Я родился 4 апреля 1922 года в селе Ленинском Ленинского района Крымской области. Отец с матерью были крестьяне. В 1941 году я закончил среднюю школу, выпускной отгуляли, а утром – война. Мы все комсомольцы, и бегом в военкомат «На фронт!». Военком, полковник говорит: «Ребята не торопитесь, все успеете, всем хватит!»
Мы разошлись по домам. Через некоторое время, вызывают меня в военкомат, и направляют в Майкопское авиационное училище. Проучились мы несколько месяцев, и тут немец оккупирует Ростов. И наше училище, еще пехотное и артиллерийское направляют под Ростов, на помощь. Нами пополнили дивизии, а зима была суровая, одели нас хорошо, выдали трехлинейки, и мы пошли в наступление. Когда шли по льду через Дон, налетела немецкая авиация и начала нас бомбить, лед потрескался и мы стали проваливаться. Я тоже упал в воду, но там я смутно помню, кто-то помог мне выбраться.
Ростов отбили, а нас оставшихся 800 человек, направили в училища. Я попал в Урюпинское пехотное училище, в Нальчик, там проучился полгода. И прошел слушок, что наше училище собираются бросить десантом под Керчь, а это ж море – гибель. Я мои товарищи решили написать рапорты на фронт, генерал-майор был начальник училища. Он наши рапорты принял, и нас отправили. Попал я опять под Ростов, в пехоту, а в какую часть не помню.
От Ростова-на-Дону мы отступали до Сталинграда, а когда вышел приказ «Ни шагу назад» стали отбирать хороших ребят, комсомольцев, в заградотряды, в том числе и меня.
И с тех пор как бабка отшептала – перестали отступать. Наш отряд был малочисленный, мы должны были останавливать бегущих с передовой. Под Сталинградом, в дивизию, нам каждый день переправляли пополнение, в основном молодежь, и тогда все сказали, умрем здесь, но не отступим.
- Ваша часть в городе находилась?
- Нет, где-то рядом с городом. Там конечно ужас что творилось, не знаю как я с ума не сошел. Самолеты страшно нас бомбили. Кругом балки, овраги, и кругом трупы.
- Номер дивизии помните?
- 172 стрелковая дивизия.
А потом меня ранило, я был во второй линии обороны, когда началось наступление немцев. Они уже близко к окопам подошли, и стали гранаты бросать, такие с длинной деревянной ручкой. Одна граната залетела ко мне, я ее когда выкидывал она разорвалась, но не в руке, а когда я бросил. Меня контузило и ранило. Хорошо что рядом были боевые ребята, они не подпустили немцев и отбили атаку. Меня отправили в госпиталь, а когда я выписался один полковник забрал в роту снабжения. Занимались мы снабжением армий.
Я до войны хотел попасть в Московский литературный институт, много читал, и однажды я ребятам читал стихи и полковник… фамилию не помню, это услышал…
Я человек не новый! Что скрывать?
Остался в прошлом я одной ногою,
Стремясь догнать стальную рать,
Скольжу и падаю другою.
Но есть иные люди.
Те, еще несчастней и забытей.
Они, как отрубь в решете,
Средь непонятных им событий.
Я знаю их
И подсмотрел:
Глаза печальнее коровьих.
Средь человечьих мирных дел,
Как пруд, заплесневела кровь их.
- Под Сталинградом не было настроения, что все - мы проиграли?
- Болтали всякое, но мы были комсомольцы и верили в победу. Да и закалка другая была. Наша рота и батальон клятву дали - «Ни шагу назад».
- Чего боялись больше всего?
- Когда в августе немцы налетали бомбить город, мы в это время рыли окопы. И когда нас начали бомбить, то я увидел как от недалеко упавших бомб траншеи сходились и все кто там был, оказывались под землей. Я еще подумал – мать честная! И в окопах не спасешься!
- Когда вы были в загрядотряде, были отступающие? Как вы с ними поступали?
- То что сейчас про заградотряды говорят и показывают это – чушь! Про то что стреляли в бегущих… Мы же русские люди, останавливали и разбирались кто, чего, откуда? Старшие разбирались, но никакой грубости не было!
- Как было с питанием?
- Питание было всякое, представь столько людей нужно накормить, по всякому было. Англия нам присылала продовольствие и ботинки. Когда я был в училище, тем у кого порвались сапоги, выдали эти английские ботинки. Скоро мы побежали кросс 25 км в полном обмундировании, и когда добежали те кто в ботинках, у них кожа слезла, оказалось что они из картона сделаны.
- После госпиталя вы попали…
- В 22-е Управление оборонительных строительств, рота снабжения. Мы подчинялись армии. Дошли мы до Берлина. В Германии занимались репарациями, наш штаб был в Штеттине. И мы на машинах ездили в Берлин, Лейпциг, Дрезден по Германии в общем. У нас документы были, приезжали грузили в кузова что положено, и свозили на склады. Я был водителем, а потом назначили завсклада. Если человек хорошо работает, то его поощряли, или давали повышение.
- Что именно вы вывозили?
- Мануфактуру, ткань в рулонах. Каждый рулон был опломбирован. Еще обувь, толь – рубероид, всякие стройматериалы.
Немцы к нам относились хорошо. Ночью идешь спокойно, а вот в Польше, солнце село, опасно было ходить, могли убить.
- Какая техника была в Управлении?
- У нас не было своей техники, мы ее заказывали у автотранспортных частей. Например, сегодня нам 10 грузовиков нужно, а завтра 50.
- Какое впечатление на вас Европа произвела?
- Впечатление такое, что лучше всего жить в России. Европа это дисциплина, в будни ни одного человека на улице, все заняты.
- К замполитам как относились?
- Нормально, так же как с тобой сидели разговаривали, иногда и по 50 грамм выпивали.
Помню один случай в 1944 году. Мы снабжали один танковый полк. Командир полка был ректором Ленинградского института иностранных языков. Его все звали Батя, человек был очень хороший. Танкисты наступали к границе почти без боев, и остановились на отдых в лесочке, рядом с дорогой. А по дороге гонят колонны пленных. Полковник залезает на танк, берет мегафон, и обращается к пленным, на немецком: «Солдаты, война в России для вас закончилась, у вас будет время подумать над своей судьбой и судьбой вашего Отечества, теперь ваша жизнь зависит от вас». И тут из колонны выстрел. Он успел еще крикнуть: «Бросьте оружие!» Замполит подбегает, а пуля прямо в сердце. Замполит кричит: «Танки! Отойти от дороги на 20 метров! Огонь по колонне!» Вы не представляете, что там было, ранцы, каски, пилотки, все вверх полетело! Когда его хоронили – все плакали, и молодые и старые. Ему было 52 года, образованнейший был человек.
- С особым отделом сталкивались?
- С особым отделом старались не общаться, обходили стороной. Случай был, когда война кончилась, офицеры собрались в ресторане, и в разговоре один полковник сказал, что мол, спасибо американцам, что помогали. А на следующий день ему погоны сорвали и отправили домой.
- По национальности ребята кто были?
- В основном русские, из Средней Азии были профаны. Костяк был из сибиряков. В 1942 году к нам пополнение пришло, молодые ребята из Сибири. Нам давали махорку, и я помню, как не мог скрутить цигарку, хотя еще и морозов не было. А они крутили и в морозы, без перчаток. Сибиряки это особые люди.
- Когда домой вернулись, у вас были трофеи?
- На Родину я привез тридцать вагонов всякого добра, а домой пришел безо всего. (смеется)
- Женщины были на фронте?
- В управлении были, в штабе работали, регулировщицы были девушки. Я с женой после войны познакомился, она была радисткой. На память друг о друге написали стихотворение:
Пускай изменчива судьба,
Но я горжусь тобой,
Что встретил я тебя тогда,
В землянке фронтовой.
Горжусь тобою я за то,
Что ты пошла в метель,
Сменив изящное пальто, на серую шинель.
Я буду верен дружбе той,
Что ты была верна,
Не посчитать, какой ценой досталась нам она!
- Из вашей семьи кто еще воевал?
- Родители пережили оккупацию, а из шести братьев ушедших на фронт вернулись только двое, я и Григорий. Петро 1908 года, Аркадий 1909 года, Василий 1915 года, и Шурик 1926 года, не пришли.
- Как вы узнали о Победе?
- По радио передали, кричали, обнимались.
| Интервью и лит. обработка: | А. Чунихин |
