Артиллеристы

Наутро, я в составе группы разведчиков бригады выехал в деревню, где  происходил бой. Не доезжая деревни, мы отправили двух разведчиков узнать  положение дел в деревне. Вернувшись, они доложили, что в деревне  немцев нет. Тогда мы не машине въехали в деревню. И вот что мы увидели: некоторые наши пушки были раздавлены гусеницами танков,  автомашины-тягачи сожжены, даже резина сгорела, солдаты и сержанты  расчетов лежали убитыми у орудий, кругом стреляные гильзы, пустые ящики и  ни одного целого снаряда.

Решив, что они уже покинули прилегающую к домику территорию, я решил выйти из укрытия. Спустившись с тахты, приблизился к двери, как вдруг, немецкий солдат открыл дверь. Я мигом спрятался за дверью. Немец, ничего не заподозрив, собирался выйти из домика, но вдруг заметил за дверью мои сапоги. Он закрыл дверь и заметил меня. Я, конечно, мог тут же застрелить его, но это было бы началом нашего конца. Он попытался заколоть меня штыком, и у меня не оставалось другого выхода, как двумя руками держа штык (у немцев он похож на охотничий нож), постараться, насколько это было возможно, удалить его от меня, не обращая внимания на боль и струящуюся кровь.

В сорок третьем году было неоднократно, что взвода управления из артполка использовались как простые стрелки, в виду тяжелейших потерь в пехоте. А в конце войны перевод кого-то из артполка в стрелковый полк - был вещью редкой и использовался больше - как наказание.

Еще когда нас бомбили в нашем селе, уже тогда стало страшно, а на передовой было еще страшнее... Ведь никакого понятия не имел, что делать, где прятаться... Но ничего, опытные солдаты помогали, подсказывали, и постепенно втянулся, стал соображать, что к чему.

Еще когда я только-только был назначен командиром батареи, 23 февраля мы получили приказ вывести одно орудие на прямую наводку. Вывели, я остался с расчетом, начали стрелять. Уничтожили один ДЗОТ, причем тогда же меня впервые легко ранило. Немцы открыли ответный огонь, мы бросились по щелям, причем сверху на меня упал командир орудия, но все равно, осколок попал именно в меня, в левое бедро.

Смерть всегда была рядом с нами. Сколько раз я был на волоске от гибели сам того не замечая. Понял это только после войны. Стыдно было быть трусом, ведь бойцы батареи смотрели на меня. Страх смерти мне удавалось побороть, но был уверен, что живым я, из боев, не уйду. Многие в глубине души таили надежду вернуться живым или а крайнем случае, умереть быстро, без мучений. Я готовил себя к худшему. Постоянное внутреннее напряжение. Особенно тяжело было возвращаться на передовую после короткого отдыха. А потом втягиваешься в бои, и уже нет даже душевных и физических сил думать о возможной гибели.

Первый бой тоже был неожиданным: нас посадили десантом на танки 53-й бригады и бросили в бой под совхозом Богодухов. Что такое танковый десант? Никакой защиты, негде укрыться. Танк мчится вперед, ты прижимаешься к броне, и ждешь пули… Против нас немцы бросили и пехоту, и танки. В первом же бою я получил сквозное ранение в ногу; почувствовал, что ноге стало вдруг холодно, упал, и очнулся только в санчасти.