- А.Д. Вы родились в Лепеле?
- Мой дед родился недалеко от Лепеля, в деревне. Я его, правда, не застал. После отмены крепостного права в 1861-м году он сбежал в Лепель. Мой отец в 1888 году родился в Лепеле.
Я окончили школу в 1941 году. На 22-е число был назначен выпускной вечер, но началась война. У нас в городе было много воинских частей. Ведь до 39-го года наш город был закрытый, пограничный с Польшей. Только в 1940 году, после присоединения Западной Белоруссии, наша граница до Бреста отодвинулась.
- А.Д. Когда произошло присоединение Западной Белоруссии, как к этому относились?
- Нормально, но было много беженцев. Это был сентябрь 39-го года. Очень много беженцев, мы их встречали, кормили, чем могли.
- А.Д. То есть бежали в глубь России?
- Да. Некоторые остались у нас. Надо сказать, что очень много было евреев.
- А.Д. А из Прибалтики были беженцы?
- Из Прибалтики не скажу. Я был подростком, помню, что еще до 39-го года с Прибалтики, особенно с Литвы к нам приезжали торговать чем-то. Ну, а у нас здесь были воинские части: Боровка, Заслоново. У нас в Заслоново стояла кавалерийская дивизия маршала Буденова. Неоднократно его видели. Был погранотряд, потому что буквально в 30-ти километрах, даже меньше, была граница. Так что выехать или въехать Лепель можно было только по пропуску или приглашению. И перед войной у нас было артиллерийско-минометное училище. Стоял у нас известный 79-й стрелковый полк, там кавалерийский эскадрон был, и буквально за месяц до начала войны, он выходил через Лепель на Запад. Мы его провожали, знали что идет он... мы не думали, что война, но знали, что неспокойно на границе и прощались, махали…
- А.Д. Перед войной через Лепель шли войска?
- Нет, только полк, который от нас ушел. Может быть стороной где-то и проходили, кто его знает.
- А.Д. Какая пропаганда велась перед войной?
- Все школы и учебные заведения уделяли очень большое внимание патриотическому воспитанию молодежи. И вот мы, мальчишки, когда кончали 10 классов, все волновались, чтобы нас на призывной комиссии в военкомате не забраковали. Потому что получить белый билет считалось позором.
Уже 24-го Июня была первая бомбежка. Разбомбили военкомат, магазины, милицию. Где-то 3-его Июля, немцы уже подходили к городу, нас собралось человек 5-6, ну и давай на восток двигаться. Так вот мыпешком дошли до Витебска, потом через Смоленск до Вязьмы. Сели на поезд и 21 сутки ехали товарняком до Челябинска.
- А.Д. Сами или Вас направили?
- Сами, как беженцы ехали. Обращались в воинские части, но нас не брали. В Челябинск приехали и сразу в военкомат пошли. Нас отправили: "Когда надо - возьмем". Отправили нас всех на уборку урожая. Там полно таких как мы было. Потом через некоторое время призвали в армию. Ну и я попал под Тихвин пехотинцем. Бои были тяжелые, город переходил из рук в руки. В этих боях я был легко ранен.
После этого легкого ранения, месяца почти два побыл в госпитале, и так как у меня среднее образование, решили отправить в Тюменское военное училище. Четыре месяца там отучился, неожиданно ночная тревога, подъем, погрузили нас и неизвестно куда послали. Выгрузились на станции Мга, под Ленинградом. Это уже Волховский фронт. Нам сказали, что все звания будут присваиваться потом, на фронте. На фронте нам звания не присвоили, и поэтому я остался и сегодня курсантом Тюменского 1-го пехотного училища.
Здесь я уже был командиром расчета 82-мм миномета. За полтора месяца, что я пробыл на фронте, приходилось 2 раза участвовать в рукопашном бою. Выпало мне с другом пересечь линию фронта и взять языка.
- А.Д. Вы же минометчик?
Я уже не помню как это получилось, но мы пошли. Более суток пробирались, хотя в глубину ушли не более трех километров. Прошли в расположение немецкой части. Тут мы уже выискивали место, где можно было схватить языка. Мы уже были научены, знали повадки, обычаи немцев. Засаду сделали на берегу речушки, берег такой был такой ровненький и песочек хороший. Они туда купаться ходили, но по многу человек, а потом неожиданно пришли двое, а потом из них один остался. Вот мы его тут и накрыли. Потом нашли место, где можно было переночевать. И на следующий день пришлось его тащить к нам через болота.
Всего на это ушло более трех суток, но доставили его, за что получили медали за Отвагу.
В рукопашной пришлось участвовать… Немцы прорвались на позиции минометов. И тут уже все мы, оставив свои минометы, вступили в драку. Мне повезло, что жив остался. Но это жуткое дело, когда видишь, что твоего друга штыком прокалывают. Нам удалось удержать позиции. Убил ли я кого? Наверное. Он на меня налетел, я его прикладом, он упал, я дальше побежал, кто его знает убил я его или нет? Потом стреляли же без конца, или моя пуля, или чья - кто ее знает?
- А.Д. Немцы в основном карабинами были вооружены?
- В большинстве - да. У них вооружение было намного более высокого качества. У нас даже к винтовкам патронов не хватало. В 42-ом году воевали почти голыми руками. Например, когда пришли с училища у нас было больше знаний, чем у нашего командира роты. В основном шли на пролом, когда можно было и обойти, и выждать, но командиру же ничего не скажешь. Так что много жертв было, чтобы дот взять чуть ли не трупами амбразуру его надо было закрыть.
- А.Д. Кормили нормально?
- Давали даже 100 грамм. Но сложности все время были. На Волховском фронте очень сложные условия - болота. Другой раз по траншее идешь, а воды почти по колено. Если ранили, упал, и вытащить не успеешь, как захлебнется. Ну и очень плохие были подъездные пути. Даже помню, я там не участвовал, но мои друзья участвовали. Лошадь как-то вышла на нейтральную полосу, и ее подстрелили. Ребята полезли, разделали тушу. Конина была хорошая. А так, по большей части, если концентраты всякие, галеты, сухари. Мы без зубов оставались - такие они твердые. Те кто постарше, они в котелочеке размочат, а мы молодые - грызем.
В конце - концов был тяжело ранен, с перелом бедра еле оттуда выбрался с фронта как говорится на большую родину. Попал в госпиталь в Рыбинске, потом Кировская область в госпиталях был. Девять месяцев там пролежал в госпитале, четыре серьезных операции было. Однажды подходят они и говорят: "Ну, будем выписывать, домой поедешь, неизвестно когда раны заживут". Я говорю: "Мне же некуда ехать, я не знаю где мои родители, они не знают где я" Тогда они говорят: "Извините, мы подумаем что делать". Дней через десять заходят и говорят: "Вот мы получили путевку и направляем вас в дом инвалидов отечественной войны". Я говорю: "Хорошо". Дали мне две сопровождающей сестры, я на костылях доехал до Кирова, а с Кирова по Вятке до города Советска, который раньше назывался Кукарка. Сопровождающие где-то договорились насчет лошади, и километров 6-7 ехали до госпиталя на окраину города Советск. Некоторое время там был. Потом думаю надо что-то делать, все-таки 10 классов образования. Достал учебники, стал готовиться. Там в эвакуации был Брянский лесохозяйственный институт, вот я туда решил поступить. Поступил, отучился 4 года. И потом был направлен сначала в Свердловскую область, потом приказом министра в Сталинградскую область, когда был период строительства лесных полос, если помните. Ну а потом у меня обострилось ранение, и я добился, чтобы меня освободили и вернулся в Лепель.
|
Интервью:
Артем Драбкин Артем Драбкин |
