Дайнеко Григорий Дмитриевич

- Григорий Дмитриевич, где вы родились?

Здесь, в с. Большие Щербиничи Орловской области. До войны окончил пять классов. А потом пришли немцы. Освободили нас 17 сентября 1943г.

- Вас призвали, в армию?

Меня не призывали. Я добровольцем пошел. Пошел с друзьями в Злынковский военкомат, вчетвером. Трое не вернулись (сдерживает слезы). Нам было по 17 лет. У нас и повестки не было, мы пришли, упросили, вот так.

- Куда вы попали, в учебный полк?

Когда забрали нас, 30 декабря, повестки дал нам в военкомате полковник, попали в Брянск. Потом, попали в небольшой городок под Тулой, г. Белов (Белово?). Боеприпасы две недели разгружали, в леску был склад, на вагоны грузили. Питания никакого не было. Ходили на станцию в Белов, на станцию, капусту воровали и ели. Оттуда в Брянск приехали, из Брянск в Мелекес, Ульяновская область. Там, нас тренировали, винтовку изучали да и все.

- А пулемет изучали?

А я, пулеметчик и есть. Пулемет - "Максим". Я был в пулеметной роте. В апреле месяце 1944 г. под Ржев. (В данном месте М.С. не сдержал слез). Нас везли на Южный фронт, из Тамбова повернули на Москву и сюда, под Ржев. Разгрузились в Ржеве. Он три раза из рук в руки переходил. Груды камня лежали, трубы печной нигде не было. Там нас покормили и пошли мы пешком, километров 20 отошли. Не доведя километров 6 до фронта, нас остановили, дали сухой паек. 1,2 кг хлеба, "поправляли" нас (смеется), вот. Побыли неделю, а потом по подразделениям. Сначала попал в роту стрелковую. Взял меня командир взвода посыльным.

- Не помните фамилию, взводного?

Вот, забыл, не буду обманывать.

- Часто они менялись?

Так он со мной шел (смеется). Слушай дальше, не торопись. Три дня побыли в траншеях, и нашу пускают роту в разведку боем. Представляешь что это такое, а (вытирает слезы)? На верную смерть, не верную смерть! Потому, что нужно было узнать огневые точки противника.

- Вы ночью пошли или днем?

Да, днем. Наши сделали артналет и мы пошли. Командир взвода потерял ракетницу, а нужно дать красную ракету, чтобы перенесли огонь на вторую траншею. А мы подошли метров 50, к немецкой траншее и снаряды наши рвутся. Командир взвода посылает меня на исходный рубеж к командиру роты. Я прибежал и сказал. Командир роты взял бы, да и выстрелил, и все в порядке.

А он мне вручил (ракетницу), я вернулся, смотрю, снаряды рвутся около наших людей и я ракету сам. И сразу огонь перенесли, мгновенно. Пока я добежал до траншеи, хлопцы уже очистили траншею, прорвали. Я уже не попал к своему взводу, и какой-то другой младший лейтенант. С ним шесть человек рядовых, правда, с ним пулемет ручной Дегтярева. И пошли мы с ним, а как оказались мы в тылу у немцев я не знаю, не скажу. Идем, по лесу через делянку, на встречу три офицера с овчаркой. Они овчару на нас послали, мы ее сняли из автомата. Они по ходу сообщения в блиндаж и в тыл побежали, в лес. Мы выскочили, на лужок, по ним ударили. Да куда, там: по ходу сообщения мелькнет голова да и все. Пошли мы дальше в лес. Офицер увидел пучок проводов связи, и послал меня за саперной лопаткой, чтобы перерубить связь. Я пошел, а по мне выстрелили. Я вернулся и доложил, так и так. Пошли все вместе, пришли к линии связи, а там двуколка и два связиста сматывают провод. Одного мы убили и коня убили, а другой убежал в лес. Стали возвращаться, и столкнулись с группой немцев, человек двадцать, а мы вшестером. Они руки подняли, сдались. Одного направили, он повел их в тыл. "Катюша" заиграла на нашей стороне, клубы пыли поднялись, мы обрадовались. А на этой сопке, где мы ходили, это же тыл, и "катюша" по нам ударила, остался один офицер да я. А тех хлопцев, кого убило, кого ранило. Он мне: "Ну, пойдем дальше". Немцы палатки побросали и все в них, а мы идем. Спустились вниз, ручеек бежит, такой как наша Птунка (название ручья в местности проживания Дайнеко Г.Д. - метра 2-3 шириной), и машина легковая горит ихняя. Стали на бугор подниматься, по нам из пулемета. А валуны были такие, по столу и больше, мы за валуны в кювет. По нам перестали стрелять, немец сматывает удочки, это заслон-отряд был, и ушли они. Мы пошли дальше, и подошли к озеру, небольшому, с обрывистыми берегами. Они там выкопали, укрытия для коней, замаскировали все.

Дайнеко Г. Д. (слева) после ранения в госпитале

- Вот, мы и дошли, семь километров, - сказал офицер, - чтобы нам их артиллерию сорвать, нам надо пройти семь километров, давай теперь будем ждать своих. Откуда мы пришли, стрельба слышна. Потом в колонну и вперед, мы во втором эшелоне шли, вперед других пустили. Шли суток трое, остановили нас, возле немецкой траншеи. Там место песчаное и они траншею укрепили жердочками, заранее сделано. Мы здесь сосредоточились и отсюда должны были пойти на рубеж в наступление. Мы пошли утром, да нет, где утром, вечером пошли, к дзоту расположенному на сопке возле железной дороги. Перешли железную дорогу и пулемет по нам. Но сопка крутая и он нас не задевал, пули выше шли. Я днем разглядел, можно было гранату кинуть и все, а мы отступили за насыпь железной дороги, за будкой обходчика оказался командир взвода. А от меня справа, метров 15 озеро, большое, более километра, дома видны с железными крышами. Командир взвода часов в 12 приказал мне: -Дайнеко, продай воды. А что мне такого, я поднялся и пошел, шагов пять сделал из-за будки и меня в ногу ранило. Он порвал на мне рубашку, перевязал и говорит: - Знаешь, что, вылезай отсюда. Я говорю: - Еще воевать пойду, он говорит: - Это тебя первый раз ранило?, я говорю - да. Он засмеялся. А спать умираю, хочу, трое суток, шли не давали немцам остановиться. Когда не даешь остановиться, меньше потерь. Я в кювет, переспал часа два и меня будят. Ногу мою раздуло уже.

- Ну, так Дайнеко, хочешь у немца, оставайся, нет, выходи отсюда. А это 16 июня. Я за сарай вылез, кто тебе в немцах останется? Там 4 бойца. Раньше "чистые пары" были под рожь, перед посевом вспашут, а до пахоты ходит скот. А потом вторично перепахивают и сеют рожь, того, что удобрений не было, вот так. "Толока" называли это место. Один полез, другой - ранен и назад, ну метров 20 до ржи, уже выколосившаяся рожь. Моя очередь. Я больную ногу на здоровую и по пластунски пополз. На середину выполз, около головы разрывной пулей, у меня и шрам вот тут есть (показывает с левой стороны), царапнуло. Я руки раскинул как убитый, полежал, не стреляют по мне. Зубы стиснул и кинулся в рожь. Дошел изо ржи на исходный рубеж, палку выломал, там ров был и один орешник. Дошел до командира роты, и говорю, что дальше идти не могу. Подъехал санбатальон и повезли меня.

- Вы выходили с оружием?

А, указ - не бросать! Я командиру роты отдал, оно мне не надо уже было.

- Помните, что было у вас из обмундирования и экипировки?

Лопатка была, каска была, но я ее не носил никогда. Только пройду и выбрасывал ее в кювет. А, станковый пулемет как ты будешь тягать? Он 64 килограмма весит. Законно около "станкача" должно быть семь человек, как около пушки. Того, что 64 без воды весит "станкач" и 3 литра воды заливаешь. Тело 24 килограмма несет наводчик, первый номер, станок 32 килограмма надо два человека, и свое личное оружие надо нести. Щит - 8 килограмм, добавляй еще коробку 250 патронов -10кг, одна лента.

Дайнеко Г. Д. (сверху) указывает сектор обстрела

- Часто были задержки при стрельбе?

Нет, у меня был исправный все время. Ни разу не подвел. И на зенитную установку ставил, так положено 4,5 кг натягивать пружину, а у меня было 3,5 и на зенитной работал. Ленты сами набивали, она парусиновая (брезентовая) была. Это сейчас металлические пошли, у немца тоже были металлические.

- Трофейным оружием пользовались?

Нет, мне не приходилось. Трофейным оружием я только коз стрелял уже после войны, там в Германии. Хватало у нас всего.

- Куда после ранения попали?

Сперва в медсанбате обработали, потом в полевом госпитале неделю или полторы полежал, американские палатки как бараки, двустенные. Потом в санпоезд и в Великие Луки меня, там лежал.

- Как лечили вас?

Перевязки делали, уколы не делали, зеленкой обрабатывали. Потом меня в выздоравливающую команду выписали, в 18 километрах от Великих Лук - деревня Денисовка. Норма на троих - три кубометра дров заготовить для госпиталя. Потом послали меня с медсестрой в Латвию, в Мадонн. Там мы место подобрали, в госпиталь обратно приехали и меня на фронт, обратно.

- В какую часть вы вернулись?

171 дивизия, отвоевал в ней всю войну. Считали дезертиром, меня, из военкомата домой приезжали. Мы попали после госпиталя в запасной полк, да не в свою дивизию, даже не в 3-ю Ударную Армию. Мы с одним офицером, взяли и убежали. Он знал, где стоит наш запасной полк.

Оттуда, меня командир полка взял посыльным. Вечером пришел, на довольствие меня не поставили, а утром в наступление пошли. Кормежки у меня нет, так я с разведчиками давай ходить. Два раза сходил, он взял меня выгнал от себя. Просился к разведчикам, да не пустил. Через две недели встречает на марше, а у меня уже звание младшего сержанта. Спрашивает: - Дайнеко, чего ты не хотел у меня служить?. А я уже в пулеметную роту попал и все время уже с пулеметом "Максим". Было время, что и был командиром взвода пулеметного. По Латвии воевали мы, болота там - Господи Мой! Пошли в наступление на поселок, два дома, там "Столыпинские хутора". Захватили, он в контратаку, наша стрелковая рота, куда я придан был, влево отошли. Я контратаку отбил, ночь просидел. Утром в кустах встретил начальника штаба Шаталина, нашего полка 380. Я ему доложил. Он мне указал, где моя рота, на сопке, и говорит: - Из кустов не вылезайте, кустами идите! Идем, а там выкопана канава для осушки полей, и видим, писарь наш лежит, на мину наступил. Он нас предупредил, мы стали приглядываться и прошли, не взорвались. Вот так два раза по минному полю приходилось ходить. Пришли на сопку и залегли. Другое подразделение начало по полю наступать, а мы на сопке лежим. Ниже нас, за ровиком пулемет немецкий заработал и положил нашу пехоту. А мне отсюда хорошо стрелять. И я его заглушил, этот пулемет, ранил пулеметчика. Те хлопцы поднялись что наступали, и взяли трех офицеров и пулеметчика. Мне приходилось не раз давить пулеметы, я за щитом, а они без щита на двух ножках, как наш Дегтярев.

Вышли мы на берег Балтийского моря. Вклинились на 120километров, а шириной 30 километров. Но поезд наш заходил сюда и боеприпасы привозил. Мы западней Риги вышли к городку на букву "Д", забыл.

Наша дивизия была прорывная, сибирская. Оттуда нас снимают и под Варшаву. Тут пополнение получили мы - молдаван, и пошли в наступление. Нашу дивизию пускают отрезать Померанскую группировку. Это самая большая группировка в Отечественной Войне, вот. Обратно вышли на берег Балтийского моря на Приморскую косу, раньше Курской (?) называлась. 90 километров выходит в море. Она небольшая, шириной метров 800- 1 км. На этой косе город-порт Пилау. Пошли в наступление, а лесной бой ведется на близком расстоянии. Немцы выстроили укрепления: противотанковый ров, проволочные заграждения, завалы, траншея и за траншеей еще много ячеек позади траншеи. Я уже был там командиром взвода, у меня было три "станкача", а в роте 12 "станкачей" - 4 взвода. Пошли в наступление, слева от меня одно отделение вырывалось вперед, и ворвалось в траншею. Дивизию засунули туда, туда надо было один батальон, и пошло бы дело, а от больших успехов головокружение у начальства получилось. И один не хочет наступать, голову терять и другой. Один старший лейтенант ко мне подбежал: - Что ты тут стоишь? Надо вперед идти! Я ответил: - Если не знаешь тактики пулеметной, то иди-ка ты подальше, отсюда. Хлопцы мои сразу его окружили, он развернулся и пошел. В третий раз пошли в наступление, а они в контратаку, и дивизия моя побежала, а я остался со своими пулеметами. Я отбил контратаку и держал 12 часов оборону, вот. Часов в 10 вечера подходит батальон другой части, не нашей дивизии. Я выскочил на встречу, окликнул, подошел ко мне майор. Он говорит: - Разведи-ка моих солдат, как вы оборону занимали. Я показал, по сопке оно видно, уже и окопы были. Майор и говорит: - А теперь можешь идти, ваша дивизия за 12 километров стоит. Я пошел, километра 4 прошел, а это же море, туман, лес. А в тылу немцы могут встретится, я остановил своих хлопцев и решил отдыхать а на рассвете снова идти. Куда мы в ночи пойдем, не видно ничего. Своих предупредил: - Знайте, в тылу могут быть немцы, на часах стоишь, не можешь, дремлешь, буди любого. Но не спать! Надо и меня будите не стесняйтесь. Выходим из леса и дивизия наша построена. Командир дивизии: - Откуда вы?!. Отвечаю: - Оттуда, так и так. Так он нас посадил на танки, и мы поехали. А дивизия шла на Одер пешком, километров 260 наверно. Так мы там с танкистами отдохнули, отъелись.

Кюстринский плацдарм на Одере, от него 60 километров до Берлина. Вот здесь мы наступали, прорыв делали. По 12 человек на лодку при полном боевом и вперед. Прожектора включили, вся техника заревела, и пошел бой. А там уже был плацдарм уже нашими немного захвачен. И пошли мы в Берлин. На речке Шпрее у меня пулеметчика Гришанова, молодого 1926г.р. - убило, хороший паренёк был. А по Берлину шли и что. По улице не ткнись. На каждом перекрестке хоть колпак металлический с пулеметом, хоть танк закопан, из чердаков фаустники бьют. Пробивали в стенах домов проходы и шли, дом за домом. И мы прошли, Рейхстаг миновали, северней шли. Жуков нас с тыла повернул, и с тыла наш батальон Самсонова зашел в Рейхстаг.

Тут у меня все командиры записаны.(У Григория Дмитриевича есть "Памятная книжка ветерана 171 сд, в которой указаны адреса многих людей, о которых он рассказывал, и его тоже. В этой книге кроме адресов ветеранов 171 сд, есть описание её боевого пути).

А в Москве будешь, так в 636 школе, кажется, есть памятный уголок комбата Самсонова. А в Ленинград, почему меня вызывали, вот, потому что было 200 студентов горного института, а в живых осталось четверо, потому что прорывная дивизия была. Но они уже были доцентами, так я два раза был в Ленинграде, два раза в Киеве в кино "Я живу тобою Родина!", фотографировали.

А вот в Рейхстаге мы были трое суток, снизу немцы и сверху. 1537 человек сдалось. Нас вышло человек 50 или 60, а человек 120 зашло. И надо было биться, и боеприпасы были на исходе. Командир армии генерал Кузнецов командиру дивизии, по политической части, приказал, направить в Рейхстаг 13 бойцов с боеприпасами. Ни один не дошел. Этого полковника ранило, так ему присвоили ГСС. Когда мы наступали к Рейхстагу, пред ним был ров, чем зря залит - фекалии. Глубина - с головой, шириной метра четыре. Мы нашли бревно, двоих послали сперва, Савенко Григория и Еременко Мишу. У меня есть книга, "До стен Рейхстага", где они с комбатом сидят, герои наши. И они поставили флажок на колонну, мол, наши вот уже где, и сидеть там не надо, двигайтесь сюда, через этот ров. В пробоину залетели первые, паники там наделали. Потом молодой парень, из химвзвода или отделения при полку с огнеметом залетел. Мы первый этаж заняли, а со второго их огнеметом выжгли наверх. Второй этаж был как нейтральная зона. Потушили пожар, а ни воды ни еды не было трое суток и пополнения боеприпасов не было. Так вот я ездил на съезды на эти, и скажу - начальство наше жадное на награды. Кто был в Рейхстаге, тот достоин ГСС, каждый. Ни у кого не было и мысли сдаться в плен. Так вот послали нашего комбата с документами и Еременко и Савенко, которые ставили знамя. Он москвич, встретился с 150 дивизией - эти Егоров, Кантария. Тоже их как ходоков послали. Они из дивизионной разведки, но они после нас пришли! (Имеется в виду в Рейхстаг).

А в то время разве можно было поставить на Рейхстаг флаг? Поставили уже, когда сдались люди. А вот первый флаг - наши поставили. И вот, подпоили нашего комбата, он разлегся спать, они папку цап и в туалет. Он проснулся, давай это самое спрашивать, так Кантария к нему драться кинулся. Только в 1957 году присвоили нашим. И Жуков, и все знали, что кроме наших, никого не было впереди. В 57 году присвоили комбату нашему и им ГСС.

- Попадались "власовцы"?

А как же, одного власовца мы в плен взяли, в лесу. Слава Богу, нашу роту пулеметную пустили по лесам. Основной полк шел по трассе, а мы по проселочной дороге, и там его в лесу поймали. Так он, молодец, километров 10 или более тянул мне станковый пулемет. А вышли на трассу, а там уже были офицеры такие, что семьи, погибшие у них. Ударил один его. Потом в карман, а он власовец, офицер пистолет вынимает и пулю прямо в лоб и дальше пошли. Так вот за это спасибо, что помог пулемет тянуть.

- А вы знали, что он власовец, он по-русски говорил?

Сперва нет, он по-немецки говорил, потом полезли в карман, а он командир отряда был власовского. Его расстреляли и дальше пошли.

- Какое было у вас личное оружие?

Карабин, еще и пулемет в добавок.

- Гранаты применять приходилось?

Нам всегда противотанковые гранаты давали. Применять не приходилось, обманывать не буду.

- Как вы считаете, авиация наша хорошо действовала?

Сейчас про авиацию скажу. Только авиация нас в Латвии и выручала. Шли только по дорогам, кругом болота, технику не пустишь, а дороги все обстреливаются. Бьешься день, то полтора километра продвинешься, то три, все грудью надо было брать.

- Отступать приходилось?

За всю жизнь, я не отступал, а вот дивизии пришлось побегать.

- За отбитую контратаку на косе Балтийского моря в Польше, чем Вас наградили, кроме того что довезли на танке 200км.?

Дали орден "Славы" третьей степени.

- А еще, какие у Вас награды боевые?

Еще медаль "За отвагу", за первый бой получил, когда ранило. Потом орден "Славы" я получил, потом медаль "За освобождение Варшавы" - самая красивая медаль, но я ее испортил, и за Берлин. В военкомате все записано.

- Когда демобилизовались?

4 апреля 1946 года уже был дома. А мой призыв до 1950г. служил. Мне дали инвалидность 3-й группы. Отцу платили 8,5 рублей, тоже инвалид 3-й группы, глаз выбили, а мне 17 рублей, я сержантом пришел домой в деревню. Учился на "колесника"- колеса могу делать (для телег). В военный билет записывают мою квалификацию, а не плотника, не столяра не записывают.

- Что с наградами получилось, расскажите?

Научился трубки паять в трактор. Длинная трубка в тракторе идет от бака до насоса. Около головки трубка лопнет, и солярка течет, я за нее и в кузню. В медалях в колодках, фольга хорошая, медная (красная медь). Фольгой паяются трубки: в горн, буры, подогрел - запаяю, и поехал далее. Зато первое место взял по области. Так награды пошли в дело, поднимал сельское хозяйство. Даже её, награду туда (показывает на жену). У нее тоже была награда "За победу над Германией", за доблестный труд.

- Расскажите про бои в городе? Как танки вас поддерживали?

А как же, а как же, в Берлине поддерживали хорошо. Я когда ехал домой, так одно место видел. В небольшом сосняке высотой метра 3-4, насчитал перед немецкой траншеей 93 танка наших! Один наш танк Т-34 и их "Фердинанд" на сопке стояли, друг друга уничтожили и стояли напротив.

На обороте надпись: "На память Грише Дайнеко, боевому другу от комсорга Рабиновича И. В."

- У Вас в части воевали солдаты разных национальностей, были какие-то трудности с этим как сейчас?

Да, нет! Все друзьями были, друг за друга держались, выручали.

- У вас были случаи, что забирали в особый отдел за анекдоты или еще за что?

Не было, у нас этого не было. Это в мирное время - "стукачи".

-Когда воевали на побережье Балтийского моря, не применяли ли немецкие войска "морскую пехоту"?

Нет, там части - обыкновенная пехота. Они там прорвались, и один наш батальон ножами вырезали. Захватили нашу артиллерию и начали нашими снарядами по нам бить. Нас бросили на этот прорыв. Построились в колонну по четыре, немцы, пулемет их режет, а они идут. Боеприпасы у них кончились. Смелые они, воинственный народ, вот так. Кто еще начинает войну? Это была психическая атака. Я сам лично не видел, нас на подкрепление кинули, а трупы видел. Но и в плен они сдавались, смерть каждому страшна. Всякие были, и коммунисты были немцы, вот так.

Был такой случай на Приморской косе. Встретились мне два наших офицера, один полковник, а другой майор. Плащ немецкий у одного, и я их заподозрил. Из тыла могли два командира немецких к своим идти. Я у Рабиновича (комсорг) спрашивал: - Наши не посылали на переговоры? Он ответил, что не знает, наверно не посылали. Я ему сказал, что наверно немцы проходили через нас и обманули, полковник так хорошо по-русски говорил, а майор молчал. Когда отрезали Померанскую группировку, в тылу у нас много немцев осталось.

- Вы в начале разговора упоминали, что ходили в разведку, расскажите.

Ночью ходили за языком, удачно. Я просился, не пустили меня в разведку. Я с одним разведчиком, он сибиряк, уже в Киеве встретился, он, правда, тоже инвалид войны, ранен был.

Наша дивизия брала Старую Руссу, под Ленинградом, а сперва ее кинули под Москву на Валдайские высоты, когда сформировали на Урале. Она и Киев держала 72 дня. После взятия Киева, через два месяца, вынесли знамя к своим. Её сперва сформировали в Житомире. Два человека раненых, участвовавших в обороне Киева, после войны нашлись, а кто вынес знамя, неизвестно.

- Про оккупацию что-нибудь вспомните?

У нас немцы не стояли, в с. Малые Щербиничи в школе стояли. Там один немец и полицаи. Мадьяры приезжали партизан гоняли. Мадьяры приехали, а мы втроем в лес, в партизаны. Её брат (брат жены), меньший брат Сафонового (односельчанин), и я. А отец был на мельнице и увидел, да вернул нас. Мы в партизаны шли, знали, где они, мы там сенокос косили.