- 1926-го года рождения, родился в селе Кевсала Ипатовского района, а после 1933-го года я переехал с отцом под Ставрополье в хутор Гремучий, в колхоз. Потом перешли на Дёмино, в сельхоз, и там заканчивал я всего 4 класса.
Война началась в 1941-м году – я тогда работал скотником. Потом – трактористом до 1943-го года…
- Как Вы узнали о начале войны?
- Я был на скотном дворе – и сказали, что она началась. А Иван Шевченко, бригадир, сказал:
- Ваня, садись на лошадь и поезжай на ярмарку Кашары: всем объяви, что война началась!
И я на коня верхом сел и поехал, объявил, что война началась, приехал назад.
Брата в армию у меня забрали тоже здесь, он Финскую войну закончил – и вернулся раненный в ногу. А когда война с немцами началась, забрали на 3-й день и отца и брата. А мы работали, 5 братьев. А потом все мы отучаствовали на фронтах.
- В какие войска Вас направили в 1943-м?
- Побережье Чёрного моря, артиллерия береговая.
На 4-й день нас отобрали, дали чёрные шинели, морскую форму – и мы начали учения… здесь были местные, которые нас обучали. И сразу в полку мы дежурили, и много было диверсантов. После этого попал я в 133-ю бригаду, она считалась береговая, после этого нас перевели в 1973-й артиллерийский противотанковый полк. Артиллеристом.
Я плакал и ходил к начальнику мехчасти… Джелава такой был.
- Я – парень такой неграмотный, медленный. Надо же было быть грамотным, расчёты уметь – а я неграмотный, я погублю, я трактористом работал, я механизатор, я могу на любой технике работать!
Просил, чтобы меня перевели… там был мехвзвод… говорю:
- И сам погибну, и людей погублю!
- Ну давайте вас в мехвзвод переведём…
И сразу начали обучаться на полуторке, практиковаться. Остроухов был командир – он меня тоже обучал.
Я сел, первую воткнул – на тракторе знаю, как работает – и поехал, поездил. Он говорит, что я уже сам всё знаю: чего меня учить? И я закончил механизатором, получил удостоверение, 100-мм орудие американское и «Студебеккер» трёхосный. И стал возить командира орудия… Никулин Мишка из-под Курска… я возил орудие и расчёт полностью, водителем был.
Пошли мы на Таганрог, через Таганрог – Украина, и всё.
Я был контуженный, в полевом госпитале пробыл – и опять же поступил в строй.
- Это на Украине контузило?
- В Румынии. До этого пошли до Венгрии, озеро Балатон, заканчивали там войну – и там очень тяжёлые бои были… американцы пошли, танки стали прорываться к ним: немцы – к американцам. Мы собрались в лесополосах и встали на позициях. Страшный бой! Тут объявили капитуляцию, и мы друг другу носы кусали – радость была такая! Стреляли!
А на озере Балатон были жестокие бои целых две недели. Прямо по нас танки шли. Сколько было – в нас стреляли, пушки разминали танками… так Мишка Самохин погиб вместе с расчётом. А Никулина Мишки – орудие было в укрытии.
Когда немецкие танки пошли под Балатоном – побили много… молодые… и знали, что почти закончилась война – а погибли много. Один командир орудия там вовремя «перебазировался» от пушки в легковую машину – и остался жив.
А командир части тогда куда-то послал своего шофёра – и он взорвался на мине. И командир части забрал меня туда к себе на «Виллис», маленький такой.
И когда закончилось всё это – нас погрузили на эшелоны: хотели направить на Японию. А начальник штаба Иванов, когда мы уже погрузились, стали ехать, сказал «не поедем на Японию, а поедем на Турцию», и попали мы – на Карс, река Арпачай проходит… как раз на границе. Там много войск было, и мы в окопах пробыли, пока Япония не кончилась.
- 1941-1942-й годы. Немец подошёл к Москве, Волге, Кавказу. Не было ощущения, что страна пропала? У Вас всегда была уверенность, что мы победим?
- Я сам себе «за Родину, за Сталина», надо умирать – так с музыкой: такой лозунг был у нас!
- Как относились в войсках на фронте к замполитам?
- Относились неплохо, я только просил, чтобы меня освободили от командования орудием.
- Как относились к СМЕРШевцам?
- Не помню.
- Вы обучались сначала на полуторку – а потом водили «Студебеккер». Сравните, что лучше?
- «Студебеккер» – трёхосный: проходимость высокая, лебёдка была: если не проехать – лебёдку распускали, цепляли и проходили препятствия, «Студебеккер» машина была большая…
- А как кормили на фронте? Если сравнить морскую бригаду, артиллерийский фронт и до него – разница в питании была?
- Разницы не было в основном. У нас поваром был осетин Перикомалов – очень любил кухню. Чтобы покушать – нам подвозили ночью в термосах.
А когда мы были в 133-й бригаде, у побережья моря – было предательство, и мы там ходили в нательном белье. Даже наряд так ходил: вот гранаты подвешены, патронташ – и в нательном белье выходили на пост.
- Вы продали форму чтобы поесть?
- Не было формы! Не поступала! Была измена! Они её или продавали, или сами не получали. Были даже такие случаи, что у нас забирали орудия, ПТР и снаряжение: там была измена!
Летом были в окопах, лежали в секрете… если в секрет попал – мёрз, но никогда не кашлял.
Я там слышал бои, когда они идут на море… караваны сойдутся – нам всё слышно, и зарево всё видно на море. А мы – на берегу.
- 100 грамм на фронте давали?
- Было. Когда питание смотришь – давайте по 100 грамм! На ужин и после ужина.
- А как Вы на фронте мылись? И были ли у Вас там вши?
- Вши – страшные были! Когда я ещё не был на фронте, а был на бураке – гнали скот, 40 голов от сельхозинститута. И когда встретилась наша разведка, 2 солдата и 1 офицер, разведчики – я хотел надеть шапку его со звёздочкой, а он говорит:
- Сынок, не одевай, там вши сплошные! Утюги с углём разводить – и это всё проглаживать, вычищать…
И до утра мы всё это проработали. Потом мне:
- Вань, возьми лошадей, запряги санки и довези их куда надо.
Я их довёз сюда до Дёмина. Топчинская дорога – и мост был под Татаркой.
- Сынок, больше не вози, мы сами поедем.
Я оставил их возле моста, развернулся – и поехал домой.
- А как на фронте со вшами боролись?
- Были такие камеры, пропаривали… бывало, когда свободное время.
Я скажу одну историю…
Когда пошли за Чехословакией, под Венгрией искали лесок, чтобы в укрытие уходить – и встали на позиции. Командир дивизиона говорит, что выделяет трёх человек – и надо сделать местную разведку. Пошли мы в местную разведку. Только нам велели в бой не вступать, боя не принимать.
Выходим, проходим – полянка такая… смотрим – полуторка наша стоит! И Васька Матрасов такой был, сталинградский парень, он говорит:
- Ребята, немцы!
Перескочили за ветки по той стороне поляны. Они не стали стрелять – и мы не стали стрелять. Они вышли – видно, у них там стоял мотоцикл – и уехали. Тихо подходим к полуторке – лежат 3 женщины побитые и шофёр. А красивые девчонки! Ничего не стали мы трогать, пошли дальше в разведку, пришли – докладываем. Командиру говорим, что там полуторка, там побитые. Он дал лопаты, поехали выкопали могилку, положили их рядом, закрыли и закопали.
- Вы упомянули женщин. А вообще на фронте их было много?
- Были… особо – сёстры… это страшное дело: с этой сумкой, бой идёт… бывает, она, снаряд если разорвался, в воронку тебя, как в укрытие – и всё по-пластунски… вот и меня спасла медсестра дорогая Анюта!
- Романы на фронте – были?
- Были. Преимущественно у офицеров. Были такие, что не близкие, а дружеские отношения.
- Вы были в Румынии, Венгрии… как относилось к Вам местное население и какое было у Вас отношение к нему?
- Венгрия, Румыния – было ещё просто, а Западная Украина – бандеры – страшно… было много их… и если пойдёт кто-то в сторону – тут же убивали и забирали оружие.
- И нападали на части?
- На части – не, особо не нападали.
- Из Венгрии, Румынии – солдатам разрешалось отправлять домой посылки. Как это было устроено?
- Стояли мы, пост заняли, и нам говорят: ребята, есть костюмы, рубашки! У меня было 2 чемодана, но когда мы границу проходили – забрали их у меня. В вещмешке была белая рубашка и хороший костюм: я их привёз домой.
- Какое на фронте было отношение к немцам?
- Было такое, что убивал бы немцев, конечно. За что портились люди, воевали, сжигали села – страшное дело! Было то, что «в плен не брать, убивать», было – друг друга защищали мы сами, было – «если ты не убьёшь немца, значит, он убьёт тебя и меня»…
- Какое оружие было у Вас, у водителя?
- Автомат.
- А трофейным оружием – пользовались?
- Нет. Были гранаты, а такое – не брали…
- Как в противотанковом полку награждали – и кого больше? Офицеров?
- В основном – артиллеристов, командиров орудий.
- Награждали хорошо или скупо?
- Если взяли что-то, какие-то орудия отличались… а мы – шофера… у нас не было особых случаев.
- С немецкой авиацией – сталкивались?
- Было. В одном месте была грязь, были танки, а мы перебазировались на другое место… и тут – «Воздух!»
А мы всегда прятались. У нас были огневые позиции между мостами «Студебеккеров»: туда в укрытие уходили.
Ну, потом отбили как-то этот «воздух», всё тихо – и пошли танки, пошли и мы по другим местам…
- С власовцами – сталкивались?
- С власовцами лично шофера не встречались.
- Расскажите про 9 мая 1945-го года…
- Никого нет в части – и этот говорит, репродуктор:
- Всё, победа!
А ещё до этого мы когда проходили – Жуков:
- Ну, братцы, заканчиваем войну, солдат – будет жить, русский солдат!
Нам сам Жуков говорил, что война кончается.
Ну, «Урааа!», и стреляли вверх, и радость была. А погибло – много очень ребят…
| Интервью: | А. Драбкин |
| Лит. обработка: | А. Рыков |
