- Я – молодой ещё: родился в 1921 году 28 мая. Окончил 10 классов: 20-ю киевскую школу. После выпуска мы были совсем другого духа, и я поступил в Киевское военное училище связи, 2 года отбыл, принимал участие в спортивных и прочих соревнованиях. Окончил учиться – с отличием.
Значит, 20 июня, перед самой войной, ну… пахло порохом. И вот 20 июня наш курс построен, ротный дал приказ Министерства обороны: выпуску училища присвоить звание лейтенантов, и каждому вручили предписание. Я получил моё – в город Яворов, в 35 отдельный батальон связи командиром взвода; ну, как мы теперь знаем, как всегда по закону подлости, срок прибытия – 22 июня 1941 года…
Пока туда-сюда, пока чемоданы, пока дома прощался, билеты брал… пока нашёл город Яворов по карте – 21-го прибыл на вокзал, а там таких, как я, шпендиков – полно! Пехотное, связи – все туда. Проводили нас, сели вечером, ночь в пути, наутро приехали во Львов, а там ещё надо делать пересадку – и ехать туда до границы, а мы ничего не знали о войне. Значит, когда ехали, что-то два самолёта летали… к одному подвязана колбаса, второй истребитель – пикирует. Потом – нет истребителя, но – что-то стреляет… так и не поняли, что к чему.
Прибыли на вокзал, направление – на Яворов. Выходит начальник станции – и говорит: «Поезда ходить не будут». Люди собрались, мы там стоим на перроне… рядом проходит шоссе – и военные машины прут-прут… я говорю: «Пошли: мы – военные, нам надо прибыть сегодня; может, под Яворов нас подбросят». К нам подходит – не знаю, забыл звание – мы объяснили, он остановил машину, что-то сказал… а это не просто машина, а бронетранспортёр! С чемоданами загрузились туда, доехали до станции, они – налево…
В общем, прибыли в город Яворов, нашли эту воинскую часть, двор, доложили… а над городом летают самолёты. Мы думали – учебные: ничего же всё ещё не знали. И вот, значит, выходит командир батальона, ему доложили о нас, дали нам направление: какой взвод, роту, командиром взвода… я попал туда, где подводы, лошади… шестовая рота. Во дворе – какие-то жёны с детьми… мы не можем понять, в чём дело: самолёты всё летают… потом начальник и говорит: «Ребята, на нас напали немцы. На границе идёт бой». От нас дотуда – километров 20. Объяснил, что делать, что собрать, подвода, лошади, и – жизнь началась!
С первого дня заняли оборону штаба: потому что – отовсюду слышна стрельба. Два дня там прооборонялись, потом начали отступать. Не только мы шли, а столько частей! Идут и идут... хорошо – немцы не видели… трудно представить. А то сначала – с Киева приехали, чемоданы туда привезли… ага… короче говоря, мы начали отступать и отступать. Часть наша – идёт впереди (у них свои задания), а мы – обоз с шестами – где-то там плетёмся… потом мне дали приказ оттуда туда провести шестовую связь: я был как раз шестовая связь корпусов.
Протянем линии, раскинем… шесты поставь, поставь деревянные аппараты… только поставили – опять приказ отступать! Так надо ж снять вот это всё… и так нас мучили! Отступаем, встаём, наводим связь, дают координаты – а там немцы уже. Опять отступаем, встаём, наводим, дают, бросаем, теряем, лишь бы ноги унести – и так дошли до старой границы. Там население, какая-то река… в общем, мы взяли направление до Белой Церкви. Попали на правобережную Украину… там эта связь – кабели уже не могли снимать… короче, было бегство!
Наши войска там позади – воевали, а мы – связисты – бежали, всё бросали… страшно. Попали мы на Ржищев, надо на ту сторону переправиться – переправились… вперемешку с другими частями – и до Перевязов. В них был большой штаб армии и корпуса. Какой же это пункт? У меня не очень с головой, я многое забываю после одного удара… Короче, у меня записано: населённый пункт. Там шла река. Мы давали связь – и вот велят снова отступать. Какой-то полковник приказал. Мы опять что-то бросаем, и – со штабом. А там недалеко роща Шумейкова, где находился штаб фронта командующего округом (Так у автора. – Прим. ред.), он весь отошёл в эту Шумейкову яму, они там окопались, но немцы их там окружили. Командующего фронтом Кирпоноса смертельно ранило… один только Баграмян как-то оттуда вырвался и перешёл к своим, а весь штаб накрылся, и мы остались на оккупированной территории. Что делать? Форму сняли, рубашки нам дали мужики: мы стали «гражданскими»… куда идти?! Мы – пацаны, опыта – нет!
Надо было речку форсировать, а я плохо плавал… натянули такую верёвку, и – держались… все мокрые были… в общем, можете себе представить! Остались живы, начали бродить… в общем, долго рассказывать. Плутали до какой-то станции, потом – обратно… ох, я после больницы… главное бы вспомнить… В общем, так блуждая, мы вышли на юг… Нам рассказали, что в Киеве делается. В нём были взрывы. Ну, я пошёл к знакомым: это дядька с тёткой. К ним стучусь – а они эвакуировались, у них хата одна пустая осталась. Пошёл к другому дядьке – там тоже все эвакуировались. Как перейти Днепр – страшно: там охрана.
Ну что, домой я не пошёл: там всё равно никого не было. Отец с частью ушёл, мать не знаю где, квартира разграблена… как и вообще всё в Киеве. Да, мы семьёй жили при пожарном депо. Отец сразу, как окончил институт – полюбил пожарное дело. Было добровольное пожарное общество – он туда и пошёл. У него были связи с начальством, вот и меня к этому делу тоже приобщили. При советской власти его назначили начальником Подольской пожарной части, дали нам там квартиру – и мы там жили. Оттуда я пошёл и в школу, и в училище…
Делать нечего – направился я к ребятам-школьникам… ну никого нет, все эвакуировались! Хорошо, меня в городе в других депо знали – и я тогда сам пожарником устроился. Служил в районе Шулявки, дежурил. Начальником был знакомый отца. Он мне говорил: «Забудь, что ты был военным!» Я там освоился, людей нашёл, поговорил с ними – и организовалась у нас группа сочувствующих: решили на пожары выезжать, тушить штатских, наших людей спасать, а немецких не тушить, давать больше гореть. Мы так и делали. Когда дежурили на каланче – там был пункт, где можно было говорить, не боясь ничего. Где-то выезжаем на этих наших лошадках, гражданских тушим, а немецких тушим так, что они ещё больше горят. Нас потом немцы искали, а мы всё равно такое делали!
|
В общем, это было только начало нашей подпольной деятельности. Сейчас из тех подпольщиков в живых никого не осталось. Группа ребят нас была, мы назвались – «Днепровец». Подпольная организация, диверсионная работа: шкодили немцам, спасали наших, доставали радио, листовки. Мы знали, кому можно, а кому нельзя. Так и работали: людям объясняли про ход войны… это рискованно было: среди пожарных были сволочи, которые служили немцам. Меня тот начальник много раз вызывал, предупреждал: «Ты забудь!»… приходилось при нём забывать – а душа-то была советская! И мы действовали таким путём. Новости людям разносили.
|
Так мы работали до самого прихода наших… это – ноябрь 1943 года. Потом освободили войска Киев, и мне начали вопросы задавать: «А как ты туда попал?» После освобождения наши ребята кто куда пошли на фронт, а меня туда уже не взяли… ну, у меня тогда уже с чекистами была связь.
|
|
| Интервью: | А. Драбкин |
| Лит. обработка: | А. Рыков |
