Связисты

Ведем огонь по немцам, видим разрывы своих снарядов и точные попадания. Продвигаемся вперед, а немецких трупов нет! Можно было сойти с ума. Лишь когда мы ворвались в Элисту и увидели огромное, до края горизонта, немецкие кладбище, с касками, надетыми на свежие кресты, то поняли, что у немцев был железный закон. Они забирали с собой трупы своих павших товарищей…

В больнице холодина. Когда возвращался, то проходил по двору и вижу штабеля дров. Почему же они не топят больницу? Что это за дрова? Полтора метра высотой уложены штабелями голые трупы. Результат работы больницы. Просто штабелями. На ногах написано кто.

У нас на ВЧ имелся маленький коммутаторвсего на десять абонентов.  Пять-шесть человек обычно имели такие аппараты на всю армию, на всякий  случай оставалось три или четыре провода, если кто-то приедет. Однажды  из Москвы комиссия приезжала для проверки штабной работы. Им давали  отдельную связь, они о чем-то напрямую с Москвой разговаривали.Кроме  этого, рядом с нами располагались другие армии, мы с каждой соседней  армией держали связь. Наш командующий свои действия перед прорывом  обороны противника обязательно должен был согласовать с соседом.

Превосходство у немцев - огромное. Особенно бессилие и обида ощущались при встрече с вражескими самолетами - бомбардировщиками “Юнкерс-87” и “Юнкерс-88”. Их нам с земли невозможно было поразить. Они пикировали, разбрасывали бомбы, пускали их цепочкой до земли, а истребитель не гнушался гоняться даже за одним солдатом, пока не убьет. А еще появлялся вражеский самолет-разведчик, который долго и мрачно кружил над землей, высматривая добычу.

Я помню по Украине от Кривого Рога в Нового Буга, 60 километров, мы ехали трое суток. Дороги разбиты! Проедет машина 10 метров - перед ее диффером гора грязи. Мы идем разгребаем, она еще провинится, опять разгребаем. Сколько там техники стояло! Кто-то думает - сейчас я по целине проеду - поехал и сел. Вот Виллисы по этой грязи не только сами ездили, но и пушки таскали. А "Шевроле" перегрелся. Пришлось ее списать.

После освобождения нашими войсками я вновь была мобилизована в Армию в 34 морскую стрелковую бригаду связисткой. Вскоре в Славянке из 34 и 157 СБ была сформирована 301 СД под командованием Антонова В. С., а я была направлена в 757 ОБС связисткой.

Там при станции находился барак, такой грязный, в нём были двухэтажные  нары, но меня положили на кровать. Я лежу, история болезни – у меня на  груди, а мне так стало обидно: ну чего – мальчишка, и я расплакался.  Думаю: «Господи, такой глубокий тыл и тут – такая грязь!» Мимо меня  проходила врач, увидела, что я плачу и говорит: «А ты что, сынок?» Я  говорю: «Как что – тут такой глубокий тыл, а здесь такая грязь у вас!»  Она посмотрела документы и говорит: «Он же гвардеец, положите его в  палату!» Меня сразу подхватили – и в палату. В палате лежали моряки,  всего стояло кроватей десять, на подоконниках – цветы, и меня в таком  виде, в моей синей милицейской гимнастёрке, такого грязного, положили на  эти белоснежные простыни. Я говорю: «Ну вы бы хоть раздели меня!» Они  говорят: «Да ты тут недолго полежишь, полчасика – и всё». Верно, через  полчаса меня опять – на носилки, и на машине скорой помощи отвезли в  школу, где располагался госпиталь. Там посадили на топчан, приходит врач  и говорит: «Вставай на весы». А какое «вставать на весы?» Я сижу,  молчу. Она тогда поняла, в каком я состоянии, и кричит: «Баба Маша, иди  сюда!». Пришла баба Маша, врач ей говорит: «Поставь табуретку на весы,  взвесим, сколько он весит». Я вместе с шинелью весил 38 килограмм, а  рост у меня – 165 см.

Меня отправили к связистам. В артиллерии без связи никак. Артиллерия какая была? Минометы в этом дивизионе 120мм. 16 кг мина. Я в связь попал, а Валя в разведку. Связистов было человек 5. В батарее каждому миномету нужна связь. Там куча командиров. Без связи там делать нечего. Катушки с проводом, аппараты телефонные - вот вся и связь. У нас были две брички с этим оборудованием, с катушками, проводом и аппараты телефонные. Я ж не видел этого еще. Но там быстро соображал, все мне рассказали, как чего...

Какие-то задания навсегда врезались в память. В июне 1942-го года после  Харьковской катастрофы мы двинулись к реке Миус с походными чемоданами,  укомплектованными приборами и запчастями для ремонта радиостанций в пяти  танках прикрытия. За три дня и ночи без отдыха мой взвод восстановил  работу всех танковых раций, была восстановлена устойчивая радиосвязь  танкистов с командованием. Мы благополучно возвратились в свою часть,  которая переместилась к городу Ростов-на-Дону. А танкисты связались со  своим командованием, что являлось очень важным делом, ведь это были  танки прикрытия, им как воздух нужна связь.

За время войны по наведению наших радиостанций было сбито более сорока  самолетов противника. Недаром говорили, что пехота — «царица полей»,  артиллерия — «бог войны», авиация — «сталинские соколы», а связь — это  «нерв армии». Без связи воевать невозможно. А когда дело касается  наступления, то проводную связь не всегда можно обеспечить. Нужна  радиосвязь – она мобильная, можно держать связь на большом расстоянии. А  что касается самолетов – то тут, естественно, возможна только  радиосвязь. У нас не на всех самолетах-истребителях стояли радиостанции –  приемники-передатчики были только у командиров звеньев, а у остальных  стояли только приемники.

Мы же беспрерывно отступали. Причем не просто отступали по определенному  маршруту, а постоянно блукали в дороге, потому что постоянно впереди  или на флангах от нас оказывались немцы. Приходилось останавливаться, и  объезжать большинство населенных пунктов. Чаще всего там находились одни  немецкие мотоциклисты, но они очень умело делали вид, что в селах  находятся большие войска. Как-то мы заночевали на случайном хуторе, и  когда хозяйка меня увидела, то отозвала в сторонку и говорит: «У меня  тут очень много припасено хлеба, и пшеницы, и продуктов. Оставайся у  меня! И мы переживем трудный период, немцы, даже когда придут сюда, то у  нас на хуторе не остановятся, им здесь нечего делать, они дальше  поедут. А мы останемся с тобой вместе, и будем жить, ожидая, когда наши  остановят врага и придут на хутор с победой». Я подумала над  предложением женщины, но побоялась оставаться. И рано утром мы поехали  дальше.

Да и особый отдел внимательно следил за шифровальщиками. Но, слава Богу,  я не могу припомнить таких случаев, чтобы к нам засылали провокаторов. А  то, знаешь ли, бывает и такое, что подошлют тебе, скажем, какого-нибудь  парня такого, что расстегни рубаху, рукава, как говорится. Он на что-то  спровоцирует тебя, а ты возьмешь и взболтнешь, не дай Бог, ему что-то.  Правда, у нас и начальники наши говорили: «Ребята, никаких разговоров о  работе чтобы не было. Про девчат, про невест, которые там у вас есть,  говорить можете. А больше — ничего не должны вы говорить. Ни в письмах,  ни в разговорах».