15.05.1922 — ?
Место рождения: Московская обл., Подольский р-н, д. Остропеки
Дата призыва: __.__.1941
Воинское звание: ст. сержант
Награды
Орден Красной Звезды
В возрасте 19 записался добровольцем в Рабочий батальон Бауманского района. Из 25 районных батальонов Москвы была сформирована 3-я Московская Коммунистическая стрелковая дивизия. Дивизия добровольцев занимала оборону между Волоколамским шоссе и Октябрьской железной дорогой по линии канала им. Москвы. После разгрома немцев под Москвой оставшихся в живых приняли в действующую армию и в январе 1942 года перебросили на Северо-Западный фронт. Дивизии присвоили звание Гвардейской Краснознаменной. 21 февраля 1942 г. под г.Демянском был ранен. После выздоровления он окончил ускоренные курсы младших командиров и в звании старшего сержанта был направлен на Калининский фронт в районе г. Ржев, во 2-ую мотострелковую гвардейскую дивизию в качестве командира крупнокалиберного пулеметного отделения. В августе 1942 г. в боях под Ржевом был тяжело ранен в грудь. Лечение в госпиталях Сибири затянулось на семь месяцев. По возвращении в Москву был признан непригодным к дальнейшей службе, инвалидом ВОВ III группы.
Награжден:
Орденом "Отечественной войны" 1-й степени Орденом "Красной Звезды" 21-ой медалью, из которых 11 - за боевые заслуги
Война - всегда трагедия, и в ней наиболее горькими и мрачными были события 1941-1942 годов, когда в центре России, в верховьях рек Волги и Днепра, гибли наши армии в ожесточенных оборонительных боях. Все, выжившие в боях на Ржевско-Вяземском плацдарме, знают, что за всю войну не было сражений равных этим.
Мой боевой путь начался в октябре сорок первого. Я ушел добровольцем защищать Москву.
Первое ранение получил в феврале сорок второго под Спасск-Деменском. Физическая закалка с детства и молодой организм помогли мне быстро встать в строй. Окончив курсы младших командиров, в звании старшего сержанта, я досрочно был направлен на пополнение во 2-ю гвардейскую мотострелковую дивизию в качестве командира крупнокалиберного пулеметного отделения. Так я вновь оказался в боях за Москву, только на дальних ее подступах, т.е. под Ржевом.
Наша дивизия располагалась в лесу, севернее Ржева, недалеко от деревни Дешевки. В конце июня 1942 года мы двинулись на исходные рубежи, а 30 июля после мощного шквала огня артподготовки началось летнее сражение за Ржев. К сотням орудий добавился залп 10 дивизионов «Катюш», и передний край противника потонул в сплошном огне. Техники у нас было так много, что даже любому неискушенному молодому солдату казалось, что немцев мы вмиг сомнем. Но выжженный передний край противника, по какой-то дьявольской причине, вновь оживал и огрызался огнем и металлом.
Во время артподготовки пошел дождь. Он то затихал, то усиливался, а когда наши танки и пехота пошли в наступление, он превратился в сплошной ливень. Вся местность на участке прорыва была залита водой. К концу первого дня наступления сильно укрепленная оборонительная полоса противника – по фронту 9 километров и в глубину 7 километров была прорвана. До Ржева оставалось 6 километров. Никто из нас не предполагал, что на преодоление этих километров потребуется месяц, а Ржев будет освобожден лишь через много месяцев после этого.
Постоянно над нами низко по кругу кружил немецкий самолет-разведчик «Рама», словно коршун выискивал себе кровавую добычу, корректируя огонь артиллерии. Земля стонала и обливалась кровью. Целые поля были сплошь покрыты человеческими трупами, а в ряде мест и в несколько слоев. За время этих боев у меня разбило два пулемета, самого же судьба хранила до 2 августа 1942 года, но об этом несколько позже.
На школьных встречах с молодежью меня часто спрашивают: «Страшно ли было на войне?» Да, страшно. Считаю, что каждый нормальный человек боится. Невозможно все рассказать, минуя подробности фронтового быта. Недоедал, недосыпал, тащил по непролазной грязи свой пулемет. Сколько перекопал земли в жару и дождь – это одному Богу известно! А смерть все время ходила рядом.
Запомнился эпизод фронтовой жизни, который оставил неизгладимый след в моей памяти. В разгар летних боев за Ржев (1942 г.) выдалось небольшое затишье. Кухня не могла к нам пробиться три дня. Решил, не дожидаясь, появится кухня или нет, самому сделать туда рейд и покормить солдат. Командир дал мне добро и посоветовал идти по телефонному кабелю. «Отсюда метров 450 будет», - сказал он, одно временно предостерегая быть бдительным, и не ошибся. Взял я себе дополнительно две гранаты и двинулся в путь.
Обхожу большую воронку, до краев наполненную водой. Автоматная очередь из-за ивы бросила меня на землю. «Засада» - промелькнуло в голове. Приловчился и бросил туда одну за другой гранаты. Тишина. Подождал несколько минут и двинулся дальше.
К моей радости скоро нашел кухню. Повар дал мне мешок сухарей, и я двинулся в обратный путь. Только я покинул расположение кухни, как мне встретился молодой солдатик, ну совсем мальчишка, из нового пополнения, прибывшего из Тюмени.
Солдатик стал просить дать ему сухарей. «Командир меня послал, - пояснил он, - солдатам есть нечего, а кухня давно не приходила». Я показал ему, где находится кухня, где он может «отовариться». И не успели мы с ним разойтись, как откуда ни возьмись перед нами возник старший лейтенант. Был он изрядно пьян. «Как фамилия командира?» - ввязался он в наш разговор, обращаясь к бойцу.
«Не знаю, растеряно ответил боец, - я тут недавно».
Пьяный офицер агрессивно забросал бедного солдатика вопросами – как и почему?
«Становись на три шага, сейчас я тебя расстреляю», - выпалил он, хватаясь за кобуру пистолета. Солдатик заплакал, а я начал уговаривать пьяного офицера: «Не стреляйте, его люди ждут с сухарями», - закричал я. Не знаю, то ли мой крик, то ли разум возобладал над хмелем, но офицер немного поостыл, а потом, смачно выругавшись, тут же исчез.
Всю дорогу тяжелые мысли одолевали меня. «Вот так могло случиться непоправимое», - вертелось у меня в голове. Наверняка этот офицер из особого отдела, я знал, что они стоят рядом. Только они так бесцеремонно могли обращаться с нашим братом, офицер-окопник такого бы не позволил, да и шататься под «глазами» ему просто не досуг. Занятый своими мыслями я и не заметил как оказался в своем расположении к великой радости моих бойцов, получивших «подкрепление».
А день 2 августа 1942 года мне запомнился на всю оставшуюся жизнь. Горячим был этот день в отражении бесконечных атак противника. Ближе к закату приполз посыльный от командира роты с приказом «немедленно открыть огонь». Я высунулся из блиндажа, чтобы рассмотреть куда стрелять. Немцы шли тучей по ржаному полю. Наш огонь заставил их залечь, а потом ползти обратно. И тут я почувствовал удар в грудь и разом упал навзничь обратно в блиндаж. Голова кружилась от большой потери крови, которая хлестала из правого предплечья. Бойцы меня перевязали, разрезав гимнастерку, слышал как кто-то вполголоса сказал: «Наверное отвоевался». Но я не терял присутствия духа. Правую руку повесил на брючной ремень и пошел в штаб батальона. Там мне налили стакан красного вина и спросили: «Сможешь идти в медсанбат?» Я ответил утвердительно и вместе с бойцом, тоже раненым в плечо, отправился, как говорят, своим ходом. Нас предупредили, чтобы мы шли по танковой колее и никуда не сворачивали. Только к утру, теряя последние силы, мы добрались до деревни, где был медсанбат. Моего попутчика оставили, а меня посадили в машину и отправили в Торжок. Потом были госпиталя в сибирской глубинке. Это был мой последний бой на той войне.
Молодежь сороковых годов знакома мне изнутри, да и сам я оттуда, из того поколения, самого малочисленного. Мне бы хотелось, чтобы молодые читатели ясно себе представляли, что такое война. Это кровь, грязь, смерть, но это и великий подъем человеческого духа, это фронтовое товарищество и любовь к Родине, выраженная не словами, а собственной жизнью.
| Интервью и лит.обработка: | О. Виноградова, А. Драбкин |
