Танкисты

Радист вперёд нас из башни вынырнул. Заряжающий тоже хотел за ним выпрыгнуть, одной рукой схватился, а вторая не работает, и не может подтянуться. Вижу, у него из этого рукава кровь течёт. А на мне уже комбинезон загорелся, так я его, как вытолкнул и сам выпрыгнул. А третий и не знаю куда делся. Там же как, спасайся, кто как может…

Едем обратно. Подъезжаем к кирхе, а там немцы уже дорогу успели заминировать, и пушку с пулеметом установить. Я в головном танке шел, так он на мине подорвался, а по второму пушка вдарила. Мы спешились, а по нам с этой кирхи из пулемета… Командир взвода с частью ребят с одной стороны шоссе, а я с другой. Я стал свою группу уводить, комвзвода свою, его группа на сутки позже моей вышла.

Ночью двинулись к «Тигру». Артиллерия вела беспокоящий огонь по немцам, чтобы скрыть лязг гусениц «тридцатьчетверок». Подошли к танку. Коробка стояла на низкой передачи. Попытки переключить ее не удались. Подцепили танк тросами, но они лопнули. Рев танковых двигателей на полных оборотах разбудил немцев. Они поняли, что подбитый их танк пытаются захватить. Накинули на крюки 4 троса и потихоньку двумя танками потащили «Тигр» к нашим позициям. С трудом, но вытащили танк к своим.

В одном из боев в мой танк попал снаряд, болванка. У немцев к тому  времени, как мне кажется, практически не осталось в противотанковой  артиллерии традиционных бронебойных снарядов, они использовали так  называемую «болванку». Снаряд той же формы, что и бронебойный,  выточен  из стали. Но если бронебойный снаряд осколками поражал весь экипаж и  оборудование при взрыве, то болванка пробивала броню, и то, что на своем  пути встретила, то и уничтожала. Болванка пробила нам борт,  механика-водителя Мартыненко перерезала пополам, убила стрелка-радиста  Потапова, они рядом сидели.

И пока мы приходили в себя и выясняли обстановку, в это время наш танк  получил мощнейший удар и раздался взрыв – как мы потом поняли, в нас  выстрелили из «панцерфауста», для танка самая пакостная штука. Попал он в  трансмиссию, после взрыва перегородка, отделяющая боевое отделение от  мотора, вылетела, и на нас хлынул поток большой температуры, который  развивается при выстреле из панцерфауста. Стало горячо, как будто на  поверхности солнца. У нас в баках было танковое топливо газойль марки  «Э», оно полыхнуло и все это дело хлынуло внутрь.

И когда немцы начали слабеть, наш корпус и другие части пустили в наступление. Объезжая подбитые танки, мы рванулись вперед. Нашему экипажу пришлось туго под Прохоровкой. Тяжелые фугасные снаряды сорвали с машины все крылья и фары и все, что плохо лежало – хорошо, что мы сняли вовремя десант. Самое плохое, что как только мы ринулись в бой, у нас сорвало гусеницу и пришлось во время боя обуваться, но хорошо тренированный экипаж без особого труда справился с этой проблемой.Я первый раз очень боялся, думал, что следующий снаряд попадет прямо в мой люк.

Немцы беспрерывно бомбили и обстреливали переправу. Но потом была  сделана дымовая завеса, и по ней на левый берек реки доставлялись  подкрепление, артиллерия, танки, боеприпасы. Наш 45-й танковый полк уже  заканчивал переправу, как вдруг налетел ветер и отнес дымовую завесу в  сторону. Этим воспользовались немецкие самолеты, которые прорвались  сквозь зенитный огонь к переправе и сбросили бомбы. Волнами, которые  образовались от взрывов бомб, понтоны начали раскачиваться, и один из  танков сполз в воду. В этом танке оставался механик-водитель Гемпель.  Танкисты пытались двумя танками вытащить машину, но трос оборвался.

И тут вдруг наводчик мне докладывает: "Командир, слева самоходка выходит". Она около особняка вышла, это было на расстоянии где-то 50 метров от нас. Я ему сказал: "Ну-ка давай бронебойным по этой самоходке". Он сделал выстрел и самоходка задымилась. Через какое-то время наводчик снова сообщает: "Командир, от стога сена танк выходит". Я говорю: "Ну-ка давай крупнокалиберным по нему". После того, как мы выстрели, этот танк загорелся. Потом наводчик докладывает: "Командир, заклинило башню!"

Потери большими были. Бывало и такое, что от всей роты оставалось 5-6 человек. А рота - это соединение, слава Богу! Нас в бой гнали как живое мясо. Вспоминаю такой случай. Теплым летом мы наступали на какой-то город. Я забыл, как он назывался. Когда вошли, немцев в городе вроде не было, решили, что все хорошо. И сказали: "Ну, давай привал делать, сейчас кухня подъедет". Ну и расположились на отдых, постирали и развесили майки, портянки, кто чего. И вдруг откуда ни возьмись - по нам ударила авиация. Потом ихние танки с крестами появились. Стало страшно! И мы побросали свои портянки и побежали. А там проходила железная дорога и была насыпь. Мы подумали, что спрячемся за насыпью и будем отстреливаться. И знаете, сколько там наши своих убивали?

Мы на плотах двинулись через реку, но на середине Днепра нас заметили, стали бить из минометов по воде, и стрелять по нам из пулеметов с высокого противоположного берега. Мы достигли правого берега, поднялись под плотным огнем в атаку и захватили часть немецкой траншеи на бугре. Радист передал, что плацдарм захвачен, и из бригадных тылов стали перебрасывать через реку всех, кого наскребли на расширение плацдарма. Вслед за нами переправился сводный торяд, под командованием командира минометного дивизиона , еврея из Белоруссии майора Герчикова, состоявший из бригадной роты автоматчиков и "сборной" со всех тыловых подразделений. Пока к нам на помощь подошла пехота из какой-то стрелковой дивизии, мы за двое суток отбили 12 немецких атак, и дважды немецкие танки врывались на наши позиции, и просто стирали наши окопы своими гусеницами. Артиллерии с другого берега била и по танкам, и по нам...

...я за всю войну ни одного дня не спал на кровати - то на нарах, то на досках. Механик и радист обычно у себя на сидении устраивались, а мы на боеукладке. Иногда доску на борту возили - внутрь на погон башни поставишь и спишь. Если весь полк ночует, то на моторном отделение расстилаешь брезент, от двигателя тепло…

Вдруг из деревни вырывается немецкий танк, облепленный человеческими фигурами так, что башни вообще не видно было. Он был, как ежик! Я говорю командиру орудия: "Видишь цель?" - "Нет, не вижу" - "Давай, крути башню влево". А танк уже уходит. Все-таки наводчик заметил этот танк и осколочным снарядом вломил. Танк он не подбил, но удирал он уже совершенно голый, вся эта людская масса была сметена взрывом.
 

В районе сосредоточения этот Костин молодых собрал и рассказывает, как он воевал под Сталинградом: "Знаете, у КВ броня - во! Однажды немцы как дали болванкой, смотрю, болванка красная и лезет, и лезет через броню. Я схватил кувалду, как врезал по ней, так она и отлетела". Молодежь слушает его внимательно - ребята еще не были на фронте.