Бородин Василий Парфенович

- Я родился 20 марта 1926г. в хуторе Платонов, это в 12 км от Калача-на-Дону, я местный житель. В семье простого работника, отец служил в армии, казак, потом на пенсию вышел, здесь он построил дом и я все время, всю жизнь здесь, и до сих пор живу.

Здесь я учился в школе №2.

- Помните 22 июня 1941г.?

- Начало войны. Конечно, очень тяжело люди восприняли, очень негативно. Это же разруха, переживание всего населения. Мне было 16 лет. Летом 42 года немцы заняли Калач, он был оккупирован, и в течение 3 месяцев здесь находились немцы, потом освободили Калач и сразу меня призвали в армию.

- Вы здесь остались?

- Здесь, дома. Бомбили же Калач, мы в погребе прятались.

- Вы с родителями были?

- Да, у меня отец и мать были, две сестры, жили тоже в Калаче. Призвали меня в армию, в Нальчик. А перед этим у меня получилось так - лопнул аппендикс, и воспалилась брюшина. Я месяца 2,5 пролежал в больнице, выписали, я еще забинтован весь, призвали в военкомат, повезли в Нальчик, те посмотрели - "Что?" - "Да после операции". - "Еще не заросло даже. Зачем прислали, езжайте назад". Приехал домой. Два дня прошло - меня призвали опять в военкомат, в Красные Казармы в Сталинград. Там посмотрели - сказали: "Езжай домой". Через три дня еще призвали - теперь в Маздок. Привезли нас туда, там никаких комиссий нет, возле Терека бараки, нас там разместили, вот и все. Потом приехали покупатели из разных войсковых частей. Кстати, мой год уже весь призвали, и все они на Дальний Восток ушли, а со мной еще один там призывался с района того же года, и нас двоих отправили на кратковременные курсы, дней десять нас поучили и приехали покупатели. Ну, кто в артиллерию, кто в пехоту, кто в разведку? Ну, я вышел, и мой напарник тоже увидел, и тоже пошел. Нас направили на Сандомирский плацдарм, там готовилось крупное наступление. И мы все время с этим напарником держались вместе.

Потом нас направили в 5-ю армию, 58 дивизию, прибыли мы вдвоем. Ну а получилось так, что в этой дивизии личного состава очень мало, выбили, срочно нужен был пленный для штаба дивизии, ну и стали собираться. А там из разведчиков четверо осталось, с легкими ранениями в группу назначили. Двух связистов из штаба. И нас двоих включили. Нас снаряди 9 человек, вот такая сборная группа. Кстати, когда новые приходят, им обычно 2-3 дня дают ознакомиться с обстановкой и ребятами, а здесь сразу.

Пошли мы. Нейтральная полоса, идем за языком к немцам в траншею, там небольшой лесной островок, ну, думаем дойдем до островка, потом послушаем, а потом уже бросок туда. Подходим к островку, и нас из автоматов расстреливают в упор. Получилось так, что четверых убило, четверых ранило, а я один остался невредимый совершенно. Получилось очевидно, что разведчики шли тоже к нам, заметили нас раньше, затаились, вплотную подпустили и расстреляли. И мой напарник ни разу не выстрелив, погиб моментально. Такое у меня было боевое крещение.

Ну а потом, работа разведчика одна - пленных. Брали языков, кроме этого нас посылали раза три во второй эшелон за передний немецкий край в глубину на 3-6 км, посмотреть визуально наличие техники и солдат, какое количество посчитать. И вот сутки-двое мы там находимся, и оттуда сообщаем в штаб дивизии вот так и так. Один раз мы переводили наших двоих специалистов, которые знали немецкий язык, через передний край, километров за шесть, сопровождали в немецкий тыл. Сложно что? Ведь не всегда легко взять пленного языка, бывает скопление очень серьезное, плотное. Пойдем - ниши гибнут, наших ранят, и поэтому иногда бывают такие ситуации, когда такое напряжение и тяжело взять пленных, делают силовую разведку. Это значит днем в открытую, разведчикам в придачу дают штрафников, 3-4 танка, и вот танки идут, за ними идем мы, и штрафники, и идем под шквалом огня, видят же. Идем с одной целью - взять пленного. И вот посмотришь после этого на поле - столько раненых, все горит, столько погибнет людей, вот такие ситуации несколько раз были. Разведка боем, это силовая разведка. Это было вот под Бреславом, там полковые разведчики, мы сколько раз ходили, не получается, невозможно, такое скопление. Под Бреславом много было хим.заводов, и нашему командованию запрещали бомбить этот город.

- А как в группе распределялись роли?

- В разведке, такая система существует уже давно. Обычно мы ходили семь человек, больше не надо, а меньше нельзя. Вот немецкие траншеи. Специально наш разведчик с наблюдательного пункта, следит за передовой. Там он садится, труба очень мощная. И ведет наблюдение сутки, двое и даже трое суток. Определяет, где и как немного в сторонке, в разрыве, можно пройти, кто, сколько человек. Обычно на пулеметную точку ходили, потому что, она всегда с краю траншеи. А так, в любом месте брали. Как делается? Определили, сколько там человек, скажем, в блиндаже 3 человека, остальные приходят-уходят, наши семь человек, из них: три человека - захват-группа, и по два человека, левая и правая - группы прикрытия. К траншее когда идем, и бежим в трех направлениях, первая - в точку, правая правее метров на 15, левая левее. Вот такая система захвата. Это где траншеи есть, а так в любом месте.

- Вы сказали, когда пришли, всего четверо человек в роте было, потом пополнили?

- В обычных полках, в полковой разведке - 2-3 человека. А у нас, при штабе дивизии, там нас уже больше было, человек 12-13, придавали нам саперов, потому что, в некоторых местах были минные заграждения, они специально ползут, разминируют, а мы в проход идем.

- Потери большие были?

- Потери были в разных местах по-разному. Где напряженная обстановка, там да. А в некоторых местах смотришь, так легко взяли одного, двух, притащили. В напряженных местах день, два, три пытаемся - никак не возьмем, потом раз - взяли, в штабе дивизии говорят: "Давайте контрольного, через день-два". За контрольным пленным, опять идем туда. В месяц человека 3-5, иногда и больше, как попадет. Получается так. Идешь, где-то метров за 40, чтоб не обнаружили, уже ложимся и ползем очень тихо. Ползешь до того момента, как почувствуешь, что нельзя дальше нас обнаружат, услышат. А если далеко остановится, то дальше бежать - еще хуже! Бывает так: чем ты ближе подползешь, тем короче участок пробежать, тем больше шансов от прямого обстрела спастись. Но тут опасность какая? - смотришь - почувствовал кто-то, и сразу начали обстрел. Но это еще ладно, а бывает так - только встали бежать, очередь, сразу нет человека. А мало того, начинаешь бежать - обстреляли, убили, ранили, ты же бежишь рядом с траншеями немецкими, вот еще проблема, - был закон жесткий в штабе дивизии: убили разведчика, ранили - обязан притащить в штаб, разорвало на куски - куски тащи! Чтоб убедились, что он не остался там. И каждый переживал, ранят, а когда обстрел сплошной, поневоле человек убегает, убежал, а ты остался, или ранят, или убили. Поэтому каждый в душе боялся, чтоб не бросили его.

-А вы в основном какую функцию в группе выполняли?

- Четыре раза я был прикрывающим, а потом до конца был в захват-группе, у меня реакция мгновенная была. Ведь тут мгновенно надо опередить его, опереди - ты будешь жить. Пистолетом, или ножом, быстро - раз и всё! Вот это видимо и спасало. Кто медленный, таких сразу меняли, посмотрим на него... Некоторое пополнение придет, начинаем идти по нейтральной, свистнет - он уже пригнулся, ложится, все сразу: "Дорогой товарищ, уходи!" Мы ходили на задание - никогда ни грамма водки, абсолютно, а некоторые пришли - предупреждаем: "Ни в коем случае!" Смотришь - где-то втихоря хлебнул, чувствуется сразу - "Уходи", дело очень опасное.

- А кто задачу ставил?

- Начальник дивизии по разведке, зам командира дивизии.

- Как были вооружены?

- Автомат, пистолет и нож. У нас еще были ППШ - с круглым диском, в начале так, а потом стали трофейными пользоваться, немецкие они удобней и легче. А ножи наши.

- А немцы как себя вели, когда вы их захватывали?

- А очень просто, пистолетом разочек огрел его, подтолкнул, он сам идет, выскочит сам из траншеи.

С пленными немцами общались иногда. Мы одного интересного взяли, а он такой высокий, стройный мужчина, мощный, у него рана в бедро, переломало кости, после допроса в штабе, сказали: "Пусть побудет у вас". В помещении где и мы. А там аккордеон был, а он такой общительный, разговорчивый, взял аккордеон и начал играть. Он видимо виртуоз, музыкант был. Он с нами прожил три дня, а потом сказали: "Собирайтесь!" - "А его куда?"- "В расход". Застрелить и все! И вот ротный говорит - "Пойди!" А я: "Нихера! Пусть кто-нибудь другой идет!" Вот уже я сдружился как-то, хоть и противник, а какая-то жалость появилась. Потом один пошел и говорит: "Прихожу, а у него сломана нога, ну, он предчувствовал, даже встал на эту ногу". Ну а тот выстрелили и ушел. Так бывает.

- Вы тренировались? Была подготовка, по рукопашному бою?

- Да, было обязательно - защита от ножа в бою. Ну, приходится по всякому. Где пистолетом, а один раз я схватился с немцем, а он с ножом. За лезвие пришлось взять. Куда деваться. Хорошо хоть жив остался. Был еще случай. Ночь темная-темная, жутко, вот бывает так: дождь изморозь, и все, ничего невидно. На пулеметную точку втроем мы пошли. Прыгнули с интервалом в метр, полтора, а получилось так, меж нашими никого небыло. Ну и схватились в рукопашной, сцепились, держим же один другого, а Медов Степанову пистолетом водит, а невидно же: "Сашка, эт ты что ль?" Не ответил тот. А он раз в него и выстрелил! Но хорошо хоть он ему легкое пробил, но он вернулся к нам в часть, добрался даже потом, после госпиталя. Получилось так, что спутал в темноте с немцем, не распознал. Заняты ж все. Вот и шальная пуля тоже, прилетит, смотришь - человека или ранило, или убило.

-Ребята кто были, откуда?

- Со Средней Азии никого не было. Русские, украинцы, осетин, грузины.

Вот парень у нас был, сила - неуемная. Вот спереди на него смотреть - грудь, плечи обычные. А в профиль, спина, грудь вот такая, очень развитый! Это сила неимоверная! Убитых двух возьмет под мышку и километр с ними идет. Если что-то пошутил, за любое место тебя взял - орать будешь, кость трещит. Это такие люди бывают.

- Формального деления не было ни на отделения, ничего?

- Была просто разведгруппа.

- Постоянный костяк был? И как вызывались на задания? Назначались или добровольно?

- Он получил от командира дивизии задание на пленного, приходит к нам и дает задание: "Вот так и так, нужно срочно взять пленного". Всё, выяснил обстановку у наблюдателя стереотрубного, какая обстановка, где какой участок? Маленькое обсуждение, кто в траншеях есть, какие условия, местность, бывает же разная: и вода, и ручейки - по всякому. Суть дела - условия взятия пленного. Коротко обсудили и он уходит. "Все, давайте - действуйте!" А мы тут решаем: кто приболел, кто ранен - захват-группа менялась, то новые, то прикрывающие, старичков в основном, видят, кто более активный - его в захват-группу. Новичков в прикрывающие. Так оно и идет: пополнялись - люди менялись.

- А где располагалась разведка в обороне?

- Мы, кстати сказать, чтоб в мороз, в траншее мерз где-то - это нет. Мы ходили только на задание. А вот когда пойдешь - там понятно: мороз, ждешь-выжидаешь, ползешь, лежишь, мерзнешь. Мы находились при штабе дивизии. Но не в самом штабе, а вот если он в каком-то доме, ну мы где-то рядом в каком-то доме, ну, короче, мы отдыхали, меж заданиями мы находились где-то рядом со штабом.

- Кухня у вас своя была?

- Кормили по всякому, я скажу, что нормально кормили. Даже так - спиртное - всегда сколько хочешь. Обычно мы только когда холодно, промерзнешь, с задания придешь - хряпнешь и отдыхать. Мы так: ночью работаем, а днем отдыхаем. Нас как привилегия, не стригли в армии в то время.

- То есть прически были?

- Да, потому что мы могли оказаться на территории врага, а по волосам сразу поймут - это солдаты.

- А как часто в поиск посылали?

- По-разному. Грубо если посчитать, то я более в 40 поисках участвовал. Я как-то продержался. Честно говоря, никого, с первой, второй, третьей партии пополнения - их уж давно нет, а мне как-то повезло. Я продержался до самого конца. Были и контузии, и легкие ранения, осколочные. Но ведь как у нас? Порядок такой был: человека ранили - его в госпиталь, а когда выздоравливал, то он в свою часть практически не попадал. Вот сживаешься, привыкаешь, к людям, ко всему. Старались так…в госпиталь? - "Нет-нет-нет!" Перекантуешься недели две - там санитар есть, врач при штабе дивизии, старались не уходить из части.

Наша 58 дивизия 5-ой армии, она была в 1-ом Украинском фронте, который штурмовал Берлин, мы уже вошли в пригород Берлина, и нас срочно форсированным маршем, по просьбе правительства Чехословакии, спасать Прагу. Там же местное население подняло бунт против немцев, их стали уничтожать. Мы буквально двое суток днем и ночью шли на спасение Чехословакии. И мы туда пришли, сразу сходу бои пошли, много там сел освободили и дошли до Праги. Ну и война закончилась там 11 мая, немножко позже.

А после окончания войны я попал в Австрию, нас перевели, как раз на границе, там три страны. Нас поставили на демаркационную границу, это граница меж союзническими войсками. Вот мы как раз в Австрии были. Дунай - это раздельная полоса. По ту сторону были американские войска, а в эту сторону наши войска. Вот такую службу несли. У нас по линии демаркационной, через определенный промежуток посты, патрули ходили по этому участку, чтобы, от них никто не приходил. Первое время после войны отношения были панибратские, хорошие с американцами.

- Встречались с союзниками?

- Конечно! Мы же находились на Дунае, село такое большое, караулы наши. У нас танцы - американцы приходили, у них - мы туда ходили. Вместе выпивали. Нас предупреждали: Ребята, смотрите, общения никакого! Далеко штаб дивизии, а мы-то рядом! А потом, заменили всех американцев - всю демаркационную линию - посты то у берега были - оттянули метров на 50-100 дальше. И уже жесткие условия наступили. Никакого общения. А вначале было все нормально.

А они вот воевали, и все равно коммерцией занимались. Стоит пост у них - там у него что только не висит - бери-покупай! Предприниматели! Люди так живут.

Когда мы на демаркационной линии находились, то специальный работник КГБ был, приезжал, он специально контролировал. Но вообще интересно, что ж мы там среди населения. 12 человек ребят нас было там, я - начальник караула, у нас там патрулирование было, пост круглосуточный. Все молодые - к девкам бегали. Однажды приходит: "Как дела?" - "Нормально" - "С населением общаетесь?" - "Ну что вы!" - "Вот такого числа, во столько-то, ты где был? Такого и такого?" - Я: "Е...мать! Да откуда у вас такие точные данные?!" Ну мы же, КГБ, говорит. Потом он стал уезжать, старлей, хороший такой парень, и говорит: "Василий, ты осторожней". Я еще говорю: "Как вы так точно знаете?" - Он отвечает: "Остерегайтесь такого-то и такого-то". Наши платили немцам, населению, которые следили и докладывали органам, чем мы занимаемся. И вот он сказал, кого остерегаться и уехал, демобилизовался.

- С власовцами не сталкивались?

- Нет, но вот что было! Когда нас на Сандомирский плацдарм привели, в часть, нас уже наметили в разведку отправлять, в запасном еще полку, приходит командир части и говорит: "Ребят, вот так и так, нужна ваша помощь, пока вас не отправили, у нас тут есть арестованные, поохраняйте их ночь, чтоб не сбежали". Мы охраняли. Утром выстраивают запасной полк весь, еще там, выводят пять человек-украинцев, зачитали приказ, поставили перед строем, и здесь же расстреляли. Их призвали - а они сбежали. И что интересно? На следующий день еще трое сбежали. Только расстреляли! А они бегут, с западной украины - там же горная местность. Это не власовцы, а просто наши дезертиры.

- Как встречали? Какое впечатление Европа на вас произвела?

- В Чехословакии. Там освободили когда, это тяжело описать, какой изумительный прием был - по улицам едем, идем, все бегут, целуют, подарки дают какие-то, приглашают - зайдите к нам - несут водку, вино, угощения! Это изумительно было! Ну а мы ж заходили в дома где немцы, и женщины, и дети. Ну как? Сидят, боятся, согнутся, противник пришел в их дом, чего доброго сейчас расстреляет. Немцы есть немцы. А оно и мы так, в оккупации, старались в погреб, чтоб меньше видеться с немцами…

Мы немного стояли в Альпийских горах, по ту сторону Альп английская зона оккупации была. На большой высоте - на хребет чтоб взобраться - нужно метров 150, а по ту сторону их зона, мы там тоже караул несли, а потом думаем: давай туда перейдем к ним - посмотрим. Перешли, стали спускаться, никого нет, а потом ближе - дома стоят, смотрим - население бегом побежали, видя нас. Смотрим - англичане, постояли-посмотрели, мы и думаем: "Ребят, давайте, наверное, назад, а то еще греха наживем".

Такой еще случай был, где мы стояли при демаркационной линии с американцами. Это село Рорбах. У нас патрули ходили. И наш участок, полкилометра, и не на нашем, а на соседском участке одного стащили, солдата вместе со снайперской винтовкой. Подъехало начальство - что да как. Потом рассказывали местные, что они целые сутки ожидали, чтоб его забрать, и в этот же день его куда-то отвезли. Это уже после войны украли. Так что он не вернулся, не знаю, что с ним.

- Какое было ваше отношение к немцам? Вы морально были готовы к тому, что придется убивать?

- Ну как? Очень просто! Это ж война! Вот часто со школьниками беседуешь. - "Вы

убивали немцев?" - "Ну а как же не убивал, не убьешь, он тебя убьет!" Конечно, приходилось. Тем более в такой мгновенной схватке - тут сразу надо реагировать.

Были разные неприятные случаи. Дали задание. Когда мы идем за пленным, идем вдоль траншеи нашей метров 300 по линии, и солдатам говорим: "Ребят, мы идем, нам еще возвращаться, имейте в виду". Прошли и пошли. А потом получилось так. Перед самым броском нас обнаружили, стрельбу подняли, и мы потихоньку вернулись назад. Идем и смотрим с нашей стороны начали с автоматов бить. Кричишь - он стреляет и все! Вынуждены ползти. Куда? - Прямо - нет! Так мы вдоль проползли метров 300, вышли там, идем по своей траншеи, а он негодяй, до сих пор (мы уже здесь) он еще с автомата решетит. Григорий шел первым, взял да автоматом по башке его, а он - нацмен и, главное, еще по-русски понимает, но залег - и ему если стрелять - значит стрелять, куда попало! Ну и что? Его в госпиталь забрали, а нас арестовали наши, позвонили в штаб дивизии, привели нас туда: "Вы под арестом, вот сидите!" - "Хорошо будем сидеть, а на задание кто будет ходить?" - "А мы вас будем отпускать на период задания, а потом опять будете сидеть!" Так прошло с неделю, ну объяснили. А! Я ж забыл - тяжело ранило одного! Вот свой же.

Другой случай такой был. Нам, дивизионным разведчикам, было разрешение, документы у нас были: "Вам, такому-то, разрешается изымать транспорт (указывается какой) вплоть до звания капитана". А часто бывали такие стычки: останавливаешь: "Тов. Старший лейтенант, нам нужен транспорт, мы идем на задание" - "Да идите вы на хрен!" Ну тогда за руки, за ноги - сняли, некоторые - ушел спокойно и все, а некоторые…Вот так вот получилось, он, старший лейтенант, по-моему, командир автоматной роты, ехал он - мы остановили, сняли его, а он: "Рота, ко мне!" И за автомат, пистолет. "Окружить! Забрать!" Мы говорим: "Ребята, не ходите, стрелять будем!" Ну, они постояли-посмотрели, что ребята серьезные, с автоматами. А он опять: "Забрать!" Командует, орет и все! И дело дошло до… ну, боя не было, а легко ранили ихнего. Ну, объяснили, показали же, вот документ. Нет и все! Есть такие, некоторые свободно - отдал и пошел. Надо и все.

- Вам транспорт для чего нужен был?

- В основном после задания, в штаб дивизии чтоб добраться быстрей. Тут время же! Армия - это время! Дорого время. А штаб дивизии, он же не на переднем крае, а в тылу находится, 2-3 км. Немца быстрей довести, или самим добраться.

- Специально ставили задачу - взять офицера?

- В штабе-то говорят: "Желательно кого-то из командиров", все таки, чем выше звание тем больше знает, это ясно. Желательно. Но как ты его найдешь. У нас получилось так, под Бреславом, в тяжелых условиях, взяли мы немца, одного сначала, потом контрольного пленного. Там мне орден Славы дали. А в другом случае мы форсировали реку Нейса, потом взяли офицера в звании капитана, он очень хорошие сведения дал. А через день еще двух солдат притащили. И мне тогда второй орден дали.

- Как выглядело форсирование?

- На лодке. Под огнем. Но мы старались ночью, чтоб огонь не совсем прицельный был. Ну и потом с берега наши ж тоже прикрывают, чтоб те меньше били.

В последних числах перед концом войны в Одре получилось так, что штаб дивизии немцы окружили, полукольцом к реке, прижали, смотрим - вбегает: "Ребята, окружили штаб дивизии! Срочно защищать! Становитесь и не пропускайте!" Собрали, кто там есть, а там немного частей-то было при штабе, саперы, весь персонал. От штаба дивизии пошли вперед по гористой местности. А что у нас? - Автоматы! Гранаты. А они идут танки и две цепи пехоты. Мы стреляем, они залегают. Так потихоньку отбиваемся. Смотрим, а штаб дивизии подошел к воде. Смотрим, нашли что-то там и погрузили. Вот они поплыли. А они ближе и ближе. Мы потихоньку отступаем, отстреливаясь. Добежали до берега - а на чем плыть-то? А река хорошей ширины! Ну и что? Кто на чем! Кто палку какую небольшую…и поплыли. А плывешь-то медленно, а они подошли вплотную и сеют на нас, вот трое и не доплыли. В самом конце войны. Но я добрался, я хорошо плавал.

- Не давали заведомо невыполнимые задания?

- Нет. В армии нет невыполнимых заданий. Дали задание - идешь. Сказать, что невыполнимо командиру?!

- Некоторые разведчики применяли такой термин: Обнаружили, Обстреляли, Отошли.

- Это ложный поиск выходит?! Ну-у. Перед концом войны, дали нам серьезное задание. Нагромождение немецких войск большое. А война-то уже вот-вот закончится. Уже штурмуют Берлин. Ну, подошли ближе, а у нас один: "Ребят, а может, не пойдем? Скажем: обнаружили нас!" Постояли-подумали: "Не, ребят, давайте сходим! Может, с меньшим риском". Но как с меньшим? Как ни крути. Правда тут начали немцы обстреливать, может, обнаружили - не знаю, в общем, обстреляли, мы отошли. Как сказать, сфилонили? Но попытка была.

- Вы надеялись выжить на войне?

- Мало надежды, конечно, было. Каждый выход, вернешься - не вернешься - это риск смертельный потому что, идешь непосредственно в контакт с ним. Когда через какое-то расстояние стреляют - это ладно, а это уже идет полный контакт. Так что шансов было очень мало, но вроде повезло.

- Женщины были в разведке?

- К нам в группу однажды пришла девчушка, звали Оля, она по своему желанию пришла. Понятно, что девка как санитарка, первую помощь оказать, когда ранят! Подошли, ползем - и она ползет, но когда бросок - говорили: "Не беги туда, ты сиди здесь - наблюдай за нами!" Мы оберегали. А она сама бежит туда! "Что ж ты делаешь?" Очень смелая девка была, прямо удивительная. В одной силовой разведке она на танке - на броню обычно сядешь, а некоторые пешком шли. Вот она на броню тоже села. Ну а танк идет, началась стрельба, он идет зигзагами. И ее ранило - посмотрели - очередь прошла в бедро и в грудь, в общем сразу убило. Жалко девчонку. Приходила к нам еще одна, раньше. Но эта другого склада. С первой ночи дележка пошла, раздрай меж ребятами, мы ей говорим: "Иди ты к такой-то матери!"

- Трофеи брали?

- Ничего не брал.

- Посылки домой отправляли?

- Я как-то, посылку сделал и отдал в хозчасть, а дома так и не получили. Я в Австрии уже после войны купил аккордеон, привез домой, но я за деньги купил. А некоторые, особенно обоз, некоторые много получили.

- Как вы узнали о Победе?

- Наша часть продвигалась к Праге, это же было рано утром, часть идет, разведка всегда впереди, куда бы не передвигался штаб дивизии. Стоп. Часть становится. Что такое? Стрельба такая пошла! Ну-ка давай, мы быстрей туда проскочили, смотрим - что такое, все с автоматов стреляют вверх. Присмотрелись - наши стреляют. Что такое? - Конец войны! Ну и мы отсалютовали. Радость была, что ты.

- К мирной жизни как возвращаться было? Психологически трудно?

- Трудность в чем была? - Прошло то время - 7лет - отбыл в армии. Вот с начала 44-го до конца 50-го. Ни образования, меня оставляли в армии, а я - нет! Пришел домой - ни образования, ни специальности, закончил потом 10 класс, пошел в институт, стал учиться. Работать стал в порту экономистом, потом закончил Одесский институт инженеров морского флота, специальность - портовое оборудование. Портовыми кранами стал заниматься, потом главный инженер и начальник порта - проработал 20 лет. Перешел в Калачевскую перевалочную нефтебазу.

- Ваше отношение к Сталину и партии тогда, сейчас, изменилось?

- Положительное! Вот обвиняют: в то время были расстрелы. Ну вот представить, ну а что было ему делать? Сколько предательства было. Или, скажем, наступают немецы - наши бегут! Здесь нужна была жесткая рука! Остановить, агитацию провести. Люди гибли и там, и тут, конечно, наших больше гибло. Мы все-таки менее вооружены были в начальный период войны. Вот первые рассказывали - даже винтовка и то не у каждого была! А потом уже пошло, конечно. Он действительно за страну и народ болел - это правильно. Ведь он - глава правительства, но жил тоже скромно и спрашивал со всех. Независимо от должности и от почета, меры принимались очень жесткие.

- Была у вас фронтовая ностальгия? Война для вас что значила?

- Ну, как сказать. Это было такое испытание. Помню досконально, где ты был, с кем, что и как. Перешел в гражданскую жизнь, и главное было - получить образование и должность. Цель эта главная была. Приглашали меня в Ростовское управление речного флота. Раза три предлагали, но почему-то я так с Калача и не уехал, привык тут и всё. И должность хорошая - начальник ремонтных мастерских в Аксае, в управлении порта, но так и остался верен своему Калачу. Я все время здесь живу, родителей уже нет, сестер тоже нет. Был у меня один сын. В сорок два года умер. Вот и живем вдвоем с супругой.

У меня есть стихотворение про разведчиков:

Пришел ротный как всегда с кратким сообщением.

Добыть срочно языка перед наступлением.

Подготовку должен быстро делать каждый для себя,

Чтоб в автомате было чисто, в схватке не подвел тебя.

Чтобы было все удачно, прокрути в уме свою,

Персональную задачу, взаимовыручку в бою.

Идем ночью по нейтралке на немецкий малый дзот,

Не дай бог сломаешь палку - обнаружишь наш поход.

Ползем, ближе, ближе…Вот настал такой момент.

Дальше могут нас услышать и прощай друзья на век!

Лежим, пульс друг друга слышим,

Дружно встали - и вперед!

Бежим, полной грудью дышим,

На немецкий пулемет!

И, поверьте, быстро нужно эти метры пробежать.

Если ты уж обнаружен, в упор могут расстрелять!

И не раз это случалось, когда немцы пост несли.

Тогда мы явно просчитались и потери понесли.

Каково с тяжелой раной у траншей врага лежать?!

Место держим под охраной - ползем срочно вынимать!

Раненых, убитых вынимали под прикрытием огня,

Еще, случалось, убивало, но друзей бросать нельзя!

В этой точке трое было, выбрав немца наугад,

Раз и два его умыли, стали вместе с ним бежать.

А оставшиеся двое, те, кто любит долго спать,

Такова их участь, доля, стали трупами лежать.

Поднят шум, проснулись немцы, открылась сильная стрельба,

Ну а мы почти на месте нас уже достать нельзя!

Поиск был вполне удачный: ни ранений, ни потерь,

Четко выполнив задачу, отдыхать легли в постель.

За передний край ходили - к немцу на свидание.

С собой рацию носили - выполнять задание:

Наблюдать, считать, что видно, технику, солдат.

И вести себя солидно, чтобы дров не наломать.

Находясь в немецкой зоне, где голоса кругом слышны,

Прошу поверить мне на слово - нервы крепкие нужны!

Время медленно проходит, патрули вокруг нас ходят,

Нельзя курить, нельзя ходить, нельзя громко говорить!

На душе тревожно, тяжко: сидеть в собственном плену.

Благо у солдата фляжка: один глоток - и ты в раю! (Это я прибавил чисто так…)

На душе и легче стало, готовы с немцем счет свести,

Но здесь нас слишком мало, мы не сможем все уйти.

Выполнив задачу, определив обратный путь,

Надеясь на возврат удачный, идем к своим - они нас ждут.

При выходе на пенсию, я уже был председателем районного совета ветеранов, и уже 21 год возглавляю эту организацию. Это очень необходимая работа, потому что в последнее время наши ветераны испытывают материальные и моральные трудности. Старшее поколение находится в тяжелых условиях, а это люди, которые отстояли войну, восстановили народное хозяйство, вывели страну в число передовых в мире, и вот эта категория людей получает самую низкую пенсию. Участники войны повыше, а труженики тыла, вдовы погибших воинов, они все время находились в тяжелых условиях и до сих пор получают низкие пенсии. У нас в районе 56 советов ветеранов и мы что-то шевелимся, у нас советы существуют даже от предприятий, которых сейчас нет, ликвидировали заводы, комбинаты, но пенсионеры то существуют и ветеранские организации соответственно. Мы принимаем ежедневно и пенсионеров, в районе жителей 63 000, а пенсионеров - 17 000, поэтому у нас большая организация. Работа многосторонняя, люди постоянно звонят.