Летчики-бомбардировщики

Поезд шел на Сталинград, заехали за Воронеж, на станцию Поворино, которая была сильно разбомблена – там лежали горы трупов беженцев и солдат из разбитых эшелонов, многие тела были разорваны на куски... Тогда я почувствовал страх перед войной, и увидел этот страх в глазах других ребят. В одном месте взорвались вагоны со снарядами, и там была воронка метров семьдесят в диаметре и метров 5-6 в глубину!
Читати украiнською

В это время мы были в Мелитополе, это юг Украины. Подняли нас примерно в полпятого по тревоге: занять круговую оборону вокруг училища. Что случилось? Почему так? Ничего не знаем. Потом часов в семь приехал комэска, говорит, ну, ребята, война, наверное, началась. На Крым немцы летали, наши города бомбили и потом пошли на границы.

Приходилось, скажем, когда отказывал один из моторов. У нас два мотора было. И летчику приходилось ногами работать для коррекции гироскопического момента. Вот тогда он говорил:
- Николай, вставляй ручку, помогай мне в управлении.
И мы вместе пилотировали.

Нам подвесили слишком много бомб к самолету. Мы поднялись, пролетели немного, и упали вместе с бомбами. Но нас спасло то, что деревья задержали падение, самолет упал в овраг и боком об землю ударился, поэтому бомбы не сдетонировали. Антон ударился головой о приборную лоску, потерял сознание. А я сижу, одну ногу поднял, нормально, вторую проверил так же, тоже нормально. А связи нет, помощь не вызовешь, Антон в себя пришел, 12 часов сидели в самолете, причем недалеко от аэродрома упали. Приехали, наконец, на машине техники, мы спрашиваем, чего так долго не ехали. И нам отвечают: "А мы ждали, когда самолет взорвется, чтобы самим под осколки не попасть!"

Под Варшаву, от города Мценск-Мозарецкий двенадцать километров восточнее сбросил старика вот с таким брюхом и девушку красавицу лет шестнадцати-семнадцати. Приказали сбросить, только при наличии условных знаков, три зажженных костра. Я взял это задание себе. Полетели, сбросил точно - девушка попала прямо на эти костры.
Потом по всей Польше бросали, по всей Германии, в Прибалтике бросали. Сбрасывал с высоты триста, четыреста метров, чтобы не отнесло далеко.

Перед целью на высоте 3000 метров мы должны были вытянуться в правый пеленг и с пикирования атаковать мост. Первый самолет выходил с левым разворотом и заходил в хвост последнему, замыкая круг. У каждого было подвешено по четыре бомбы. Полбин сказал: "Будем сто раз пикировать. Кто-нибудь да попадет". Хотя, потом, когда я учился в Академии, на кафедре воздушно стрелковой подготовке висел лозунг: "Вероятность попадания бомбы сброшенной с самолета Пе-2 с пикирования по точечной цели равна нулю!". В этом вылете я замыкал строй. Так получилось, что двадцать четыре экипажа промазали, а я попал - разбил мост.

Вот как-то мы идем, подошли к деревне - не то, что наши деревни, где дома с соломенными крышами. Тут все под черепицей. Скот ревет, свиньи визжат, куры кудахчут, никого в деревне нет. В один дом зашли с Пашкой. Женщина и девушка, видимо дочка, увидели нас, все дрожат. Мы немецкий язык немного изучали. Она говорит: "Меня, только дочку не трогайте". Мы говорим: "Да что вы? Мы же не за этим пришли, мы пришли посмотреть, как вы живете". Она рассказала, что немцы перед отступлением ходили по домам говорили, чтобы уходили в леса, потому что придут русские, будут грабить, насиловать…

Первый боевой вылет был невероятно удачный. Нам приказали нанести бомбовый удар по немецкому аэродрому близ деревни Кувшиново, недалеко от Медыни, на котором базировались бомбардировщики Ю-87 и Ю-88. Они нас е ждали и когда мы полком по им врезали, то по агентурным данным сожгли 23 самолета! Обалдеть! Вернулись радостные: «Ну все! сейчас мы возьмемся и войне конец!» Эта эйфория закончилась буквально на следующий день, когда мы потеряли первый экипаж.

Запомнился первый вылет на Минск. Сцапали нас прожектора, зенитки лупят вовсю... Во второй раз при подлете смотрим, прожектора стоят, а зенитки молчат. Командир: «Ребятки, береги хвосты, здесь истребители». Мы с Валькой осматриваемся, вижу - одна трасса, вторая. Докладываю командиру: «Самолета не вижу, стрельба по горизонту». Командир ворчит: «Хреново…» Но обошлось.

Ночью 25 октября, при выполнении боевого задания пулеметная очередь пошила кабину и я получил пулю в левый локоть. Пуля задела нерв и вышла из тела в области плеча. Мой летчик и мой близкий друг Боря Обещенко, хотел сбросить груз бомб не доходя до цели, чтобы быстрей вернуться и передать меня врачам, но я его переубедил. Выполнили задание, и только потом ушли назад.

Дернул за кольцо. Нет динамического удара. Я глянул - бог ты мой! - у меня стропы закручены, и купол колбасой вьется. Начал стропами шуровать, работать, чтобы раскрутить. Ничего не получается. Я лечу вниз. Стал кричать, как перед гибелью все люди кричат. Мой крик в пространстве, как писк мышки, наверное. Пробиваю облачность, земля приближается. Я быстренько, быстренько спускаюсь, и ничего не могу сделать. Ору. Смерть скоро. Сейчас удар будет...
 

Каждую ночь мы теряли по одному-два самолета, и в среднем. после месяца боев, от полка ничего не оставалось, только горстка уцелевших пилотов За войну полк потерял 3 состава летчиков и штурманов. И то нашему полку повезло, ведь все пилоты были опытными авиаторами, бывшими инструкторами летных училищ и аэроклубов. Из первых 60 человек, начавших войну в январе 1942 года выжило 6 человек.

Зарево и все это взлетело вверх. Я оказался в огне. Штурвал туда сюда. Штурвал у меня ходит. Самолет не реагирует. Перебито управление. В переговорное устройство: " Алло, алло!" Никто меня не слышит. Все перебито. Посмотрел на штурмана. Из-за огня не вижу. Стал кричать. И тут появилась какое-то чувство, какая-то сила над головой и говорит: "Прыгай немедленно! Не забудь кольцо!" Я за кольцо вцепился. За борт.

Каждый день потери, кровь. Список погибших. Я выборку делал не однажды - 220 человек погибло в полку, не только летчики и штурманы и воздушные стрелки. Сведения собрали. У нас был хороший офицер в штабе, он живой сейчас. Петров Владимир Владимирович. Мы сделали музей 210 ШАП бывшего нашего 210 ББАП Полк 42 самолета за войну потерял и 220 человек летного состава. 108 полк потерял за войну 117 человек.