Иванов Александр Николаевич (воспоминания)

Мой отец, Иванов Александр Николаевич (09.10.1909–30.01.1979), встретил первый день войны в лагере Белорусского военного округа в г. Могилёве, где проходил переподготовку. Затем был направлен в распоряжение 1210 стрелкового полка 362 сд. Позже, в 1942 г., полк вошел в состав 155 сд (второго формирования) и был переименован в 659 стрелковый полк. С этим полком отец прошел всю войну. Завершил свой боевой путь в юго-восточной Австрии, близ г. Ворау. Является ветераном 155 сд и 1-ой Гвардейской Армии.

Воевал на Воронежском, Калининском, Степном, 1, 2, 3 и 4 Украинских фронтах в качестве командира взвода и роты связи, помощника начальника штаба по связи (ПНШ-3), начальника связи полка, а также в должности адъютанта старшего 219 отдельного батальона связи 155 сд.

Звание капитан. Имеет следующие правительственные награды;

• орден Красной Звезды – за участие в боях при форсировании Днепра;

• медаль “За боевые заслуги” – за участие в боях западнее Ржева;

• медаль “За взятие Будапешта”;

• медаль “За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.”

Получил 9 благодарностей Верховного Главнокомандующего как участник боёв (1943–1945 гг.).

В послевоенные годы он награждён шестью юбилейными медалями, малой серебряной медалью и медалью участника ВСХВ, золотой медалью ВДНХ (за учебную и научно-исследовательскую работу) и др.

После возвращения с фронта отец возобновил учебу в аспирантуре на кафедре гидрологии Московского института инженеров водного хозяйства (позднее был переименован в Московский гидромелиоративный институт – МГМИ), куда поступил перед войной. Успешно защитил диссертацию и проработал в этом Вузе всю жизнь, пройдя путь от ассистента до профессора, заведующего кафедрой.

Представленные ниже воспоминания он написал приблизительно в 1947- 48 гг., по чьей-то просьбе. Кто это был, я не знаю, возможно, кто-то из Совета ветеранов 155 сд. С этим Советом отец всю жизнь поддерживал отношения. Рукопись воспоминаний о боевом пути его полка долгие годы хранилась в нашей семье. События, освещенные в воспоминаниях, представлены в простой и лаконичной форме, без сантиментов и красочного описания всех тех испытаний, невзгод и трудностей, которые ему и его товарищам по оружию пришлось пережить. Надо заметить, что в общедоступной военной литературе и даже в открытых МО РФ архивах, сведения о 659 сп 155 сд весьма скудные. Поэтому всей семьей мы и решили опубликовать рукопись отца и деда, чтобы добавить малую толику в историю войны и сохранить память о людях, ценой своих жизней, заплативших за нашу победу.

Особо хочу сказать, что отец не раз рассказывал нам о своих боевых товарищах – связистах. Говорил, что на фронте им приходилось труднее всех. Они всегда были в авангарде, должны были обеспечивать бесперебойную связь в любых условиях и при любых обстоятельствах, в том числе и под огнем противника (так, в одном из наградных листов отца я прочла, что в бою за д. Грива при сильном минометном обстреле ими было устранено свыше двухсот порывов).

Наиболее часто он вспоминал своего заместителя, ст. лейтенанта М. Чакветадзе, восхищался этим молодым и храбрым, порой до безрассудства, человеком и горевал, что не смог его уберечь.

Отца уже давно нет в живых, он ушёл из жизни в январе 1979 года, не дожив до своего семидесятилетия. Подготавливая его рукопись к публикации, я как будто вернулась в то время, когда он был с нами: любил на досуге поиграть в шахматы, поговорить с друзьями на самые разнообразные темы, увлекался историей, читал нам стихи своих любимых поэтов – Есенина, Блока, Багрицкого, пел песни маленькому внуку, собирал для него библиотеку сказок. Рассказывал удивительные истории о своём детстве и юности, о родителях и о двух погибших братьях. Один из них, Федор, ушел на фронт добровольцем и пропал без вести. Помню, что отец много лет разыскивал его. Его мама, наша бабушка, прожила долгую жизнь и до конца надеялась, что её младшенький жив, просто не может её отыскать.

Сейчас уже нет с нами практически никого из поколения наших отцов и дедов, кто в 41-ом ушёл на фронт, даже тех, кому повезло живыми вернуться домой – время неумолимо. Но мы помним и, пока живы, всегда будем помнить о них, и, уверена, научили своих детей и внуков хранить эту память.

Примечание: некоторые названия городов и населенных пунктов, упомянутых в «Воспоминаниях», в настоящее время могут быть переименованы. Выявленные мной переименования см. в сносках.

Иванова Татьяна Александровна.

В 1941 году я работал старшим инженером Главного Управления Водного хозяйства НКЗ СССР. По воинской должности – командир взвода связи в запасе. Так как в период с 1937 по 1941 год на рубежах нашей страны наблюдались тревожные события, почти ежегодно я, как и многие другие, направлялся военкоматом то на переподготовку, то в 30-й запасной полк в город Ржев.

В Европе бушевала война, а у нас в стране было всё спокойно. Казалось, что нас это не коснётся. Когда в первых числах мая 1941 г. я получил повестку, обязывающую меня явиться в Могилёв (лагерь Белорусского военного округа, дер. Пашково) для прохождения 90-дневного сбора, у меня и семьи не возникло никаких сомнений в том, что, хотя и длительная, “командировка” будет успешно завершена, и я вовремя вернусь домой.

Атмосфера благодушия и беспечности

В это время в лагерях военного округа проходили переподготовку десятки тысяч курсантов из командного состава различного военного ранга и разных специальностей.

Обстановка ни коим образом не предвещала близкое начало войны: одни приезжают, другие уезжают, да и по содержанию занятий, служб, техники ничего нового не излагалось и не демонстрировалось – занятия мирного времени. Никакого оружия за курсантами не закреплялось и, естественно, чистить его не приходилось, что нас весьма устраивало.

22 июня 1941 г. часть курсантов получила увольнительные и отправилась в г. Могилёв. После завтрака оставшиеся в лагере разбрелись по его территории, подальше от глаз начальства.

Около 10 часов по тревоге был объявлен митинг, на котором мы услышали сообщение о вероломном нападении гитлеровской Германии на нашу страну. На митинге было много выступлений, в том числе выступали и курсанты. Начальство курсов выехало в Минск для получения дальнейших распоряжений.

Несмотря на то, что в обращении правительства к советскому народу было сказано о серьёзной опасности, нависшей над нашей страной, слушателям курсов представлялось, что их ждёт кратковременная операция.

Каждого, кто осмелился бы высказать мнение о том, что путь к победе будет трудным и война скоро переместится на нашу территорию, сочли бы паникёром, достойным осуждения, или даже врагом народа.

Война началась в невыгодной для нас обстановке. Через станцию Могилёв непрерывно следовали на восток эшелоны, заполненные женщинами и детьми – семьями военнослужащих из пограничных городов и крепостей. Вид эшелонов был удручающим.

На второй или третий день войны лагерь облетела группа немецких самолётов, следующих на бомбёжку ж/д узла Орша. Летели они на малой высоте.

Получено ли было о нас распоряжение или нет, я не знаю, но тех, кто имел мобилизационные предписания, решили направить в военкоматы или части приписки. Кто не имел последних, оставался в лагере.

Так как к этому времени фронт стремительно приближался, было введено военное положение. Требовалось решить вопрос, в чём и куда нас направить и как выписать документы.

Вспоминая ясно первые дни и недели войны, могу сказать, что, по крайней мере, у значительной части командного состава среднего звена отсутствовало ясное представление о противнике, о наших возможностях и преобладала переоценка нашего вооружения и подготовки, что было пагубно само по себе, и что позже серьёзно затруднило ведение боёв.

Первые годы войны (1941-1943 гг.)

В 1941 году я был командиром радио-взвода 1210 сп 362 сд. Дивизия находилась в районе Няндома Архангельской области. В январе 1942 г. она была переброшена в район Нелидово-Мостовая, западнее г. Ржева, где и приняла участие в боях. С февраля 1942 года наш полк вошёл в состав 155 сд (4-я Московская коммунистическая стрелковая дивизия) и стал именоваться 659. В это время я был назначен командиром роты связи.

До июня 1943 г. дивизия воевала на Калининском фронте в районе восточнее Нелидова (Холмец, Мостовая, Оленино, Белый) в составе 22 армии. За всю войну это был самый тяжелый период во всех отношениях.

Абсолютное бездорожье, отсутствие поддержки авиацией с воздуха и танками с суши, ограниченная артиллерийская поддержка, частые бомбёжки наших позиций способствовали тому, что дивизия несла огромные потери в личном составе.

С организацией питания было неважно. Весной даже доставка продуктов осуществлялась бойцами на руках.

Исключительно суровая зима 1941-42 гг., невозможность строительства землянок или окопов нормального профиля при близком стоянии грунтовых вод приводили к тому, что только лес обеспечивал некоторое прикрытие.

Согревались у костров в шалашах. Благодаря тому, что солдаты и офицеры были одеты тепло и имели валенки, случаев обморожения не было. Ночью пользоваться кострами мы не могли из-за бомбёжек авиацией противника.

В этих условиях наш полк проводил наступательные операции.

Наибольшие потери наша часть понесла при взятии д. Карпово и в районе дороги, соединяющей г. Белый со ст. Мостовая и Оленино (март 1942г.).

В последующем, в 1943-1945 гг., взятие областных центров и целых областей было связано с меньшей потерей людей, чем потери в боях в 1942г. за какой-то хутор Грядцы или за ранее мало кому известную деревню Грива, где наша часть потеряла более половины личного состава.

Большие потери приводили к тому, что в боевых действиях использовались все солдаты и офицеры, вне зависимости от их специальностей; резерва не оставалось.

В 1941-1942 гг. у нас имели место случаи похищения в ночное время связистов, а иногда и боевого охранения.

Как правило, при повреждении линии связи на восстановление её выходили ночью группами по 3-5 человек. При одной из таких вылазок бойцы случайно ранили своего же товарища. Поскольку ранение было нанесено с близкого расстояния пришлось мне самому сопровождать его в санчасть, а затем и в медсанбат, для объяснения. Иначе его могли обвинить в самостреле.

В то время телефонного кабеля у нас было недостаточно и мы его заменяли проводкой из колючей проволоки, которую развешивали на деревьях, без каких-либо изоляторов. Связь однопроводная, слышимость во время дождей ухудшалась, но, в общем, работала неплохо. Причинить повреждение этой проводке было не особенно легко, даже и при артобстрелах.

Этот опыт использования в качестве линии связи колючей проволоки мы взяли на вооружение и применяли его и в последующем, даже при наличии свободного кабеля. При перемене места дислокации телефонный кабель нужно было снимать, а снятия проволоки не требовалось, что облегчало и ускоряло наши сборы. Наверное, и сейчас ещё можно встретить в лесах Калининской области подобную проводку.

Так как зима 1941-42 гг., как я говорил ранее, была холодной, то использовался любой шанс, чтобы погреться, порой, невзирая на опасность. Помню такой случай у разъезда Паникля: часть личного состава штабных подразделений без разрешения и санкции командира полка, рискуя попасть под бомбёжку, некоторое время ночами использовала для сна домик путевого обходчика, оставшийся в округе единственно целым. В доме была поставлена металлическая бочка и наружу выведена труба. Когда темнело, дом протапливали и, стоя вплотную друг к другу, спали с оружием на плечах. Однажды при такой организации скорее бодрствования, чем сна, впередистоящий солдат повернулся и стволом карабина срезал мне ползуба.

Особую опасность представляла немецкая авиация, из-за этого приходилось применять светомаскировку. Авиация беспокоила нас и днём и ночью. Доходило до того, что лётчики охотились даже за отдельными людьми, идущими по дороге. Не раз мы вынуждены были сворачивать в кусты, едва заслышав гул немецкого самолёта, иначе лётчик, увидев нас, не успокоится, пока не сразит всех, хотя бы ему несколько раз пришлось возвращаться для обстрела.

Весной 1942 г. штаб 659 полка разместился в землянках, оборудованных в лощине, недалеко от лесной опушки. От опушки к землянкам была вырыта траншея. Некоторое время спустя это расположение было обнаружено и зафиксировано немецкой разведкой.

2 июля 1942г. группа пикирующих самолётов с включёнными сиренами начала бомбить штаб полка. Сирены издавали такие душераздирающие звуки, что с привязи в лесу сорвалась лошадь, то ли нашей роты, то ли артдивизиона, и стала метаться между землянками.

Мне и командиру артдивизиона Терещенко было приказано убрать эту лошадь. Мы с ним выскочили из землянки и едва успели вскочить в траншею, как очередная бомба угодила прямо в землянку, и все люди, находившиеся в ней, погибли.

Тогда же, 2 июля 1942 г., большая часть наших войск в составе 1,5 армий (Видимо, части 22А, 41А), находящаяся восточнее большака Белый-Мостовая, была окружена танковыми соединениями немецких войск.

Все последующие месяцы 1942 г. бои предпринимались с целью прорыва кольца окружения. На нашем участке из окружения выходили единицы или в лучшем случае десятки человек, так как подступы к шоссе были заминированы с обеих сторон.

В нашем полку оставалось 90-100 человек, не попавших в окружение. Позднее полк был пополнен и вновь сформирован на месте.

В то время политруком роты связи и моим заместителем был ст. лейтенант М. Чакветадзе (грузин из г. Цагери), очень молодой и исключительно жизнерадостный и отважный человек. Зимой он ходил в офицерском полушубке, а летом в гимнастерке. Шинель надевал редко, винтовку или автомат не носил, при нём был только пистолет. Однажды ему это сильно повредило и едва не окончилось трагически.

Между батальонами полка и штабом имелся небольшой простреливаемый участок (100-150м); в середине его, со стороны противника, находился сбитый самолёт. Это место облюбовал немецкий снайпер или просто любитель.

Как-то мы шли вместе – я в шинели, с автоматом, он в гимнастерке, одетый по всей форме офицера, – и нас “взял в вилку” снайпер. Охотился он не за мной, а за Чакветадзе. В тот раз пронесло, немец в него не попал.

М. Чакветадзе погиб в конце 1942 г. на НП полка.

Тогда от минометного обстрела была нарушена связь от штаба полка до батальонов и НП; линия связи проходила по открытому полю, легко просматриваемому противником. Снега на поле было немного, а расстояние – большое.

Мы со связистом взяли самую резвую лошадь, запряжённую в легкие санки, и галопом помчались вдоль линии связи. Немцы начали обстреливать нас из миномёта. После восстановления связи мы направились к закрытой от обзора опушке леса – там, у склона большого оврага, находился НП; остановились у землянки.

Обстрел продолжался. Одна мина взорвалась перед лошадью и осколком её слегка оцарапало. Мы остались живы, а М. Чакветадзе, вышедший из землянки, был убит осколком этой мины. Для роты, пожалуй, это была наиболее ощутимая утрата, хотя потери в каждом бою были всегда.

Начало и конец разгрома (1943–1945 гг.)

Ранней весной 1943 г., после Сталинграда, немцы стали отходить на нашем фронте, сжигая все населенные пункты. Ночью линия пожарищ точно определяла линию фронта.

Наша часть, преследуя противника, дошла почти до Ярцева. С обеих сторон в этот период не было большого применения техники и авиации.

Примерно в мае, на ст. Ломоносово наша часть погрузилась в эшелоны и была отправлена в распоряжение Степного фронта, на Курско-Орловское направление.

В первое время мы располагались в Орловской области, а затем с началом боёв непрерывно перемещались. Шли преимущественно ночами, по 30÷ 40 км за ночь. Проходили и г. Курск, который готовился к обороне. О предстоящем наступлении немцев и их задаче практически всё население города знало более чем за месяц.

Оснащение войск, большое количество танков, авиации и артиллерии, боепитание и снабжение, состояние дорог – всё предвещало, что на этот раз немцам придется туго.

Да и опыт войны, мастерство солдат и офицеров нашей армии окрепло. Война требует чёткого разделения функций. Офицер – это профессия и каждый офицер должен выполнять свою задачу. При этом требуется не козыряние подряд всем старшим по званию, а чёткое исполнение распоряжений непосредственных начальников. К сожалению, иногда этот принцип нарушался и порождал безответственность.

В середине июля 1943 г. дивизия в составе 27 армии, сосредоточившись восточнее Курска, заняла оборону и сражалась, неоднократно отбивая контратаки противника.

В августе 1943 г. после отражения атак противника первой линией обороны наша часть вошла в прорыв в районе хутора Пятихатка общим направлением – Грайворон – Писаревка – Кириковка – Ахтырка.

В районе Кириковки мы впервые встретилась в боях с власовцами. Помню, что на станции Кириковка горел целый эшелон с подарками, присланными немцам по случаю какого-то праздника.

Немцы отступили на расстояние 50-100 км, чтобы оторваться от наших войск и организовать оборону.

На рубеже Ахтырки немецкая оборона была наиболее длительной. Наша авиация не раз бомбила город, но враг ожесточённо сопротивлялся и прочно удерживал подступы к городу. С нашей стороны, примерно в километре от Ахтырки, около огромного по длине села Пологи, в узкой полосе, действовали все три стрелковых полка 155 сд. Наши войска неоднократно подвергались контратакам немецких дивизий, оборонявших Ахтырку. Отдельные части города переходили из рук в руки по нескольку раз.

В конце августа 1943г., когда возникла угроза окружения города нашими войсками, противник оставил Ахтырку и отошёл на новую линию обороны.

В боях под Ахтыркой 27 армия понесла огромные потери. Нам всегда “везло” на противников – как правило, мы встречались в боях с эсесовскими дивизиями.

После Ахтырки общее направление нашей части – Зеньков – Пирятин. Чем ближе к Днепру, тем больше брошенных повозок и трупов лошадей. Мы по пятам преследовали противника; авиация последнего была подавлена и проявляла мало активности, хотя передвижение наших войск проходило в дневное время.

Через Переяслав - Хмельницкую область в сентябре 1943г. наша часть вышла на левый берег р. Днепр в районе Григоровки. На большой излучине Днепра, у сёл Великий и Малый Букрин, на относительно небольшом участке сосредоточилось много наших войск для переправы (в это время дивизия в составе 27А находилась в подчинении Воронежского фронта). На правом берегу Днепра немцы подготовили мощный оборонительный рубеж.

В ночь переправы 30 октября 1943 г. на левом берегу творилось что-то, напоминающее столпотворение.

Задачей нашей роты было обеспечить связь между левым берегом Днепра, где оставался штаб командования, и правым, куда переправились первые группы, и куда должна была высадиться наша часть. Так как у нас не было водонепроницаемого кабеля, то для связи мы использовали обычный провод, предварительно его просмолив. Кабель опускали на дно, с пригрузкой камнями. Таким способом связь была налажена.

На правый берег наши части переправлялись на плотах, сбитых из подручных средств, при сильном и непрерывном артиллерийском и пулеметном обстреле.

За ночь батальоны заняли Григоровку, но господствующие высоты долго ещё оставались у немцев, что, практически, ограничивало подвижность наших войск.

Положение нашей части на правом берегу из-за недостатка боеприпасов и продовольствия было скверным. Кроме того, немцы пытались бомбить нас, но ввиду близости их войск чаще попадали по своим, и в конечном итоге их попытки выбить нас не увенчались успехом.

Если после сражения на Курской дуге левобережную часть Украины нашим войскам пришлось освобождать в условиях относительно слабого сопротивления противника, то на правобережье немцы прилагали все усилия, чтобы задержать нас и прочно утвердиться на Днепре.

2 или 4 октября 1943 г. немецкие автоматчики предприняли попытку сбросить наше соединение в Днепр; в результате, многие из них в последний раз увидели днепровские воды. Доходило до рукопашной схватки; в конце концов, все они были уничтожены. Потери наших войск при форсировании Днепра были тоже велики.

Многие офицеры, сержанты и солдаты 659 сп за форсирование Днепра и проявленное мужество в боях были награждены орденами. Пулемётчику Крючкову было присвоено звание Героя Советского Союза.

Некоторое время спустя у Григоровки был наведён понтонный мост, по которому ночью на правый берег Днепра пошло снаряжение и переправлялись танки 6 танкового корпуса. В конце октября при помощи танков наш плацдарм несколько расширился (до села Пшеничники).

Однако местность оказалась слишком изрезанной оврагами и непригодной для массированного применения танков; в дальнейшем они с этого направления были сняты и переброшены на другой участок.

Где-то на полпути от Григоровки до Пшеничников для размещения штабных подразделений сапёрной роты и роты связи была выбрана большая котловина с отвесными откосами, ранее подготовленная противником для длительной обороны.

Блиндажи и индивидуальные укрытия были сделаны немцами с углублением в крутые берега: в виде ниш – для укрытия коней и в виде ласточкиных гнёзд – для людей.

Мы разместились в них. Было холодно, в нишах развели костры (днём). Около 12 часов один из связистов, кажется Титов, пошёл за обедом. Я вместе с инженером полка пристроился у костра в нише у сапёров, немного отогрелся и решил переобуться. Влез в свое ласточкино гнездо, где скулил кутёнок, оставшийся здесь при отступлении немцев, и только успел снять сапог, как раздался грохот, полыхнуло жёлтое пламя, и на меня посыпалась земля.

К счастью, обвал был небольшой и через некоторое время я смог самостоятельно выбраться из гнезда.

Ниша, укрепленная брёвнами, где минуту назад я грелся у костра, была полностью разрушена. Из 10 или 11 сапёров остался в живых только инженер полка, у которого впоследствии оказалась парализованной рука.

Потери были и в роте связи. Ранен был командир взвода Петр Афанасьевич Михайлов, несколько связистов, девушка санинструктор–ветеран полка и др.

В первых числах января 1944г. нашу дивизию с данного направления перебросили на север, где мы ещё раз переправились через Днепр в районе д. Вишенки и вышли к городу Василькову, занятому к этому времени партизанами.

В пойме Ирпеня дивизия и все её подразделения получили пополнение из Киева и вошли в состав 38 армии 1-го Украинского фронта. Примерно, в течение месяца мы держали оборону против Житомирской группировки немцев, стремящихся прорваться к Киеву.

Затем через Фастов, Попельню, Тетиев, Оратов мы вышли к селу Ильинцы, откуда были переброшены в село Сороки (запомнилась большая мельница) в районе ст. Оратов, где сдерживали совместно с подразделениями катюш танковые соединения противника, прорывавшиеся на помощь Корсунь-Шевченковской группировке вермахта.

Последовательность изложения боевого пути дивизии может оказаться не совсем точной, так как я восстанавливал её по памяти, пользуясь только картой автомобильных дорог. Такого названия как Сороки на карте я не нашёл, хотя помню, что от Оратова это было не больше 30-50 км.

В марте 1944г. через Дашев, Ситковцы, Немиров, Красное наша часть вышла к г. Бар, где преградила путь большой колонне немцев, отступавших из района Могилёв-Подольский.

В последующем марш совершался по территории Западной Украины при очень плохой погоде, в условиях бездорожья и распутицы. В апреле 1944г. наша дивизия заняла с. Эзежаны (В 1944г. с. Эзежаны Обертинского р-на Станиславской области). Здесь произошёл тяжёлый ночной бой с отступающей из Каменец-Подольска крупной немецкой группировкой. В результате контратак противника наши части оставили Эзежаны. Штаб дивизии, отдельные подразделения артиллерии, общей численностью около 1000 человек, оказались окруженными в лесу. Наш командир полка был ранен и тоже попал в окружение. Стрелковые части, полки и батальоны со штабами были отрезаны от дивизии. Из связистов со мной остался один Шарошкин.

Шесть дней с переменным успехом шли ожесточенные бои с танковыми и пехотными подразделениями противника, движущимися по двум дорогам, окружающим лесной массив. Продовольствия в этот период у нас не было, боеприпасов было мало.

На 6-й или 7-й день разрозненная дивизия воссоединилась. Мы не досчитались многих товарищей. Здесь погиб ст. сержант роты связи Донцов и многие другие. Все бойцы 659 полка, оставшиеся в живых, были сведены в один батальон.

Далее наши части пополнялись, формировались, держали оборону в районе г. Теребовля и вблизи села Могильницы и, остановив противника, продолжали наступление, оттесняя его от наших рубежей.

В р-не Подгайцы – Ходоров противник предпринял несколько попыток задержать наше продвижение, но они достигли лишь частичного успеха.

В сентябре 1944 наша часть приняла участие в освобождении Дрогобыча и Борислава и вышла к предгорьям Карпат, к г. Старый Самбор. Здесь мы встретились с партизанскими соединениями.

В начале октября 1944г. 155 стрелковая дивизия была передана в оперативное подчинение 1-й Гвардейской армии 4-го Украинского фронта и участвовала в освобождении г. Санок (Польша), а затем – во взятии Русского перевала в Карпатах (если я не ошибаюсь, в районе нас. пунктов Ленина Велька и Правда).

Далее мы были переброшены в район Стрыйско-Мукачевского перевала и через Сваляву вышли к городам Мукачево и Чоп. В районе г. Чоп, а в последующем за Ужгородом, отражали атаки немецких войск, препятствующих нашему продвижению к государственной границе с Венгрией.

Дальнейший путь нашей дивизии и полка проходил по территории Венгрии и Австрии.

В Венгрии наша часть в упорных боях прорвала сильно укреплённую оборону противника северо-восточнее Будапешта (Эгер – Хатван) и вышла к р. Дунай, севернее Будапешта. С нашей стороны участвовало много танков. В предместьях Будапешта и в северо-восточной его части – Уйпеште 155 стрелковая дивизия в составе 7-й Гвардейской армии 2 Украинского фронта вела тяжёлые и затяжные бои с немецко-венгерскими соединениями. В городе уличные бои с окруженной группировкой противника продолжались более трех месяцев. Сражались практически за каждый дом, освобождая квартал за кварталом, сталкиваясь с большим количеством танков и бронетранспортёров, уличных баррикад и заминированных участков.

17 января 1945г. бойцы 659 полка первыми овладели парламентом. Особенно отличился батальон капитана Сиротюка. Это событие стало отправной точкой к завершению освобождения восточной части города – Пешта. 13 февраля 1945 года столица Венгрии была полностью освобождена.

Капитану Сиротюку было присвоено звание Героя Советского Союза. Многие солдаты и офицеры полка награждены орденами и медалями “За взятие Будапешта”.

После Будапешта очень тяжёлые и ожесточённые бои стрелковым частям пришлось вести на плацдарме между озерами Балатон и Веленце .

В районе г. Дунапентеле мы переправились на правый берег Дуная, В результате упорных и продолжительных боёв нашим войскам удалось сломить сопротивление немецко-венгерских соединений в районе юго-западнее Будапешта и овладеть городами Секешфехервар, Мор, Зирез, Веспрем, Эньинг, Чурго, Вашвар, а затем городами Сентготхард и Керменд на реке Раба,

Особенно долго наши войска не могли прорвать прочную оборону противника в районе г. Секешфехервар, где действовала большая немецкая группировка и куда ей в помощь были переброшены танковый корпус СС и немецкие части с других направлений.

После освобождения Секешфехервара около месяца мы находились на отдыхе в резерве 3 Украинского фронта в г. Сомбатхей.

Затем участвовали во взятии г. Шапрон на северо-западе Венгрии, после чего перешли границу с Австрией и вступили в г. Винер-Нойштадт, Далее освобождали города: Нойнкирхен, Глогниц, Ворау. В районе монастыря Ворау (Форау (австр. назв.), Ворау (нем.)) немцы отчаянно сопротивлялись вплоть до срока капитуляции, а затем отступили к г. Грац, где сдались американцам. У Ворау завершился боевой путь 155 стрелковой дивизии.

После примерно месячного отдыха дивизия была отправлена домой и в походном порядке прошла через Венгрию – Будапешт и Сальнок, а затем через Румынию – Клуж и Браилов.

В августе 1945г. в районе Браилова дивизия была расформирована. Часть личного состава была демобилизована, а часть направлена в другие подразделения. Я и несколько офицеров-связистов были откомандированы в распоряжение южной группы войск в г. Констанца, а затем в резерв связи Красной Армии в г. Савелово.

25 октября 1945г. я был уволен в запас (по демобилизации) и направлен в распоряжение МГМИ, где продолжил обучение в аспирантуре на кафедре гидрологии.