Другие войска

Наша армия отступала, и мне со своим взводом приходилось минировать мосты, различные путепроводы и акведуки, чтобы они не достались немцам. Взрывали их, чтобы потом снова самим же и восстанавливать. Шли и шли «вперед на восток» под бесконечными бомбежками. В небе было черно от немецких самолетов, а мы от усталости засыпали на ходу… А потом были Сталинград и Курская битва… Столько моих товарищей погибло, а мне только посекло осколками ноги и дважды контузило. Казалось, что надо мной распростер свои крылья ангел-хранитель…

Оказывается, значит, когда Козельск брали наши войска, наступали прямо  на Козельск. Никаких обходных маневров, ничего. И положили очень много  людей. И вот когда я стал подходить к Козельску, я увидел, что это за  бугры там стоят. Оказывается, положили наших ребят в бою, засыпало их  снегом, и когда они к весне начали вытаивать, то под ними оставался  столб снега, а они лежали на этом столбе. Вот какие это были бугры. Все  поле под Козельском было усеяно вот такими вот буграми. Я посмотрел и  понял: все еще мы в лоб берем. Воюем по принципу: «Взять, и все!» Когда  можно иногда обойти, а иногда какой-нибудь фокус устроить. Нет, мы все  напрямую по-русски: кладем людей ужас сколько.

О поварах обычно даже не вспоминают, ни в передачах, ни в фильмах, а ведь мы не только готовили. Приходилось не только еду на передовую таскать, но и снаряды. Нечасто, конечно, но когда нельзя машинам подъехать и больше некому, дадут снаряд на плечо и неси… А на передовую идешь, считай под смертью ходишь… Помню, однажды дежурный по части приказал отнести обед командиру полка на НП. С солдатиком дошли, все нормально. Стоим возле землянки, но я такая шустрая, и мне комполка – подполковник говорит: «Или уходите обратно, или быстрее в землянку зайдите, а то вы нас рассекретите!» Так и есть. Нас засекли, и пришлось обратно бегом. Бежим лесочком, немцы стреляют, а ветки и сучья падают прямо перед нами… А иногда с донесением отправляли. Так что в свободное время я много разных поручений выполняла, ни от чего не отказывалась.

Брат мой Евгений узнал, что полк, в составе которого я воевал, находится где-то рядом. Женя приехал ко мне, помог сделать какую-то (уже не помню) работу, порученную штабом. Мы с ним работали всю ночь, и командир отпустил меня на сутки к дяде в соседнее село, где семья Семешко, а вместе с ними и Женя были в эвакуации. Вот и такие приятные события , как встреча с родными, родственниками, иногда случались и на войне!

И вот там, в этой Вильне, котел у нас стоял. Я пошла за продуктами. И  вдруг началась бомбежка. Этой девке ногу оторвало, а мне — осколочное  ранение в голову. Если бы была в то время у котла того, то меня не было  бы и в живых. Потому что когда я пришла на место, там котла не было уже.  Его разнесло. Так мы и продвигались за фронтом.

Иногда мы ставили дымовые завесы для обмана противника – например, чтобы  скрыть место, где строится переправа. Особенно часто мы это делали во  время боев в Белоруссии. Когда мы переправлялись через Днепр, то сделали  четыре ложные переправы — летят немецкие самолеты, и не знают, какую из  них бомбить. Солдаты работают, забивают сваи, немцы бомбят, а ни один  солдат не уходит. Вот так и работали, под бомбежкой.

В августе 1941 года в Заводской райком партии, где я работала, пришел  представитель Политуправления Брянского фронта и сказал секретарю  райкома Соколову, что им нужна хорошая машинистка, и что в обкоме партии  порекомендовали меня. Соколов вызвал меня к себе в кабинет и спросил,  как я смотрю на то, чтобы пойти машинисткой в Политуправление фронта. Я  согласилась и тут представитель Политуправления спросил, может ли  Соколов выделить ему машинку?  «Уж если мы вам Зою отдаем, то какие  разговоры могут быть о машинке?! Конечно, забирайте».