Разведчики

Приехали покупатели, и нас – молодежь, отобрали в отдельный армейский разведбатальон. Я был самым молодым, в сентябре исполнилось семнадцать, а самый старший был наверно года семнадцатого, восемнадцатого. В мирное время, чтобы стать разведчиком нужна тщательная подготовка, там же ни какой подготовки не было, разбили по подразделениям, по ротам, по взводам. На задания ходили по отделениям, это отделение туда-то, другое туда-то. Давали время на подготовку, офицеры разведуправления знакомили нас с картой участка фронта, где мы должны были переходить линию фронта, и с маршрутом. Если надо они выезжали с нами на передовую, изучали день, два, а то вот последний раз даже три дня сидели, следили за передним краем, где можно перейти линию фронта. Но это был уже 1942-й год, линия фронта за зиму стабилизировалась, и было очень, очень сложно перейти. А первые два захода мы делали ещё в 1941-м году, тогда более свободно было. Командовали отделениями кадровые сержанты, они были более подготовлены, а я самый молодой мальчишка, выполнял только их команды и распоряжения. Вся надежда была на них, и не дай Бог, чтобы случилось с командиром группы, хорошего мало бы было. Группы состояли из семи – восьми человек, но не меньше шести и не больше девяти.

Когда примерно определили пути подхода, то приняли такое решение: я и  Григорий Левкович обходим дом слева, Дмитрий Мельник с напарником –  справа и у входа в дом встречаемся, остальные разведчики прикрывают нас.  Условились, что если мы возьмем часового без шума, без выстрелов, то  входим в дом и тихо берем «языков». Однако если будут выстрелы, то  остальные разведчики, прикрывающие нас, бросают гранаты в окна и хватают  тех, кто будет выскакивать из дома.

А как началось наступление все время бои, бои, бои… Освобождали Варшаву, Лодзь, Коло, но особенно тяжелые бои шли в Познани. Там же была целая крепость. Орудия чуть ли не на пневматике выезжали из укрытий, обстреляют нас, а потом сразу обратно в укрытие. Долго так с ними возились бы, пока какой-то поляк из местных не подсказал: «Нужно прокопать от реки канал и пустить им туда воду!» Тогда мигом подняли все силы: войска, поляков, и где-то за сутки прокопали траншею метров на 300-400. Пустили туда воду и немцы сами вылезли… Уже после войны я как-то оказался в Польше и в том числе довелось побывать и в Познани. Побывал на экскурсии в этой крепости и поразился - там же целый подземный город… Из тех боев, в которых мне довелось участвовать, самые тяжелые были именно в Познани и в Берлине. На перекрестках стояли бетонированные доты, и из них немцы лупили из крупнокалиберных пулеметов и зениток. Пули и снаряды летали вокруг как пчелы… Именно там меня и ранило единственный раз.

Тогда впервые тральщики на базе танков появились, они там несколько  прошли, передок разбили и все. Наших там очень много погибло. 4-го  числа, когда немец остановил продвижение на второй линии укрепленной,  была дана команда 3-й Гвардейской танковой армии. Третья танковая армия  ночью включила сирены, включила фары и психической атакой пошла в  наступление. Мы пересекли дорогу Киев-Житомир и оставили немцев у  клеточки… Там было очень много немецких танков, автомобилей.

В ту зиму Ока и Зуша накрепко были скованы льдом. Все подходы к переднему краю немцев были заминированы, а кругом лежал глубокий снег. В сплошной темноте, под осветительными немецкими ракетами, мы незаметно пересекли линию фронта и продвигались по вражеской территории. Ночной мороз был. Главное - найти какую-либо спасительную впадину, чтобы с рассветом приступить к наблюдению. Овражек небольшой отыскали, скатились в него и зарылись в снег.

В разведке, такая система существует уже давно. Обычно мы ходили семь человек, больше не надо, а меньше нельзя. Вот немецкие траншеи. Специально наш разведчик с наблюдательного пункта, следит за передовой. Там он садится, труба очень мощная. И ведет наблюдение сутки, двое и даже трое суток. Определяет, где и как немного в сторонке, в разрыве, можно пройти, кто, сколько человек. Обычно на пулеметную точку ходили, потому что, она всегда с краю траншеи. А так, в любом месте брали. Как делается? Определили, сколько там человек, скажем, в блиндаже 3 человека, остальные приходят-уходят, наши семь человек, из них: три человека - захват-группа, и по два человека, левая и правая - группы прикрытия.

Вот так нас осталось всего шестнадцать человек, но я считаю, что этого вполне достаточно, там больше и не нужно. Потому что когда идешь на опасное задание, то нужно быть уверенным в своих товарищах на все сто процентов, а для этого желательно со всеми очень хорошо познакомиться, по-настоящему прочувствовать друг друга. А когда во взводе тридцать человек, такой сплоченности уже не добиться.

Пришел полковник Соболев и спросил, кто знает немецкий язык, прошелся вдоль строя, вернулся в середину напротив меня, тогда я ему сказал: "Гутен морген, геноссе полковник!" Тогда он ответил: "Зер гут, геноссе солдат". И тогда десятерых вывели из строя, это были те, кто хоть немного знал немецкий язык. После этого нас еще 2 месяца начали готовить на разведчиков. Разговаривали с нами исключительно на немецком языке, подъем в 6 часов, солдаты идут рыть окопы, а мы идем на занятия по немецкому языку. Между собой также разговаривали только по-немецки, иногда к нам приглашали пленных немцев, чтобы мы могли поговорить с ними, учили допрашивать, задавать первые 5 вопросов: какая часть, звание, сколько человек и танков, где расположены.

И начали брать здание. В каждую комнату кидаешь гранату, даешь очередь из автомата, проверка, есть кто живой, и двигаемся дальше. В ответ немцы стреляют по нам из автоматов и пулеметов, кидают гранаты, по лестничному пролету бьют из "фаустпатрона", все вокруг горит. Уже второй этаж взяли, и мне Касюк показывает глазами на разбитое окно - по канату вниз снаружи, во внутренний "дворик-колодец" спускаются немцы, почему-то запомнились их начищенные сапоги. Стрелять не стали, только кричу одному из разведчиков - "Петька, возьми еще кого-нибудь, принимай их внизу! Бери живьем!". На третьем этаже сопротивление немцев закончилось и поджигать здание мы не стали... Осталось нас из 36 человек только девять, но двое тяжелораненых. Остальные убиты, ведь весь бой шел в упор...

Как только очутился в танке, лейтенант Усанов назвал мне код и велел выйти на связь. Кричу в ларингофон: - «Днепр, Днепр, я - Волга, как слышно, приём». В эфире характерный свист настройки, немецкие и русские возгласы. Танк пошел в атаку. О броню танка барабанят осколки и пули. Бьет и наше орудие. В узкую прорезь прицела вижу - от нашего огня загорелась немецкая «Пантера». Мелькают фигуры вражеских пехотинцев. Усанов кричит: - Сеня! Бей!

Меня несколько раз на фронте товарищи в роте , а также писаря , перед выпиской из госпиталей, уговаривали -«Слушай , запишись русским, Байковым например!»- я не захотел. Но сказать, что подобный «зажим евреев в наградах» был характерным для всех, без исключения , частей нашей армии - я не могу. У меня был товарищ в Черкассах, Аркадий Винницкий, воевал в диверсантах, так у него помимо прочих орденов, было два ордена Боевого Красного Знамени , значит, не везде смотрели на национальность, решая, кого награждать, а кого нет.

Немцы объявили, что всех евреев местечка и окрестностей, из гетто переселяют по приказу немецких властей на новое место жительства , а оттуда , отправят в Палестину. Приказали собраться с вещами, объявили, что те, кто не явится, будут расстреляны вместе со всей семьей. Пришло 3.500 человек. Их повели на станцию всего несколько десятков полицаев. Но когда дорога зашла в распадок, то там их уже ждали немцы -каратели, и еще добрая сотня полицаев. Евреев погнали к противотанковым рвам, на расстрел, под пулеметы. Люди пытались разбежаться в стороны и нескольким сотням человек даже удалось проскочить под выстрелами через полицейское оцепление. Но их вылавливали по округе, многих спрятавшихся сразу выдавали местные украинцы. Почти никто не уцелел…

В батальоне осталось всего двадцать человек. На меня идут два танка. Прошу разрешение на отход». А Шубаков в ответ -«Держись! Отступление - это невыполнение приказа Родины! ». Через полчаса Баринов погиб. Через восемнадцать лет после этого события мы встретились с Шубаковым, вспомнили этот эпизод, и уже полковник и начальник отдела кадров Академии Генштаба Советской Армии Макар Фомич Шубаков сказал, что он не мог, просто не имел права дать тогда приказ на отступление... Мы помянули Баринова...Жаль, что все так сложилось... Проклятая война...

Немцы сильно бомбили бригадные колонны прямо на дорогах, не давая продвинуться вперед по автостраде. И мы пошли на разведку, поубивали в столкновениях в лесном массиве человек двадцать немцев - пехотинцев и «фаустников», сбили три пулеметных и снайперских заслона, взяли «ценного языка», и нашли обходную дорогу через лес. Наша бригада выполнила боевую задачу в срок. Вся разведгруппа получила награды.

Группе наших разведчиков поручили остановить бегущую пехоту. Но сделать это не удалось, их отбросили к самой реке, а одного из наших разведчиков завалило в окопчике, когда по нему проехал немецкий танк. Ночью он очухался, и пошел в село, т.к. мы уже стояли там до этого, в одной из хат. Он нашел этот дом и спрятался там под кроватью, чтобы переждать день, а ночью попытаться перейти линию фронта, но его нашли. В плену он представился простым пехотинцем, и ему поверили т.к. в том бою попало в плен до сотни наших солдат.

Свою фронтовую жизнь я начала в Сталинграде. Когда я окончила школу связи, война шла уже полтора года. И сразу как я окончила школу связи, меня вызвали в военкомат и сказали: "Нам очень нужны радисты. Хотите, чтобы война быстро закончилась?" Меня сразу взяли в часть, но я училась на русском языке, - а надо было на международном языке, знать на азбуке Морзе все коды. Я пришла в часть, там сразу меня переучили и оставили с заданием в Сталинграде - на случай, если немцы зайдут в Сталинград.

Наша разведрота двигалась впереди наступавших частей. Настроение у всех было приподнятое - фашисты капитулировали, вот-вот наступит мир! Шли по дороге, не особенно прячась. Вдруг - кинжальный огонь. Залегли, стали отстреливаться. Меня отправили за подмогой. А когда выбили немцев, увидели, что вся группа погибла. Держались до последнего патрона…

На этом танке были самые-самые смелые и храбрые. Пять человек: Храмов, Волков, Битник и Грушев, Щекин Почти все они были бывшие ЗКи. Карманники. Попросились, их отпустили на фронт. Они были очень смелые. Столько наград имели - не опишешь! Лет им было по 20-25. У них самый самый главный был Анатолий ему было под 40, он начинал как форточник. Были и другие солдаты, но эти - важные, мощные, наверное, жулики хорошие.