Пономарева (Шинкаренко) Раиса Федоровна

Родилась я 10-го июня 1923 года. В Даниловском районе Волгоградской области есть такое село Миусово. Родители были самые обычные крестьяне, работали в колхозе, но держали и своё хозяйство. Без него в те времена было не прожить. Помню, когда мне было 10 лет, случилась большая голодовка. Если бы не своё хозяйство, то не знаю, как бы мы выжили. Ведь эта голодовка пару лет длилась, и почти в каждой семье люди умирали от голода…

Когда я пошла в 1-й класс, то в селе школы как таковой не было. Под школу приспособили бывший помещичий дом. А заместо учителя был один житель нашего села, из числа немногих грамотных. В этом доме я и окончила четыре класса. Но пока мы там учились, в селе начали строить нормальную школу. Ведь мы в семи километрах от районного центра – Даниловки, а село большое, так что школа была нужна. И когда построили красивую школу, то к нам стали ходить даже с ближних сёл: за семь, за пять километров. В этой новой школе я окончила семь классов. Это был самый первый выпуск в нашем селе. Учились мы неплохо, у нас уже появились новые учителя, и после выпуска они нам порекомендовали учиться дальше. Поступить в какой-нибудь техникум или училище. Видимо кто-то из родителей в сельсовете в газете прочитал, что в Сталинграде есть техникум народно-хозяйственного учёта и мы, шесть человек: четыре девочки и два парня, решили поступать в него. Родители сбросились деньгами, и нас отвезли прямо в техникум. Там нас приняли в общежитие, и мы проходили собеседование по программе 7-го класса. А меж собой мы договорились так – хоть одного не примут, все вместе возвращаемся домой. Но к счастью, приняли всех. И я даже понимаю почему. Может, у нас и были какие-то пробелы в знаниях, но ведь село настолько нуждалось в грамотных людях. Не то, что с семилеткой, ведь до этого и пять классов мало кто окончил. А тем более техникум. Поэтому они всех нас и приняли. Это шёл 39-й год. Мы должны были учиться три года, а проучились два. Началась война…

Каким вам запомнился предвоенный Сталинград?

Что вам сказать. Мы ведь вшестером приехали из деревни, причём из глухой, у нас же до ближайшей железнодорожной станции почти 80 километров, так что мы даже паровоза до этого никогда не видели. Поэтому в Сталинграде нам очень хотелось посмотреть всё-всё: и в театр сходить, и в кино, ведь к нам в деревню в клуб привозили только немое. Так мы и в драмтеатр сходили, и в театр юного зрителя, и в кино, конечно, ходили, и в зоопарк. Вы знаете, какие мы бережливые были? Лучше на еде сэкономим, а куда-нибудь сходим. Настолько нам хотелось всё посмотреть! И за два года учёбы мы почти всё увидели. Благодаря экономии, стипендии и, конечно, благодаря родителям.

Допустим, они нам высылают пшённую крупу, так мы из неё суп себе варили, чтобы стипендию не тратить, и купить себе туфельки или материал на платьице. Нас ведь четырёх не разлучали, и нам повезло. В частном доме, где нам техникум снял комнату, под нами жила одна женщина из Татарии. Она оказалась отличная портниха, очень красиво шила. И когда мы только приехали, она на нас посмотрела так, и сама предложила: «Если сможете купить материал, приходите ко мне». Мне, например, она два платья пошила, и другим девочкам тоже. У меня до сих пор где-то есть фотография, как папу на фронт провожали. Там я стою уже как городская: в платьице, в пиджачке, в туфлях… А вначале мы были такие деревенские, это же такая беднота… Так что Сталинград запомнился всем на свете. До этого ведь мы самого маленького города и то не видели, а тут настоящий большой город. (https://id77.livejournal.com/1854993.html?media )

Вот так мы два года проучились, но в одно утро просыпаемся, а по радио выступает Молотов – началась война… И всё, на этом наша учёба сразу прекратилась. Мы даже не успели получить зачётки, разъехались по домам. Уже после узнали, что наш техникум из Сталинграда уехал. Видимо в руководстве предполагали, что война будет очень суровая, и наш техникум вскоре перевели то ли в Горький, то ли в Саратов. Но у родителей ведь денег нет, чтобы нам поехать искать техникум, так что учиться дальше не было никакой возможности. В общем, мы все вшестером остались дома. Правда, ребят мобилизовали сразу. Одна девочка устроилась в райцентре в редакцию, вторая в наш сельсовет. А мы вдвоём где-то через полгода получили повестки – явиться в военкомат в райцентр. Приезжаем в Даниловку, а туда, оказывается, многих девочек вызвали. Но у большинства из них нет даже 5-летнего образования. А набор же не просто так, чем больше классов, тем лучше. Поэтому нас двоих вызвали на беседу и спрашивают: «А хотели бы вы защищать Родину?» Ну а как же, защищать-то надо, конечно. И нас призвали…

Привезли нас в Бекетовку. Туда много девочек попало из нашего района, но из села только мы вдвоём. Прошли там месячный карантин, а потом стали распределять на зенитные батареи, которые стояли на охране Сталинградской ГЭС. Эта девочка – Аня, хотела служить только со мной, мы ведь и в школе вместе учились, и в техникуме наши парты рядом стояли. На распределении, когда её спросили: «С кем хотите попасть?» - «Только с Раей!» Вот так мы с ней попали во 2-ю батарею 1080-го зенитно-артиллерийского полка.

Там сразу стали обучать приборам. Во-первых, это ПУАЗО – прибор управления зенитным огнём. 2-й прибор – дальномер. Требовались ещё связистки, медики, кто-то ещё. И да, на каждое орудие требовалось по одной девочке. Что-то там нужно было наблюдать. Короче говоря, я как прикинула, нас человек двадцать попало на батарею, и чуть ли не половину мужчин мы заменили.

Служба давалась нормально. Всё-таки школа и техникум что-то дали. Грамотность у нас была приличная. Но главное, мы были трудолюбивые и очень хотели учиться. И неплохо учились. Я сразу на прибор попала. Сидим четыре девчонки, и с нами мужчина, который нам всё рассказывает и показывает. Кто, чем занимается. Потом на дальномер перешла. Сначала там моя подруга была. Она постарше меня, учительницей до этого работала. Потом её в дивизион перевели, а меня на дальномер. Там такие специальные очки, смотрю глазами, а рукой кручу, чтобы определить – дальше, ближе, выше. Мерила дальность и высоту полёта самолёта, и сообщала на орудия.

А уже шли разговоры, что немцы хотят выйти к Волге, и тянут все силы к Сталинграду. А там же все заводы как бы в низине, и немцы с высот стали туда добираться. Так мы со своих дальномеров стали замечать, что идут чужие люди – немцы… Всё ближе и ближе к Сталинграду… И бывало так, что немцы оказывались в нескольких шагах от Волги. Но всё-таки нам удалось отстоять Сталинград. Я вот недавно на одной встрече вспоминала – вначале немцы видели Волгу, а когда мы их разбили и развернули, они на Волгу уже только затылком смотрели, а глазами в сторону Германии… Но чего нам это стоило… Я это наше первое пристанище до самой смерти не забуду… Там же моя девочка погибла… С нашей батареи она единственная погибла, и это моя девочка, моя одноклассница, сокурсница…

Это случилось рано утром. Мы все девчонки, кроме телефонисток, спали в одной большой землянке, и слышим такой сильный гул. Стали выходить и смотрим, самолёта уже нет, а шум, крик и вдруг взрывы. Аня даже не вскрикнула. И не поверите, ни одной кровинки на теле… Как лежала в шинели и в ушанке, словно живая… Стали расстегивать шинель, чтобы достать документы, и что вы думаете? Подают мне документы, все же знали, что мы с одного села, подруги. Там у неё комсомольский билет и фотокарточка сестры. Так вы знаете, клочок от этой фотокарточки оторван – осколок прямо в сердце… Такая смерть… А комбат вышел из землянки, то ли закурил, не знаю, и кричал во всю силу – «Помогите!», умолял чтобы его добили, он умирает… Ну, санчасть у нас недалеко, оттуда приезжают, его забирают, но пока везли он умер… Так что у нас комбат погиб, моя подружка и четыре человека орудийщиков. Но они погибли не у орудия, а в землянке.

А наутро приказ – быстро организовать похороны... Мы стояли в саду, красивый такой. Ребята вырыли одну большую могилу. А у моей Ани с собой был большой платок-шаль, примерно как это одеяло. Такие шали раньше в деревнях были. Положили ребят, её с краешку, и накрыли насколько хватило этим платком… И тут же приказ - немедленно собираться и поменять позицию. Потому что до этого были бомбежки, потери, но так нагло и тяжело не было. Помню, убило повара. Кухня стояла в овраге и прямо туда бомба упала… Но я вам должна и такой случай рассказать.

Один раз приехали на новое место, и надо же сразу делать маскировку. А в Сталинградской области растут такие большие колючки, и ребята говорят: «Девчата, идите за колючками!» Пошли, собираем их, и вдруг над нами появляется немецкий самолёт. Даже головы лётчиков было видно – смотрят на нас. Может даже и улыбаются – девчонки собирают колючки… Так вы знаете, они не стали нас атаковать. Не стреляли, ничего. На батарею, правда, бросили бомбы, и там одного парня контузило. Так что немцы тоже разные попадаются. Ведь видели, что мы хоть и бойцы, но девушки.

Надо сказать, что в Сталинграде мы стояли очень близко к передовой. Ещё запомнилось, что там мы в первый раз увидели «катюшу». Нас как раз на новую позицию перевели, утром выходим со своих землянок, а там такой лесок углом. И у этого клина стоят непонятные машины. Мы-то до этого их не видели, по рассказам поняли, что это «катюши». И мы наблюдали, как они отстрелялись - раз-раз-раз, потом быстро свернулись и уехали. Словно их и не было. На этой же позиции произошёл другой случай.

Рано утром отдыхаем в землянках, а у орудий ведь всегда кто-то дежурит. И в тот раз там оказался командир одного расчёта. Вдруг он видит один «хейнкель», тот чуть ли не ползёт низко-низко, и прямо возле нашей позиции. Ему некогда было ребят поднимать, быстро разворачивает орудие, как дал, и всё готово… «Хейнкель» разбился. Так уже через неделю ему вручили орден «Отечественной войны». Это была первая награда, которую вручили на батарее.

Но это была самая передовая. С одной стороны этот «хейнкель» летит, а с другой стороны ползут ребятишки – раненые. Измученные, кое-как тащат с собой винтовку…

А 19-го ноября мы пошли в наступление. Я этот день очень хорошо запомнила. Нашу батарею тогда переводили с одного места на другое. Нас только перевели на это место, все ребята расположились в большой землянке, в землянке поменьше – девочки. А мы втроём заночевали в яме, где дальномер стоял. Наносили туда колючек, настелили плащ-палаток. У одной девочки было ватное одеяло, накрылись им, так и проспали.

Утром проснулись, а мы же не знали, что наступление начнётся. Я вот своим детям и внукам рассказываю, что в это утро такой грохот стоял, словно земля и небо вместе сомкнулись, и всё дрожит… Так и было! К тому же у меня один правнучек родился 19-го ноября, и я внукам наказала – «Будете ему всегда напоминать, что это наш с дедушкой праздник. Муж у меня ведь тоже воевал под Сталинградом.

А мы на этой позиции только раз и переночевали, потому что все войска двинулись вперед. Началось громаднейшее наступление. Войска пошли вперёд по всему фронту, и наш полк оказался на том направлении, которое повернули в сторону Ростова-на-Дону. Но мы туда долго добирались, потому что по пути нас оставляли охранять разные объекты. Под Ростов прибыли только в марте, наверное, потому что помню, было ещё холодно. Мужчины занимаются своими орудиями, а мы более свободные, так занимались землянками. Сами находили топоришки, рубили дровишки, и помогали ребятам землянки протопить, ну и свои тоже. Как сейчас помню. Вот видите, у меня на правой руке большой палец заметно толще, чем на левой. Это я один раз рубила дрова и отрубила часть пальца. Я его так зажала, с кем-то пошла в наш медпункт. Вот такая у меня память осталась от Ростова…

Там мы долго простояли, мне кажется, больше чем полгода. Может, месяцев восемь. Но мы здесь как на отдыхе были. Где-то у меня были фотокарточки, как мы там жили. Правда, голодали поначалу, потому что из-за сильной распутицы продукты подвозили плохо. Но у нас старшина был хороший. Хоть про него все и говорили – еврей, еврей, но к своим ребятам он хороший был.

Помню, рядом с нашей позицией были поля какого-то совхоза, так, когда уже лето наступило, ему приходилось там воровать. Он брал с собой ребят, грузовую машину, ехали ночью и привозили оттуда, то капусту, то морковку, картошечку. А однажды случился прямо анекдот.

К нам на батарею забежал большой поросёнок. С воинской части, которая стояла от нас через дорогу. Его там ищут, а он прибежал к нам. Так ребята его поймали, и спрятали в одной землянке. Эти военные пришли к нам: «Она сюда куда-то прибежала!» - «Ну, ищите! Нет у нас её». Но они ведь не станут по землянкам шарить, так и ушли ни с чем. А у нас на второй день был борщ из свежей свинины и овощами с той плантации… Вот так мы откармливались после Сталинграда.

И только потом, когда фронт заметно продвинулся, то наш полк направили аж в Дрогобыч, это городок рядом со Львовом. Рядышком с нами стояло очень большое здание, как нам потом объяснили – тюрьма, в которой держали бандеровцев. Её очень строго охраняли, потому что в окрестных лесах бродило очень много бандеровцев. Нам рассказывали, что они делали с нашими солдатами…

Так вот я вам скажу, что за всё время на фронте я только одну ночь ночевала в доме. Однажды нас четверых послали в командировку во Львов. Меня за дальномером, а ребят за другими приборами. Определили переночевать на квартиру. Хозяйка попалась такая хорошая, приветливая. Дала мне возможность помыться, привести себя в порядок. И постель мне приготовила настоящую. Вот там я единственный раз ночевала в доме… А так в лучшем случае в каких-то сараях, но обычно в землянках. Потому что куда бы мы ни приехали, там уже кто-то стояли, зенитчики или артиллеристы, и были уже готовые землянки, которые можно для нас приспособить.

В этом Дрогобыче нас оставили до самого конца, там и встретили Победу. Мы уже чувствовали, что вот-вот всё закончится. А у нашего командира батареи с собой был то ли баян, то ли гармошка. И вот он выходит утром, а мы ещё даже не вышли из землянок, как заиграл на ней… Кричит: «Девчата, выходите танцевать!» Вот такой у нас веселый получился конец войны. Комбат играет, мы с ребятами поём, пляшем… Это не пересказать, что мы в тот день испытали… Это же такая война кончилась, столько лет страданий, столько потерь… У меня ведь отец так и сгинул на фронте… (По данным https://www.obd-memorial.ru Шинкаренко Федор Сергеевич 1900 г.р. числится пропавшим безвести с лета 1942 года). Слава Богу, младший брат живым вернулся. (На сайте http://podvignaroda.ru есть наградной лист, по которому орудийный номер 311-го ЛАП красноармеец Шинкаренко Федор Федорович 1926 г.р. был награжден медалью «За боевые заслуги»).

Какие у вас награды за войну?

Только медали: «За боевые заслуги», «За оборону Сталинграда» и «За победу над Германией». И еще мне вручили знак – «Отличник ПВО».

Можете выделить, какое самое тяжёлое время было в войну?

Конечно, Сталинград. Но вы знаете, как бы тяжело там ни было, но мы всё равно верили в нашу Победу. И хочу вам сказать, что мы никогда не плакали. Ведь мы же совсем молодые девушки, нас же много, и допустим, хороним убитых, но не плакали… Никогда! А почему? Сердце словно окаменело… Мы об этом много вспоминали на послевоенных встречах.

Как говорится - война не женское дело. Мужчины как-то старались вам помочь?

А чем они могли помочь? Ничем. Питание у нас одно… Правда, что было. В Сталинграде так не баловали, но потом на передовых стали выдавать сто граммов и шоколад. И нам и ребятам. Так мы с ними менялись. Отдавали свои сто граммов, а они нам свои шоколадки. Вот такая была помощь.

А вообще, как с питанием дело обстояло?

По-разному. В Сталинграде, например, нам по несколько месяцев даже почта не приходила. Потому что не до этого было. Через Волгу ведь надо было в первую очередь переправлять боеприпасы, снаряжение, пополнение. И с питанием там было также как с почтой. То где-то замороженную картошку найдём, ещё что-то. Оголодали там порядочно. И когда нас потом привели на станцию, то там наши ребята убитую лошадь на мясо разделали…

Как вас одевали? В штанах, например, ходили или в юбках.

Всегда ходили в юбках. А ещё… что-то я уже и забыла… Помню только, что нас старались одевать потеплее, ведь жили мы только в землянках. Но у ребят своё жилье, у девушек – своё. Не дай бог вместе, подобного не было. В шинелях часто ходили. Помню, я свою шинель домой привезла и подарила одной родственнице.

Вот с обувью обстояло по-разному. Поначалу были ботинки, а потом выдали и сапожки. Видимо, по мере возможности.

А помыться, как часто удавалось?

Это по-разному. Очень по-разному. Смотря в каком месте стояли, и что там было. Если на одном месте долго стоим и есть баня, конечно, регулярно. Это ясно. Но если бани нет, то старшина искал другие возможности, организовывали гарнизонную баню. Пусть не все сразу, но частями. А так обычно своя баня была.

А как обстояло дело с гигиеной? Всё-таки девушкам гораздо сложнее.

Вы знаете, природа работала на нас. Вот сколько мы потом встречались, у нас же много было встреч после войны, и мы всегда это вспоминали. Словно нас Бог оберегал. Вот не приходили к нам критические дни… Не приходили! Но если надо, находили какие-то старые полотенца, старое бельё, что-нибудь, как-нибудь…

Спасибо вам огромное, Раиса Федоровна. Что бы вы хотели пожелать молодежи?

Всем-всем молодым я всегда желаю одного - учиться, учиться и учиться! Сейчас ведь прямо беда – молодые ничего не хотят, ничего им не интересно. Некоторые прямо так и говорят родителям – «Не хочу учиться!» Я с ним и так беседую и так. Но видишь, он не знает жизни в деревне. А я ему рассказываю: «Вот бабушка жила в деревне. Перенесла голод, ела траву, одно-другое, а ты и не знаешь, что такое голод». Стараюсь доказать, что жить надо не так. Надо обязательно учиться, приобретать знания. Если тяжело даётся учёба, тогда приобретай специальность. Но обязательно надо учиться и работать! Человеку без работы никак нельзя!