Подъельский Михаил Иванович

- Я родился в деревне Воловики Гродненской области, еще в Польше. Часть Украины и часть Белоруссии были под Польшей, и в 1939 году, когда немец напал на Польшу, нас присоединили. После присоединения у нас стало русское начальство. А в 1941 году напал немец, и мы попали под немца. Те люди, которые были сердиты на этих начальников, сдавали их немцам, и немцы их расстреливали. Одно место в Гродненской области обгородили проволокой, загнали туда евреев, потом их в лес, и расстреляли. Немцы зверствовали! Один из моих дядьков был финансовым агентом, и сосед на него был сердит. Он подвел к нему немцев, и сказал, что тот был коммунистом. Немцы его хотели расстрелять. Он через окно убежал в рожь, но они его окольцевали, поймали у ржи. Дядьку увезли в Германию, но люди стали писать, что он невиновен, и его освободили, дали ему бумагу. Он вернулся из Германии, но его обратно хотели отправить. Ему деваться было некуда, и дядька пошел в партизаны. Он приходил в деревню, чтобы его покормили. Его брат тоже ушел в партизаны. Партизаны у нас появились, когда немцев погнали обратно.

- Как Вы узнали про начало войны?

Когда в 1941 началась война, мне было 16 лет: пацан еще. Утром только началась война, а в обед уже немцы у нас были. Сразу из Прибалтики, Литвы. Белоруссия граничит с Латвией и Литвой. Только мужиков в армию забирать, - а куда забирать, когда уже тут немцы! Так мужиков и не забрали в армию. Забрали только в 1944 году, когда русские нас освободили.

- Помните первых немцев?

- Они были на технике: на машинах, мотоциклах. Мой двоюродный брат учился в ФЗО в Молодечине, и они с другом (он был из помещикова имения) пошли оттуда пешком. Дошли до родственников. Те говорят: "Пусть немцы проедут, потом пойдете домой", - "Уже большой путь прошли, осталось полтора километра. Пойдем!" Они не дошли 1,5 км до деревни, - и тут их немцы словили. Оба были в черной одежде, и немцы их посчитали за танкистов. Из нашего дома было видно, где их немцы расстреляли, около опушки леса в соснах. Стали их искать, и обоих нашли во ржи. Жарко было, они даже запахли. Гроб сделали, похоронили...

- Какие порядки немцы устанавливали?

- Если у кого земля не обработана, даже резиной лупили, чтобы землю обрабатывали.

- Во время оккупации партизаны действовали?

Во время оккупации партизанские отряды действовали крепко. Было даже два партизанских отряда: одни русские, другие польские... Потом было "Войско польское". За одну ночь столько стало партизан! Русские были в беловежской пуще, а польские партизаны - километрах в восьми от нашей деревни, в болотах. Они были в деревне Доржи - там логово польских партизан было. Там девочка жила, мы с ней дружили, я к ней ходил. Слышу шум вечером, вижу: собрались четыре мужика идти к белополякам в партизаны, - польский офицер и три рядовых. Там было имение помещиков, крахмальный завод, - и когда немцы ехали туда (у нас были "литовские немцы"), польские партизаны из леса как окольцевали их! Немцы не доехали до места, поляки их побили: за два часа 80 человек убили!

- Как наши пришли?

Когда наши вы 1944 году пришли, мы увидели русских солдат, я даже молоко им давал. Без боев они к нам пришли. Недалеко "катюша" как заиграла, - и русские пошли.

В 1944 году мне исполнилось 18 лет. Меня забрали, привезли в Пензу, в госпиталь №1650, я полежал там. Потом в запасной полк: от Пензы было 12-14 км до этой Челиксы. В запасном полку я учился на пулеметчика. Нам завязывали глаза, и мы собирали затвор. Надо чтобы было два щелчка: как подал ручку, - раз, и второй раз. За две ручки держишь и пальцами нажимаешь. А если не сложишь затвор правильно, тогда автоматической стрельбы не будет. А я хорошо стрелял! На стрельбища когда ходили в запасном полку, пулемет ни разу не нес! Нес его тот, кто плохо стрелял. Нам давали по 5 патронов стрелять: 5 патронов, затем один вытянутый из ленты, и так три раза. На 400 метров по закрытым целям как дам! Три патрона в цель, два "в молоко"!

- Как кормили в запасном полку?

Это не мирное время. Сколько всего немец забрал! Если одна мерзлая картошка попадет в суп, то это хорошо. "Пей вода и ешь вода, - по тяжелому не будешь ходить никогда"...

Оттуда на фронт. Привезли на 1-й Белорусский фронт. Нашей 169-й дивизией командовал Рокоссовский. Фронтом командовал Жуков. [на самом деле фронтом - Рокоссовский, дивизией - Веревкин (прим. ред.)] 1-й Украинский Конева и 1-й Белорусский шли рядом. Даже из 1-го Украинского в нашу часть попадали солдаты. Я был рядовым в пулеметной роте. Со мной были узбеки, казахи, киргизы, один татарин. Меня поставили командиром отделения и первым номером станкового пулемета "Максим". За то меня и поставили, что я по-русски разговаривал, с белорусским акцентом! Дали 10 дисков: в каждом диске 9 кг 800 г, - и лента 250 патронов. И командуй! Так сразу это было трудно. Нам нужно идти в 6 м друг от друга: одного ранят или убьют, но остальные останутся. А у них, если одного ранило или убило, вокруг все собираются, тут же молятся, соберутся в кучу. А немцы рядом, мы их видим, а они нас. Немцы бросают из миномета мину, - и эти лежат, все молятся. Потом я нашел одного узбека, и он мне говорит, что окончил 7 классов. Я думаю: значит, ты должен понимать и по-русски. Тот мне отвечает: "Моя не белмес!", - то есть не понимает. А те только знают "дай!". Я у него спрашиваю: "Как по-вашему: “Надо идти в 6 м друг от друга, вместе не собирайтесь”". Он мне стал объяснять. Тогда быстро находили общий язык. Я потом стал понимать на их языке, стал командовать: он меня научил. Уже они мне не отвечали, что "не белмес". Они были из аулов, из деревень. Такие были тупицы...

- На фронте они молились?

- Да. Вот так по морде водят: "Ала-а-а"

- Национальная одежда была у них?

Нет, конечно! Откуда в армии будет? Нравились тем, что они дружные и дружелюбные. Но если ты не поделился, когда ел, не угостил, - то и он тебе ничего не даст. А так последним делились. Если голодаем, то давай будем все голодать. Но если есть, давай последней крошкой будем делиться. Мне это сильно в них нравилось.

Когда я нашел с ними общий язык, тогда лучше пошло, а так много их погибло. У меня один узбек был: не поверишь, целого барана съел, когда мы были на Эльбе. Там было два гурта немецких овец. Немцы немного их попасут и загоняют в загон, там стояла скирда соломы. Я пишу "шпаргалки", потом отправляю бойцов на Эльбу, смотреть, чтобы немцы не убегали к американцам. Я остаюсь свободный, пойду, подберу хорошего барана, завяжу красную ленту, получается два ведра мяса: порублю, сварю. Потом солдаты приходят, прямо помирают за этой бараниной. Там нам кушать хватало, но все равно жди, пока дадут обед или завтрак, - а тут когда захотел, тогда и покушал. Приходит узбек: "Товарищ командир кушать хочу". Я смотрю, - а ведра пустые. Говорю: "Кто мясо съел?" Он: "Товарищ командир я скушал".

После войны меня перевели на 305-мм гаубицу в Брянскую область. Этот дивизион по Кенигсбергу стрелял. Их таскали по узкоколейке, они только на платформах стояли, брезентом накрытые. Там такие стволы, через ствол я мог спокойно вылезать! Верх ствола закрывали крышкой, а крышка была на проволоке. На одно орудие расчет 44 человека. Ставятся 4 домкрата, и нужно было рыть котлован 7 на 9 метров. Снаряд длиной 145 см: он был предназначен только по дотам, дзотам, бетонированным мостам. В Клинцах был совхоз или колхоз Первомая, и вот возле него были склады нашего дивизиона. Нас отправили охранять помещения, где были склады. Там был рядом стадион, футболисты там играли. Все пошли на занятия, а один остается дежурить. А там помидоров было!.. Все поле было в красных помидорах. Мы с солдатом Васей были там вдвоем. Идем в лес, сразу берем из столовой соли и набираем колхозных помидоров. И вот к нам прислали младшего лейтенанта узбека. Я ему рассказываю: "У меня один узбек полностью скушал барана в Германии!" А он говорит: "Узбеку это ерунда - съесть целого барана. Мой дедушка поспорил с одним мужиком. У моего дедушки было 300 баранов, а у того 500 баранов. У баранов есть курдюк, весом даже по 32 кг. Заспорили они между собой: "Если скушаешь барана, ну и курдюк, - значит, забираешь 500 овец. А если нет - значит, 300 голов он забирает". Он скушал этого барака и курдюк. 500 голов овец забрал!" Вот такие "песни"!

Когда в артиллерию меня перевели, прислали к нам и грузин, 40 человек. Мы пошли на завтрак. Белого хлеба никогда не было, а тут появился белый хлеб. Думаю, "что такое?" Все время ржаной, да и то сожми - вода течет. А пока они были, был белый хлеб... Плясать они так плясали: грузины становятся вот так в круг, один выходит плясать, а остальные хлопают в ладошки. А сам я тогда состоял в кружке, красиво пел.

- Евреи были на фронте?

- Только в запасном полку; на фронте ни одного еврея не видел. Нас в запасном полку было 170 человек, жили в землянках, там были печки. Как воскресенье, нас гонят в лес за дровами, чтобы топить печку: по 5 метров на два человека. Несешь эту березу... Так еврей остается евреем: лежит, но не несет. Отнесет метров 100, повалится и лежит!

- Первый бой запомнился?

- Конечно. Когда нас туда привезли, - "Ну, ребята, окопаться!" Окопались. "Попробуйте, как стреляет оружие". Смотрим, - и немцы рядом, итит твою мать! Так и пошло. Я всегда думал, что меня убьет или ранит. Кто старше, у кого жена, дети, - те о чем-то другом могли думать. А я только слушаю: больно где или не больно. Не больно - иду дальше.

- Как переносили "Максим" на марше?

- Если далеко идти, ставили на телегу, - у нас был старик на телеге. Если не далеко, то так тянули.

- Щиток не снимали в бою?

- Щиток в бою не снимали. Это же наша защита! Нам давалась пароотводная трубка. Это просто такой тоненький шланг был, с палец. Приворачиваешь его до кожуха и отбрасываешь его в сторону. Замаскируешь пулемет, чтобы его было незаметно, когда стреляешь, и заливается четыре литра воды или охлаждающей жидкости. Вода закипает, и пар идет из трубки, а не оттуда, откуда ты стреляешь. Метра за 4-5 трубку клали, немцы бьют туда, где пар: думают, что там пулемет.

- Расчет сколько человек?

- Расчет из 11 человек, со мной. Кого-то убьет, или ранит... На отделение один пулемет. Лента тряпочная. Вставлены такие заклепки, ползуны за эти заклепки берут и гонят. Ленты набивали сами. У нас был такой уравнитель, чтобы патроны шли ровно.

- Перекосы патронов были?

- Нет. Надо хорошо ленту заделать. Стволы приходилось менять. Четыре пули простые, пятая трассирующая: чтобы, когда стреляешь, видно было попадание. Если близко ложится, значит, ствол уже расстреляли. Если бьешь короткими очередями, то больше будешь стрелять. Пока лента не выйдет, другую вставляешь. Если вода выкипала, - перегреешь ствол.

- Личное оружие было?

- Сначала у нас были длинные винтовки, потом только сделали короткие карабины. Штык это обязательно, штык это неплохо. Ещё "Парабеллум". Я в один дом зашел в Германии, там были немцы. Я зашел из улицы в кухню, смотрю, - висят немецкие винтовки, бинокли. У них двери были в виде шкафа (у нас в райкомах такие потом делали). Куда не пойду, везде шкаф! Открываешь, а там вторые двери. Это была двойная дверь, одна на себя, а другая вовнутрь. Я забрал оружие и бинокль с собой, вышел на улицу, и говорю солдату: "Смотри, сколько оружия! А кругом шкафы, нельзя никуда попасть дальше!" Мы пошли вместе, он как влупил прикладом в этот шкаф, - и двери нашли. Немцы услышали, что мы шуметь начали, у них подвалы, а оттуда двери на улицу. С одной стороны лес, с другой стороны речка, - так что немцы убежали.

- Какое у вас было обмундирование?

- Шинель и гимнастерка. Противогазы были у всех. И патроны, и гранаты по 6 штук "лимонок". На ногах обмотки и ботинки. Обмотки длиной 3 метра. В них лучше, чем в сапогах: снег не попадает в голенища. Обмотки закрутил, американские ботинки, запахивают, - и на штырьки. В течении 3 минут должен ты быть в обмундировании.

И освобожденным пленным у нас давали такие. А немцы формой от нас очень отличались! Зимы в Германии теплее, мороза такого нет. Поэтому они тут под Волгой и головы положили. Даже в Белоруссии вымерзли сады в тот год. А сибиряки к морозу привыкшие, у нас зимой шинель и зимняя шапка, все по форме. Летом пилотка.

- Как мылись, стирались, как боролись со вшами?

- Вшей хватало. В Германии свое белье сбросишь, немецкое шелковое белье оденешь. Когда война закончилась, из плащ-палаток делали бани. А во время войны, когда тебе в баню ходить? После фронта месяца два ходил как негр измазанный, - все впиталось. Пока эта кожа слезла, ходил черный, как негр.

- Как с едой было на фронте?

- С едой было хорошо. Только пока шли по Польше, тогда было плохо. Когда шли по Польше, двух отправили попросить покушать. "Все Герман забрал" Пришли ни с чем. Я говорю: "Я сам схожу". Старший лейтенант разрешил. Я приду, заговорю по-польски: "Панове... солтеса... Где найти депутат деревни?" Они мне подскажут где, и тот распорядится, чтобы собрали хлеба, мяса. Видит, что у меня звездочка на лбу, а не орел. Сразу набрал, - я еле волоку. Принесу, старший лейтенант: "Е... твою мать, двоих отправил, - "все Герман забрал". Ты пошел - еле приволок". Вот як было!

Когда освобождали угнанных в лагеря, там были женщины и дети. Лагерь был огорожен колючей проволокой, мы пулеметы вскинули на проволоку и отдираем, ребята, к нам подбегают: "Дяди, дайте нам кусочек хлеба!" - и мы отдавали им последнюю крошку. У меня такая привычка, сам не съем, а маленьким отдам.

- Наркомовские 100 грамм давали?

- Рано утром еще солнце не взошло, старшина идет, несет большую рюмку. Каждое утро дает. А если остается, тогда спрашивал: кому еще нужно, так еще добавки даст.

- С особистами сталкивались на фронте?

- Нет.

- Замполит беседы проводили?

- Уже в мирное время нам что-то стали рассказывать. А там некогда их было слушать. Когда там было слушать его политику? Один замполит в котле сварился, хреновый был. Это в нашем полку было. Он полез в котел пробу снимать, его в котел пуля окунула.

- Что он такого сделал?

- А черт его знает, что-то сделал ребятам. Только уже суп никто не кушал. Он нагнулся брать суп, и в него пульнули. Если бы не насолил кому-то, не пристрелили бы его.

- Кто выбирал позицию для пулемета?

- Командир взвода. Мне с пулеметом - такую роту стрелков поддерживать, другому другую роту. Взводный показывал какую роту поддержать, и мы это выполняли. В бою уже я за пулеметом, как первый номер. Мы все время вместе идем. Основная наша задача - поддержка стрелковых рот. Они пуляют из винтовок, а мы из пулеметов.

Командиры были хорошие. Командир полка, подполковник, - золото, а не мужик, хорошо к солдатам относился. Да вообще все офицеры были золото. Только старший лейтенант погиб через дурную голову, когда все выпивши были. Это было 30 апреля 1945 года, уже перед концом войны. Мы заняли склад. Там были ботинки, женские туфли, охотничье оружие. Нам дали "студебеккер", чтобы это все вывезти из склада. Мы загрузили машину. А кур у них там было полно, белых, инкубаторских. Набили этих курей. Там рядом стоял дом, и немец даже дал нам мешок яблок. Застрелили кабанчика. Недалеко был спиртзавод, и два солдата пошли туда. Там у них бидоны по 23 литра, и они принесли спирта. Сделали закуску, давай выпивать. Приезжает полковой разведчик, приказывает: с пулеметом туда. А все выпивши! Мы попали к немцам в руки! Там и погиб старший лейтенант, командир роты. Младший лейтенант Теребенин командует - "огонь!" А старший лейтенант: "Нет, не стрелять! Ком ком!" - зовет немцев. А немцы начали стрелять с упора. Мы улетели в их траншею, и вот в ячейке этой траншеи засел пулеметчик с пулеметом Дектярева (там 47 патронов), старший лейтенант, и сзади его связной. Они втроем в этой ячейке были. Немцы ранили лейтенанта из пистолета, и бросили туда гранату. И этого пулеметчика, и его убило, - а связной остался живой, даже не царапнуло его. Тогда младший лейтенант скомандовал - "огонь!" Прокопаешь, как курица, лишь бы голову припрятать, - и пуляешь. Нас всего осталось 35 человек: а их человек 50, больше тоже не было. Они идут по лесу (в Германии много лесов) и стреляют из фауст-патронов: в сосну ударит - сосна горит. Прицел 50-100-150 метров, это против танков. Мы их гранатами! Стали бросать гранаты - они назад. Мы тоже уже стали удирать. Смотрим, оттуда двигается целая армия, - и мы опять назад.

Когда убило старшего лейтенанта, младший лейтенант стал командовать ротой. Я набил ноги, быстро бежать уже не мог. Мне сказали поддерживать роту с пулеметом посередине. Вижу - немец идет. Я наткнулся на немца, говорю ему: "Пошли назад". Он такой здоровый, - и он латыш, по-моему, был. Он не хочет слушать, раскрыл шинель и стал доставать пистолет, а я вырвал у него пистолет. Он говорит по-немецки: "Друг, у меня трое маленьких детей!" Я ему говорю: "Нету у тебя детей, иди". Пригнал я его до младшего лейтенанта. Тот забрал у него часы, а я только хороший складной нож забрал, и кожаный бумажник.

У нас пушки были "сорокапятки", а у них побольше пушка, и даже ящики со снарядами для них были. Младший лейтенант говорит: "Давай мне два солдата". Станины развернули, и младший лейтенант из этого орудия начал пулять прямой наводкой, и мы тоже открыли огонь из чего было, их затормозили, полк поджал, их и немцев забрали в плен. Тогда мы уже пошли туда, и меня спрашивают: "Ты гроб умеешь делать?" Я же с деревни, умею, из досок в деревне сами сколачивали гроб. Сделал гроб. Мне дали красный материал, я им обил гроб, туда положили старшего лейтенанта, которого подорвали в ячейке. Хотели похоронить его в саду. Прокопал меньше метра, а там вода, - куда же его в воду ставить? Назавтра убили полкового разведчика. И тогда их обоих у перекрестка дорог похоронили. Выкопали яму, и их похоронили, салют дали.

- В обороне находились, когда немцы атаковали, как это выглядело?

- Мы ни разу в немецкое окружение не попадали. Это мы их окольцовывали.

- Какую технику видели на фронте?

- Как-то недалеко от нас шли тяжелые танки. И пушки-"сорокапятки" в полку были. Две лошади тащат эту "сорокапятку". А снайперов в нашем полку не было.

- Авиацию видели, она поддерживала войска?

- И авиация, и артиллерия, когда ударяли, им деваться было некуда. Истребители "ястребки" были. На У-2 женщины ночью навешают фонарей, и гранатами такого шума наделают, - немцы не знают, куда деться! Везде могут сесть. Сколько раз слышал, "Чайка-2, Чайка-2!", - вызывают этот самолет. Прилетают, раненых забирают, привозят боеприпасы.

А по нас немецкая авиация ни разу не попала, у них не было горючего. В одном месте мы полностью захватили немецкий аэродром. Шли мы через этот аэродром, а один солдат с Украины залез в этот немецкий самолет и завел его, но не полетел, конечно.

- С ленд-лизовским имуществом не приходилось сталкиваться?

- Нет.

- Фаустами не пользовались?

- Нет. Хотя видеть, видели.

- МГ-42 хороший пулемет?

- Мы им не пользовались. Мы немецким оружием не пользовались, только своим...

- Какое у вас отношение к немцам было?

- Когда зашли в Германию, недели две русские погуляли. Тоже так же как и немцы, но немцы-то все время. Один раз зашел в комнату, - лежит немка убита, штык туда вставлен, и собака привязана. Потом русским сказали: "Если так будете продолжать, будем расстреливать". И сразу прекратили это дело. А как немцы зверствовали в Белоруссии! Немцы согнали жителей деревни и подожгли сарай, - а старик взял внука и вынес. Там даже такой памятник стоит в Хатыни.

- С пленными вы как поступали?

- Пленных немцев отправляли в тыл. Много сдавалось. Мне не приходило их гнать. Но помню в Клинцах по одной стороне улицы был наш дивизион, а по другую сторону улицы были немецкие пленные.

- С власовцами приходилось сталкиваться?

- Приходилось. Немец говорит: "Я воюю за Родину, ты воюешь за Родину. А они за кого воют?" Когда немцев забираешь в плен, если только власовец, - их сразу расстреливали. Продажные шкуры!

За войну мне пришлось пройти немного Польши, всю Германию, - и всю в основном пешком. Когда брали Берлин, со всех сторон были союзники: и французы, и англичане. Позже Берлин был разделен на четыре части: часть наша, часть американцев, часть французов, часть англичан. В Германии много наших погибло... 2 мая вошли в Берлин, зашли на 120 км за Берлин на Эльбу, стояли у деревни Перхау в 5 км от Гамбурга.

- Помните День Победы?

Сразу салют! Еще 8 мая выгнали немцев из леса, на поле ранили снайпера, столько в него пуль всадили, он от пуль крутился, как бревно. Очки на глазах стоптали, сломали его ружье с оптическим прибором. Он столько людей не убил, сколько в него пуль всадили. Мы один раз попали под снайпера. Щелкал и щелкал наших бойцов. У меня бинокль был. Он сидел на побитой крыше, и ему оттуда хорошо видно: он спокойно себе нас прибирал. Я его в бинокль увидел, оттуда темкает и темкает. Я говорю младшему лейтенанту: "Сидит на крыше и оттуда щелкает". Он: "Огонь туда!" Пулеметом как туда дали, - он как ворона оттуда упал. И сразу спокойно стало.

Когда так идешь, не видишь кровь русскую, то спокойнее, а когда кровь увидишь - то тогда "до свидания", не смотришь, ничего. Мы били, но и нас били. Столько братских могил...

- Кто хоронил?

- Не знаю. И гражданские, и похоронные команды. Мы в основном все время шли вперед. Мне только старшего лейтенанта пришлось хоронить.

- С американцами встречались на Эльбе?

- Конечно. Мы только переправимся, они сразу несут кушать, угощали. Мы туда ничего не брали, чего нам брать? Они гоняли на мотоциклах: поворот, - а он газ не сбрасывает. У черных зубы красивые, светятся. Лицо - хромовый сапог, а зубы белее снега. Когда или Жуков или Рокоссовский приедут, баржа придет, мы туда садимся, перевозим их на ту сторону. Не знаю, для чего они туда переправлялись (они с их начальством разговаривали), но мы на улице ждем. Американские солдаты и выпить и кушать принесут. Угощали водкой.

Когда мы были на Эльбе, поставили комендатуру, и наблюдали. До захода немцы могли делать, что хотят. А когда солнце заходит, должны быть все дома. У них с одной стороны речка, с другой стороны лес. Если местное население болтается в неположенное время, их забирали в комендатуру, чтобы они через Эльбу не перешли к американцам. С нашей стороны насыпь высокая была, а у американцев пологий берег. В 1945 году нам оттуда дали 3000 бывших русских пленных. Им сразу выдали обмундирование. У нас были хлопчатобумажные штаны-галифе и зеленые гимнастерки, а им дали темные штаны-клеши, и гимнастерки песчаного цвета. Разница между фронтовиком и русским пленными была. Их зачислили в действующую армию. Мы же с Японией потом связались, и кто поехал на поезде, успели. Мы же с Эльбы аж в Витебск пришли пешком: месяц и 20 дней шли. Одно отделение с одной стороны по лесу идет, второе отделение с другой стороны, метрах в ста, третье отделение идет впереди: таким треугольником шли. Пока шли по Германии, им оружие так же было выдано, как и нам. С полной боевой выкладкой шли, потому что нападали!

Потом по Польше шли. И в Польше нападали, и в Германии. Через Варшаву нас перевезли на машинах. Гражданские гнали коров. Погрузили в "студебеккер" 4 коровы, и нас 11 человек посадили, а старший лейтенант, командир роты, сидел в кабине. У поляков идет главная дорога, а возле нее проложена узкоколейка. До города поездом-кукушкой они едут на рынок в Варшаву. В Варшаве есть такая гора, несколько кругов нужно объехать, только потом поедешь прямо. Такой серпантин, таким кольцом эта дорога ходит. Ночью ехали, нашу машину ослепила другая легковая машина. Он как врубил фары, а наш шофер то дальний свет даст, то ближний. Мы врезались в узкоколейную дорогу, и машину перевернуло, выбросило и нас всех и коров. Только у одной винтовки приклад разломился, а так никому ничего, и машина на колеса встала. Старший лейтенант перепугался, прямо белый как бумага был. "Ловите этих коров!", говорит. Половили этих коров, ждали уже до утра, привязали их к машине. Потом погрузили, поехали. За Варшаву как довезли, коров там сгрузили, а мы потом опять пешком пошли. Так что и туда я шел пешком, и обратно пешком!

Из Витебска меня перевели в артиллерию, уже после войны. Демобилизовался в 1946 году из Брянской области. В 1947 году я женился, стал работать в леспромхозе. Вижу - знакомый, память хорошая была: это бывший военнопленный, из тех, с кем мы шли. Говорю: "Костя, ты в 434-м стрелковом полку был?" - "Да". Я спрашиваю: "Куда вас дели потом?" Он отвечает: "Сталин дал кому трояк, кому пятерку, никому не пожалел".

- Какое было отношение к Сталину, к партии?

- Командовал один Сталин. И армией и государством. У него было четыре должности. Сына своего не поменял на генерала. Возле Волги стоял памятник Сталину, не доезжая горчичного завода, на канале, - так его сняли. Без дисциплины армия гибнет! Действительно, это правильно. Когда лошадь держишь крепко, она спокойна, - а только попусти, она и понесла. Когда вожжи подтянуты, тогда будет толк!

- Какие правдивые фильмы о войне видели?

- Нет таких. Один раз мы так немцев накосили, что на дороге крови было по щиколотку. Идет главная дорога, справа кусок поля, и с той стороны кусок поля. Кругом лес, через лес идет эта дорога. Только опушка с одной стороны, и с другой стороны. С одной стороны был один пулеметчик с "Максимом", а я с этой стороны с "Максимом". Получилось как засада, и мы перекрестным огнем!.. Оттуда артиллерия как дала, они побежали, а мы тут косили. Им деваться было некуда, и они на наши пулеметы пошли. Столько мы немцев настреляли, пришлось потом стволы менять. Лошадей побили в канавах, люди по пять один на одном лежали... Пошел немножко дождик, а у них все асфальтировано, проселочные дороги выложены булыжником. На асфальте и по канавам кровь речкой текла. Один на одном лежали штабелями! Но это только в одном месте было. Вот там фильм можно было показывать!

- Женщины на фронте были?

- Были. Медсестры. Некоторые назад с детьми поехали. Дети были не от солдат, конечно, а от офицеров. Потом пришел приказ, женщин демобилизовать. Они побросали этих детей, думаешь, они их домой повезли? Нет! И поехали честными домой...

- Как награждали?

- Я бы сказал, но только стесняюсь... У нас так говорили: "За атаку - хуй в сраку, за пизду -золотую звезду". Солдат сколько положат, офицеры получают, а солдатам... В нашей части был один солдат с медалью "За оборону Сталинграда". Я когда в колхоз Первомая приехал, к нам из военкомата приехали, стали разговаривать с фронтовиками, и он пристроился до нас. Майор из военкомата говорит: "Вы в этой части не были, идите в ту часть, в которой вы были". Нам давали юбилейные медали, и ещё у меня три медали за работу. Я ветеран труда. А на фронте - медаль "За взятие Берлина" и "За победу над Германией".