Кюперсепп Петр Иванович

КРАТКАЯ БИОГРАФИЯ. Родился 8 апреля 1925 года в деревне Койт (в переводе с эстонского - Новинка) Степанихинского сельсовета Западнодвинского района Калининской области. Эстонец по национальности. В 1941 году окончил 7 классов неполной средней школы. В 1942 г. угнан немцами в Белоруссию. С 8 августа 1943 г. по 26 июня 1944 г. находился в партизанском отряде "Гастелло" партизанской бригады "Гроза" на территории Белоруссии в должности минера диверсионно-подрывной группы. В РККА призван 2 июля 1944 г. С августа по октябрь 1944 г. воевал связистом в составе 11-й гвардейской стрелковой дивизии 3-го Белорусского фронта, затем, с октября 1944 г. по май 1945 г. - в должности связиста в составе 23-го артиллерийского полка 7-й Эстонской стрелковой дивизии 8-го Эстонского стрелкового корпуса на 2-м Прибалтийском фронте. Награжден медалями "За отвагу", "За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг". После войны продолжил службу в рядах Советской Армии. В 1951 г. окончил курсы младших лейтенантов при Ленинградском военном училище связи по специальности "командир взвода связи", затем служил в Эстонии на должностях командира телефонного взвода (1951-52 гг.) и роты связи (1952-56 гг.). Уволился в запас 17 июля 1956 г. в звании старшего лейтенанта. Работал в г.Йыхви Эстонской ССР рабочим на шахте, в районном отделе милиции (участковым уполномоченным - три года), в горном спасательном отряде.

И.Вершинин. Петр Иванович, вы по-национальности - эстонец, но родились в России. Расскажите, как ваши предки оказались в России? Чем занимались, что из детских лет запомнилось?

П.Кюперсепп. Я родом из под города Западная Двина, это в Тверской области. Тогда это была Калининская область. Я - эстонец. Мои дедушка с бабушкой оказались там в России, как говорят, еще при царе-горохе. Раньше они жили в Эстонии в Вырумаа, но потом, когда им царское правительство выделило земельный участок и дало возможность строиться и делать, что только захочешь, они переехали туда, построились, стали жить. Тогда, кстати, их туда переехало четыре семьи. И вот эти четыре хутора образовали деревню, которую назвали по-эстонски "Койт". В переводе на русский это звучит как Новинка.

И.Вершинин. Семья ваша была большая?

П.Кюперсепп. Не очень большая. У отца с матерью был еще один брат. Жили тогда вместе с нами еще бабушка и дедушка. Но потом все поменялось. Когда мне было всего 11 лет, отец умер. Незадолго до этого он заболел раком желудка, поехал лечиться в город Западная Двина и там скончался. Отец был грамотным человеком, хорошо разбирался в медицине. Через три года умер мой брат. И остались мы вдвоем с матерью.

И.Вершинин. У вас, стало быть, семьи в деревне были чисто эстонскими. Как вы общались, по-эстонски или по-русски?

П.Кюперсепп. Родители мои были эстонцами и говорили только по-эстонски. Когда я пошел в русскую школу в соседнюю деревню, я русского языка совсем не знал. Знал названия только трех птиц: сорока, ворона и еще какое-то. Учиться в школе мне было очень трудно. Я всегда делал очень много ошибок, особенно с твердыми и мягкими "т". Поэтому все время получал оценку "неуд". Раньше ведь не было такой оценки - единица! Был только "неуд". Плохо учился! Перестал я делать ошибки только в четвертом классе. Привык к языку и родителям стал говорить: "Говорите только по-русски!"

И.Вершинин. Помните, как у вас проводилась коллективизация?

П.Кюперсепп. Я хоть и маленьким был, а коллективизацию все равно запомнил. Маленьким, но ушленьким был! Помню, как к нам приходили "красные" в кожаных куртках, рылись в домах, описывали, что у нас было. У меня был дядя, то есть, брат отца, который нанимал у себя наемный труд. Так его раскулачили и сослали в Сибирь, там он потом и умер. Отец мой никакой наемной силы не имел и считался середняком. У нас было несколько соток земли, был хороший скот и двое лошадей. Но он все равно после этого вынужден был перебраться в город и прожил после этого недолго, плохое здоровье погубило его. А потом, после его смерти и когда в деревне был уже колхоз, мы с матерью продали скот, разное свое хозяйство и дом, добавили 2 тысячи отцовской страховки, и купили за 8 тысяч рублей домик в Западной Двине и стали там жить. Я учился в школе, в 1941 году окончил семилетку. Но колхоз у нас в деревне была полная ерунда! Что там у нас было? Несколько лошадей всего. Я помню, как организовывалось это хозяйство, как сдавали хлеб. У нас через деревню проходила река Западная Двина. Там находилась большая русская деревня. Вот там был настоящий колхоз, большой. А у нас маленькое было хозяйство.

И.Вершинин. Как к советской власти до войны относились?

П.Кюперсепп. Ну нормально относились. Что мы об этой власти знали? Можно сказать, ничего. Потому что колхозы, которые у нас создавались, - это же было раннее хозяйство. Как мы могли оценить, довольны люди этим или недовольны, хорошо это или плохо? Но дело в том, что советская власть брала налоги у крестьян за все: за шерсть, за скот и так далее. А царь Николай не брал за это деньги. Если ты скот содержал, то платил только налог за землю. Такой был закон: держи у себя что хочешь, как хочешь и где хочешь, - только за землю плати. В последний раз отец заплатил 7 тысяч золотыми за землю. Тогда повсюду шли золотые монеты. Люди не хотели золотых монет, потому что они были дорогими и часто терялись, любили больше бумажные. И хорошо, что эти деньги отец успел отнести. Когда пришла советская власть, то тех, кто не отдавал золотые монеты или не признавался, что они у него есть, сажали в тюрьмы. Тогда у всех были золотые монеты, не у одного отца моего! Так вот, у меня до сих пор сохранилась бумага, в которой четко сказано, что отец уплатил 7 тысяч золотыми. Но я бы не сказал, что мы в России жили плохо. Мы тогда в своей деревне жили очень хорошо, все делали и выращивали сами, в магазинах ничего не покупали. Ближайший магазин находился в городе Торопец, который был расположен в 40 километрах от того места, где мы жили. Все время ездить не будешь же! У отца, правда, была ездовая лошадь, но он все время запрягал ее, как говориться, и на ней пахал. Хорошо было, все нормально!

И.Вершинин. Скажите, а было ли у вас перед самой войной предчувствие возможного нападения?

П.Кюперсепп. Ну как вам сказать? Был один такой момент. Моя покойная мать, она похоронена здесь в Йыхви, и я видели перед войной, как на небе появилась большая змея. Потом от нее отлетела голова, а туловище осталось. Мать сказала мне: "Будет война! Война будет! Это - признак войны". И действительно: в 1941 году началась война.

И.Вершинин. А теперь, Петр Иванович, расскажите, собственно, о том, как для вас начиналась война.

П.Кюперсепп. Война началась - я уже не таким маленьким был, 16 лет все-таки. Радио у нас не было. Но слух о войне постепенно, как говорится, дошел и до нас. А потом немец начал бомбить город Западная Двина. Бомбил в основном лесопильный завод, который вставлял лес и сплавлял по реке Западная Двина. А почему он начал это делать - дело в том, что завод еще выпускал ящики для снарядов. Наши дураки на этих ящиках написали: "Западная Двина". Немец посмотрел на это, понял, что, "ага, есть, значит, такой город", и начал нас бомбить. После этого стали прятаться в лесу в окопах, а потом, когда уже немцы стали близко подходить, мы с матерью, как сейчас помню, взяли одежды, побросали все, что в доме было, и стали отступать как беженцы. Взяли, что было на плече. А дома остались и хлеб, и хозяйство, - живи, как говорится, как хочешь, пользуйся, чем хочешь. Нас уже там не было, а немец на том месте два месяца держал фронт, окружал наши войска. Это только потом мы научились окружать и уничтожать немца. И вот мы так шли, по дороге много нахватывали людей. Таким путем добрались до города Ржева Калининской области. А там у Волги немец, как говорится, нас и застал.

Потом нас, молодежь 17-18 лет, немцы свалили в кучу и под автоматами повезли на пароме куда-то по Волге, а потом погрузили в телячьи вагоны, сказали "Дойчланд, арбайтен!" Мы подумали, что нас на принудительные работы в Германию отправляют. Но нас, оказывается, в Белоруссию привезли. Это было недалеко от города Толочина Витебской области. Пригнали нас и выгрузили на станции Орша, а потом отправили работать на лесопильный завод. Там была огромная пилорама, мы ставили бревна. Обходились, как с пленными, немцы с нами очень жестоко. Чуть что не так сделал или не так повернул, ну например, не так бревно или доску положил, - сразу же получал палкой по горбу. Так мы все время от них получали, в том числе и я не раз. Кормили нас там тоже плохо. В день давали кушать литровую банку баланды, как мы ее тогда называли, а на самом деле это были одни измолотые древесные опилки, и 200 грамм хлеба. Я, конечно, старался просить кусок у белорусов. У нас ведь на лесопилке, кроме пленных, работали и цивильные рабочие, обычные белорусские крестьяне. Не знаю, какую они там зарплату получали. Они свободно ходили по лесопилке, жили в бараках, приносили на работу покушать. Вот у них и просил. Но кто-то давал, а кто-то - и нет. Однажды ночью я залез к одному рабочему в мешок за едой. Ну есть то было охота! Я очень плохое время тогда пережил. А потом нас, восемь парней и двое девушек, сбежали от немцев к партизанам.

И.Вершинин. На пилораме были те, которые выслуживались перед немцами?

П.Кюперсепп. Конечно, были. Люди всякие ведь бывают! Но конкретно я вам ничего не могу сказать.

И.Вершинин. Как, кстати, вам удалось сбежать от немцев?

П.Кюперсепп. Это у нас получилось благодаря одной женщине, которая у нас работала и нам помогала. Конечно, говорить на такие темы было опасно, кто знает, вдруг выдаст... Но мы узнали от этой женщины, где и когда партизаны будут и сбежали. И попал я в партизанский отряд "Гастелло", который входил в партизанскую бригаду "Гроза".Сразу стал там минером-подрывником.

И.Вершинин. Какова была численность вашего отряда?

П.Кюперсепп. Дело такого рода, что наш отряд подрывников был специальным. Было у нас что-то порядка 80-90 человек. Всего в бригаде было девять отрядов. Самый большой отряд насчитывал 120 человек. Наш был девятым по счету. Так что это для немцев очень большая сила была! У нас было все: и автоматы, и пулеметы.

И.Вершинин. Вас обучали на минера-подрывника?

П.Кюперсепп. Никто нас не обучал - сами осваивались на месте. Сами себя обучали, короче говоря. Снаряды разбирали, потом, тротиловые стограммовые шашки. Их нам слали с фронта, выбрасывали с самолетов "У-2". Тогда мы разжигали в яме костер, эти шашки разогревали и потихоньку плавили, изучали все досконально. Просто так этот плавленный тротил не взрывался. А вот если ты туда вставал капсюль и поджигал, мина взрывалась. Мы так и делали. Помню один случай. Люди нам доложили, что тогда-то по такой-то дороге проедут немцы. У нас тогда была налажена очень хорошая связь с народом! Мы заложили и хорошо замаскировали две 82-миллиметровых мины. Если вы в военном деле ориентируетесь, знаете, что каждая такая такая весит 8 килограммов. И вот поехали эти немцы. Впереди везли повозку здоровые тяжеловозные лошади, а сзади шла целая толпа. Так у них как лошадь взорвалась, так 9 человек сразу убило. Раненых было куда больше. Лошадей откинуло взрывной волной аж на десять метров. Нас тогда немцы чуть не застали. Мы не ожидали, что они так скоро придут, шли тихонько, никуда не спешили. И вдруг взрыв. Хорошо, что рядом лес был, мы туда убежали. Бежали перебежками, потому что наши партизаны уже стреляли по немцам трассирующими пулями. А нам стрелять не нужно было, мы были минеры-подрывники, ставили мины в основном. Помню, телефонные столбы взрывали: прикрепляли взрывчатку, как капсюль оторвет, - так связь их нарушалась.

И.Вершинин. Какие в основном объекты вы как минеры подрывали?

П.Кюперсепп. Ну главными нашими объектами были железные дороги. Однажды взорвали эшелон. А немец, оказалось, на нем целые вагоны нашего скота к себе в Германию вывозил. Народ обрадовался и ринулся на дорогу: мясо свежее, можно есть. С одной стороны дороги находились только кусты, с другой стороны - лес. Немцы подумали, что мы вышли из леса и стали в ту сторону стрелять. А мы потихоньку от них ушли совсем с другой стороны и скоро скрылись. Но мы и другие объекты подрывали. Например, взрывали мосты, рвали телефонные столбы.

И.Вершинин. Помните ваше первое задание в отряде?

П.Кюперсепп. Первое личное задание дали мне еще тогда, когда у меня еще не было оружия, потому что я еще, как говорится, не достал его. Задание было такое: мне нужно было наблюдать за большаком, то есть, большой дорогой около большого рва. Партизаны потом должны были через эту дорогу пройти. Со стороны рва нам приказали втихаря смотреть: проехали немцы или нет. Если нет, то перед самым проходом партизан я должен в назначенное время прийти туда-то туда-то. Это был как условный сигнал, что все в порядке, значит, можно ехать, а если же я не появлюсь, - значит, это значило, что ехать нельзя, на дороге немцы. Немцы ведь тогда ходили не по два человека, а целыми машинами и группами. Ну вот таким было первое задание. Все прошло нормально.

И.Вершинин. Местное население как к вам относилось?

П.Кюперсепп. Отлично относилось. Белорусский народ был действительно очень хорошим и справедливым.

И.Вершинин. Как доставалось оружие для отряда?

П.Кюперсепп. Бывало и такое, что мы доставали себе оружие сами. Но в основном к нам его переправляли из-за фронта: прилетало, допустим, 8 самолетов У-2, мы их по-фронтовому "кукурузниками" называли, выбрасывали по четыре ящика боеприпасов и разбирали это все. Так что мы особо в оружии не нуждались, у нас уже все было. Но, правда, иногда приходилось самим выплавлять снаряды.

И.Вершинин. Приходилось ли вам использовать немецкое оружие, например, мины?

П.Кюперсепп. Иностранные мины мы, конечно, изучали, откуда и чего, потом выплавляли тратил.

И.Вершинин. За счет чего кормились в отряде?

П.Кюперсепп. А тот же народ нас снабжал продовольствием. Помню, придешь в дом к кому-нибудь, а тебя спрашивают: "Снедай циы сення?" Это по-белорусски означало: "Завтракал ли ты сегодня?" Я за время, пока партизанил, научился говорить по-белорусски. Нам всегда кушать давали, просили прощения, что чем богаты, тем и рады, но давали.

И.Вершинин. Один ветеран, воевавший в партизанском отряде в Белоруссии, как-то однажды мне рассказывал о том, что у них люди целыми семьями собирались в отряде. Вы что-нибудь подобное встречали?

П.Кюперсепп. Да, действительно, белорусы уходили целыми семьями в отряды. Но у нас в отряде никаких там женщин не было. Может быть, они были в других отрядах нашей бригады? Но не в нашем.

И.Вершинин. Ваш отряд взаимодействовал с частями Красной Армии?

П.Кюперсепп. С частями взаимодействовал, ведь к нам с фронта присылали из-за фронта на самолетах снаряды, другие виды оружия, но в основном, конечно же, патроны. У нас даже как-то танк появился: наши войска его бросили, а мы его отремонтировали.

И.Вершинин. Немецкие самолеты бомбили вас?

П.Кюперсепп. Бомбили. Но мы для них ложные позиции делали. Ставили, допустим, солому. Если какие-то самолеты пролетали, по звуку определяли, наш это или немецкий. Если это был немецкий - солому сразу же поджигали. Немцы видят костры, думают, что это партизаны и начинают по этому месту бомбить. А там на самом деле ничего нет!

И.Вершинин. Отряд часто менял свои позиции?

П.Кюперсепп. Сильно местность мы не меняли. В том районе, где мы в сельской местности находились, особенно около Витебска, немцев было не так уж и много. Мы спокойно входили в деревни, находились в обыкновенном состоянии. Но у нас сила была хорошая и громадная: были вооружены и автоматами, и карабинами, и минометами, и даже танком отремонтированным. У нас замечательная была техника!

И.Вершинин. Пленных брали?

П.Кюперсепп. Могу вам рассказать один случай. Двое немцев, Ганс и Фриц, добровольно перешли к нам в отряд. Но там получилось, что на самом деле один заманил другого. Этот другой, Фриц, потом попытался на лошади удрать и один наш юнга-пацан его пристрелил. А Ганс так и остался в нашем отряде, стал нашим партизаном, короче говоря. Очень был строгим и требовательным. Попробуй что-нибудь сделай не так, - получишь под первое число. Как-то однажды мы стояли недалеко от Лепеля и Витебска. Там у нас находились склады, куда мы разные вещи для черного дела заготавливали и совсем не использовали. Но потом, когда занялись боями, то стали содержимое брать с собой. Особенно ценой была соль. С ней как-то трудновато тогда было. Наши-то ребята часто обменивали соль на самогон, который делало местное население. А этот немец шел и до самого конца охранял соль, не позволял никаких обменов делать. Он был как самый настоящий герой! Помню, когда мы расформировывались, этот немец шел с нами по городу Толочину сдавать оружие впереди других. Там же переодевались в военное обмундирование. Мне хорошо запомнилось, что этот немец был человеком очень требовательным. Но немцы, я считаю, вообще справедливый и очень честный народ!

И.Вершинин. В каких условиях жили партизаны?

П.Кюперсепп. А жили так: сегодня - в вашем доме, завтра - в другом доме, после завтра - в третьем доме. То есть, в Белоруссии мы рассортировывались по разным домам. Должен вам сказать, что район нашего расположения был довольно большим. Но немцы никак не могли нас застать, потому что у нас хорошо были расставлены секреты, то есть, через каждые несколько километров ставились посты. Чуть что - тревога и мы уже были наготове.

И.Вершинин. Но немцы, тем не менее, совершали нападения?

П.Кюперсепп. Нападения были, но у них все равно ничего не получалось. Однажды как-то, когда мы находились в деревне Барсуки, немцы с леса вышли на деревню, но мы ушли оттуда, миновали их и в деревне даже и не побывали, как говорится. Ничего у них не выходило! Так получалось, что скорее чаще мы на них нападали, чем они на нас. У нас была громадная сила! В нашем районе действовала ведь не одна, а сразу несколько бригад.

И.Вершинин. Стрелять по противнику приходилось?

П.Кюперсепп. Особенно не приходилось, потому что мы в основном взрывными работами занимались. Конечно, мы и засады делали. Но главное наше предназначение было - это взрывные работы.

И.Вершинин. Как осуществлялось командование вашим отрядом? Кто из командиров лично вам запомнился?

П.Кюперсепп. Нам поручения отдавали командир отряда и его помощник. Нашим отрядом командовал Бродский. Командиры так-то неплохо к нам относились. Но все равно были очень строгими. Попробуй только не выполни задание! Сколько раз нас обратно посылали. Кстати, один из командиров отряда у нас погиб как-то. Тогда дома и целые деревни в Белоруссии были уже сожжены, и мирные люди устраивались в блиндажах, делали там себе убежища и бункера, как говорится. Мы, партизаны, тоже с ними жили. А были ведь среди людей и продажные шкуры. Кто-то из них, видимо, и сказал врагу: командир отряда пошел туда-то и туда-то. Немцы его и окружили, а потом убили.

И.Вершинин. Национальный состав отряда каким был?

П.Кюперсепп. У нас в отряде все были белорусы и один только я эстонец.

И.Вершинин. Одевались в отряде обычно во что?

П.Кюперсепп. Обыкновенная была гражданская одежда!

И.Вершинин. Перебежчики были в отряде?

П.Кюперсепп. У нас никто не убегал. Все было спокойно. Но дело в том, что в нашем отряде дисциплина очень крепкая была!

И.Вершинин. Как проходило расформирование вашего отряда?

П.Кюперсепп. Это было уже в 1944 году, когда уже Советская Армия освободила Белоруссию. Мы доставили нашим военным оружие. Я, помню, тоже доставлял, был вооружен до зубов, на мне были три круглых диска автомата, гранаты, патроны. Это было в городе Толочине, в самом его центре, всего в 4-х километрах от лесопильного завода, на который нас когда-то немцы завезли. Меня эти военные спросили: "Вы хотите в тыл идти?" Я говорю: "Нет, у меня там никого нет". Я тогда о матери ничего не знал, посчитал: раз там были немцы, значит, она пропала. Но ока оказалась жива. Меня спросили: "Куда хотите?" Я сказал: "Отправьте меня на фронт". Ну меня переодели в военную форму и отправили в запасную часть. Нас там начали обучать. А зачем нам это нужно было? Мы и так хорошо знали всю систему вооружения. Знали все это прекрасно, короче говоря. Но нас там целый месяц обучали. Кстати, я был не единственным партизаном, кто туда попал. Ведь каждая часть набирала из расформированного отряда какое-то отдельное количество человек. Одна часть - столько-то, другая - столько-то. И вот нас начали в части обучать. Два пуда песка клали в мешок, потом все это на спину - и гоняли нас такими по полной. Выжимали из нас выносливость. А зачем это было надо? У нас и так была эта выносливость. А потом направили меня в регулярную часть - в 11-ю гвардейскую стрелковую дивизию. Там я стал связистом в пехоте. Что делал? Катушку с кабелем за плечо - и вперед, как говорится. На фронте у нас ведь только телефонная связь была. И с этой частью я попал в Восточную Пруссию.

И.Вершинин. Когда вы прибыли на передовую, вас обучали как связиста?

П.Кюперсепп. Конечно, первое время очень сильно гоняли по полю. До этого в партизанах ведь у нас никакой связи не было. А в части - да.

И.Вершинин. Где проходили ваши первые бои?

П.Кюперсепп. Я уже попал на фронт в Восточную Пруссию. Закончил воевать в этих местах где-то под городом Губеном. А потом, в октябре 1944 года, меня направили в 1-й отдельный батальон Эстонского стрелкового корпуса, который дислоцировался в Нарве.

И.Вершинин. А как вас туда перевели?

П.Кюперсепп. Попал я туда из-за того, что фамилия моя была эстонская. Я шел как раз к старшине на кухню с котелком, чтобы получить у него суп. Он мне вдруг говорит: "Вас в штаб вызывают!" Пришел я в штаб со всем своим оружием. Меня спрашивают: "А зачем с оружием-то?" Я говорю: "Как зачем с оружием? Я же на фронте". Меня тогда спрашивают: "Какой вы национальности?" Говорю: "Эстонец". Мне говорят: "Все, поезжайте в свою национальную часть, в Эстонский стрелковый корпус. Все, оформляйте документы в город Нарву". Самое интересное, что когда я оформился, мне сказали: "Добирайся как хочешь!" Так я черт знает на чем добирался. И на лошадях, и на паровозе временно работал кочегаром, уголь бросал в котел, короче говоря. Потом прибыл в Нарву. Располагался наш батальон в красных кирпичных казармах недалеко от Кренгольма. (Текстильный комбинат "Кренгольмская мануфактура" в Нарве. - Примечание И.Вершинина). Когда, что запомнилось: нам выдавали такие маленькие талончики на питание. На них можно было получить некоторое кушанье: и хлеб, и консервы, и многое другое. Консервами в основном была американская тушенка. Она бывала и хорошая, но попадалась и испорченная. Ее нам поставляли по ленд-лизу - такому договору, который был заключен между союзниками и нашим Советским Союзом. Но в Нарве нас кормили очень плохо. Что в основном-то давали? Гнилую картошку. Дадут в день три-четыре картошины. Из них хорошая была только одна, да и то, приходилось всю ее обрезать. Там у нас все просились на фронт.

И.Вершинин. Кстати, а в каком состоянии тогда находилась Нарва?

П.Кюперсепп. В Нарве было почти все разбито. Еще я помню, что кругом висели вывески: "Здесь разминировано", или же "Мин нет". А в конце 1944 года меня зачислили в 23-й артиллерийский полк 7-й Эстонской стрелковой дивизии и отправили в Таллин, а уже оттуда - в Курляндию. Там пришлось снова поучаствовать в боях.

И.Вершинин. Какого характера это были бои?

П.Кюперсепп. Обстановка там была невыносимая, ведь вся Курляндия - это сплошное болото. Для того, чтобы техника могла пройти, приходилось делать прямо на болоте специальные настилы. Без них техника не могла никак проходить. Миномет как увяжется - так приходилось самим вытаскивать 122-миллиметровые мины, потом ставить само орудие на бревна-чурки, чтобы можно было бы опять выстрелить. А еще там вот какая вещь получалась. Немцы стреляли по нам из минометов. Эти мины взрывались в воздухе, а раз в местности нашей было много деревьев, все-таки лес, то на них повисали осколки и нас поражали. Когда мина взрывается в поле, там все-таки поражаемость куда меньшая.

И.Вершинин. Я знаю, что в 1945 году в Курляндии была сосредоточена мощная 300-тысячная группировка противника. Насколько отчаянным было сопротивление ее?

П.Кюперсепп. Они не сдавались в плен. Были, правда, некоторые, которые сдавались, но основная масса - нет. Они все прямо в море уходили. Особенно сопротивлялись разные продажные шкуры, бывшие бойцы полицейских батальонов и так далее.

И.Вершинин. Помните момент окончания войны в мае 1945 года?

П.Кюперсепп. Мы только приготовились идти в наступление, остановились на отдых и разожгли костер. За это время немного отдохнули. У каждого солдата был вещмешок, где он хранил продукты, одежду и прочее. Я такой свой вещмешок положил под голову около костра и заснул. Так вот, у меня мешок загорелся: туда попала искра от костра. Я проснулся и вижу: все кричат, выбегают, выскакивают и кричат: "Войне конец! Войне конец!" И начали праздновать победу. Я вещмешок так и оставил, потому что одежду эту было не одеть. А так, если мы, может быть, пошли бы в наступление, то много бы погибло людей, потому что та самая группировка немцев совсем не хотела сдаваться. Немцы тогда хотели нанести удар в тыл Советской Армии из ФАУ. Но этого не случилось, группировку мы разгромили раньше времени.

И.Вершинин. Несколько вопросов на тему вашего нахождения на фронте. Насколько часто у вас прерывалась связь?

П.Кюперсепп. Да постоянно прерывалась. Это же была самая настоящая фронтовая часть! Все время разрывались снаряды, сыпались осколки. А я, значит, полз с немецким барабаном-катушкой и тащил за собой кабель. Однажды, когда я так вот полз по передовой, мина как раз разорвалась надо мной и пробила осколком кабель. Так если бы не было катушки, то я бы, наверное, погиб бы. А так катушка спасла мне жизнь. На фронте, к тому же, когда налаживаешь связь, в иной раз не понимаешь, кто и откуда стреляет. Но ты все равно не смотришь на то, можешь ты дать связь или нет. Как говорится, приказ есть приказ! Тебе просто говорят: "Дать связь! Связаться с таким-то наблюдательным пунктом..". А то, что стреляют, это тебя не должно было волновать. И ты шел и налаживал связь, а потом приходил в штаб подразделения и докладывал о том, что связь в порядке.

И.Вершинин. То есть, вы налаживали связь под постоянным огнем?

П.Кюперсепп. Да постоянно под огнем налаживали. Связь ведь все время именно на переднем крае устанавливали. Но к концу войны обстановка была уже немного другая, все понимали, что войне конец. Немцы бегали по траншеям и мы бегали. Иногда переговаривались. "Приходите к нам, - говорят они нам из окопов, - у нас хорошо". Мы им отвечаем: "Нет, приходите вы к нам, это у нас хорошо". А потом как начнется снова стрельба-пальба. Вот я и бегал вдоль траншеи, если где снарядом что-то обрывалось, шли исправлять линию.

И.Вершинин. Связь в артиллерии чем-то отличалась от пехотной?

П.Кюперсепп. Ну как, она была более качественной. Дело в том, что когда я попал в артиллерию, там у нас уже были немецкие корпусные пластмассовые телефонные аппараты. В пехоте у нас аппараты ведь были только деревянными.

И.Вершинин. Какие орудия были у вас в артполку и насколько со стороны вы оцениваете их эффективность?

П.Кюперсепп. У нас были хорошие пушки-гаубицы. Ну что вам еще сказать? Артиллеристы знали свое дело, стреляли метко.

И.Вершинин. Когда во время войны вы служили в Эстонском стрелковом корпусе, на каком языке подавались команды?

П.Кюперсепп. Подавались на эстонском языке.

И.Вершинин. Когда вы проходили Восточную Пруссию, как мирное население к вам относилось?

П.Кюперсепп. А никакого населения там не было. Всех своих людей немец угонял к себе подальше в тыл. Помню только, что когда мы оказались в городе Губине, то встретили одну женщину-немку с русской официанткой, которая ее, значит, там обслуживала. А больше народу не попадалось нам.

И.Вершинин. Как часто вас награждали на фронте? И какими боевыми наградами лично вы были отмечены?

П.Кюперсепп. То, что ты заслуживал, то на фронте и получал. У меня есть фронтовая медаль "За отвагу".

И.Вершинин. А за что вам ее дали, за какие-то конкретные дела?

П.Кюперсепп. Ну как вам сказать? Я все время поддерживал на фронте телефонную связь бесперебойно, то есть, занимался ее непосредственным проведением. Немцы из-за меня очень сильно пострадали. Ведь я помимо того, что эту связь проводил, еще высматривал и сообщал вовремя, где что у противника есть.

И.Вершинин. А вас разве, как партизана, не наградили медалью "Партизану Отечественной войны"?

П.Кюперсепп. Награда, может быть, и была бы. Но дело в том, что у нас погиб командир отряда. Некому было уже представлять!

И.Вершинин. Страх испытывали на фронте?

П.Кюперсепп. Нет, страха никакого не ощущал, считал, что так вроде все и надо.

И.Вершинин. Как вас кормили на фронте?

П.Кюперсепп. Нас кормили в основном чем? Пшенкой, шрапнелью, кислой капустой. Выдавали, кроме того, еще и 900 грамм хлеба. На всех, конечно, не хватало!

И.Вершинин. Во время войны как относились к высшему руководству страны?

П.Кюперсепп. Относились прекрасно. Солдат есть солдат! Ты выполняешь приказ.

И.Вершинин. Расскажите о вашей послевоенной службе в армии.

П.Кюперсепп. Ну после того, как окончилась война, я продолжал служить около года в Эстонском стрелковом корпусе, в 483-м гвардейском гаубичном артполку (23-й артполк был переименован в 483-й в июне 1945 года, когда в июне 1945 г. 8-й Эстонский стрелковый корпус получил гвардейское звание и был преобразован в 41-й гвардейский стрелковый корпус. - Примечание И.Вершинина). Ну а потом меня направили учиться в Ленинградское военное училище связи имени Ленсовета. Почему меня направили? Я уже тогда имел три лычки, то есть, был сержантом, в службе показал себя с хорошей стороны. Когда предложили поступить в училище, то я охотно и согласился. После этого поехал в Ленинград, подготовился, сдал русский язык и арифметику, а затем начал учиться. В училище, которое располагалось на Суворовском проспекте, я проучился больше года. Выпускные экзамены сдал прекрасно и отлично, и мне присвоили сразу звание лейтенанта. А потом очень скоро, всего через шесть месяцев, стал старшим лейтенантом.

И.Вершинин. Какие дисциплины вы в училище изучали?

П.Кюперсепп. Мы изучали все радиостанции, телефонные аппараты, осваивали радиотехнику и морзянку - учились передавать сигналы ключом. Все это нужно было целыми экзаменами сдавать! В общем, нас учили работать на связи в случае возможной войны, все, что нужно было, в нас вкладывали.

И.Вершинин. А иностранные радиостанции изучали?

П.Кюперсепп. И иностранной техники изучали в основном артиллерийские радиостанции и такие маленькие микроволновые телефонные аппараты.

И.Вершинин. В целом учиться было как, легко или тяжело?

П.Кюперсепп. Учиться было очень тяжело. Ведь я к тому времени давно не учился, вообще забыл, что это такое. У нас режим был такой: 6 часов занятия и 2 часа самоподготовки. Вот 8 часов в день и вынуждены были сидеть и заниматься. Но мы были молодыми, как-то справлялись!

И.Вершинин. О преподавательском составе училища что можете сказать?

П.Кюперсепп. Преподаватели хорошие были, но строгие. У нас только один капитан был, все остальные - майоры, подполковники и полковники. Попробуй что-то не так доложи или не так руку подставь, - тебе сразу сделают замечание.

П.И.Кюперсепп, 80-е гг.

И.Вершинин. После окончания училища где служили?

П.Кюперсепп. После окончания училища я был назначен командиром телефонного взвода, который располагался в городе Йыхви в казармах возле парка. Служба шла хорошо. Помню, как-то раз к нам приезжал командир дивизии генерал-майор Алликас. Хороший был человек. Сейчас его, наверное, уже нет в живых. Но в 1952 году меня перевели на должность командиры роты техобеспечения, тоже, кстати, в Эстонский стрелковый корпус. В моем подчинении находилось три человека-офицера: командир радиовзвода, командир телефонного взвода и замполит. Но у меня был очень грамотный солдатский состав. Принцип у меня был такой: есть у тебя какое-то образование или, к примеру, знаешь ты элкектротехнику или радиосвязь, - значит, иди ко мне.

И.Вершинин. Как сложилась ваша судьба на "гражданке"?

П.Кюперсепп. В 1956 году я демобилизовался. Работал в шахте, лопатой кидал сланец и валил, короче говоря. Потом три года работал в Йыхви участковым уполномоченным в отделе милиции. Мой участок занимал половину города и сельскую местность, включая колхоз имени Кирова. За звания тогда, правда, не платили, только за должность...

И.Вершинин. На каком уровне тогда была преступность?

П.Кюперсепп. Я бы сказал, что в то время особой преступности в то время у нас не было. Это сейчас воруют велосипеды когда хочешь и где хочешь. Тогда велосипеды можно было ставить где угодно, по желанию, - и никто ведь не брал. Порядок был в городе.

И.Вершинин. Чем вы непосредственно занимались?

П.Кюперсепп. Ну во-первых, проверял паспортный режим на дорогах, а во-вторых, дежурил на дорогах. Ну и отдельных преступных элементов раскрывал. Бывали такие единичные случаи. Например, сосед у соседа украл овцу, вот и едешь разбираться.

И.Вершинин. А после милиции где работали?

П.Кюперсепп. А я стал работать в местном горно-спасательном отряде. Сейчас на его месте находится шахта "Эстония". Работа наша состояла в том, что в случае чего мы должны были ехать выручать наших шахтеров. И там я проработал до самой пенсии.