Родился в 1923 году в деревне Карловка Вирумааского уезда Эстонской Республики. Окончил 4 класса школы. В Красную Армию был призван в июле 1944 года. С октября 1944 по май 1945 г. воевал в составе 249-й Эстонской стрелковой дивизии 8-го Эстонского стрелкового полка (рота ПТР 925-го стрелкового полка), прошел бои на острове Сырве и в Курляндии. Был тяжело ранен 19 марта 1945 года. Награжден орденом Славы 3-й степени и медалью "За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг". Демобилизовался в 1946 году в звании ефрейтора. Работал шофером и грузчиком на предприятиях и организациях города Нарва Эстонской ССР.
И.Вершинин. Вы, Вольдемар Антонович, насколько мне известно, родились в Эстонии в деревне Карловка. Что это была за деревня и где она располагалась?
В.Кронк. А эта деревня находилась там, где раньше русские деревни были: Заречье, Комаровка, там, где проходила граница с Советским Союзом. Знаете, как ее можно было найти? Надо было ехать по дороге на Кингисепп. Справа от нее находилось Заречье, а дальше, за железной дорогой, как раз и наша Карловка была. Сейчас ее уже нет: ее завод "Фосфорит" перекопал и от нее ничего не осталось. Там мы жили на хуторе. Всего там было семь хуторов, они находились на разном расстоянии друг от друга, то есть, часть находилась далеко друг от друга, а часть - близко. Нас, детей, было у отца с матерью пять мальчишек. Я был самым старшим, родился в 1923 году, а самым младшим был Леонхард, он родился в 1932 году, после войны работал на Кренгольме (текстильный комбинат "Кренгольмская мануфактура") и получил звание Героя Социалистического Труда. Сейчас нас осталось трое братьев. Есть еще Эдуард. Он родился в 1927 году. Во время войны он был куда-то мобилизован. Но он сейчас совсем больной, ко мне не заходит, только Леонхард заходит. Семья была смешанной: отец - эстонец, а мать - русская. Так что владели двумя языками.
И.Вершинин. Общались в основном в семье не каком языке?
В.Кронк. А по-всякому приходилось, потому что разницы не было никакой: что эстонский, что русский языки были нам одинаково нужны.
И.Вершинин. В материальном отношении как вам жилось в эстонское время?
В.Кронк. Это зависело от того, как ты работал, - если хорошо работал, значит, получался хороший урожай, и все было нормально. У нас было 25 гектаров леса и земли. Кстати, вот те русские деревни, которые рядом с нами были, как Заречье, Комаровка, Долгая Нива, они тоже богато жили, крестьяне сами себя хозяевами были, что хотели, то и сеяли. Ведь некоторые с самого раннего утра по нескольку часов пахали, а другие только в 9 часов вставали. Все зависело от того, как много труда ты в крестьянское хозяйство вкладывал. Я со своим братом, который был немного помоложе меня, родился в 1924 году, все время работал. А отец потом устроился работать на железную дорогу (потому что железная дорога совсем рядом от нас была): он там шпалы ставил. Оплачивали отцу труд по сдельной цене: сколько положит шпал - столько денег и получит. Ну и зарабатывал так. Работа это, конечно, очень тяжелой была. А мы продолжали вместе с братом работать.
И.Вершинин. А какого характера была именно ваша работа?
В.Кронк. Я занимался всем тем, что было нужно для своего хозяйства: сеял, боронил, пахал, косил, конечно, вручную, так как никаких косилок в то время не было. Если было не жарко, косили вплоть до 11 часов. Особенно хорошо косилось, когда выпадала роса. Потом, когда утомлялись, спали на копнах сена. Мать приносила нам еду, мы отдыхали, потом утром снова косили, а после все, что накосили, грабили, переворачивали. Такая вот у нас была работа. У себя мы картошку сажали, держали поросят, даже свиноматок. Так что работа у нас была такая: сколько накосишь - столько и получишь.
И.Вершинин. С какого примерно возраста вы начали в хозяйстве работать?
В.Кронк. Буквально с самых ранних лет начал. Сначала, помню, в поле пошел. Тогда случилось одно такое дело: отец взял работать в поле мужика. Но он оказался самый настоящий пьяница: денатурат пил. Поскольку он нигде не работал, отец и взял его работать к себе. Но этот рабочий не привык к нашему питанию и его от него стал пробирать понос. Заменить его, по сути дела, было некому. Мне было всего шесть лет. Но меня все равно взяли в поле. Когда этот мужик заболел, я отцу сказал: "Отец, я буду ходить в поле!" И с тех пор стал ходить со своими коровами в поле. У нас тогда было три коровы, и овцы, и теленок. Потом стал и не только дома работать. Ходил с коровами как в свой, так и в государственный лес, потом - также ходил и в Комаровку. Там, в Комаровке, у такого Тимофея было очень много коров, а я у него как бы помощником был: он шел впереди и трубил, а я шел сзади. В казенный лес, помню, тоже ходили, билет выкупали и ходили. У нашего соседа было восемь коров, бычок, овцы. Так ходил с ними тоже в поле. А потом мать и отец, когда мне стало где-то 11-12 лет, взяли меня работать дома. В то время у них не хватало сил одним с хозяйством справляться!
И.Вершинин. В школу до войны ходили?
В.Кронк. Сначала я отходил три года в русскую школу в деревне Комаровке. А потом перевели в эстонскую школу в Нарве. Раньше, где сейчас находится Ивангород, в том месте, где налево нужно подниматься в гору, там был центр Нарвской волости. И вот там были две школы: русская и эстонская. Я стал в эстонскую ходить. Конечно, я хорошо знал и русский, и эстонский языки. Но переходить из третьего класса русской школы в четвертый класс эстонской школы было трудновато. Но пришлось, конечно. Ходили пешком. Иногда на лошадь сажали и довозили. Из деревни до школы нужно было идти пять или даже шесть, наверное, верст. А зимой как бы зимовали в каком-то вроде интернате, потому что тяжело было ходить в школу на морозе.
И.Вершинин. Школу вы так и не закончили?
В.Кронк. Нет, не закончил, после четвертого класса перестал учиться. Ведь для нас на хуторе было очень много работы. Ведь от этой работы зависел наш доход, потому что мы были крестьяне. Там было так: что пожнешь - то и получишь. А после войны также учиться было уже невозможно. Время было такое очень тяжелое.
И.Вершинин. Чем вам запомнилась Нарва? Говорят, она была одним из красивейших городов не только в Эстонии, но и в Европе на тот момент.
В.Кронк. Нарва была очень красивым городом. Но его разбомбили немцы. Я сам был этому свидетелем. Потому что в Карловке родился и там до войны жил. Помню, забирался на чердак и смотрел, как немецкие самолеты Нарву бомбят Почти каждую ночь они летали на бомбежку Нарвы.
И.Вершинин. Помните ли вы вступление Красной Армии в Эстонию в 1939-40 годах?
В.Кронк. Как же такое не помнить? Я прекрасно помню: это было в 1939 году. День был выходной - воскресенье. Мы ходили в деревню Комаровку гулять, много было молодежи. Сразу, как только пришли, было все вроде тихо. А уже утром, когда мы встали, стала соседняя дорога греметь. Это открыли границу и шли войска советских пехотинцев. По железной дороге как раз шел бронепоезд. Сначала, правда, пустили дрезину, чтобы проверить: мало ли, вдруг этот самый бронепоезд взорвут? А следом шел и сам бронепоезд. Я сам это все видел. Потом мы, помню, пошли на шоссейную дорогу смотреть, как войска проходит. На наших глазах проезжали такие большие по полторы тонны машины, а затем шли солдатики: они были вспотевшими, все-таки на улице стояла такая большая жарища.
И.Вершинин. А как население отнеслось к этому событию? То есть, ко вступлению советских войск в Эстонию.
В.Кронк. А как относились? Люди-то для нас все были одинаковыми. Что мы, то и они, эти прибывшие в Эстонию солдаты. Ведь одно дело политика, а другое - люди, они тут совсем не причем. А если говорить о политике... Мы все время работали, гулять нам было, как говориться, совсем некогда. Потому что я в таком возрасте, например, находился, что только в выходные дни имел возможность погулять и отоспаться, а как только неделя заканчивалась и выходные дни проходили, уже утром батька нас, своих детей, будил: "Вставайте, надо косить!"
И.Вершинин. В предвоенные годы было ли у вас предчувствие, что вот-вот начнется война?
В.Кронк. Трудно сказать. Можно сказать, ничем таким и не пахло в то время. То есть, для нас это было неожиданно.
И.Вершинин. А день нападения чем-то вам запомнился? Ну непосредственно начало войны...
В.Кронк. Ну как начало войны? В этот день радио играло. По нему и сообщили о нападении. И в газетах потом было написано об этом. Как по всему миру, так и у нас информация очень быстро разошлась.
И.Вершинин. А как вы и ваши земляки восприняли это известие?
В.Кронк. Ну как восприняли? Война есть война. Хорошего в этом ничего нет. Война - это, можно сказать, страшное и нехорошее дело. Я сам потом на себе испытал, что это такое. В снегу, помню, валяешься, выроешь пустырь, наломаешь сучков, и спишь... И снегом задувало, но я не болел ничем. Не было такого, чтобы спал на чердаке или в доме. Нет, все было просто: солдат ложился в землю и там или просто отдыхал, или спал. И в таком состоянии воевал еще.
И.Вершинин. Первое время после начала войны вы продолжали работать в деревне?
В.Кронк. Да. Все время до призыва в армию я как раз в деревне и находился. Помню, как в июле 1941 года немцы впервые Нарву бомбили. Я с чердака все это видел. Видимость, кстати, была хорошая тогда у нас из Карловки. Семь бомб было сброшено! Потом, когда я в 1944 году проходил через Нарву, город в пух и прах был разбит, от него ничего не осталось, - полностью сохранился только Кренгольм.
Потом, помню, даже какое-то короткое время под немцем находились. Они где-то под Ленинградом два года находились и оттуда к нам зашли. Заходили, но очень мало, к нам на хутор. Но у нас было так: мы их не касались и они нас не касались. Немцы потом отступили.
И.Вершинин. А наши войска когда из Эстонии в 1941 году отступали, тоже мимо вас проходили?
В.Кронк. Ну конечно, они к нам заходили и мы их молочком поили.
Потом рядом с нами проходила линия фронта. Так мы прятались у водопровода. То есть, там, где проходил водопровод, мы и комаровские ребята наставили там около трубы палки и доски, и сделали там себе убежище... Это было прямо у железной дороги. Там мы и прятались от снарядов, они нас не доставали. А потом, когда немцы начали отступление, мы ушли на лошадях на болото, взяли с собой все, что у нас было, ну и скрывались от них там какое-то время. Потом, когда немцы ушли, на смену им пришли наши войска... Мы тогда оттуда обратно в свою деревню пришли. Пробыли некоторое время на кордоне и нас пешим ходом отправили на Кингисепп, а там погрузили в вагоны и повезли в Волосово. Выгрузили нас в деревне Пильвая. Родителей оставили там, а нас вскоре после этого взяли строить аэродром в Горелово. Наши "истребки" тогда уже с поля в небо вовсю поднимались, а мы в основном все делали-строили для бомбовозов. Помню, там была такая дробилка, мы на ней работали: поднимали на три метра кирпич и плиту, потом все там дробили и стелили. С нами работало очень много добровольцев. Даже девчонки были, которые отправились также работать добровольцами. Ну и так до армии я там работал.
И.Вершинин. А когда, собственно, началась ваша служба в Красной Армии?
В.Кронк. В июле 1944 года. Как только Нарва была освобождена советскими войсками, меня в армию и взяли. Я сначала думал, что, наверное, меня и не возьмут... А утром когда нас привезли домой в Карловку, она была освобождена в то время, меня сразу взяли: сначала проверили в волости, потом на лошади повезли в Нарву, в то самое место, где находились склады у реки. Там дислоцировалась наша запасная часть. Когда нас туда привели, там вся молодежь, которая была призвана в армию, собралась. Нас какое-то время подучили, потренировали, потом помыли и повезли на остров Сааремаа. Весь свой путь мы пешком прошли. Транспорта-то ведь в то время не было никакого! Дошли до Таллина, а там в районе Виртсу погрузили нас на большой пароход. Там, наверное, погрузили только 3000 наших солдат. А потом там еще и другие войска были. И нас предупредили: садитесь так, чтобы не опрокинулся пароход! И вот когда на Сааремаа привезли, у нас там начались бои. Воевал я в составе Эстонского стрелкового корпуса.
И.Вершинин. Чем вам ваш первый бой запомнился?
В.Кронк. Это было у нас как раз на острове Сааремаа. Он тогда немцами очень сильно укреплен был: там были и противотанковые рвы, и доты. Их оборону мы никак не могли прорвать. Три раза предпринимали наступление, хотели прорвать ихнюю оборону, но никак не могли этого сделать. Только потом, когда ударили по ним артиллерией и все сровняли с землей, смогли перейти туда и прогнать дальше немцев.
И.Вершинин. Бои были тяжелыми для вас?
В.Кронк. Бои всегда были тяжелыми, легких боев практически не было. Сколько было жертв - это же страшное было дело. Наш 925-й стрелковый полк 249-й Эстонской дивизии, который был сформирован в 1942 году в Чеберкуле, почти весь погиб. Я был в роте ПТР, то есть, воевал с противотанковым ружьем. Это вот как получилось. Когда я еще служил в запасном полку в Нарве, сначала был пулеметчиком, тренировался на известном "Максиме". Весил этот пулемет 75 килограмм вместе с водой! На колесиках его возили. Представляешь? Если попадался кустарник, ты все равно должен был как-то переправить пулемет, да и не только, а в первую очередь вовремя его подвезти. Поэтому в пулеметчики и брали как правило сильных и крепких людей. А потом когда пришли покупатели, нас, солдат, выстроили, стали вызывать. Меня вызвали и взяли в роту ПТР. Нужно было тяжелое ружье носить, поэтому выбирали тоже самых крупных и сильных ребят. Поскольку я был крупным, меня взяли. Что носишь, что не носишь - всего тебя жмет от противотанкового ружья. Оно, кстати, было пяти зарядным и очень тяжелым. Так вот, у нас два человека на ружье ПТР полагалось, один носил его, а другой, в свою очередь, патроны. На "Максиме" тоже было два солдата. Ну а в том первом бою вот что было... Открыли артиллерийский огонь, сравняли один угол и после этого пошли наши танки. Там был противотанковый ров и немецкие дзоты. Раньше положение у нас было нехорошее: стреляешь - не стреляешь, а немцы все на тех же позициях. А потом, когда отдолбили их артиллерией, началась каша, и мы смогли прорвать их крепкую оборону.
И.Вершинин. В Курляндии, насколько я понимаю, вы тоже воевали. Какого характера были там бои?
В.Кронк. Бои там были очень тяжелыми, потому что война с Германией закончилась, а мы еще дней десять продолжали воевать. Никак не хотели они сдаваться в плен.
И.Вершинин. Я читал, что эта была довольно-таки группировка немцев, которая насчитывала 300 тысяч человек.
В.Кронк. Я не знаю, сколько там было тысяч, от нас все это в секрете держалось. Это же была военная тайна. О таких вещах не говорят.
И.Вершинин. Ранения у вас были?
В.Кронк. Ранение было. Вот как это получилось. В одном месте против нас немцы бросили девять танков. Тогда мы вышли с болота на дорогу, как вдруг эти танки появились. Сначала - только один танк. Мы этот танк подбили и так он ушел в сторону. Потом прошли по лесу, а когда он, в свою очередь, закончился, на нас вышло восемь легких танков. Они ждали, наверное, нас. Я начал стрелять по ним. Но они не отвечали своим огнем. Это было на краю леса. Я спрятался за елкой и оттуда их обстреливал. Стрелял, помню, и по одной немецкой танкетке, где было полно их солдат. Ружье было точное, попадание также было точным. Потом по соседней дороге пошли немецкие солдаты. Я по ним тоже стал стрелять. А потом вдруг меня сильно хопнуло с миномета: мина взорвалась, вещевой мешок слетел, воротник словно перегрызло... Меня ранило в руку и задело легкое. Я всего месяц пролежал в госпитале, даже, может быть, всего недели три. Бронхит из-за этого и сейчас меня мучает. Ноги тоже не ходят. Ну а потом после госпиталя сразу же опять на фронт попал. Сразу, конечно, попался в свою часть, сразу же взялся за свое противотанковое ружье. Я тебе сейчас вкратце об этом рассказываю. А ведь война - это же жуткое дело. У немцев были и доты, и дзоты - к долгой обороне у них все было приготовлено. А мы-то наступали. А наступление всегда идет с большими потерями, потому что в то время, как противник тебя обстреливает, ты его совсем не видишь, не знаешь, откуда он стреляет. Идешь, потом ложишься, обстреливаешь. Помню, на фронте еще снайперов очень было много. Уйма, можно сказать. Один наш лейтенант только посмотрел в сторону дота, где находились торфяные болота, - так ему каску прорвало, и что удивительно, пуля вокруг шею обошла. Он ушел в медпункт и больше не вернулся в часть. Не знаю, что с ним потом случилось. А так снайперы все время стреляли.
И.Вершинин. В атаку вам приходилось подниматься?
В.Кронк. А как же, без этого на немцев иначе не попрешь... Но это же ужасное было дело! Ты в атаку идешь, он тебя обстреливает, а ты его не видишь. Сколько потерь из-за это было. Потери эти были действительно большими.
И.Вершинин. Ощущения какие испытывали, когда шли в атаку?
В.Кронк. Когда ты лежишь в снегу, ноги не идут, а надо бежать в атаку, - какие могут быть ощущения?. Ноги не идут и как не свои. Ночью не поспишь. Лежишь на торфяном болоте, закопаться в землю не можешь, потому что торф замерзший, кругом лед, снег вытаял, ты весь мокрый весь, а ночью все застывает и ты замерзает. И чтоб ночью не замерзнуть, ходишь по земле туда-сюда. А утром получаешь приказ: вперед, вперед. С такими ощущениями и шли. Только покушать можешь. Но в иной раз и кухня не успеет вовремя подойти. Бывало такое, что неделю кухня не подходила. Такие болота, и естественно, никто не знает, где мы находимся. Непросто нас было найти.
И.Вершинин. Помните ли окончание войны?
В.Кронк. Победа... По-моему, чтобы нас где-то строили, такого у нас и не было. Мы как-то не справляли окончание войны. Но мы ведь после 9-го еще воевали. Курляндская группировка воевала дай Боже! И воевала очень организованно. Германия, когда мы еще с ними сражались, уже капитулировала. Им просто деваться некуда было, у них были и власовцы, и латыши, и эстонцы. Но все равно пришлось сдаваться. Их потом повезли на автобусах, а мы пешеходом до Таллина пошли. Потому что транспорта не было! А этим господам каким-то образом транспорт предоставили - куда их увезли, я не знаю. А некоторых пленных, которых в Сибирь ссылали, в это же время на поездах повезли.
И.Вершинин. Сколько по времени продолжалась ваша послевоенная служба в армии?
В.Кронк. Когда закончилась война, мы недолго отдохнули. Вскоре после этого нас направили на северо-восток Эстонии, на строительство газопровода "Кохтла-Ярве - Ленинград". Строил в Кохтла-Ярве газопровод стрйобат, а мы ему помогали: строили маленькие домики, в которых обходчики должны были жить.
И.Вершинин. Какими наградами вы во время войны были награждены?
В.Кронк. А у меня есть орден Славы 3-й степени.
И.Вершинин. Вам его дали за какие-то конкретные дела?
В.Кронк. А вот как раз за тот эпизод, когда мы девять танков в Курляндии обстреливали. Ведь у нас было такое сложное положение, но мы, несмотря на это, хорошо выполнили задание. Тогда я еще солдатом был. После же того, как я получил этот орден, мне дали повышение: присвоили звание ефрейтора. С тех пор стал носить погоны с красным ободком.
И.Вершинин. Награждали как вас всех вообще во время войны, редко или часто?
В.Кронк. Редко, награждали тогда, когда было за что оценивать. Но у нас в полку были такие, которые по три или даже больше орденов имели. Они воевали еще начиная с Великих Лук.
И.Вершинин. Кормили как вас на фронте?
В.Кронк. Кормили сначала очень плохо. Ничего не было. Ну что нам давали? По полкартошечки, бульон, хлеба - всего 700 грамм. Понятное дело, период был тяжелый, в деревнях были женщины. Откуда хлеб тогда возьмется? Всех лошадей и трактора ведь забрали, а только женщины на фермах остались... Да и нечем было работать! Выращивать все это также негде было. Хорошо, что Америка помогала нам с продуктами, выдавала что-то, даже "бычки" американские. Правда, я их вообще не видел. Ну и, кроме того, нам давали с собой на каждый случай сухари: мало ли что случится - вдруг кухни не будет?
И.Вершинин. А сто грамм тоже выдавали?
В.Кронк. Да, сто грамм выдавали. Каждый день давали.
И.Вершинин. Это как-то помогало вам в бою?
В.Кронк. А нам не перед боем выдавали, а вечером, когда обстановка утихала более-менее, когда можно было покушать. Бывало, что давали 100 грамм. А бывало и такое, что и этого не было: не всегда успевали подвозить...
И.Вершинин. Какие-то командиры запомнились?
В.Кронк. Да не запомнились: только старший сержант, капитан, - а кто они были, не помню. Но командиром полка был подполковник Лепп. Я его видел.
И.Вершинин. Из фронтовых друзей кого-то помните?
В.Кронк. Знаете, столько было друзей, а все погибли или померли. Даже и не помню, кто из них остался.
И.Вершинин. Какими у вас были потери на фронте?
В.Кронк. Очень часто несли потери. Потери мы несли не только ежедневно, но и ежечасно. Стреляли же не попусту. Пули все время пролетали между нас.
И.Вершинин. Наших убитых в основном как хоронили?
В.Кронк. Я помню, как во время боев на Сааремаа рядом с каким-то старым кладбищем проходило захоронение наших погибших. Так делали так. Сначала копали большую, длиной, наверное, в полсотни или, может быть, чуть поменьше, яму. Но там была не земля, а плита какая-то: ни лопатой, ни киркой, ни ломом не возьмешь! Но все равно как-то яму отдолбили. Потом с убитых снимали сапоги и шинели и складывали их в яму. Потом на них клали второй ряд убитых. Тогда был такой приказ: хоронить в два ряда! Потом всех их закапывали. Так и не пришлось мне после войны съездить на это братское захоронение посмотреть.
И.Вершинин. Как у вас было с обмундированием на фронте?
В.Кронк. А шинель! Серая солдатская шинель нас согревала.
И.Вершинин. Политработники были у вас?
В.Кронк. Политработники, конечно, были, но на фронте их я уже не видел.
И.Вершинин. Команды, когда вы воевали в Эстонском стрелковом корпусе, на эстонском подавались?
В.Кронк. По-моему, команды на-эстонском подавались. И приказы мы тоже по-эстонски получали.
И.Вершинин. Как бронебойщику вам приходилось по танкам стрелять?
В.Кронк. Танки если и можно было пробить с ПТР, то только легкие, да и то - сбоку. А в лоб пробить было невозможно - слишком крепкая была броня...
И.Вершинин. А по каким целям больше всего стреляли?
В.Кронк. В основном нам давали задания стрелять по крупнокалиберным пулеметным гнездам фашистов. Однажды, помню, наши ряды косил из пулемета внезапно подъехавший бронепоезд. С вечера косил, а к утру или он уехал, или же его подбили. Что же там на самом деле с ним случилось, я не знаю.
И.Вершинин. Кто-то из семьи вашей воевал?
В.Кронк. Брата взяли на фронт, но он контужен был: самолет сбросил бомбу и его оглушило. На фронте это было или до прибытия на фронт, я не знаю. На факт тот, что после этого его признали инвалидом первой группы и поскольку он больше воевать не мог, демобилизовали из армии. Он умер уже давно... Еще один мой брат Эдуард, 1927 года рождения, проходил военное обучение в Кюльмая, их на фронт непосредственно почему-то не брали... Он после войны в торге работал, потом - шофером на Прибалтийской электростанции.
И.Вершинин. А скажите: страх испытывали, когда находились на фронте?
В.Кронк. Слушай, абсолютно никакого страха у меня не было. Еще в первый день что-то такое было, а потом мысль была одна: или убьют или не убьют, тебе все равно. Мы были на фронте настолько измучены, что были равнодушны к этому. На смерть шли просто. А все уроки насчет того, как преодолеть страх, у нас в самом начале прошли...
И.Вершинин. Патриотизм был на фронте?
В.Кронк. Ну что я могу сказать? Командиры у нас были хорошие, выполняли все задания умело, как и было положено, по уставу. Мы выполняли их команды тоже на отлично. Разные ситуации бывали: бывало, нужно было по очереди перебежать туда, где идти было нельзя: немец стрелял по очереди. Так командиры своим личным примером нас учили, как нужно в такой ситуации передвигаться. Потери, конечно, тогда были большие, потому что наступление есть наступление. Ведь когда немец отступал, у него уже готовые места были для всего. А мы когда шли в наступление, он нас все время отстреливал. Сколько после этого наших уцелело, я не знаю.
И.Вершинин. А как к Сталину на фронте относились?
В.Кронк. А Сталин никаких нам указаний не давал, до этого не доходило. Мы выполняли приказы своего непосредственного командования: Леппа и других.
И.Вершинин. А с местным население в Курляндии не сталкивались?
В.ронк. А слушай, нет, не встречались, потому что были мы в лесах и торфяных болотах, где сидели немецкие войска и даже бывшие русские военнопленные - власовцы. Они все дрались на смерть и к нам в плен они не сдавались.
И.Вершинин. В обороне стояли?
В.Кронк. Стоять в обороне как-то мало приходилось. Больше наступали. Но часто бывало такое: начинается наступление, но немцы почти всех нас перебьют и это наступление отменяется.
И.Вершинин. Трофеи приходилось брать?
В.Кроонк. Какие такие мы могли брать трофеи? Правда, такое запомнилось: когда немцы отошли, оставили висеть тушу говядины. Видимо, во время отступления забыли ее захватить. Вообще-то на фронте было много вяских интересных случаев. За раз обо всем этом, конечно, вкратце не расскажешь. Там каждую минуту было событие.
И.Вершинин. Насколько я знаю, в Курляндии, где вам пришлось повоевать, лесисто-болотистая местность. Не тяжело ли было с техникой по этой местности передвигаться?
В.Кронк. Конечно, передвигаться было тяжело. Ведь там были кустарники, болота и леса. Особенно из этих болот и лесов было тяжело выбивать эту группировку.
И.Вершинин. Женщины у вас были на фронте?
В.Кронк. В Эстонском стрелковом корпусе, как я помню, их не было. Даже санитарами назначали солдат-мужчин.
И.Вершинин. Как вы считаете, вооружение, которое у вас было, - оно было эффективным?
В.Кронк. Как сказать? В то время оно, конечно, было эффективным.
И.Вершинин. Но лучше или хуже, чем у немцев?
В.Кронк. Я бы сказал, что оно было не хуже, чем у немцев. Конечно, его недохватало, потому что война началась внезапно, хорошего оружия на всех не хватило: разных пулеметов и автоматов в большом количестве не было. Но что именно хуже, а что лучше было, мне тяжело сказать. Но наши солдаты, мне кажется, лучше, чем немцы, воевали...
И.Вершинин. Были ли у вас в части перебежчики?
В.Кронк. У нас таких было. Говорят, были под Великими Луками, но я этого не знаю, меня там не было.
И.Вершинин. Знали ли вы о том, что против вас в Эстонии и в Курляндии воевали эсесовцы-добровольцы из Эстонии?
В.Кронк. Знаешь, было такое. Но всех основных мужчин забрали в самом начале войны в Советскую Армию. Но остались мальчишки. Они за два года подросли и попали на службу к немцам. И они против нас воевали.
И.Вершинин. Что в свободное время делали?
В.Кронк. А свободного время совсем не было. Какое там свободное время, когда лежишь снегу и думаешь о том, будет у тебя или не будет чем стрелять. Правда, иногда ночью от холода по земле, бывает, потопаешь, - это единственное свободное время было.
И.Вершинин. Как сложилась ваша судьба "на гражданке" после демобилизации?
В.Кронк. После армии пришел домой я опять к родителям и стал работать на крестьянстве. В Карловке, конечно, тогда все хозяйство разорили, ни одного дома не осталось. Но родителям выделили один маленький домик с землей рядом с Нарвой, они его отремонтировали и стиали там жить. Потом образовались колхозы у нас. Я пошел работать в Силламяэ обходчиком-высоковольтчиком. Мы, два человека, обслуживали связь на линию в 215 километров. В Силламяэ мне предлагали квартиру, но жена не захотела уезжать из Нарвы и я не стал переезжать. Работал сначала электриком в жилищно-коммунальном отделе. Проработал там целых шесть лет. Потом 11 лет на мясокомбинате проработал. А потом в организации, где холодильники принимали, работал грузчиком 25 лет. И там уже и вышел на пенсию.
| Интервью и лит.обработка: | И. Вершинин |
