах, и все думали что это диверсанты или парашютисты. Эти мины были длинной 3 метра такая колбаса и она на парашюте опускается в воду, там парашют отстегивается и мина ложится на дно и ждет когда пройдет корабль. Но некоторые мины попали на берег где и взорвались как бомбы. На самом деле немцы просто заминировали выход из Севастопольской бухты. Эти мины были для нас незнакомые. Я помню, были присланы академики и ученые Курчатов, Александров, что бы помочь разобраться с этими минами. Выяснилось что это магнитные мины, они срабатывают от магнитного поля корабля. Началось размагничивание кораблей и другие работы, чтобы обезопасить корабли. Во время войны на Черном море на магнитных минах подорвалось несколько кораблей, так что они нанесли урон флоту.

Г. Б. Как с началом войны изменился распорядок дня в училище?

Г. К. В училище продолжались занятия. Днем мы занимались как обычно, а вечером, вместо самоподготовки, выходили на высотки вокруг Севастополя и несли боевое дежурство. Ждали диверсантов, парашютистов. В таком режиме проучились месяца полтора, но нормальный учебный процесс организовать в таких условиях очень трудно.

Г. Б. В училище проходили общевойсковую подготовку?

Г. К. У нас не было никакой подготовки. Общевойсковую подготовку нам в училище не преподавали.

Г. Б. А из винтовки вы стреляли?

Г. К. Стреляли, но не систематически, у нас это в программе не стояло. У нас главное были морские науки.

Г. Б. Как происходила эвакуация училища в Ростов-на-Дону?

Г. К. В это время немцы подошли к Днепру, и возникла угроза Крыму. Наше училище собирают и эвакуируют на учебном судне «Днепр» в Ростов-на-Дону. Это было в сентябре месяце или начале октября 1941 года. С собой мы взяли всю учебно-материальную базу. Помню как приборы, по которым учились кораблевождению, грузили на «Днепр». Все упаковывали в ящики. Личного оружия у курсантов небыло. Наше учебное судно было крупным кораблем, поэтому зайти в Азовское море оно не смогло. В Керчи мы перегрузились на мелкое судно, и на нем дошли до Ростова, через Азовское море и реке Дон.

Г. Б. В 1941 году выдавалась курсантам форма защитного цвета (армейская) гимнастерки, шинели и т. д.?

Г. К. Нет, у нас всегда была морская форма. Никакой армейской экипировки не было, все было флотское. Было платье рабочее, белая парусиновая форма. Выходная форма, цветная, брюки черные, рубахи флотские с воротниками. Бескозырки с лентами. Черные ботинки и шинели. У каждого курсанта была сумка с противогазом.

Г. Б. Где в Ростове было размещено училище?

Г. К. Я помню, в Ростове было два института. Один финансово-экономический, другой педагогический. В одном из этих институтов были созданы общежития (шести этажные дома), в которых мы жили. А в другом, квартала за два, были созданы учебные корпуса. Наше училище перемещалось по Ростову, утром из одного института, а вечером обратно. Шли по проспекту Энгельса, потом поворачивали на улицу или проспект Ворошилова. Ходили всегда строем, в полной курсантской форме с оркестром, наверно ростовчане очень удивлялись глядя на нас. В Ростове мы проучились месяца три. В Ростове мы охраняли мост, он соединял с Кавказом Украину.

Г. Б. Железнодорожный?

Г. К. Да железнодорожный. Мы его охраняли ночью, что бы диверсанты не проникли и не подорвали. Занятия прерывались из-за налетов немецкой авиации. Помню первый раз когда бомбили город то немец сбросил бомбу не на мост, а перед ним. Видно что-бы напугать. Занятия быстро прервались. Немцы подходили к Ростову, мы днем и ночью охраняли этот мост.

Г. Б. Как была организована охрана моста?

Г. К. На мосту постоянно был пост. У нас было оружие, автоматов мы тогда не имели. Вооружены были винтовками. У нас был пулемет «Максим», на колесном станке. Рядом с мостом были стрелковые ячейки, в них мы несли дежурство. Ячейки были расположены справа и слева от железнодорожных путей, на обоих берегах реки. Пути не перегораживали, было очень интенсивное движение.

Г. Б. Кроме вашего училища, какие части еще несли охрану моста?

Г. К. Охраняли мост только наше училище. Армейских подразделений мы не видели. Видимо обстановка на фронте была очень тяжелой, их туда направили. Зенитчиков тоже не было. Дежурство было организовано посмено. Наряд был с одного класса, но вызывались разные классы, не только наша рота.

Г. Б. Какие задачи в Ростове еще были поставлены перед училищем?

Г. К. Помимо охраны моста курсанты помогали строить мост через реку Дон в районе станицы Аксайской. Это 20-25 км выше по течению Дона. Помогали строителям возводить опоры моста. Выезжали туда несколько раз. Но закончить строительство так и не успели.

Г. Б. Как происходило расформирование училища? Почему было принято решение 2 роты отправить в Астрахань, а остальных в морскую бригаду? Куда попали курсанты набора 1938 года?

Г. К. В Ростове было принято решение училище расформировать. Как и почему незнаю. Курсанты набора 1938 года встретили войну будучи на стажировке, на кораблях флота. В училище они уже не вернулись. Нас было два набора 1939 и 1940, 600 и 400 курсантов соответственно. Ребят набора 1940 года всех направили в морскую бригаду. С нашего набора мою 5 и 4 или 6 роту отправили в Астрахань, через Миллерово и Сталинград. Остальные пошли в морскую бригаду. Моей 5 роте поступил приказ собрать вещи, отправили на станцию и погрузились в теплушки. Нам ничего не объяснили, куда едем и зачем. Приказ и все. А почему отобрали нас, я до сих пор не знаю. Все остальные попали на фронт. Была создана морская бригада. Она была направлена под Таганрог. В это время немцы форсировали Днепр и стали продвигаться к Дону. Под Таганрог бросили все наше училище.

Г. Б. А после войны вы встречали своих однокурсников, попавших на фронт, в пехоту?

Г. К. Однокурсников встречал. Я так думаю, что они попали в морские части. После боев под Таганрогом остатки училища вывели на Северный Кавказ, в Минеральных Водах опять были сформированы морские части. Уцелевшие курсанты прошли переподготовку, многие получили офицерские звания. Помню, как они стали возвращаться на флот из пехоты, в 1943 году. Пунктом сбора был определен город Горький (Нижний Новгород), там размещался флотский экипаж. Туда их собрали несколько сот, лейтенантов, старших лейтенантов. Туда отправляли всех, кто имел флотские специальности. Там они переодевались в морскую форму и получали назначения на корабли.

Г. Б. Как сложилась судьба ваших преподавателей?

Г. К. Наш командир роты лейтенант Сурис Несон Аронович такой шустрый, живой, боевой офицер. Он попал на фронт вместе со всем училищем, вернулся в 1942 году уже в Баку капитаном 3 ранга. Когда он вернулся в училище, курсанты его окружили и засыпали вопросами. Он рассказал как воевала бригада, какие были потери. Я помню его заявление: Если бы все воевали так как я, мы давно немцев погнали.

С нами в Астрахань поехали гражданские преподаватели. Они потом преподавали в Астрахани и Баку.

Г. Б. Какое было моральное состояние в училище? Как курсантам объясняли поражения Красной Армии в 1941 году?

Г. К. Нам внушали, что мы победим. Эти поражения были временными неудачами, мы обязательно немца победим. Несмотря на немецкое превосходство в силах и средствах. Обычная была работа политических работников. С курсантами эксцессов не было, с кем учился, с кем проходил службу, все было нормально. Все вели себя достойно.

Г. Б. Вопросов нас готовят на корабли, а приходится идти в пехоту, не возникало?

Г. К. Таких проблем не было. Приказ поступил его надо выполнять. Сказали все бросить морскую науку, бросаем. Приказано готовится как офицерам пехоты, готовимся. Была строгая дисциплина. Это я запомнил.

А нас 200 человек (2 роты) погрузили в вагоны и направили в сторону Воронежа. Довезли до Миллерово, а потом развернули в сторону Сталинграда. Приехали в Сталинград, пересели мы на пароход и поплыли на юг в Астрахань. В Астрахани было уже училище им. Фрунзе, его эвакуировали из Ленинграда. Мы 200 человек влились в это училище. В 1942 году я закончил уже училище им Фрунзе. Проучились мы в Астрахани месяца 2. Объявили нам что меняют программу подготовки. Начали нас готовить на командиров взвода морской пехоты. Стали заниматься сухопутной тактикой. За Астраханью в степи мы рыли окопы, ползали по пластунски. После того как наши войска первый раз освободили Ростов-на-Дону, нам опять изменили программу подготовки. Опять стали готовить на корабельных офицеров. Грузят всех на теплоход и отправляют в Баку (наше и училище им. Фрунзе). Там располагалось Каспийское училище и всех нас вливают в него. Причем училище переименовывают в им. Фрунзе. Там я учился до февраля 1942 года. Затем нас курсантов направляют на Черноморский флот. Меня направляют дублером командира рулевой группы на крейсер «Ворошилов» (в апреле 1942 года). Крейсер базировался в Новороссийске, но порт немцы бомбили и крейсер перевели в Батуми. Там на крейсер грузят 8 (Г. Б. 9) бригаду морской пехоты. Вместе с крейсером часть морских пехотинцев были погружены на эскадренные миноносцы «Свободный» и «Сообразительный». 26 апреля 1942 года (Г. Б. 27 мая 1942 года) вышли в море. Курс держали вдоль турецких берегов строго на запад. Шли 9 часов, дошли примерно до Синопа (турецкий порт на побережье Черного моря). Около 12 часов вышли из полосы тумана и повернули строго на север и пошли прямо на Севастополь. Погода стояла прекрасная солнце, отличная видимость, все мы прекрасно знали, что скоро надо ждать налета немецкой авиации. Сигнальщиков положили спиной на палубу, что бы лучше можно было наблюдать за воздухом. Через час (около часа дня) раздается крик сигнальщика «самолет в воздухе». И действительно высоко в небе летит самолет немецкий. Принимается решение быстрее обедать, а затем сразу занять боевые места. Еще через час происходит налет бомбардировщиков. Нас начинают бомбить. Бомбы рвутся прям в 10 метрах от борта корабля. Крейсер открыл зенитный огонь и ни один самолет не попал по кораблям. Подумали, что кончилось, но перед вечером примерно часов в 5 опять налет. Со стороны солнца с запада летят самолеты. Сигнальщик кричит слева по курсу самолеты. Летело 9 торпедоносцев. Низко летели на высоте порядка 20-30-40 метров. Корабли поворачивают курсом прямо на них. Это было сделано для того что бы уменьшить площадь поражения торпедой. Так в длину корабль 200 метров, а в ширину 30 метров. Существенная разница. Наши пушки открыли огонь, в том числе и главный калибр (самолеты низко летели). 8 самолетов сбросили свои торпеды и отвернули, а один (я был в штурманской рубке, мне было хорошо видно) решил стать смертником. Он пошел на корабль, немца было хорошо видно в кабине. Летчик хотел наверно торпеду бросить на крейсер, но к нашему счастью в него попал снаряд главного калибра. Самолет разлетелся на мелкие обломки вместе с летчиком. Так мы избавились от второй атаки. Вечером подошли к Крыму, солнце уже зашло. На побережье ни огонька все во тьме. Часов в 11 зашли в Севастопольскую бухту. Было видно линию фронта, так как Севастополь был в блокаде уже 6 месяцев, то фронт был близко 5-7 км. Трассирующие пули, слышна канонада. Крейсер быстро пришвартовался к Большому причалу (в главной бухте), а миноносцы зашли в Южную бухту. Выгрузили все быстро за 20 минут, личный состав, вооружение сгружали на лотках, прям бросали на них. А через 30 минут принимаем беженцев (женщин, детей, стариков), человек 500-600. Всего наши корабли взяли более 1000 беженцев. Разместили их в матросских кубриках, подсобных помещениях, где было свободное место. И часа в 3 ночи мы отчалили, прошли Херсонеский маяк, вышли в открытое море. Часов около 9 немцы проснулись и позавтракали и начались налеты. Мы от них убегали, а они за нами. Беженцы весь переход находились в кубриках, а там пространство большое, их то одного борта к другому кидало, потому что корабль ходуном ходил. Когда пришли к родным берегам, то они нас очень благодарили.

Г. Б. Размещали гражданских на верхней палубе?

Г. К. Нет, не размещали. Только во внутренних помещениях.

Г. Б. Какое было зенитное вооружение на крейсере?

Г. К. На верхней палубе были расставлены зенитные автоматы 37 мм (Г. Б. зенитная автоматическая артустановка 70-К, в 1942 году зенитное вооружение крейсера было усилено), были еще 100 мм пушки (Г. Б. универсальное орудие Б-34), по три на борт. Эти пушки нас очень выручали. Бомбили немцы с большой высоты, а точность бомбометания была небольшой. Попаданий в крейсер и эсминцы в этот поход не было. Доставили беженцев к закавказским берегам (по моему в Туапсе) и дальше они на поездах уехали, кто куда. Всего в этой операции участвовало более 3000 человек. Экипажи кораблей, моряки бригады морской пехоты, потерь у нас не было. Операция была успешной.

Г. Б. Повреждений корпуса у крейсера не было?

Г. К. Нет, никаких повреждений крейсер не получил. Бомбы рвались в 20-15 метрах от борта. Ближе не рвались. Еще я помню, когда мы пришли в порт, команда крейсера качала старпома (Г. Б. капитан 2го ранга Масленников Н. И.). Вся команда была построена на юте, сообщили, что операция прошла успешно. Командир крейсера почему-то даже не вышел на палубу. Тогда командиром был капитан 1 ранга Марков, дослужился до контр-адмирала, воевал нормально (Г. Б. Марков Филипп Савельевич. Контр-адмирал с 1943 года, не поднялся выше должности командира Потийской ВМБ, в 1949 году снят с должности и исключен из партии, отправлен в запас). Видимо между командой, капитаном и старпомом была неурядица.

После этого похода я вернулся в училище (в Баку) и еще несколько месяцев проучился. Нам опять изменили программу подготовки. Главная опасность на Черном море для флота была авиация и мины. Было принято решение не использовать крупные корабли, так как они представляли хорошую мишень для самолетов врага. У наших противников не было крупного надводного флота. У Румынии было 2 старых миноносца и 3 канонерских лодки. Конечно с нашим флотом не сравнить. Крупных операций на море не происходило. Перед флотом были поставлены задачи по снабжению и эвакуации сухопутных частей, проведению десантных операций, защите своих баз и коммуникаций. Все эти операции не требовали участия крупных кораблей. Поэтому все крупные корабли перебазировались в Батуми. А немцы за всю войну не сбросили на Закавказье ни одной бомбы (Грузию, Азербальджан, Армению). Были налеты но сбрасывали только листовки, боритесь с коммунистами, советской властью. Был случай в листовке написано «Наш фюрер собирается женится на грузинке». Он тогда был холостяк, он только перед смертью на Еве Браун женился.

Начинают нас готовить командирами малых судов (торпедные катера, морские охотники, тральщики, сторожевики). Опять нас отправляют на Каспий (в Баку) на месяц-полтора, где мы стажируемся на командиров малых кораблей. В Каспийском море базировался дивизион МО, на нем я и стажировался. После окончания обучения я попадаю на Черноморский флот опять, командиром быстроходного сторожевого катера №27.

Г. Б. Как вы считаете хорошо вас подготовили в училище к боевым действиям? Какая была программа?

Г. К. Да хорошая была подготовка. Готовили на вахтенного офицера. Могли занимать должность штурмана, минера, артиллериста, торпедиста. То есть разносторонняя подготовка была.

Г. Б. Расскажите про свой катер?

Г. К. Таких было три катера, это бывшие пограничные катера переданные на флот с началом войны, №17, 27, 37. Название менялось у катера. Сначала был БК (Быстроходный катер у пограничников), затем СК (сторожевой катер). Вооружение было 40 мм пушка на тумбе, одноствольный «эрликон» на корме, 4 глубинные бомбы. Экипаж 10 человек: мичман (самый старший по возрасту на катере ему было 40 лет), старшина 1 статьи Погорелов, артиллерист Погуляев, Гусев радист, Шмурсетко минер, юнга Гончаров (он потом после войны стал прокурором города Сочи). Весь экипаж был старше меня по возрасту (кроме юнги ему 15 лет было). Двигатели на катере стояли авиационные, скорость до 70 км/час. Длина катера 20 м. Ширина 2,5-3 м. Обшивка корпуса деревянная. Базировались мы в Туапсе, там была создана Туапсинская военно-морская база. Там базировались все малые корабли (морские охотники, торпедные катера, наш дивизион сторожевых катеров). У немцев на Черном море не было крупных надводных боевых кораблей. Они перебросили на Черное море несколько подводных лодок, торпедные катера, быстроходные десантные баржи. Это были специально оборудованные баржи, хорошо вооруженные. Они особенно сильно досаждали нашим мелким катерам (сторожевым, торпедным, охотникам). Встреча с этими баржами всегда с нашей стороны заканчивалась большими потерями. Немцы начали обстреливать железную дорогу Новороссийск-Адлер. Немецкие подводные лодки стали приходить к побережью, там где железная дорога проходит в нескольких десятках метров от берега моря. На перегоне Туапсе-Сочи посередине находится станица Лазаревская. В этом районе моря глубины большие. Ночью они всплывали на поверхность в этом месте и из пушки 75 мм, (Г. Б. на немецких лодках II-B 30 флотилии были установлены 20-мм зенитные автоматы) обстреливали наши поезда (пытались остановить наши перевозки). Нашему дивизиону поставили задачу уничтожать эти лодки. Конечно уничтожить это очень шикарно, мы должны были мешать подводным лодкам атаковать железную дорогу и проходящие поезда. Вдоль железной дороги установили наблюдательные пункты и обеспечили их связью с нашей базой. Система была такой, как только наблюдатели обнаруживали лодку, мы должны были идти в этот район и обрабатывать его глубинными бомбами. Пока мы получали сигнал, потом заводили мотор и разгонялись уходило минут 30-40. Лодка за это время погружалась и уходила из этого района. Мы бомбили тот район где предположительно могла находится лодка. Выстраивались фронтом, шли и просто бросали бомбы. Конечно, это было не эфективно, но мы считали что мешаем и пугаем немцев. Так мы выходили 2 раза, а на третий мы подготовились и вышли быстрее, пробомбили район, где была обнаружена лодка. Мы повернули и пошли обратно. Увидели на поверхности моря большое-большое маслянное пятно. Стало понятно, что либо мы повредили лодку или ее потопили. После этого немцы перестали обстреливать проходящие поезда.

В конце 1943 года стали готовить 2 Керченско-Феодосийскую (Г. Б. Керченско-Эльтингенскую) операцию. Наши войска на Украине подошли к Перекопу, а также смогли освободить Таманский полуостров. Наше командование решило высадить десант на Керченский полуостров. Для этого была проведена подготовка. Раньше десанты высаживались на чем попало использовались любые плавсредства. Специально для этой операции стали создавать специальные плавсредства. До войны в Лазаревском была судоверфь, на которой строились лодки, шлюпки и другие маленькие суда. На судоверфи наладили производство малых гребных судов (двойки, шестерки и тд.). Нам была поставлена задача обеспечить десантную операцию по этим плавсредствам. Поездом их к месту высадки не доставишь, только морем. Как происходила транспортировка. Приходил тральщик и брал на буксир кучу этих плавсредств. Затем своим ходом тащили в Анапу. Анапа был самым ближайшим портом к Керченскому проливу. Там сосредотачивались все десантные средства, на которых десант в темное время суток мог переправится через Керченский пролив. Задача моего катера состояла в охране этого каравана со стороны моря. Катер шел параллельным курсом, и на случай появления вражеских кораблей, не допустить уничтожения гребных, малых кораблей конвоя. Катер несколько раз выполнял эту задачу.

С помощью этих судов десант удачно высадился на Керченском полуострове и немцев погнали в сторону Севастополя. (Г. Б. в ходе операции не удалось освободить Керченский полуостров. Десант смог захватить плацдарм и удерживать его до начала Крымской операции 1944 года).

Г. Б. В конце 1942 года немцам удалось захватить Анапу и Новороссийск, крупные порты на Черном море. Принимал катер под Вашим командованием участие в этих событиях?

Г. К. Нет, не принимал. В этом районе я не был в то время. Катер находился в Туапсе. Немцы дошли до самого Кавказского хребта. До Туапсе не дошли 30 км. Там есть еще такой хребет Индюк, на этом хребте их и остановили. Они не смогли преодолеть Главный кавказский хребет, не смогли войти в Закавказье. Немцы смогли захватить Анапу и Новороссийск, но в 9 км от Новороссийска были наши войска. Это была 18 армия, под командованием генерала Леселидзе К. Н. У него начальником политотдела был полковник Л. И. Брежнев. Командовал морской операцией контр-адмирал Горшков С. Г. Это была операция по высадке десанта под Новороссийском, т.н. «Малая Земля».

Г. Б. Вы в ней не принимали участия?

Г. К. Нет, в ней не принимал. В это время стояли в Туапсе. У нас корабль не боевая единица. Вспомогательное судно было. В Керченско-Эльтингенской операции участвовали только крупные катера. В первую очередь Морские Охотники, у них были крупные пушки и несколько пулеметов.

В 1944 году в феврале или в марте месяце вызывает меня командир дивизиона. Говорит, что есть приказ твой катер передать в непосредственное подчинение командующему флота. Теперь ты будешь подчинятся не мне или другому командиру старше тебя званием, а непосредственно адмиралу Октябрьскому. Психологически почувствовал себя очень неуверенно, просто был к этому не готов. Завтра заправляйся горючим и отправляйся в Новороссийск. Я спрашиваю, а где там располагается штаб флота? Командир дивизиона отвечает что не знает. Отправляйся в Новороссийск, там на месте все и узнаешь. На второй день я принял горючие, зарядился и отправился в Новороссийск. Прибыл в Новороссийск, а там стоял дивизион МО. Я к начальнику дивизиона. Где штаб флота? Он говорит что не знает. Я его спрашиваю, что мне делать, где искать? После освобождения Новороссийска была создана Новороссийская военно-морская база. Был назначен командующий и был образован штаб. Мне командующий дивизионом говорит, позвони оперативному дежурному по военно-морской базе. Я ему позвонил, сообщил, что я такой то прибыл в распоряжение командующего флотом, куда мне прибыть? Как мне найти штаб флота? Он мне говорит: Выходишь из порта Новороссийск, на выходе из порта перед тобой будет селение Кабардинка. Ты до нее не доходишь 2-3 км. На пустом берегу будет причал. Там никого нет, на берегу нет никаких строений. Подходи к этому причалу, там тебя сами обнаружат. Вышли мы из порта и направились в сторону Кабардинки. Смотрим где этот причал. Уже прошли 10 км, а причала нет. Вдруг видим у пустого берега вроде причал. Я командую, поворот, подходим и швартуемся. Причал небольшой на пару катеров небольших. Вижу, с высокого берега бежит к нам какой-то морячек. Подбегает он, капитан-лейтенант, я ему докладываю, такой то по приказанию прибыл в распоряжение командующего флотом. Он оказался адъютантом командующего флотом, приказал мне находится здесь постоянно, в боевой готовности, и по первому требованию командующего флотом выйти в море. Прстояли мы у этого причала 2 месяца. Никаких приказов не получаем. Потом вдруг прибегает адъютант, опять сверху. Причем что интересно, где они там распологались я не знаю. Там нет ни кустика, никаких строений, домов, видимо было подземелье построено. Этот адъютант сообщает мне, срочно готовь катер к выходу. Командующий флотом сейчас пойдет в бригаду торпедных катеров вручать звания ГСС, 6 командирам торпедных катеров. Мы быстро подготовили катер, и через полчаса вижу, идут. По той же дорожке сверху спускается группа офицеров флота. Впереди, адмирал Октябрьский Ф. С., за ним группа адмиралов. Погода была хорошая они не стали спускатся вниз, а остались на верхней палубе, на корме. Я у адъютанта командующего спрашиваю, где стоит бригада торпедных катеров. Он говорит, что стоянка у них на речке в «фальшивом» Геленджике. Между Новороссийском и Геленджиком есть глухое место, там речка впадает в море (Г. Б. Предположительно речь идет о Голубой Долине и реке Ашамба). Базы там не было, заправлятся горючим и пополнять боезапас эти катера приходили в Новороссийск. Здесь была просто стоянка, что бы их авиация не обнаружила. Причем по ночам два катера из этой бригады приходили к нашему причалу и становились с другой стороны. Мы общались с командами катеров, один из командиров был с нашего училища, но старшего курса. И они рассказывали, вот сегодня ночью идем к Крымским берегам на перехват немецким конвоям. Речка была не широкая метров 10. Долина там широкая, предгорья далеко, а место там не обжитое. Я спрашиваю у адьютанта командующего: как попасть в речку, катеров не видно, людей нет. Чистый берег, песчанный, пологий. Где вход в эту речку? Адъютант мне и говорит: Тут коса намыта, тебе надо обойти эту косу справа и только так ты попадешь в эту речку. Вдоль реки деревья, под деревьями кое-как сколоченные причалы, у них пришвартованы катера. Увидел более порядочный причал и встал к нему. Командующий с адмиралами сошел на берег. И тут на поляне были построены команды торпедных катеров. Командующий объявил им о присвоении званий, произвел награждения. Подбегает ко мне адъютант командующего. Сообщает, что командующий остается на торжественный обед в бригаде, а мой катер возвращается обратно, командующий с членами штаба доберется на машинах. Ну, я и ушел. Стоял я на этой стоянке еще месяц. 9 мая 1944 года окончательно освободили Крым. Как то вижу спускается ко мне адъютант командующего. Передает мне приказ двигатся своим ходом в Севастополь, так как командующий и штаб флота уже там. По приходу найти штаб и доложить о прибытии. Я ответил: Есть, и адъютант убежал. Мой катер пришел в Новороссийск, заправились горючим под завязку, и пошли. На этой заправке катер дотянул до Ялты. Зашли в Ялту заправились и пошли в Севастополь. Пришвартовались рядом с Графской пристанью, надо опять искать штаб флота. Сошел с катера, иду через площадь адмирала Нахимова, встретил первого попавшегося моряка, спрашиваю у него, где штаб. Да вот он, показывает на трехэтажное здание, совсем рядом, бывший техникум. Я туда доложился, отлично, стой рядом с Графской пристанью. Простоял мой катер в Севастополе дней 20. Вдруг вызывают меня в штаб флота. Получаю там боевое задание. Из Батуми в Одессу идет танкер «Передовик» с охранением. Проблемма в том, что у конвоя нет карты минных полей в районе Одесского порта. Твоя задача доставить на корабли конвоя карты минных полей. Карты будут у флагманского штурмана бригады кораблей капитана 3 ранга Саратовцева. Его надо доставить на танкер. Я его хорошо запомнил. Думаю, как мне это сделать? Спрашиваю, а где сейчас конвой? Полчаса конвой прошел Евпаторию, и двигается в сторону Одессы. Время клонилось к вечеру, я вернулся на катер, жду Саратовцева. Вижу спускается с Графской пристани офицер с огромным пеналом. Он то и оказался Саратовцевым. Не мешкая, вышли мы в море. Я мыслю так, уже скоро будет темно, а в темноте конвой мы не найдем, поэтому надо спешить, идти напрямую. Тем более мой катер не приспособлен для длительного плавания, маленький запас горючего. Вокруг Севастополя минные поля, надо идти фарватером, но если пойдем фарватером потеряем много времени, конвой не найдем. Осадка у моего катера небольшая 1,2 метра, вероятность подорватся на мине невелика. Главная моя задача обнаружить конвой. Раз конвой идет в Одессу, то он пройдет мимо мыса Тарханкут. Это самая западная оконечность Крымского полуострова. Принимаю решение идти напрямую через минные поля. Командую рулевому такой-то курс держать, а рядом с ним в рубке в этот момент находился Саратовцев. Он наверно посмотрел на карте какой курс, и прибежал ко мне на мостик. Ты чего командир дурака валяешь, идем по минному полю, немедленно иди в форватер. Я ему отвечаю что осадка катера небольшая, а мины установленны на глубине 3-4 метра. Море спокойное, риск конечно есть, но в любом другом случае мы конвой не найдем, и задачу не выполним. Саратовцев плюнул со мной спорить, но пригрозил трибуналом, и ушел обратно в рубку. Прошли Евпаторию, и направились к мысу Тарханкут. В это время начало темнеть, а конвоя нет. Вдруг вижу на горизонте шапку дыма. Я рулевому, видишь дым. Он: Вижу. Приказываю держать курс на дым. Я подумал, что это танкер шапку дыма выпустил. Катер увеличил скорость и через некоторое время я увидел танкер. Все это наша цель, затем показались катера конвоя. Мы уже в темноте пришвартовались к борту танкера и высадили Саратовцева с картами. Я отчалил от танкера, в это время прибегает ко мне механик, и говорит: Горючее кончилось. Как так? Что делать? Я подхожу к одному из катеров конвоя. Сопровождали танкер большие МО (американской постройки). Прошу командира МО возьми меня на буксир, не оставатся же мне в море. Он взял меня на буксир и так мы дошли до самой Одессы. На следующий день катер заправили, я доложил оперативному дежурному Одесской военно-морской базы, что мне надо в Севастополь, и приготовился к выходу. Мне поступил приказ взять на катер груз и доставить его в Севастополь. Погрузили мне с полуторки на борт кое-какие люди пару картонных ящиков, приказываю выходить в море. Вижу, по пирсу бежит Саратовцев. Подбегает к катеру и спрашивает меня можно с вами в Севастополь идти. Я говорю, что мы опять пойдем по минным полям, так как горючего хватит только на прямой путь. Он согласился, и мы вышли из Одессы. Я взял прямой курс из Одессы на Севастополь. Расстояние 350 км. Мы с механиком все расчитали и горючего должно было хватить. Но в этот раз погода нам немного попортила, и горючее у нас стало заканчиватся при подходе к Севастополю. А это уже был вечер. Механик мне докладывает: Горючего не хватит. Что делать? А до Севастопольской бухты 7-8 км осталось. Принимаем решение заглушить один мотор, что бы уменьшить расход топлива. Кое как доползли на одном моторе до Графской пристани и встали на свое место. Саратовцев поблагодарил меня и ушел. Пробыл мой катер в распоряжении штаба флота 2-3 месяца. В середине декабря 1944 года вызывает меня помошник командующего флотом и объявляет мне: На Черном море боевые действия закончились, приказано твой катер сдать обратно пограничникам. Команду направить в экипаж, а вот ты что хочешь? Как ты смотришь на свою дальнейшую карьеру на флоте? Хочешь идти на командную должность или стать специалистом. Я отвечаю: Что командир из меня неважный, хочу пойти по штурманской специальности. Хорошо, будет тебе штурманская специальность. Катер я сдал, с командой попрощался, приходит приказ. По нему я назначен штурманом дивизиона МО в город Одессу. В Одессе была вновь образованна военно-морская база и меня назначают туда. 9 января 1945 года я прибыл в Одессу, принял дела. Два или три месяца я послужил в этой должности. Затем мне объявляют, есть приказ командира базы меня прикомандировать к системе Охраны Водного Района Одессой военно-морской базы и порта. Одесский порт один из самых крупнейших торговых портов, но во время войны он управлялся военными моряками. Я прибыл в ОВР, где выяснил, что меня назначают помошником оперативного дежурного по ОВРу. После того как я освоюсь в этой должности, меня назначат оперативным дежурным по ОВРу порта Одессы. Это была очень ответственная должность, в порту несколько гаваней. Военная, Пассажирская, Судоремонтного завода, Торговая, в общем большой порт. Причальная линия доходит до 100 км. Я должен был управлять и контролировать маршруты всех кораблей в порту. Ни одно судно, корабль не может войти и выйти из порта Одессы без разрешения оперативного дежурного. На каждом причале были дежурные, у них была телефонная связь с нашим штабом, это были гражданские диспетчера. Принцип работы был такой, сообщают нам что в море к Одессе подходит танкер, я уже знаю куда его направить, он идет прямо в Нефтегавань. Там находится оборудование для нефти, удобно его разгрузить. Если подходит пассажирский, он направляется в Пассажирскую гавань. Если идет иностранное судно, я его направляю в общий порт при входе в гавань. Если военное судно, оно направлялось в Военную гавань. Задача оперативного дежурного знать обстановку, кто где стоит, какие суда выходят, а какие заходят в порт. Месяца через два меня ставят оперативным дежурным по порту. Дежурство через двое суток на третьи, круглосуточное. У меня была большая карта порта, на ней были обозначена вся обстановка на текущие сутки. На карте были значки обозначающие суда, номера причалов к которым они направлялись. Сообщали диспетчерам, что к ним направлено судно, а они оповещали портовых рабочих. Как только судно пришвартовывалось, начиналась разгрузка или погрузка. Часто приходили американские «либерти». Они привозили грузы, поставляемые по программе «ленд-лиз». Обычно эти суда мы ставили у Воронцовского мола, был еще Воронцовский маяк, названный в честь первого губернатора Новороссийского края. (Г. Б. Первый стационарный маяк в Одессе был открыт в 1827 году, в период управления Одессой губернатора князя Воронцова М. С. (героя войны 1812 года), затем маяк неоднократно переносился и перестраивался, в сентябре 1941 года здание маяка было взорвано советскими саперами, что бы лишить румынских артиллеристов ориентира для обстрела гавани Одессы. Современная башня маяка была изготовлена в 1954 году). Мы их ставили при входе в порт, что бы им в него не заходить. И вот приходит командир базы и говорит: Вот братцы важное задание. К Одессе подходит крупный английский пассажирский лайнер. Надо его встретить, разместить в удобном месте. Мы спрашиваем: Чего он сюда идет? Он идет, за иностранными военноплеными, освобожденными Красной Армией. Принято решение всех военнопленных, направлять в Одессу, вот этот корабль их и заберет. Было решено грузить их в центре города, что бы удобно им со станции двигатся, что бы не ходили туда сюда. Пришел лайнер, настоящая махина, пришвартовался. Туда же стали подвозить военнопленых, причем все были одеты в одинаковую военную форму, правда без погон, их было несколько тысяч. Всех военнопленных погрузили и лайнер благополучно ушел в Европу. В декабре месяце 1945 года меня вызывают в штаб Одесской военно-морской базы. Нас там собралось человек 10-12, к нам выходит начальник штаба базы. Он нам сообщает, что нас решено отправить в заграничную командировку, для выполнения правительственного задания. Мы все очень удивились. Начштаба нам объяснил, что союзники по антигитлеровской коалиции решили разделить флот Германии и Италии. Вы направляетесь в Германию, для перегона военных кораблей на Черное море. Долю кораблей Советского союза разделили между тремя флотами: Северным (туда пошли в основном подводные лодки), Балтийским и Черноморским. Нашему флоту досталось примерно 26 кораблей. Наша группа в конце декабря была направленна в Германию по железной дороге, добирались 15 суток. Нам надо было добратся до порта Свинемю́нде (нем. Swinemündе). Этот порт находится в устье реки Одер. Сначала мы приехали в Ленинград, затем в Таллин, потом в Каунас, пересекли всю Польшу, добрались до Штетина. В Штеттине (нем. Stettin) пересели на теплоход и по Одеру дошли до Свинемюнде. По прибытии в Свинемюнде выяснилось, что это уже не Германия, а Польша. Часть восточно-германских земель была передана Польше и СССР. В Свинемюнде мы разместились в немецких казармах, в порту нам показали немецкие тральщики. Они были не на ходу. Нашу команду распределили по этим тральщикам, назначили на должности, поставили задачу эти суда «оживить», а затем освоить. А был уже январь месяц, было холодно, на короблях никого не было. Естественно все надписи были на немецком языке, назначение некоторых приборов нам было неизвестно. Главная задача заключалась в поиске дефектов и устранении поломок, так как предстоял переход вокруг Европы, из Балтийского в Черное море. Корабли должны быть полностью подготовленны к этому переходу. Наши команды переселились на корабли, смогли подключить электричество, пар, вдохнуть в них жизнь. Мы должны были перегнать 16 тральщиков в Черное море. Эти тральщики, честно скажу, были отличные. У нас тоже были тральщики, но честно скажу маломощные, а эти были раза в два мощнее наших. Эти были с паровыми машинами, наши были дизельные, бытовые условия были отличные, я молодой лейтенант поселился в отдельной каюте. У меня в каюте были настенные и настольные бра, кровать отличная. По моей штурманской части я столкнулся с неизвестным немецким прибором. У нас для кораблевождения использовался магнитный компас, с магнитной катушкой. А у немцев на тральщиках стояли совершенно новые приборы гирокомпасы. Очень удобный прибор. Мы, конечно их покрутили, но внутрь не лезли. Затем нам объявили, все то что мы не поняли, в чем не разобрались, это попробуем устранить. Необходимо составить ремонтные ведомости, по каждому кораблю. Затем мы перегоним корабли в порт Росток (нем. Rostock) . Наши команды 1,5-2 месяца занимались этими кораблями, а затем перегнали все 16 тральщиков в Росток. Встала наша флотилия у заводской (судоремонтной) верфи Нептун (нем. Neptun Werft). Почти сразу начались ремонтные работы, их проводили немцы. Надо сказать, что работали они очень добросовесно, хотя знали что корабли уходят в СССР. Случаев саботажа или отказа от работы я не помню. Причем немец инженер, рассказал и показал устройство гирокомпаса. Наша флотилия простояла у причала 4 месяца. С немцами у нас сложились хорошие отношения. Городом руководила советская военная администрация, конечно у немцев был свой городской магистрат, но подчинялся он нашим военным. Я неоднократно патрулировал город в составе комендантских патрулей. Мы патрулировали до 0 часов, никаких эксцессов небыло. Немцы на улицу не выходили, соблюдался коменданский час. Главное что бы наши военнослужащие проходящие службу в окупационных частях не устраивали всяких непотребств. Среди моряков не было случая серьезного нарушения дисциплины. В первых числах июня 1946 года немецкие инженеры доложили, что все недостатки устранены. Флотилия вышла из порта и направилась в Черное море. Наш путь проходил до Киля (нем. Kiel), затем по каналу (до 1948 года Канал кайзера Вильгельма нем. Kaiser-Wilhelm-Kanal) в Северное море. Затем прошли Английский канал и сделали остановку в порту Фалмут (анг. Falmouth). Там находилась база английского флота. Мы встречались с английскими моряками, и на память об этой встрече офицерам нашей флотилии были подарены очень красивые шерстяные покрывала кремового цвета с надписью NAVY. Наши матросы увольнялись на берег, ходили в кино, и гуляли по городу. В этом порту наша флотилия простояла 3 дня. В этом порту мы заправились горючим, пополнили запасы воды и продуктов. Дальше, наш путь проходил через Атлантический океан, вдоль берегов Франции и Испании, следующую остановку мы сделали в британском порту Гибралтар (анг. Gibraltar). В Гибралтаре наша стоянка была недолгой сутки или двое, здесь мы заправились и подправили некоторые корабли. Затем вдоль берегов Алжира по Средиземному морю на остров Мальта. Стоянка у нас была в порту Ла-Валлета (анг. Valletta). Были разрешены увольнения, мы гуляли по городу. После пополнения запасов и заправки мы пошли в Дарданеллы и Босфор. Где-то в 20х числах июня мы вошли в Севастополь. Весь переход вокруг Европы занял 22 дня. Операция прошла успешно и мы все облегченно вздохнули. Небыло поломок, побегов, все прошло хорошо. Я собрался ехать в отпуск, и через три дня меня вызывают в отдел кадров флота. Прихожу, а там уже штурман с другого тральщика. Нам сообщают, что мы как уже имеющие опыт по перегону судов из Германии на Черное море направляемся опять в Германию. Мы были направленны в порт Свинемюнде, где нас ждала группа кораблей обшим количеством 10 судов. На этот раз это были разноклассовые корабли, в основном вспомогательные. На этот раз мы поехали через Москву, нам необходимо было зайти в Главный штаб. Там мы должны были получить направление в Германию. Мой напарник был родом из Москвы и 5 дней мы прожили у него дома, ждали приказа. Каждый день мы являлись в Главный штаб (Г. Б. Главный штаб ВМС, 1946-1950), это у Красных ворот. Приказа на отправку нам не давали. На пятый день нам сообщили, срочно берите билеты до Кенигсберга (с 1946 года Калининград) и немедленно отправляйтесь. Поезда до него уже ходили. Из Кенигсберга мы направились в Пиллау (нем. Pillau с 1946 года Балтийск), там нас ждал буксир. На буксире мы дошли до Свинемюнде. На место мы прибыли вечером и старший морской начальник нам объявил, что мы разделяемся. Мой приятель был капитан-лейтенант, его направили со всей группой кораблей, а меня лейтенанта оставили на корабле, который еще не был готов к переходу. Корабли уходили на утро из бухты Варнемюнде (нем. Warnemünde) это в северной части Ростока, ему быстро подготовили машину и утром он был на месте. Я остался в Свинемюнде. Попал я на очень интересное судно. Назывался он танкер, но на самом деле это был корабль обеспечения. Этот корабль снабжал горючим, продовольствием, боеприпасами немецкие рейдеры. У немцев были корабли действовавшие на комуникациях союзников. Это были линкоры «Бисмарк», «Тирпиц», «Шарнхорст». Танкер на который я попал, был быстроходный и хорошо замаскированным под мирное судно. Тактика его была такая, он выходил из порта и поднимал флаг Либерии или Панамы. Для всех это мирный танкер перевозящий горючее, на самом деле он перевозил все необходимое для немецкого рейдера, с которым он должен был встретится в открытом море. Еще один корабль, о котором надо сказать находился в этой группе. Это был штабной корабль командующего немецким флотом грос-адмирала Деница. Назывался он «Хела» (нем. Flottentender Hela), а мы назвали «Ангара». Этот корабль был просто шикарным, отлично оборудованные каюты, можно сравнить с яхтами наших современных милиардеров. Корабль был совершенно не военным, у него отсутствовало вооружение, он был оборудован для штабной работы. Его перегнали на Черное море в составе этой группы. В Севастополе «Ангару» перекрасили в белый цвет, поставили рядом с Графской пристанью, и сделали для нее отдельный причал. Город был сильно разрушен, гостиниц не было, и «Ангару» стали использовать как гостиницу, для приема важных делегаций. Тем не менее команда на судне была военная. Корабль простоял на этом месте до 1955 года.

Основная группа кораблей ушла по маршруту в Англию, а наше судно подремонтировали и отправились их догонять. Наш корабль развивал скорость до 20 узлов, поэтому мы быстро догнали основную группу, т. к. они шли не больше 10 узлов (группа состояла из разноклассовых судов и не все из них могли быстро идти). Встретились мы в порту Фалмут, и дальше шли все вместе, по тому же маршруту, через Гибралтар, Мальту, проливы в Черное море. Ворнулись в Севастополь, отпуск отгуляли и я был назначен штурманом в бригаду тральщиков. И для меня война продолжилась. Это была война с минами. В 1947 году наше правительство приняло решение очистить Черное море от мин. Эту задачу должны были выполнить наши тральщики. Из Севастополя мы выходим в Одессу. Траление и поиск мин мы начали с районов рядом с Одессой. За лето 1947 года протралили до устья Дуная до нашей границы. Потом нас направили в Азовское море. Нам была поставлена задача провести контрольное траление от Керченского пролива до Мариуполя, затем от устья Дона, мимо Таганрога до Бердянска. В Азовском море протралили основные маршруты, по которым ходили корабли, не обнаружили ни одной мины. В 1947 году мы закончили траление мин в советской прибрежной полосе. На следующий, 1948 год нам ставят задачу протралить воды уже тогда дружественной нам Румынии. Весной 1948 года нас направляют в Румынию, в порт Констанца. Мы начали тралить, вот где был тяжелый труд. Мин там было просто ужас. Тральщик идет а за ним трал, трал это такие усы, они зацепляют минрепы (троса), режут их и мина всплывает. Мин было так много, что наши тралы сходились за тральшиком, резаки не успевали резать минрепы. А мины мы уничтожали из крупнокалиберного пулемета. Пулемет мины расстреливал и они тонули, а иногда мины приходилось подрывать. Тогда спускали шлюпку с минероми, они подходили задним ходом к мине, прикрепляли к рогам (их было 5 штук) подрывной патрон, поджигал бикфордов шнур и быстро отгребали, затем происходил взрыв. Мы так весь 1948 год проработали и вернулись в Севастополь. Ну, я думаю, кончилось. А в Севастополе нам объявляют, что в 1949 году мы тралим мины у берегов Болгарии. Весной 1949 года мы отправились в Болгарию, в порт Варна. За 1949 год мы протралили территориальные воды Болгарии. В общей сложности на Черном море мы вытралили около 800 мин. Только наш один тральщик вытралил 137 мин. Причем тральщик идет по минному полю, а за ним всплывают мины срезанные тралом. Самые опасные это плавучие мины, они ракушками обросли, и над водой видны только рога, их можно заметить за 20-30 метров. Мины нельзя было оставлять надолго, морские течения, приливы и отливы, они бы расползлись по всему Черному морю. В 1949 году мы закончили все траления, и доложили что Черное море свободно от мин. Таким образом, война для нас кончилась в 1949 году, потому что натуральным образом ходили по минным полям. Вот такой каламбур получается.

После возвращения в Севастополь мне объявляют, срочно собирайся в Ленинград, на Высшие ордена Ленина Специальные Офицерские Классы. В училище нас готовили на разные специальности, ты мог быть и минером, артиллеристом, штурманом и т. д. А я уже имел опыт по штурманской специальности. Но теоретическая подготовка была слабовата. Меня не готовили специально на штурмана, я сам захотел. Эти курсы в Ленинграде готовили нас теоретически. Я год проучился на этих курсах. В мае мы получали дипломы и должны были вернутся на свои флоты. Наш штурманский класс получил приказ переодеться в гражданскую одежду, для штурманского похода из Одессы во Владивосток. Нам объявили, что мы отныне курсанты Мореходного училища, и к военно-морскому флоту не имеем отношения. Поездом добрались до Одессы, там стояло учебное судно «Полюс», Одесского мореходного училища. Нас разместили на этом судне. Вышли мы из Одессы и пошли на юг, остановились в Порт-Саиде, у входа в Суэцкий канал. Там мы простояли двое суток, а наше учебное судно было угольным. В трюмах хранилось много угля, оно использовалось как топливо. Сообщают, что началось самовозгорание угля, капитан принимает решение быстрее пройти Суэцкий канал. Если портовая администрация узнает об этом, то судно из порта не выпустят, а нам надо дальше. Как можно быстрее оформили таможенные документы, и пошли в канал. Все советские суда, находящиеся в Красном море, были оповещены на случай катастрофы нашего корабля. Команда загерметизировала трюм и прекратила доступ воздуха к горящему углю. Уголь потух. Мы спокойно прошли Красное море, вошли в Аденский залив, и Индийский океан. Стоянка у нас была в Сингапуре. В этом порту мы получили запасы продуктов и угля. В то время там еще были английские власти, но было много китайцев. Из Сингапуры мы вышли в Восточно-Китайское море. Нам надо было во Владивосток, а кратчайший путь через Цусимский пролив, мино Корейского полуострова. В это время, а это был 1950 год, там шла Корейская война, и нам пришлось идти через Тихий океан, вокруг Японии. Этот переход занял у нас 25 суток. Во Владивостоке нас погрузилив поезд, и мы поехали семь суток до Москвы. Приехали чумазые и грязные, электропоездов тогда не было, были паровозы. Весь дым и сажа остается на пассажирах. Из Москвы прибыли в Ленинград, где нам вручили дипломы, и направили на свои флоты. Я вернулся на Черноморский флот. Продолжил службу штурманом на эскадренном миноносце «Беспощадный». Этот миноносец еще только строился в Николаеве. Меня в Николаев не отправляют, говорят, что там без тебя обойдутся, у нас есть плавающий минонесец без штурмана. Назывался он «Буйный». Я полгода прослужил на «Буйном». Затем меня назначают штурманом на строящийся крейсер «Адмирал Нахимов». Всю команду крейсера собирают в Николаеве, рядовой состав в казарме, офицеры на частных квартирах, так как он там строился. Наша задача состояла в знакомстве с устройством корабля. Завод после государственных испытаний сдал крейсер нашей команде. Мы должны были привести крейсер в Севастополь. Для этого надо было вывести его в Черное море. Николаев находится на месте слияния двух рек Ингул и Южный Буг, вместе они образуют Бугский лиман. Крупные суда по этому лиману проходят с лоцманом, так как сложный фарватер. На наш крейсер лоцмана не прислали и командир приказал вести крейсер по фарватеру мне. Это было очень тяжелой задачей, до этого по фарватеру я ходил только на миноносце, а тут крейсер (в длину более 200 метров). В целом мне удалось вывести крейсер в Днепровский лиман, без повреждений. Из команды крейсера с кем я служил, вышло 5 адмиралов. Первый командир крейсера Чулков Леонид Васильевич, в дальнейшем стал вице-адмиралом, заместителем командующего Тихоокеанским флотом. Второй командир капитан 2 ранга Вергинский Василий Николаевич, стал контр-адмиралом, командовал Керченско-Феодосийской военно-морской базой. Старший помошник, капитан 2 ранга Михайлин Владимир Васильевич, стал полным адмиралом, командующим Балтийским флотом. Командир артиллерийской боевой части, капитан 3 ранга Беспальчиков Константин Константинович, стал контр-адмиралом, ведал всем вооружением Черноморского флота. Самый младший пришел, только выпускник училища, лейтенант Орлов Николай, контр-адмирал. Заместитель начальника связи ВМФ. На крейсере я познакомился с замечательным офицером, Лобовым Семеном Михайловичем, ставшим адмиралом флота, тогда он командовал бригадой крейсеров, а свой флаг держал на нашем «Нахимове». Прослужил на крейсере 2 года, а затем был списан на берег, по болезни. У меня был обнаружен туберкулез. С этого времени занимал административные должности в управлении кадров сначала Черноморского флота, а затем в Москве, в управлении кадров ВМФ. На этой работе дослужился до начальника отдела. Курировал сначала Черноморский флот (офицерские кадры), затем уже все флоты. На этой должности я побывал на всех флотах нашей страны, в дальних гарнизонах и базах, даже на Новой Земле. С 1979 года на пенсии. На флоте я прослужил 40 лет и одну неделю, с 12 июля 1939 года до 19 июля 1979 года.

Г. Б. Как вы запомнили 9 мая 1945 года?

Г. К. Тогда я проходил службу штурманом дивизиона МО. Три или четыре МО где-то 5 мая из Одессы были направлены в порт Очамчиры, на ремонт. К Очамчире мы подошли 9 мая, а радиосвязи на наших кораблях не было. Смотрим, в порту грузины бегают и радуются. Мы спрашиваем что случилось? Говорят победа. Германия капитулировала.

Г. Б. Что для вас было самое страшное на войне?

Г. К. Это был поход в Севастополь на крейсере «Ворошилов». Доставка морской бригады, а именно налет торпедоносцев. На крейсер сбрасывали бомбы, но это не так сказалось, как атака торпедоносцев. Бомбы сбрасывали с большой высоты можно сказать неприцельно, а вот торпеды это опасно. В торпеде очень мощный заряд взрывчатки. На войне для меня это был самый опасный и в то же время запоминающийся момент. Вот мы сейчас сидим, а сколько пришло с 1942 года? 73 года прошло, а я помню как сейчас, у меня сильная зрительная память. Когда я учился в школе, а затем в училище, меня вызывали к доске, я сначала вспоминал в учебнике формулу и ее доказательство. Начиная со страницы, заканчивая цифрами в знаменателе и числителе. Причем это были самолеты непростые Хенкель-112 (Г. Б. на Черном море немцы в 1942 году применяли торпедоносец He-111H6 (несли по две торпеды), эти самолеты входили в состав 100 и 26 бомбардировочных эскадр 8 авиакорпуса люфтваффе), крылья у них были изогнутые, и они получались такими зловещими птицами. На тебя несут смертельный груз, вывернешься ты или нет. Игра что называется в рулетку. А случай со штурманом Саратовцевым, я рисковал, по минному полю идти, но я знал, что мины ставятся на глубине три-четыре метра, а осадка моего катера 1,2 метра.