Ваганов Николай Герасимович

Родился 9 декабря 1919 года в деревне Маложва Петсеримааского уезда Эстонской Республики. В марте 1940 г. призван в ряды эстонской буржуазной армии. Службу проходил в составе 2-го отдельного пехотного батальона в Тарту (вторая рота). С сентября 1940 - в Красной Армии. С сентября по ноябрь 1940 года служил в составе 182-й стрелковой дивизии 22-го Эстонского территориального стрелкового корпуса. В ноябре 1940 г. зачислен курсантом Таллинского военно-пехотного училища, из которого был выпущен 12 декабря 1941 года в звании лейтенанта. Затем служил в том же училище командиром учебного минометного взвода, окончил трехмесячные курсы при Институте имени И.В.Сталина в Москве. С 1942 по 1947 год - командир минометной роты первого стрелкового батальона 300-го стрелкового полка 7-й Эстонской стрелковой дивизии 8-го Эстонского стрелкового корпуса, в его составе участвовал с января 1943 по май 1945 года в боях (Великие Луки, Эстония, Курляндия). Был дважды ранен, но в госпиталь не обращался. Особенно отличился в боях в Курляндии, поддерживая огнем своих минометов оборону высотки. Имя Ваганова упоминается в двухтомнике "Эстонский народ в Великой Отечественной войне". Награжден орденом Александра Невского (1945) и медалью "За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг". С 1947 по 1972 г. - в органах внутренних дел. Прошел путь от оперуполномоченного до начальника отдела уголовного розыска города Таллина (в 1952-57 и 1962-1972 гг.) За работу отмечен орденом Красной Звезды и двумя медалями "За отличную службу по охране общественного порядка" (единственный в Эстонии оперативник, удостоенный двух этих медалей). Скончался 4 октября 2008 года. Похоронен на кладбище Лийва в Таллине.

И.Вершинин. Расскажите о ваших предвоенных годах. Где родились и учились, что запомнилось?

Н.Ваганов. До войны, а вернее - до службы в армии, потому что начал служить я до войны, я проживал с родителями в Печорском районе теперь Псковской области, а тогда - Эстонии. Я там родился в конце 1919 года, 9 декабря, в деревне Маложва. И жил там до тех пор, пока в 1940-м меня не призвали в эстонскую буржуазную армию. Раньше это была территория России, но потом по Тартускому мирному договору, который был подписан в 1920 году, территория отошла к Эстонии. Там жили все мои предки: и отец, и прадед, и дед, - все мы были местными печорскими коренными жителями. После войны этот район отошел к Псковской области. А сейчас эстонцы снова начали выступать, заявили: мол, отдайте нам нашу землю. При этом заявили, что якобы в нашем районе живет пять-шесть тысяч эстонцев. Неправда. Да и кто им эту землю отдаст? Это раньше были дураки, как Никита, который ни за что ни про что украинцам Крым подарил. В Печорах наша семья имела маленький надел земли, работала в хозяйстве, занималась рыболовством. Заядлыми рыбаками в нашей семье были отец, и дед, и прадед. Ну что еще сказать? Учился в школе. Тогда были в Эстонии шестиклассные школы были. Но мы учились как? Только зимой посещали школу, а летом пасли коров, своих или по найму, все время работали, короче говоря. Так что учились практически только зимой. Но некоторые наши ребята учились, как и положено было, - ходили в школу каждый день осенью, зимой и весной. В школе батюшка-поп и дьякон преподавали нам Закон Божий. Я был крещен православным.

До войны мне всего хватило: и пас коров, и батрачил, и работал на торфоразработках. Эти торфоразработки находились в местечке Улева под Тарту. Находились мы как бы на сезонных работах: в мае работу начинали, а уже в июле заканчивали. Помню, копали торф, потом приезжала машина, все это дело расстилали по болоту, а после того, как работа была сделана, сушили и штабелевали скирды. На торфоразработках я был два или три сезона. Этот торф, который мы копали, предназначался для эстонских электростанций, которые недалеко находились. Зимой, как правило, ловил вместе с отцом рыбу на Псковском озере, если можно так сказать, в составе артели: обиралось 12-15 человек и уходило в залив. Как только вылавливали какое-то количество рыбы, брали ее и продавали. Домой, если оставалось, брали пойманной добычи сколько угодно. На рыбалку с отцом я ходил с десяти лет. Помню и условия, в которых ловили. Ночевали в челноке, который покрывали маленьким брезентом от дождя. С собой брали краюху хлеба и кренку или, как сейчас бы сказали, бутылку молока. Иногда варили рыбный суп. На рыбалку ходил не только в Псковское озеро, но и в Нарову. Рыбачили и около деревни Венкуль, которая расположена между реками Лугой и Россонь, это напротив Усть-Нарвы.

И.Вершинин. В материальном отношении как жилось вашей семье и вашим землякам? Были ли какие-либо притеснения по национальному признаку.

Н.Ваганов. Кому как жилось! Ведь сейчас в Эстонии происходит примерно то же самое. Русский рабочий получает зарплату на 20 процентов меньше за ту же самую работу, что и эстонец. Если говорить вам о том, как мы в то время жили, - скажу так: хреново жили. Конечно, если взрослый человек жил один, то он мог себя как-то прокормить. А семью тянуть человеку было практически невозможно. Взять хотя бы нашу семью. У отца было десять детей, двое из них умерли от голода младенцами, нас осталось восемь. Когда мы были маленькими, то жить было вообще невозможно: буквально не жили, а с голоду умирали. Чтобы как-то прожить, отец постоянно залезал в долги: то с одного банка возьмет кредит, а в другом оплатит. Но проценты-то все равно нарастали! Потом, когда стали подрастать, жить стало немного полегче. Старший брат Иван уезжал летом в Вильянди и там продавал одежду и скот, получал с этого сколько-то денег и нам помогал. Я тоже стал помогать родителям: пастухом пас коров по найму все в тех же Печорах. Но в основном вся наша семья ездила на торфоразработки в Улева под Тарту.

И.Вершинин. А платили вам, как правило, сколько?

Н.Ваганов. Когда я батрачил: пас коров, капал канавы и трепал лен, то платили мне за работу очень плохо. На сколько сговорился - столько тебе и платили. Скажем, я работал в мызе Улева по уборке урожая. За 12-15 часов работы мне платили по 4 кроны. А что это были за деньги? Фактически ничего. Полторы кроны уходило только на питание. А нужно было еще и одежду покупать. Когда я подрос и стал работать на торфоразработках, то платили уже более-менее нормально - по 8-10 крон. Но все равно эстонцам платили больше. Поэтому, чтобы как-то себя прокормить, у нас многие меняли фамилии на эстонские. Могу привести вам примеры. Чтобы поступить на работу всего лишь учеником продавца, нарвитянин Иоанн Ильич Разумовский взял себе фамилию Рандвели. Иначе не принимали на работу. Я ведь помню, как в 1935-1936 годах по нашим печорским деревням ходили агитаторы за смену фамилий русских на эстонские. И нас тоже агитировали. А как же? Отец на это только сказал: "А зачем менять? Торф можно копать и русскому и эстонцу. Какая разница?" Сейчас в Эстонии творится то же самое: если русского не прижимают не эстонской фамилией, то прижимают языком.

И.Вершинин. Как начиналась ваша служба в эстонской армии? Где именно и сколько по времени она проходила?

Н.Ваганов. В марте месяце 1940 года меня призвали в эстонскую армию. Служил в отдельном пехотном батальоне в Тарту солдатом, во второй роте. Несколько месяцев прослужил, а потом в Эстонии стала советская власть.

И.Вершинин. Как вам, как к русскому, относились в армии эстонские офицеры?

Н.Ваганов. Практически офицеров эстонской буржуазной армии мы не видели. Например, своего командира роты, капитана, я видел в месяц всего два-три раза. Нашими основными командирами были фельдфебели, то есть, сверхсрочники и сержанты, и командиры взводов. Командирами взводов были аспиранты - выпускники юнкерского военного училища в Таллине, они как бы проходили у нас стажировку. Вот они нами и командовали: фельдфебели и аспиранты. Но как они к нам относились? Наш взвод насчитывал около 50 человек. Но это не был взвод русских или взвод эстонцев, все было смешано: половина или одна треть была русских, другая половина - эстонцы. Но чтобы получить русскому сверхсрочнику звание, надо было знать эстонский язык и менять фамилию. С русской фамилией сверхсрочниками в армию не брали, не говоря про офицеров. Приведу вам несколько таких примеров. Скажем, чтобы остаться в эстонской буржуазной армии фельдфебелем, то есть, старшиной или "шкурой" - по нашему говоря, Николаев Николай Николаевич взял себе фамилию Левер. Нарвитянин Майоров Виталий Александрович, чтобы поступить в армию сверхсрочником, стал Йыэсаар. Потом он учился вместе с нами в Таллинском военно-пехотном училище, воевал. А после войны служил в органах милиции и уволился из органов в звании полковника милиции. Что касается того, как офицеры к нам относились, то они, аспиранты, почти нами не командовали: получали свою зарплату и веселились в казино. Тогда, помню, были солдатские казино и офицерские казино. Это уже сейчас обыкновенным солдатам не положено ходить в казино.

И.Вершинин. Какое было в эстонской армии вооружение? Когда вы, понятное дело, служили...

Н.Ваганов. Вооружение было самым отсталым: винтовки были и немецкие, и русские, и японские, и английские... Артиллерия так вообще была самая отсталая - еще старой русской армии.

И.Вершинин. Чем запомнилась вам смена власти в Эстонии летом 1940 года. Вы ведь на тот момент служили в армии...

Н.Ваганов. Вот сейчас все в Эстонии говорят о том, что это была оккупация. Но я так не считаю. Я же служил в эстонской армии. Ведь что такое оккупация? Это бой, кровь, сопротивление. Но этого не было. Красную Армию встречали с цветами. Почему мне, как солдату эстонской буржуазной армии, не выдали боеприпасы, гранаты, хотя винтовка, правда, была, и не поставили в окопы сопротивляться Красной Армии? Этого не было. Значит практически оккупации как физически не было. Все решалось политически. Почему командующий эстонской армией Лайдонер, бывший полковник царской армии, не дал команду сопротивляться? Почему верховный главнокомандующий президент Константин Пятс также не дал команду сопротивляться? Ведь в то время оборону надо было держать только на Печорско-Выруском направлении. В том направлении с эстонской армии было сосредоточено две дивизии, каждая такая дивизия имела по 12-15 тысяч человек, это 30 тысяч человек... Могли сопротивляться! Но этого не было. Значит, какая же это может быть оккупация? Юридически тоже были подписаны все документы президентом. Ну а что касается какой-то несвободы - Эстония ведь никогда не была свободной. И это естественно: такие маленькие буферные государства, как Эстония, Латвия и Литва, никогда не были свободными, они всегда были зависимы либо от одного, либо от другого большого государства. Это историей записано и от этого никуда не денешься! Вот была, например, 300 лет шведская оккупация. Почему они об этом не кричат, черти? Почему шведскую крепость они не демонтируют, как они поступили с памятником Бронзовому Солдату?

Вот сейчас, например, говорят, какой образцовой была до 1940 года в Эстонии демократия. Я бы очень хотел е пощупать в то время, но ее действительно не было. Я помню эту республику и по истории, и как житель. Сегодня в Эстонии Пятса преподносят как истинного демократа. Не знаю, что там было демократического. В чем-то оно было даже фашистским. Приведу вам несколько примеров. Можно вспомнить, например, 1923 год. Тогда по договору с Россией, с Советским Союзом то есть, Эстонию должна была передать освобожденных судом профсоюзных деятелей. И что же вы думаете? При передаче под Изборском, это недалеко от Пскова, они ни за что ни про что были расстреляны из автоматов эстонскими полицейскими. Их было расстреляно 25 человек. Только два человека сумело каким-то образом перейти границу. Но это по истории. Сам я помню "Процесс 140 осужденных коммунистов". Я помню также "Процесс 115 осужденных коммунистов". Я хорошо помню и готов подтвердить, что до 1938 года коммунистов арестовывали не за то, что они что-то противозаконное делали, а лишь за то, что они были членами партии. Расстреливали их без суда и следствия. Только в мае 1938 году под давлением народа Пятс издал закон и часть коммунистов были освобождены. А в основном всех, в том числе и таких активных, как Кумм и Веймер, выпустили только в 1940 году, когда десятки тысяч людей вышли на улицы и выразили свое мнение. Вот вам демократия! Я сказал о немецкой оккупации. Я повторюсь: советской оккупации не было. Почему? Потому что все законы были подписаны президентом. Раз президент подписал разрешение ввести войска Красной Армии - какая же это оккупация? Если вы все напишите - вряд ли пропустят. Или то издание, где это будет опубликовано, закроют. А мне то-что бояться? Я говорю правду. В тюрьму посадят - так государственный хлеб буду кушать. Что бояться? Что я в военном училище проходил, что воевал, что после войны работал в уголовном розыске? Так ведь во всем мире, в каждом государстве, большом или маленьком, считается, что без уголовного розыска, без борьбы с преступностью, не может государство сосуществовать. Вопрос только в том, кому они, милиция, служат: какой-то партии или народу?

Конечно, я не оправдываю депортацию эстонцев. Выселяли, правда, пособников бандитов. Однако выселяли не по-умному, можно сказать. Я знаю, что из Советской Армии демобилизовали некоторых бывших эстонских буржуазных офицеров и выслали.

И.Вершинин. Как получилось, что в итоге в 1940 году вы стали курсантом Таллинского военно-пехотного училища?

Н.Ваганов. Это было естественно! Осенью, в сентябре 1940 года, когда эстонскую армию соединили с Красной Армией, на ее основе был создан 22-й Эстонский территориальный корпус. Он состоял из двух дивизий: 182-й и 180-й. Штаб 182-й дивизии и наш полк стояли в Эльва. Я оказался в этой дивизии. Оттуда был направлен, желал я того или не желал, на учебу в Таллинское военно-пехотное училище. Это было в ноябре 1940 года. Кстати, не все курсанты туда были зачислены одновременно. Например, мой сокурсник Лисецкий, который проживал в Нарве, попал в училище только в январе 1941 года, потому что он был гражданский. Ну а я как военный оказался в ноябре 1940-го. Срок обучения в училище составлял три года. При училище еще были курсы младших политруков. Срок обучения в них составлял 6 месяцев. Мы, курсанты училища, получали на всем довольствии и тому подобное, как военнослужащие, 40 рублей. А те, кто учились на курсах политруков, были призваны в основном с гражданки и получали 600 рублей. А 600 рублей в то время - это были большие деньги! Я через два или три месяца был назначен помощником командира взвода, стал помкомвзвода то есть, и стал получать 65 рублей. Уставы и наставления были Красной Армии, преподавание велось на русском языке. Формирование училища велось по следующему принципу. Училище состояло из двух батальонов. Первый батальон формировался из числа жителей Эстонии. Курсы политруков также формировались из числа жителей Эстонии. При этом туда направлялись люди неважно какой национальности: будь ты русский, эстонец, еврей, белорусс, украинец. То есть, безразлично какая национальность, но обязательно должен был быть жителем Эстонии. Второй батальон формировался из числа не гражданских парней, а военнослужащих Красной Армии. За две или за три недели до начала войны нас смешали. Я был в одной роте, а оказался в шестой роте, во втором батальоне. Были во втором батальоне и украинцы, и белорусы, ну, разные национальности Советского Союза. Даже евреи. Почему это было сделано? Сталин готовился к войне. Но это, наверное, было сделано не из-за того, что нам не доверяли, а для того, чтобы не было между русскими и эстонцами каких-то разногласий. По этой причине это и сделали: батальоны смешали половина наполовину. Кто был в первом батальоне - часть направили во второй батальон, кто был во втором батальоне - оказался в первом. Но это дело не коснулось курсов младших политруков. Вот и весь сказ! Так мы и служили до начала войны.

И.Вершинин. Что можете сказать о преподавательском составе Таллинского военно-пехотного училища.

Н.Ваганов. До того, как два наших батальона смешали половина на половину, в первом батальоне командование состояло из эстонцев, во втором батальоне было, как мы называли тогда, русское командование. Мы находились, я уже говорил, во втором. Фамилия нашего комбата вылетела у меня как-то из головы. Командиром роты, помню, был майор Бредэ, начальником учебной участи - Онни, майор, эстонец. Моими командирами учебных взводов были Рая, Кюммик и Сеэ. Рая знал 5 иностранных языков, во время войны он командовал полком в Эстонском стрелковом корпусе.

И.Вершинин. Как для вас начиналась война?

Н.Ваганов. Первый день войны. Это было в воскресенье, 22 июня 1941 года. Погода была ясная. В этот день в нашем училище должны были пройти соревнования по легкой атлетике. И авиаторы, и артиллеристы, и стрелки, то есть, военнослужащие из других частей, должны были соревноваться с командой нашего училища. Для того, чтобы принять спортсменов, нас подняли рано. В обычные учебные дни нас поднимали в 7 часов, а в выходные дни - в 8. А тут нас вдруг в входные дни подняли в 7 часов утра. Спортсменов приняли, начались соревнования, как сейчас помню, по бегу на 1500 метров. Соревнования прекратили, организовали митинг, где объявили о внезапном начале войны. Командиром училища был полковник Дорофеев, комиссара фамилии не помню, а заместителем начальника училища по строевой части был полковник Тютрин. И был у нас еще один заместитель начальника училища, эстонец, в звании генерал-майора. Его фамилии я тоже не помню. В связи с началом войны в училище организовали два штаба: в городе штаб и полевой штаб. А потом нас бросили на оборону Таллина. Строили мы оборону от Пярнуского шоссе, если вы Таллин знаете, - это район Пяскюла, теперь там жилой массив, до озера Юлемисте. Курсантам каждый день придавалось 30-40 человек гражданского населения. Вот и строили оборону: ставили противотанковые и противопехотные мины, рыли окопы и противотанковые рвы, строили блиндажи, наблюдательные пункты, и так далее и тому подобное, ну как и положено в таких случаях. Делали малозаметные препятствия: ставили проволоку бурно, устанавливали сетки, чтобы запутать живого противника или танк. Поскольку я был старшим, то гражданским лицам все показывал: как рыть окопы и землянки, как строить наблюдательные пункты. Примерно две недели мы рыли землю, а потом в Таллине стало беспокойно и нас, когда милиция уже не справлялась, нас сняли с обороны и вместе с моряками Балтийского флота бросили на наведение порядка в городе. И училище было взято на патрулирование города. Кстати, после того, как с нашего училища были взяты на патрулирование два наших батальона, в Таллине стало более-менее спокойно. А патрулировали так. Если взять эту улицу, то шли по двое. Я шел с этой стороны улицы и наблюдал за той, а мой товарищ шел с той стороны и наблюдал за мной и моей стороной улицы. Ну что еще? Контролировали то, как соблюдался комендантский час, светомаскировку, ну и многое другое. На нас были возложены поддержание порядка и охрана объектов, важных для города. Это, в частности, железнодорожная станция и почта. Даже, помню, была взята под охрану фильтров в Юлемисте, которые снабжали город водой. Там же, на охране водокачки, я получил легкое ранение. Мы круглосуточно охраняли фильтры с водой. Я был там постовым. И вдруг на нас налетел немецкий самолет-разведчик. Зенитки начали по нему стрелять. А я разинул харю и начал за этим смотреть: ах как интересно! И мне осколок вонзился между глаз. Я его вытащил, но ни в какой госпиталь обращаться не стал. Даже и не думал и не гадал, чтобы обратиться ко врачу. Кому это было надо? Патрулировали Таллин и обеспечивали мы порядок так где-то до 10 августа 1941 года.

А потом пришел приказ наркома обороны Тимошенко эвакуировать училище для продолжения учебы в тыл. 4 или 5 эшелонов туда отправилось. Ехали мы очень долго, практически около месяца. В итоге оказались в городе Славгороде Алтайского края. Если смотреть по карте, получается, что мы проехали 4 тысячи километра.

И.Вершинин. Расскажите поподробнее о вашем пути. Я знаю, что вы проезжали через Нарву, когда она буквально накануне была разбомблена немцами.

Н.Ваганов. Фашисты действительно перед тем, как мы проехали Нарву, город разбомбили. На тот момент Нарва буквально вся горела. Особенно сильно горел железнодорожный вокзал. Но нам в Нарве некогда было задерживаться. Запомнилось во время пути еще и такое. Когда наш район проезжал район Йыхви, нас с леса обстреляли бандиты. Поезд шел за паровозом, где были ручные пулеметы и гранаты. Сразу, как только бандиты нас обстреляли, эшелон остановился. Каждому курсанту были выданы боеприпасы: патроны и гранаты. Мы высадились и начали прочесывание леса. Но бандиты, пока мы высаживались, успели скрыться.

Выгрузились потом мы из эшелонов, как сейчас помню, у озера Яровое. Степь. В степи - мираж. Идем - привал. Прошли 5 километров - привал. Еще 5 километров - тоже привал. А все подходим куда-то близко. Как пришли на место, то сразу отряхнули пыль, потому что бани во время пути не было. Нам попадаются встречные поезда с войсками, а мы идем в совершенно противоположном направлении, то есть - направляемся в тыл. Как только дошли до озера Яровое, нам было приказано раздеться и в нем искупаться. Но озеро оказалось соленым. Бросились в озеро - и не тонем. Такая сильная оказалась плотность соли. Как только вышли из озера, на наших телах оказался большой слой соли. Ветраж. Мы сразу пошли под пресную воду. Потом построили палатки, наша учеба в училище продолжилась. Днем - 20 с лишним градусов тепла, вечером - 6,5, холод. В таких условиях и занимались. Потом нас перебросили в Тюмень, где я сдал экзамены и 12 декабря 1941 года был выпущен из училища в звании лейтенанта. Стал я теперь носить два кубика в петлицах.

И.Вершинин. И затем, после того, как вы окончили училище, попали сразу на фронт?

Н.Ваганов. Нет, сразу после этого на фронт я не попал. История такова. Еще когда мы проходили обучение в училище, его начальник полковник Дорофеев был отправлен на фронт. На его место поставили вновь прибывшего полковника Буланова. Но потом наше обучение закончилось... Часть бывших курсантов, человек 20-30, не знаю, по какому именно принципу, но, наверное, все-таки по принципу того, кто как хорошо учился, назначили командирами учебных взводов в своем Таллинском военном училище и в 1-м и 2-м Тюменских военно-пехотных училищах, часть отправили на фронт. Должен вам сказать, в то время в Тюмени было очень много училищ. По сути дела, город являлся кузницей военных кадров. Здесь были Таллинское военное-пехотное училище, 1-е Тюменское военно-пехотное училище, 2-е Тюменское военно-пехотное училище, военное училище связи и так далее и тому подобное. Я, как отличник, был оставлен в своем Таллинском военно-пехотном училище командиром минометного учебного взвода. Потом начальник училища полковник Буланов отправился на фронт, а его место занял только что прибывший с фронта бывший заместитель начальника училища Тютрин, уже - генерал-майор, избитый и израненный в боях. Конечно, тяжелораненый, но все равно в строю. Я обратился к Тютрину с просьбой отправить меня на фронт. Он сказал: "Пиши рапорт!" Я написал рапорт и был после этого, как уроженец Эстонии, направлен в 7-ю Эстонскую стрелковую дивизию, в 300-й стрелковый полк. Тогда формирование проходило в Свердловской области на станции Еланск. Я там был назначен командиром минометной роты. Потом во время войны я занимал и другие должности в корпусе: был не только командиром минометной роты, но и командиром командиром 45-миллиметровой батареи, был и командиром автоматной роты. Но хотя называлась она автоматной ротой, практически являлась разведротой. Рота была вооружена автоматами ППШ и ППС. Наше Таллинское военно-пехотное училище, кстати, просуществовало до 1957 года. У меня данные об этом есть, записаны где-то. Но оно сразу после войны было переименовано в Тюменское высшее военно-инженерное училище. Так что оно перешло на другой профиль: если раньше в нем готовили офицеров для стрелковых частей, то после войны стали готовить военных инженеров для Красной Армии.

Кстати, хочу сказать, что все русские, которые были не из Эстонии и проходили обучение в нашем училище, были направлены в состав Сибирского военного округа. Там в составе русских частей они начали войну. А эстонцы, русские, евреи, украинцы и кто угодно, но кто родился в Эстонии и были в самом начале учебы в первом батальоне, как я вам уже говорил, они были направлены в 7-ю Эстонскую стрелковую дивизию. Тогда самого Эстонского стрелкового корпуса еще не было. Потом в Чеберкуле была сформирована 249-я Эстонская дивизия, а уже осенью 1942 года на основе двух этих дивизий образовался Эстонский стрелковый корпус. Из моих сокурсников кому было присвоено звание лейтенанта, кому - и младшего лейтенанта, и они были направлены в эстонские национальные части. Кстати, тогда сразу в 7-ю дивизию влилось из нашего училища немало человек, - 400 командиров взводов и рот. В то время это была самая расходная единица во время войны, их, командиров взводов и рот, больше всего погибает в бою.

Кстати, прежде чем направить в эстонские национальные части, меня отправили учиться на курсы при Институте имени И.В.Сталина. Эти курсы были трехмесячными и находились в Москве, как сейчас помню, на Земляном валу, улицу забыл, дом - номер 18. Учили нас там командовать в боевых условиях лыжными батальонами и ротами. После того, как учеба закончилась, я был направлен в Тюмень, а с Тюмени - в Эстонский стрелковый корпус. Я уже вам сказал, что направили меня туда по рапорту.

И.Вершинин. Я знаю, что после войны вы возглавляли Совет ветеранов-выпускников Таллинского военно-пехотного училища по Эстонии. Скажите, а сколько раз вы собирали ваших бывших сокурсников?

Н.Ваганов. Мы собирались раза два-три. У меня остались фотокарточки сбора. Несколько лет назад мы собирались провести еще одну такую встречу. Но меня подвел наш сокурсник Николай Соловей. Кстати, полковник в отставке. В этом году он умер. В Эстонии его знают как активного общественного деятеля. Он обещал найти субсидию на то, чтобы провести встречу выпускников. И вот, когда мы стали обзванивать бывших выпускников училища по поводу того, кто мог бы из них приехать на встречу, Соловей сказал: "А денег нет!" И так далее. Звонить опять своим бывшим сокурсникам и говорить, что, мол, приезжайте на обед с деньгами, у меня смелости не хватило.

И.Вершинин. Сколько сейчас осталось в живых из ваших бывших сокурсников?

Н.Ваганов. Во всей Эстонии живет всего где-то около 10 человек. Например, из 98 слушателей курсов младших политруков осталось всего три человека: Агей Алексеевич Ловягин, живет в Таллине, Кюлль, живет в Пярну, ну и Грен - впоследствии бывший министр иностранных дел Эстонской ССР. Руднев Борис Тимофеевич, бывший военком Пярну, тоже из наших сокурсников. Недавно мне звонил... Но многие наши сокурсники погибли еще в войну. Самым живучим из всех я считаю Пеэтера Гросса. Он умер три года тому назад. Почему именно я считаю его самым живучим? Он прошел всю войну командиром стрелковой роты. Представьте себе: Великие Луки, Эстония и Курляндия. И за все это время он не был ни разу ранен. Он, кстати, также, как и я, был награжден орденом Александра Невского. Кого еще вспомнить? В Таллине на улице Пае живет наш бывший выпускник Илья Дмитриевич Воейкин. Он один из нескольких человек, кто от Эстонского стрелкового корпуса участвовал в Параде Победы. Маршировал он в составе сводного полка Ленинградского фронта, которым командовал Маршал Говоров. В доме престарелых в Харьюском районе живет еще Роланд Киви. Мы вместе с ним потом воевали в одном батальоне: я был командиром минометной роты, а он - командир пулеметной роты.

И.Вершинин. Были ли у вас курсанты, которые во время войны особо отличились?

Н.Ваганов. Один наш курсант даже удостоился звания Героя Советского Союза. Когда учились мы в Таллине, он ничем не выделялся, был обыкновенным, как и мы, курсантом. Был он в одной роте со мной. После окончания училища он воевал не в Эстонском стрелковом корпусе, а в русских частях. Так после войны он спился. Я с ним снова встретился, когда в Нарве работал начальником отдела милиции. Он оттуда был родом и там же жил. Так сколько бы ни пытались его привести в чувство, вылечить и тому подобное, ничто, абсолютно ничего не помогало. Дело дошло до того, что он распилил свою звездочку героя и продавал по частям за водку. Работать он не хотел, хотя мы ему работу разную предлагали. Когда я узнал обо всем этом, будучи начальником милиции, доложил секретарю горкома Панкратову: : "Что будем делать? Надо лишать его звания, он позорит звание героя. Надо сдавать в Президиум Верховного Совета документы за его недостойного поведение". Панкратов от этого отказался. Тогда я собрал оставшиеся осколки от этой звездочки и сдал куда следует. Потом я узнал, что он умер. Так что его звания Героя Советского Союза не лишили.

И.Вершинин. Расскажите о вашем участии в боях под Великими Луками. Чем первый бой вам запомнился?

Н.Ваганов. Ну что для меня, как минометчика, первый бой? Пехотинцы идут в атаку, а минометчики своим огнем их поддерживают. Вот и первый бой! Ну а что касается вообще боев под Великими Луками... Ведь каждый населенный пункт немцы там превращали в опорный пункт. Были и дзоты, и доты, и "колпаки", и вкопанные танки, все было. Я помню, как брали последний такой опорный пункт. Тогда было взорвано около 3-х тонн взрывчатки. Руководил этой операцией подполковник Лемминг. Сейчас его уже нет в живых. Должен вам сказать, что сейчас из всех участников боев в составе Эстонского стрелкового корпуса остались считанные единицы. У нас ведь после боев под Великими Луками почти никого не осталось.

И.Вершинин. Слышали ли вы что-нибудь о переходе целого подразделения корпуса на сторону противника? Некоторые ваши сослуживцы по корпусу мне об этом рассказывали.

Н.Ваганов. Да что об этом слышать? Я сам лично это знал и видел. В нашем 300-м стрелковом полку командиром одного батальона был эстонец, кажется, родом из самой Эстонии, а комиссаром батальона был, кажется, эстонец, который до войны служил в Красной Армии. И вдруг случилась какая-то глупость. Я по-другому не могу об этом рассуждать. Почему? Потому что Великие Луки были в блокаде, то есть - окружены. Вырваться из этого окружения было практически уже невозможно, все было объято плотным кольцом. В это самое время те самые командир батальона и комиссар батальона изменили присяге и повели бойцов к немцам. Кто был именно сагитирован на переход, тяжело сказать, этого никто не знает и не может знать. Но факт, что весь батальон перешел на сторону немцев. Только за ними не пошли пулеметная роты и минометная рота. И когда стало ясно, что они переходят на сторону немцев, минометчики и пулеметчики открыли по ним, по предателям, огонь. Сколько там уцелело, какая там группа осталась в живых, - наверное, не больше 100 человек. Потом, когда Великие Луки были взяты нашими войсками, мы их пленили.

И.Вершинин. Участвовали ли в боях под Невелем?

Н.Ваганов. Под Невелем только артиллеристы участвовали и минометчики 120-миллиметровых батарей, а батареи 82-миллиметровых орудий не принимали участия.

И.Вершинин. Расскажите о вашем фронтовом пути после Великолукской операции.

Н.Ваганов. После того, как бои под Великими Луками закончились, корпус отвели на формирование в тыл для пополнения. И когда его пополнили, то бросили в сторону Пскова. Тогда ведь планировалось освобождение Эстонии и всей Прибалтики наступлением через Великие Луки, далее на Псков и так далее тому подобное. Но этого не получилось, и нас после этого бросили под Нарву. И был, помню, приказ Сталина освободить Нарву как можно быстрее: чтобы в Нарвский залив вошел Балтийский флот и этим, так сказать, вывести Финляндию из войны. И вот, как только наши войска на Нарвском направлении столкнулись с фашистами под Синимяэ, то получили по харе или по физиономии, ну и как угодно, и долго не могли оборону немцев прорвать. Уже после того, как был освобожден Псков и войска остановились, нас бросили через Теплое озеро, это между Псковским и Чудским озерами, в сторону Нарвы. Артиллерию и танки перевозили железной дорогой, а пехота-матушка шла 300 километров пешком. После боев под Нарвой началось наше наступление с реки Эмайыги на Таллин. Но из Таллина, если говорить откровенно, немец фактически бежал. Боев там как таковых не было. Ведь за какую-то деревню у нас ложили целые полки. За Таллин же погибло 12 человек, да и то - не за сам Таллин, а когда шли на сам город. Непосредственное участие в боях за Таллин из всего корпуса принимал только передовой отряд 354-го стрелкового полка. Возглавлял этот десант полковник Вырк. В отряде были Грен, Вескиярв и много других выпускников Таллинского военно-пехотного училища. Население рассказывало так: что ночью когда ложились спать, в городе еще были немцы, а как только утром проснулись - оказались красные. Боев практически не было. Фактически же освобождение Таллина началось с реки Эмайыги, с юга Эстонии. Ведь нельзя же считать, что бои в Таллине - только в самом Таллине и его окрестностях бои. Пытались ведь освободить Эстонию и Таллин через Нарву. Не получилось. Потом начали наступать на Таллин через Эмайыги, когда путь немцам был уже отрезан, как говориться, - так противник бежал. И для прикрытия оставил одну лишь эстонскую эсэсовскую дивизию и ряд своих тыловых частей. А им, эсэсовцам, сейчас памятник ставят! Уже потом я воевал на островах Эстонии, а закончил войну в Курляндии.

И.Вершинин. Чем вам запомнились бои под Нарвой в 1944 году?

Н.Ваганов. Вы, наверное, знаете, что Эстонский стрелковый корпус во время боев под Нарвой находился во втором эшелоне: личный состав строил оборону и демонстрировал, чтобы вывести Финляндию из войны, как будто бы готовил десант на Финляндию. В нарвских боях из корпуса участвовали только минометчики и артиллеристы. А стрелки не участвовали. Из пехоты участвовала всего лишь только отдельная штрафная рота. Я в этих событиях, как минометчик, также участвовал. В этих же боях за взятие Нарвы погиб командующий артиллерией корпуса полковник Мяэ. У него были две дочери, которые вместе с ним в корпусе воевали. Но их тоже уже нет в живых. Кстати, Мяэ я помню еще по училищу: он как преподаватель читал нам в зале лекции, а я сидел и слушал.

И.Вершинин. В самой Нарве пришлось бывать?

Н.Ваганов. Был, видел. Город был разрушен, от него осталось всего два-три дома всего.

И.Вершинин. Сейчас пишут у нас о том, что советские войска разрушили город, когда бомбили в марте 1944 года, в то время как на то якобы не было необходимости. Что вы скажете по этому поводу?

Н.Ваганов. Ерунда. Бомбежка то, конечно, была. Но ведь как иначе можно было выбить немцев из Нарвы? Без бомбежки, без артиллерийского обстрела обойтись никак было нельзя. Война-то без жертв не бывает. То есть, что я хочу этим сказать? Ни одна войне не обходится без раненых, без пленных, без калек, без бомбежек, без обстрелов, без разрушений, это вполне естественно. Правда, нас неправильно агитировали на то, что пленных во время войны не бывает. Нет, без пленных войны тоже не бывает. Но как можно было освободить Нарву без боя, без бомбежек и обстрелов? Но должен вам сказать и другое по поводу того, что касается разрушений. Еще до начала боев мы находились под Кингисеппом во втором эшелоне. Так взрывы слышали: как немец взрывал Нарву. Как-то после войны была статья Ару, где он писал, что не надо было бомбить и не надо было обстреливать город. А как же иначе его возьмешь? В "Советской Эстонии" печаталось это. Это его ошибка. Война без бомбежки, без обстрелов, без калек, без пленных не бывает! Потом Ару от своих слов отказался и написал правду.

И.Вершинин. В боях на Сааремаа, насколько я понимаю, вы также участвовали?

Н.Ваганов. Был я также и там. Там у нас было тоже много потерь. На Сааремаа я остался жив, наверное, только потому, что был минометчиком. Наш первый батальон 300-го полка, но об этом нигде не пишется, чуть ли не полностью погиб в десанте. А я в десанте не был. В десанте что миномет? Главное - живая сила. 7-я Эстонская дивизия понесла в этих боях очень сильные потери и передала свой личный состав 249-й дивизии...

И.Вершинин. Я знаю, что особенно в военные годы вы отличились в боях в Курляндии и были удостоены редкой и, как в то время считалось, полководческой награды - ордена Александра Невского. Скажите, за что именно вас представили к награждению этим орденом?

Н.Ваганов. Я его получил в боях за блокаду курляндской группировки противника в Латвии. Когда наш батальон пошел там в наступление, нам разъясняли, что мы должны прорвать оборону немцев и ликвидировать курляндскую группировку. Также сообщили, что в ней насчитывается что-то порядка 100 тысяч человек. Сперва на нашем направлении наступал Латышский стрелковый корпус. Но он не смог прорвать оборону, после чего был брошен наш Эстонский стрелковый корпус. Но он тоже не смог прорвать и ликвидировать эту группировку. В этой группировке, как потом оказалось, уже после окончания войны, а закончилась она для меня 14 мая, а не 6-го, 7-го или 9-го, то есть, через неделю после окончания войны, было не 100, а 300 тысяч человек. Там, кстати, были не только немцы, но и предатели-эстонцы, и латыши, и власовцы и тому подобное. По сути дела, им терять было нечего. Им оставалось только одно: или смерть красных, или смерть самих в бою. Так вот, наш батальон прошел с боями 3 с половиной километра. Таким образом, только один батальон в Эстонском корпусе имел успех. В этом батальоне совершил героический поступок Якоб Кундер. Ему потом посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза. Это произошло прямо на моих глазах.

Встреча выпускников Таллинского военно-пехотного училища в 1944 г. на фронте. Капитан Ваганов - стоит в центре, справа от него - нарвитянин лейтенант Иван Яковлевич Лисецкий. Крайний слева сидит участник Парада Победы Илья Дмитриевич Воейкин

И.Вершинин. То есть, вы прямо сами видели, как он закрыл амбразуру своим телом? Он ведь, насколько я знаю, повторил подвиг Александра Матросова.

Н.Ваганов. Никто этого не знает: хотел он или не хотел закрыть дзот своим телом. Я сам все это видел. Это было примерно в 50-70 метрах от меня. Ну что сказать? Атака. Кундер нарвался на пулеметный огонь взвода и не добежал до него метра, может быть, полтора-два. Ведь поймите меня правильно: каждое время пишут что угодно. А что он хотел сделать на самом деле - никто этого не знает.

Потом ожесточенные бои с немцами у меня продолжились. За что я был награжден орденом? Был ранен и контужен, но остался в строю. Патриотизм тогда был! Когда был ранен, по глупости был чуть не убит снайпером. Как командир роты я вел огонь по немцам - отбивал очередную их контратаку. И вдруг появилось четыре танка "Тигр", а вместе с ними пошла рота пехоты. Я продолжал вести огонь со второго этажа дома, чтобы видеть все, там, где находится у меня наблюдательный пункт и так далее и тому подобное. И вдруг "Тигр" навел в мою сторону пушку. Надо было сразу в целях безопасности спуститься на первый этаж, а я вместо этого остался на втором этаже и продолжал командовать - вести огонь по немцам. В моей минометной роте было шесть 82-миллиметровых минометов. Каждую минуту 2-3 мины выпускали. И вот в минуту выпускалось 18 мин. Мина весила 3 килограмма и давала 3 с половиной тысячи осколков. Так вот, когда я продолжал вести огонь, вдруг раздался выстрел. Фашист-танкист, который стрелял в мою сторону, промазал: то есть, в дом-то попал, но не в перекрытие, а ниже, в первый этаж. Меня контузило и ранило. Я все равно остался в строю, хотя говорил из-за этого очень хреново. Считал: мелочь, раз осколок пробил руку и не задел кость. Санинструктор Сопа, в последнее время она жила в Пярну, не знаю, жива ли или нет она сейчас, руку мне перевязала, и на этом дело закончилось. Вот если бы руку оторвало - наверное, тогда бы я все-таки бы обратился.

Эта же атака немцев была отбита. Это было все 18 марта 1945 года.

Но меня не только за это орденом наградили. Потом за день мы прошли до железнодорожной станции Блидене, заняли ее, лесопилку и ряд других опорных пунктов. Потом пришли наши танки. Но в лесу, где мы находились, была несусветная грязь и распутица. Танки начали в ней застревать и в результате этого вынуждены были уйти. Таким образом, остались матушка-пехота и артиллерия: легкая дивизионная, 45-миллиметровые пушки, и 76-миллиметровые орудия.

После этого нас перебросили на другой участок, кстати, снежный. Потом была проведена подготовка, затем началось снова наступление. Артподготовка велась жидкая. Тут все бросали на Германию. Я тоже вел в числе артподготовки минометный огонь. Первый батальон пошел в атаку. Минометчики остались на своих позициях, в том числе и я на своем наблюдательном пункте. После прибежал связной от командира батальона и передал его приказ: "Поднять роту и идти пехоте на подмогу!" Это нам надо было идти в столетний лес. Так вот, когда мы шли по лесу, ветки были сбиты артиллерийским огнем. Из-за этого стволы наших минометов были фактически голыми. Мы шли по лесу как по снежному полю. Или как по перине, или как угодно. Ну и что же? Это уже была ночь. Потом в лесу делать минометам стало уже нечего, надо было готовить позицию... И вдруг опять пошли на нас в контратаку немцы. Как с нашей, так и с их стороны велся жидкий огонь. В атаку шла, вероятно, какая-то их разведгруппа. В лес потом втянулся отдельный артиллерийский дивизион и тому подобное. Потом заняли оборону. Эту оборону держали до 20 или даже, наверное, до 30 марта 1945 года. А после позицию сдали. Почему? В стрелковых подразделениях остались, как говорят, рожки да ножки. Первый батальон насчитывал, когда шли мы в наступление, что-то около 450 человек. Осталось стрелков человек 70-80. Моя рота сохранилась почти полностью: только один был убит и еще один - ранен и направлен в госпиталь. Но себя я не считаю раненым. Кстати, может и то, что я остался в строю, способствовало награждению. Ведь был приказ Сталина, что тот, кто ранен в бою и остался в строю, должен быть награжден орденом Отечественной войны 1-й степени. А за подбитый во время того, когда мы отбивали атаку, был составлен акт и командир орудия и команда, ребята-минометчики, получили по 3 тысячи рублей. Ведь, сколько я помню, был приказ Сталина начинять солдатам за сбитый самолет по 5 тысяч рублей. Но это именно не зенитчикам, а пехоте. То есть, если самолет был подбит из стрелкового оружия. За подбитый танк пехотинцу также полагались деньги, но уже не 5, а 3 тысячи рублей.

(В книги "Эстонский народ в Великой Отечественной войне" описываются боевые действия подразделения капитана Николая Ваганова. Там, в частности, говорится о том, что 18 марта 1945 года во взаимодействии с пулеметной ротой капитана Роланда Киви Ваганов зачищал высотку недалеко от железнодорожной станции Блидене. Зачистка эта была закончена к середине дня. В ходе зачистки было уничтожено шесть дзотов и восемь блиндажей. Похоже, именно этот эпизод сыграл решающую роль в представлении капитана Ваганова к награждению орденом Александра Невского. - Примечание И.Вершинина)

И.Вершинин. Я так понимаю, этого ордена в корпусе удостоились всего несколько десятков человек.

Н.Ваганов. Орденом Александра Невского в корпусе было награждено не больше 40 человек. А всего за историю Отечественной войны было награждено 40 тысяч, включая не только офицеров, но и воинские части и соединения, которые по статуту также полагалось награждать. Но у меня все три ордена: Александра Невского, Отечественной войны и Красной Звезды, украли несколько лет назад. Но если бы эти награды и сохранились, я все равно не смог бы их носить. Их ведь по закону запрещено носить. Закон таков: до трех лет лишения свободы...

И.Вершинин. Как и при каких обстоятельствах вы встретили Победу?

Н.Ваганов. Незадолго до того, как закончилась война, меня временно назначили командиром автоматной роты и дали в подчинение 150 человек. Это была полковая рота. И когда мы пошли в наступление и для этого сосредотачивались в лесу, нам вдруг закричали какие-то девушки из медсанбата: "Куда вы, эстонцы?" "Как куда, - поразились мы, - воевать!" "Так уже немец капитулировал". Это было 9-го мая. То есть, получилось так, что когда мы шли и сосредотачивались для боя, узнали о капитуляции Германии. Но курляндская группировка капитулировала последней. Капитуляция эта произошла не 9-го и не 10-го, а 14-го мая. Сдавались они, должен вам сказать, организованно. Но многие латыши и эстонцы, которые служили в немецких эсэсовских войсках, поскольку терять им было нечего, не сдались и разбежались по лесу. И каждому корпусу, каждому батальону был дан участок по прочесыванию леса, то есть, для вылавливания этих бандюг.

И.Вершинин. Вы помните такого артиллериста Раудсеппа? Во время войны он командовал батареей в корпусе, а сейчас возглавляет клуб ветеранов Эстонского стрелкового корпуса.

Н.Ваганов. Как не помнить! Он после войны еще ДОСААФ возглавлял, получил звание генерала.

И.Вершинин. Недавно он, как руководитель Совета ветеранов корпуса, поддержал перенос памятнику Бронзовому Солдату. Как вы к этому относитесь?

Н.Ваганов. Сейчас и из наших корпусников, ну, ветеранов Эстонского стрелкового корпуса, многие примазываются к власти. Мы не знаем, заплатили им за эти их выступления или нет, поэтому не будем об этом говорить. Примазываются к ним, отрабатывают крошки от стола барского. Больше другого об этом сказать нельзя. Но раз уж вы затронули тему памятника Бронзовому Солдату, поговорим об этом. Сейчас у нас этот памятник преподносится народу как символ оккупации. Но какие же мы оккупанты? Мы освободили от нечисти республику. Но почему они не кричат об оккупации немцев? Почему они поставили памятник 20-й эсэсовской дивизии в Лихула и в Синих горах под Нарвой? Почему? Пришло время и они хотят переписать историю. Но ведь историю не перепишешь: она какая была, такой есть и будет. Почему они не кричат об оккупации немцев три с половиной года? Вот это действительно была оккупация. Почему они замалчивают сейчас о лагерях смерти и тому подобном? Процессы все были известные. Могу вам привести сколько угодно примеров. Например, за три дня до падения или взятия Таллина была разгружена таллинская тюрьма и около тысячи человек расстреляно. А болото в Йыхви, танковый ров под Тарту, и так далее и тому подобное, когда были расстреляны десятки ни в чем неповинных людей? Если говорить об оккупации, то почему они умалчивают об этой немецкой оккупации? Потому что в этой оккупации нацисты, а сейчас у власти находятся их потомки, зверствовали. Немцы делали свои злодеяния руками нацистов Эстонии. Писать об этом в Эстонии вряд ли кто разрешит. У нас ведь сейчас существует цензура. Газету "Правда и право" закрыли только потому, что она писала против Ансипа. Это просто.

А тогда все то, о чем я говорю, было. Была бригада нацистов под Великими Луками. Этого вы не знаете. Она воевала против нас, то есть, против Советской Армии. Потом от нее остались рожки да ножки. После нее была создана 20-я эстонская эсэсовская дивизия. К концу войны она участвовала в боях против нас под Нарвой. К концу 1944 года была создана еще одна эстонская эсэсовская дивизия из охранных батальонов. А охранные батальоны - это были каратели. Эта дивизия, которая была создана из охранных батальонов, тоже принимала участие в боях, она вся была разбита и остались от нее единицы.

Или вот еще примеры немецкой оккупации. Три дня в Пярну ни за что ни про что было задержано около 40 человек комсомольцев и эстонцами-фашистами расстреляны. Во время оккупации немцев Эстонии было истреблено 125 тысяч человек. Вы это, наверное, знаете? За что расстреливали? За то, что кто-то был коммунистом или комсомольцем, расстреливали за то, что тот или иной человек получил от советской власти надел земли, то есть, от богатого помещика отобрали часть земли и передали ему, расстреливали даже за то, если человек был преподавателем в школе. Эстония была покрыта лагерями смерти. Ведь как освободили Таллин, мне пришлось нюхать запах горелых тел в Клоога. Тогда от человеческих тел остались одни костры. Почему нынешние правители Эстонии молчат об этом? Это невыгодно. Что хотим - то и творим. Но почему они умалчивают о карательной экспедиции на Белоруссию из эстонских фашистов, где они сожгли несколько деревень и уничтожили сотню человек? Почему они молчат о карательных экспедициях по Псковской и Новгородской областях, где уничтожили сотни человек из мирных жителей? Все эти документы можно взять в Псковском архиве.

Они говорят о том, что Бронзовый солдат - это символ оккупации. Для нас это символ победы над фашизмом, потому что это памятник солдатам Эстонского стрелкового корпуса, которые Эстонию освобождали от нацистов. В то же время они преподносят музей оккупации в Тарту, устанавливают памятники фашистам в Лихула и в Пярну. Почему они умалчивают о своих зверствах? Почему они преподносят героями эсэсовцев? Почему президент приветствует сборы бывших эсэсовцев? Они сейчас говорят, что в войска СС всех этих эстонцев мобилизовали. Чтоб вам было известно, в эсэсовские войска брали только по добровольному желанию, то есть, если человек сам написал заявление о том, что желает сражаться в частях СС. Эсэсовские войска - это все-таки элита была, каждого туда не брали. Это же невозможно отрицать! Теперь, если говорить об эсэсовских учреждениях и войсках, то ведь Нюрнбергский процесс признал их как преступные. И они все, вы это, наверное, знаете, должны были нести заслуженные ими наказания. Два года назад Организация Объединенных Наций (ООН) это подтвердила. Теперь они, нынешние правители Эстонии, ставят вопрос о пересмотре итогов Нюрнбергского процесса. Если Нюрнбергский процесс признал эсэсовские войска преступными, то почему они памятник им поставили? Что хотим, то и творим. Так зарабатывают они на этом себе в мире славу.

Я считаю, что памятник Бронзовому Солдату должен остаться на своем месте. Но он, конечно, не останется. Но тут, извините меня за выражение, сб...ядовали центристы. Ведь Вельман, один из идеологов центристов, сказал: "Мы с памятниками не воюем!" В газете об этом было написано. Почему тогда в парламенте Эстонии, когда было голосование о принятии закона о сносе памятника, они не голосовали против. Ведь только проголосовало против этого закона пять человек. Почему? Да потому, что это политическая игра, каждая партия перед выборами хочет заработать себе какие-то очки. Ведь если говорить в отношении памятника, то среди населения проводился опрос. Население высказалось за то, чтобы оставить памятник и не трогать его. Две трети коренного населения высказалось против! Несмотря на это был принят закон. В мае начнутся раскопки. Но тут, извините меня опять за выражение, бл...дскую позицию занимают русские политические деятели нынешней Эстонии. Они называют себя русскими, а сами прислуживают власти и отрабатывают крошки от стола барского. Ведь если бы русскоязычные депутаты, а их насчитывается около 20 процентов, объединились, была бы сила. Но они все разобщены, каждый борется за то, чтобы что-то занять. Один - в центристской партии, другой - в партии "Республика и Союз Отечества". Среди них не нашлось лидера, который бы их объединил. Согласись со мной.

Ну что Раудсепп? Во время войны командовал батареей, после войны жил хорошо, дослужился до генерала, а теперь примазывается. И так поступает не только он один. Возьмите, к примеру, моего сокурсника по училищу Арнольда Грена. Известный в Эстонии человек! После войны он занимал должности председателя Совета Министров Эстонии, был министром иностранных дел Эстонской ССР, он же до 1997 года возглавлял Эстонский Национальный Олимпийский Комитет. Тоже перекрасился. На день своего рождения, когда ему было лет 85, получил 250 тысяч эстонских денег. Я ненавижу тех, кто из красных перекрашивается в синие, а из синих, как это было, например, в 1940 году, перекрашивается в красные... Грен учился на курсах младших политруков при нашем училище, потом воевал в 354-м стрелковом полку Эстонского стрелкового корпуса политруком, занимался тем, что воспитывал солдат в духе: "Бей фашистов!" Перекрасился и сейчас находится во славе. В этом же полку, скажем, воевал Юрий Юрьевич Вескиярв, уроженец Кейлаского района Таллина. В августе месяце этого года он умер. Дослужился до полковника. Почему ему не дали ни копейки? Почему мне ни копейки? Потому что мы не перекрасились. Я сегодня сожалею, что получил эстонское гражданство, а не российское... Тогда бы я получал пенсию еще и как участник войны. В Эстонии только бывшие эсэсовцы пользуются привилегиями: получают пенсию в тройном размере. А нам, фронтовикам, не платят ничего.

Кстати, тот же Ансип так же перекрасился. Ведь он - бывший инструктор Тартуского райкома партии по сельскому хозяйству, раньше всех за советскую власть и за коммунистов агитировал, а сейчас - за фашистов.

И.Вершинин. Многие бывшие фронтовики, воевавшие в минометных батареях, рассказывали мне, что у них потери всегда были намного меньшими, чем в пехоте. Можете как-то это прокомментировать?

Н.Ваганов. Это абсолютно закономерная вещь! Для минометчика опасно только снятие или перемена позиции. Ну и также опасно было, если он плохо был замаскирован. Но это не пехотинец. Минометчик что? Засел в яму или в овраг и пыляет оттуда. В отличие от пехотинца, в атаку он-то не шел практически. Доставалось командиру роты и отделения разведчиков, связистам, посыльным и так далее, - короче говоря, им больше, чем нам, доставалось. Скажем, в Курляндии, когда мы воевали, десяток раз прерывалась связь батарей с наблюдательным пунктом роты. Десятки раз, как сейчас помню, связист Кундер, эстонец с Дальнего Востока, восстанавливал связь под огнем противника. Вот это была действительно самая настоящая опасность! Но опасность, конечно, всегда и везде разная была. Ведь если накроет артиллерией батарею или минометную роту, то там тоже много погибнет людей. Потери у минометчиков зависят от того, насколько удачно командир роты сумеет свои орудия замаскировать, насколько успешно сумеет он замаскировать свой наблюдательный пункт. Я говорю вам, что из-за того, что у меня НП был плохо замаскирован, танк чуть меня не убил. Но он ошибся и дал пониже. Дал бы повыше - с меня бы ничего не осталось бы. Значит, раз засек фашист, у меня был плохо оборудован наблюдательный пункт. Значит, это была моя ошибка.

Сын Н.Г.Ваганова. На каком расстоянии вы стреляли из своих самоваров?

Н.Ваганов. Мы вели огонь и на 800, и на 1000 метров.

Сын Н.Г.Ваганова. А максимальное?

Н.Ваганов. Максимальное - 3 с половиной тысячи.

А.Ваганов. Вот так вот. А обычно на переднем крае стреляли на расстоянии взгляда.

И.Вершинин. В партию вы вступили во время войны?

Н.Ваганов. Ну как вам сказать? Я был комсомольцем с 1940 года, а коммунистом стал уже в 1942 году. Почему я стал коммунистом? Потому что я только видел, что бить немцев и вперед. А ведь участь комиссара и коммуниста на фронте состояла в том, что он должен был вести за собой в бой остальных солдат. Но за это он получал и первую пулю, - раз первым шел в бой. И я коммунистом до самой своей смерти останусь. Меня уже не перевоспитаешь. И партийный билет у меня сохранился.

Поймите меня правильно: во время войны в партию просто так не принимали. Принимали, как правило, тех, кто желал воевать против фашистов и кто никогда не должен был сдаваться в плен. Ведь мы ничего другого не видели, как Коммунистическая партия и Красная Армия, которая могла сломить хребет Гитлеру. Другой силы для нас не было - ни Англии, ни Америки. Участь комиссара и коммуниста была, повторюсь, только одна: идти вперед в атаку, идти вперед в бой и вести за собой в бой остальных. И мне это делать также приходилось: и подниматься в атаку, и отбивать немецкие атаки минометным огнем.

Кстати, выдавал мне партбилет начальник политотдела корпуса Аугуст Пуста, а известный в Эстонии человек, тогда - помощник начальника политотдела, Герой Советского Союза Арнольд Мери на этом собрании, на котором мне партбилет вручали, присутствовал. Что о нем я могу сказать? Когда ему в 1941 году присвоили звание Героя Советского Союза, он был всего лишь младшим политруком, считайте, сержантом. После был направлен в Подольское военное училище, где он 0год отучился, там получил звания лейтенанта и старшего лейтенанта, а через год уже дорос до майора. Что еще сказать? В Эстонском корпусе своих героев берегли. Но он герой 1941 года! Москва сейчас ему платит пенсию как герою.

И.Вершинин. Кто из ваших командиров в корпусе вам особенно запомнился? Скажем, командир полка, дивизии, корпуса, начальник штаба...

Н.Ваганов. Нашим 300-м полком командовал полковник Ильмар Пауль. Это - уроженец Пярну, сын священника. Раньше служил в эстонской буржуазной армии. Войну начал в ополчении, потом дослужился до командира полка. Нашим первым батальоном командовал Михельсон. Из высшего командования помню командира корпуса Пярна, помню начальника штаба Лукаса...

И.Вершинин. Если я не ошибаюсь, Лукаса вскоре после войны репрессировали...

Н.Ваганов. Репрессировали, но не расстреляли. Это было во время проведения 49-го Пленума ЦК Компартии Эстонии. Проводил этот Пленум Николай Каротамм. На тот момент шла борьба, к власти пришел, наверное, слышали такую фамилию, Йоханнес Кэбин... От ЦК Союза на этот Пленум почему-то был направлен Пономаренко. Эта фамилия вам знакома? Белорусс, бывший секретарь ЦК Белоруссии, а во время войны - начальник штаба партизанского движения. Лукаса вызвали на городскую площадь. Там Пономаренко сорвал с него погоны, после чего арестовали. Лукас просидел в тюрьме три месяца на Пагари и вскоре после этого умер. Так что над ним даже не было суда. Тогда не он один был арестован, а человек 10-12. На них вели следствие как на предателей-антисоветчиков. Некоторых просто понизили. Был снят с должности, например, председатель Совета Министров Эстонской ССР Веймер, а председатель КГБ Эстонии Борис Кумм переведен на должность шестого замминистра коммунального хозяйства - стал туалетами ведать. Уволили также и министра внутренних дел Резева. Как антисоветчика арестовали и начальника республиканского управления милиции Калво. Он отсидел в тюрьме три года, а потом его вызвал следователь и сказал: "Идите в камеру, забирайте свои вещи и уезжайте в свою Эстонию! Вы здесь никакой не преступник". После того, как он вернулся в Таллин, работал шофером. Потом, будучи начальником отдела уголовного розыска, я получил данные о том, что преступники его хотят убить как начальника милиции. Я его вызвал и ознакомил с обстоятельствами дела. Он уехал в Тарту, работал там директором театра "Ванемуйне", потом вернулся в Таллин и работал директором драмтеатра Эстонии. Умер.

И.Вершинин. Генерала Ару также, наверное, помните?

Н.Ваганов. А как же? Карла Яановича Ару помню отлично. Он был начальником артиллерии корпуса. Неоднократно встречались и даже выпивали. Знал я и его сына. Сейчас его тоже нет в живых. Он служил инженером на атомной лодке. После того, как его демобилизовали по болезни, он пошел работать в милицию, был там начальником технического отдела по охране предприятий. Помню начальника штаба артиллерии Паульмана. Вы, наверное, знаете, что он после войны написал книгу "От Нарвы до Сырве". В начале войны он воевал русской части, от назначения в Эстонский стрелковый корпус отказался, но его все равно направили.

И.Вершинин. Кто-то из ваших сослуживцев по корпусу остался? Я имею в виду, конечно, комсостав.

Н.Ваганов. Из них остались считанные единицы. Ни одного командира полка уже не осталось в живых. Из командиров батальонов и рот - считанные. Нас уже давно не собирали. Ведь для того, чтобы собраться, нужны деньги. Для этого нужно находить спонсоров. А сейчас заниматься такими делами уже не модно. Сейчас модно фашистов собирать, или нацистов, как вам будет угодно их называть.

И.Вершинин. Об особистах что можете сказать?

Н.Ваганов. Ну что вам сказать? В полку у нас был специальный отдел, где работал четыре-пять особистов. Они абсолютно все знали, но не маскировались. Чем они занимались? Они проверяли, чтобы в части не было диверсантов и шпионов, естественно, чтоб предателей не было. В 300-м стрелковом полку у нас за время войны сменилось несколько начальников особого отдела: сначала был старший лейтенант Костелев, ныне покойный, который после войны работал директором железнодорожного училища. Фамилии другого особиста, который его сменил, я не помню. Потом был Лийв. Никакого секрета от нас у них не было. Они свою работу вели, а мы свою, то есть, командовали.

И.Вершинин. До какого времени вы служили в армии после войны?

Н.Ваганов. До 1947 года. Служил я в Клоога. Помню еще, вышел такой приказ: что каждый командир должен владеть той техникой, которая ему подчинена. И я поэтому закончил школу шоферов-профессионалов.

Полковник милиции Н.Г. Ваганов, 1972 г.

И.Вершинин. Расскажите о вашей службе в органах внутренних дел.

Н.Ваганов. После увольнения из армии я пошел служить в органы милиции. Начинал службу на Пярнуском шоссе 27, это в управлении милиции республики, простым оперуполномоченным. Потом мне предложили работать начальником районного отдела, но у меня юридического образования не было и я отказался. Потом окончил среднюю школу и Академию МВД Союза. А окончил свою службу в милиции в должности начальника отдела уголовного розыска. Один из тех, кто длительное время работал начальником отдела уголовного розыска в Таллине, - 15 лет. На пенсию вышел в 1972 году. Был награжден двумя медалями "За отличную службу по охране общественного порядка". Больше в Эстонии такого человека нет, кроме меня. То есть, те, кто однйо такой медалью был награжден, несколько десятков человек была, а чтобы дважды - только я один. Есть книга "Розыск прекратить", она посвящена работникам таллинского уголовного розыска. Там и обо мне написано. Автор - Гаспель. Однажды, находясь в Сочи на курорте, я зашел в книжный магазин и увидел книгу, где было написано в том числе и обо мне.

Интересное, что какое-то время я был и в Нарве начальником отдела милиции, но на самом деле я в ссылке там находился. Как такое получилось? По одному делу были арестованы десятки директоров предприятий. Меня обвинили в том, что я вовремя не сумел раскрыть это преступление. Я был исключен из партии. Есть такая русская пословица: кому пироги и пышки, а кому - синяки и шишки. Сталин любил ее повторять. Вот со мной это дело и получилось, была у меня такая шишка. Пришлось ехать в Москву, писать апелляцию. Меня восстановили. Но моя прежняя должность, должность начальника отдела уголовного розыска, была занята... А перед этим меня, поскольку исключение из партии - политическая статья, уволили из органов. Когда же в партии меня восстановили, то все подняли руки: "А надо его принять на работу!" Я тогда хотел уехать вообще из Эстонии: завербоваться и отправиться в Магадан. Там засчитывался срок за год три, а у меня вместе с армией была выслуга в 23 года. Я тогда и решил: уехать туда, послужить два года и спокойно выйти на пенсию. Но республика меня не отпустила, мне сказали: "Оставайся в Таллине!" Москва согласилась. И я после этого был направлен на работу на должность заместителя начальника горотдела Нарвы. Это было в 1958 году. Анни, бывший секретарь таллинского горкома, принял тогда министерство внутренних дел. Однажды вызывает он меня, (я уже был начальником отдела милиции в Нарве тогда), и задает такой вопрос: "Почему вас горком превозносит как самого лучшего начальника горотдела милиции, который был в Нарве? Почему горисполком то же самое?" Я говорю: "Товарищ министр, так спросите их: почему? Почему меян спрашиваете?" Он говорит: "Я найду возможность возвратить вас обратно на старую должность начальника отдела уголовного розыска города Таллина". Я говорю: "Спасибо". Через какое-то время ко мне присылают комиссию. Комиссия проверяет и дает хотя и не отличную, но все же хорошую оценку работе отдела. Потом вызывают меня на коллегию. Я отчитываюсь по ходу проверки. Потом уезжаю обратно в Нарву. Через неделю вызывают меня опять на коллегию. Перед заседанием коллегии все улыбаются, все знакомые. А мне вдруг на самой коллегии объявляют: "Освободить Ваганова от должности начальника городского отдела внутренних дел города Нарвы и назначить на должность начальника отдела уголовного розыска города Таллина". Потом спрашивают: "Вы против?" Я говорю: "Какие могут быть возражения? Старая должность". Анни сказал: "Сдайте, кому вы считаете нужным, временно отдел". Я сдал отдел Беляеву. Раньше Беляев работал в комитете госбезопасности. Там в Йыхви отдел такой у них был. В отделе работало 4 человека. Отдел ликвидировали. Беляеву некуда было деться и он пришел ко мне и попросился: "Прими на работу!" Кадров не хватало в милиции. Он запомнил анкету, я направил его материалы в отдел кадров МВД в Таллин, а оттуда пришел приказ зачислить его оперуполномоченным. Он был проверенный человек. И стал он работать оперуполномоченным в уголовном розыске. Потом его назначили заместителем начальника отдела, а когда меня назначили в Таллин, то есть перевели на должность начальника отдела уголовного розыска, я ему передал должность. Потом вместо него назначили Мяги. Его сын, как говорят, пошел по его стопам: тоже в полиции сейчас работает.

И.Вершинин. Вопрос по вашей работе в Нарве (поскольку я отчасти нарвитянин, меня это также интересует): какого характера были преступления? Какие дела больше всего запомнились? Кого из подчиненных вы бы отметили?

Н.Ваганов. Должен сказать, в то время в Нарве не было злодейских убийств, грабежей и разбоев. Убийства если и были, то только на бытовой почве. Были в основном только кражи, да и то такого рода: пьяный у пьяного взял кошелек, в кошельке, предположим, находилось 100 рублей зарплаты, вот и весь грабеж. Много было квартирных краж, а также краж на производстве, в раздевалках. Порядка, конечно, не было никакого!!! Надо было его наводить. А дел много было всяких. Было, например, и клюквенное дело. Наверное, слышал о таком местечке в Нарве, как Черная речка? Ну так вот, там находилось клюквенное болото. Клюкву можно было брать хоть двумя руками и в мешок класть, - настолько ее было много. И крупная она была вся из себя такая. Как только осень начиналась, с Кренгольма увольнялись работницы и шли собирать клюкву, становились станки. Все шли на клюкву. И нашлась группа спекулянтов-дельцов, которые стали скупать эту клюкву и в грузовых вагонах отправляли на юг. Здесь клюква стоила копейки, но заработки все получался равно лучше, чем на Кренгольме, а на юге граненый стакан такой клюквы стоил 3 рубля. Вот вам и разница в ценах. И что же получилось? Отправили эти спекулянты на юг шесть вагонов. Человек 6 посадил я за эту самую спекуляцию. А сейчас они бы считались как бы бизнесменами...

Что касается некоторых подчиненных... Хорошим работником был оперуполномоченный Кудрявцев, неплохо работал Малев, сначала - начальник отдела уголовного розыска, а после - начальник отделения вневедомственной охраны. Хорошим дознавателем был Лобанов. Поймите меня правильно, не я работал один в Нарве, работал коллектив. Другое дело, что этот коллектив возглавлял я. Целых три с половиной года.

И.Вершинин. А на каком уровне была раскрываемость преступлений в Нарве в вашу бытность?

Н.Ваганов. Средняя по республике, а средняя по республике - это 92-93.

Сын Н.Г..Ваганова. А мы без хозяина семьи паслись здесь: папа там, за 200 километров с лишним.

И.Вершинин. Как вам, как работникам милиции, платили?

Н.Ваганов. Платили, как и было положено во всем Советском Союзе. Зарплата у работника милиции была меньше, чем у хорошего рабочего-специалиста. Это надо признать. Сержант и оперуполномоченный получали до хрущевской денежной реформы 1200.

И.Вершинин. Чем вы занимались в Таллине, когда исполняли должность начальника отдела уголовного розыска? Какого характера были преступления?

Н.Ваганов. Это сейчас в Эстонии и России гибнут десятки и сотни людей. А на моей памяти погибло человека четыре-пять. Были, конечно, и заказные убийства. Но в основном преступления были такого рода: грабежи, кражи государственного, личного и общественного имуществ, хулиганство, и так далее и тому подобное.

Операции старались проводить так, чтобы все бесшумно проходило. Если во время проведения операции погибал работник милиции или случайный гражданин, то в отношении человека, который руководил операцией, возбуждалось уголовное дело. И велось расследование на предмет того, виновен он или нет. Операцию проводили тихо и без стрельбы. Зачем стрельба нам была нужна? Сейчас в иной раз смотришь какой-нибудь боевик - так там без этого не обходится. А мы даже наручники редко когда применяли. Все было очень просто. Двое шли на задержание, знали, что такой-то человек убийца, знали, что он нас не знает, подходили к нему, брали под ручку и сажали в машину. Стрельба, считали мы тогда, - это самое последнее дело!

И.Вершинин. Ну и в завершение нашего разговора - как сложилась ваша судьба после увольнения из органов?

Н.Ваганов. После увольнения из МВД я работал в колхозе имени Кирова. Последняя должность - заместитель начальника по рыбообработке.

Сын Н.Г.Ваганова. Отец разные должности сначала занимал: был бригадиром швей, потом - начальником отдела кадров. Ну а последняя должность - замначальника по рыбообработке. Когда отец был назначен начальником отдела кадров, там был полный бардак в документации. Так разобрался, все-таки полковник милиции...