Я родилась в марте 1927 года в Ялте.
Перед войной Ялта был курортным городом, в нем работал торговый порт.
Мама работала официанткой, прачкой, потом поваром. У нас была корова, свиньи. Так что жили мы боле-менее сносно.
Отец очень пил, гонял маму. А в 1940 году так напился, что завалился около здания КГБ, наделал кучу и кричал: «Спасибо Сталину за водку!» Его забрали и дали 58-ю статью. После войны он приехал, занял у своей сестры деньги и уехал. Жил в Полтавской области. Больше мы его не видели.
Когда Ялту заняли немецкие захватчики, мы жили с мамой и братом. Брат окончил 10 классов, никуда не успел поступить. Практически сразу после прихода, немцы брат пошел в Симферополь, чтобы добыть продукты, но там его немцы арестовали и отправили на работу в Германию. Он попал в Австрию, в город Леобен. Там он заболел туберкулезом и умер. Мы узнали об этом, когда девушка, с которой он там дружил, нам написала. Узнав о смерти брата, мама была убита горем.
Чтобы как-то выжить мы с мамой устроились работать на лесопилку. Сперва я работала на пилораме, но однажды на лесопилку зашла группа немцев. Я отвернулась и воздухом пилорама притянула мою руку, в результате чего у меня были перерезаны 4 пальца на левой руке. Один из немцев, офицер, быстренько повез меня в поликлинику. Там хотели пальцы отрезать, а я кричу: «Нет, резать не дам». Мне повезло, пальцы мне не отрезали, но 6 месяцев я ходила с перебинтованной рукой, сама марганцовкой лечилась.
Но жить как-то надо было и вот, для того, чтобы заработать 200 грамм хлебушка, я стала ездить на подворье в город, где забирала бидоны с пищей для лесопилки. Со мной ездил пожилой немец. Мы приезжали, я распишусь, потом мы бидоны погрузим, и везли на лесопилку. А мама раздавала суп и хлеб разрезала. Там же на лесопилке мы с мамой и жили, нам небольшую комнатку выделили.
На лесопилки работало много военнопленных и с некоторыми я познакомилась. Особенно близко я сошлась с тремя ребятами. Их потом повезли в Керчь и оттуда они сбежали. Пришли к нам с мамой, мы их спрятали. Кормить их, нам с мамой было очень трудно, но нам помогали татары. Рядом с нами жили дядя Ваня и Надя. И вот эта Надя как-то мне говорит: «Идем в лес, найдем партизан». Мы с ней пошли в лес, как-то прошли немцев, нашли отряд. Когда возвращались обратно, там же татарские деревни, сады, много яблок, и мы эти яблоки собрали.
Потом я еще раз пошла в лес к партизанам и, когда возвращалась обратно, мне партизаны много записок передали. Были такие у нас в Ялте подпольщики Попандопала, Волчачиков, они работали киномеханиками в кинотеатре «Спартак». Я их совершенно не знала, но мне их в отряде описали и я передала им записки. Потом еще была Андриенко Мария Федоровна, тоже подпольщица, я ей записку отнесла. Другим. В общем, я передала все записки, а так получилось, что меня на лесопилке не было несколько дней и немец, с которым я ездила за пищей, стал что-то подозревать. Стал кричать на меня: «Ты партизан!» Я испугалась.
Потом еще Миша Лысенко, один из трех военнопленных, который мы прятали и переправили в отряд, он струсил и вернулся в Ялту, где его арестовало СД. Мне оставаться было нельзя, он мог выдать. А тут еще Марии Федоровне стала беда грозить. Так что, в начале ноября 1943 года, мы ушли в лес, с нами еще Зинченко Алексей был. Так я попала в 10-й партизанский отряд.
Когда я ушла, мама осталась в Ялте. Спустя некоторое время меня стали искать, где-то достали фотокарточку. Маме уже опасно было оставаться в Ялте и вот, как-то группа ребят, под командование Сергея Комарова, пошла на задание, взорвать лесопилку, и меня послали с ними, забрать маму, ну и почту передать Попандопале и Волчачикову. Я увидела этих ребят, стоящих возле кинотеатре «Спартак», подошла, передала записку. Ниже домика, где жили эти ребята, был пустой домик, в котором наша группа, 8 человек, и разместилась, а соседи, мамины кумовья, ведро супа наварят, ночью нам принесут.
В тот раз взорвать лесопилку не получилось, так что мы забрали маму и ушли. Шли по колено в снегу, мама плачет: «Куда вы меня ведете?» Но с горем пополам добрались. Потом командир нашего 10-го отряда получил распоряжение отправить женщину без семьи в штаб, там повар нужен был. Отправили маму, а раз маму, значит, и меня туда. Так я попала в 7-ю бригаду Южного соединения, где и была до освобождения.
Когда наши пришли, ребят, конечно, всех забрали в армию, а нас, гражданских, постепенно переправили в Ялту. Пришли мы домой, дома ничего нет, ни ложечки, никакой тряпочки, все было растащено. Мы думали, что это свои же родственники забрали, кто, что мог, то и унес. Но когда мы уходили, то швейную машинку, чемодан, узел с вещами оставили у кумовьев. Постепенно стали жить. Я пошла работать в госпиталь, вначале санитаркой, потом меня перевели в офицерскую столовую. Потом госпиталь должен был переехать в Севастополь, а я пошла работать счетоводом в жилуправление. В 1946 году вышла замуж, стала Черных Лидия Ивановна. У меня двое детей. Муж работал в органах милиции, но злоупотреблял спиртным, так что умер в 50 лет. У обоих моих детей высшее образование. Сын живет в Минске, дочь в Ялте. У меня трое внуков, две правнучки.
Когда началась война я не окончила 8-й класс, а после замужества муж мне не разрешал учиться. Когда он умер, мне было 42 года. Я пошла в вечернюю школу. После ее окончания, пошла на курсы бухгалтеров. 16 лет проработала бухгалтером. Потом перешла работать в гостиницу «Ариадна». Там меня назначили старшим бухгалтером, потом заместителем главного бухгалтера. В 1983 году из гостиницы ушла на пенсию.
- Лидия Ивановна, 22 июня помните?
- Страшно, конечно, было, неприятно. Но мы еще молодые были, не особенно это ощущали. А вот взрослые плакали, боялись.
- Немцы Ялту бомбили?
- Не помню. Вот наши бомбили, когда немцы его захватили. Наша авиация днем бомбила, а ночью с моря катера стреляли. Мы жили тогда на окраине города, Бахчисарайская улица, сейчас она Курчатова, вот там как-то упала бомба.
- Когда вы увидели первого немца?
- 7 ноября, когда они пришли в Ялту.
- Как встречали немцев? Сдержанно или восторженно?
- Нет, что вы. Все боялись и прятались.
- Как к немцам относилось местное население?
- Немцы разные были. Среди них были и хорошие и плохие люди.
У нас рядом с домом молочная ферма была и когда немцы пришли, люди коров разобрали. Мы с мамой тоже взяли, стельную. Мне приходилось ее пасти, а потом немцы ее забрали. Мы очень с мамой плакали, нам жалко было, все-таки думали, что молоко будет немножко нас поддерживать. Но не пойдешь же с ними ругаться, только хуже будет.
Потом, недалеко от нас стояла немецкая часть, так немцы из этой части приходили к нам, просили маму белье постирать: «Мадам, постирай белье». Мама брала, постирает, они за это хлеба дадут. Надо же было как-то выживать.
Не могу сказать, что немцы плохо относились. Конечно, они повесили на набережной молодых комсомольцев-подпольщиков, были среди них и жестокие, но мне не пришлось на себе это испытать.
Когда в партизанах была – они нас здорово гоняли, нам нужно было скрываться, убегать. Но у нас хорошие проводники были, так что мы кружили, обманывали их.
А вот румыны более наглые были. Придут румыны: «Курка есть?» Если есть – могут утащить.
- Немцы у вас на постое стояли?
- Нет.
- Какие органы власти сформировали немцы? Были ли полицаи?
- Были полицаи. Из русских были полицаи, и из татар, комендатура была. Стразу же появились строгие приказы: «Явиться, зарегистрироваться». Очень многих арестовали.
Комендатура издала приказ, чтобы с требование к евреям собраться в определенном месте. Все они собрались и их потом расстреляли в Массандровской балке. Вырвали золотые зубы, отобрали золотые изделия и расстреляли.
- Как под оккупацией жилось?
- Мы не знали, как жить, как прожить. Есть было нечего, картофельные очистки ели. Их если через мясорубку провернуть, а потом чуть-чуть муки добавить – получаются лепешки… Копали свеклу, собирали желуди. Очень тяжело было.
А в лесу вообще ужасно было. Холод, голод, когда большие прочесы были на земле спали – снег, веток наломал, друг к другу прижался, так и спали.
- Во время оккупации школа работала?
- Нет. Немцы ее сразу закрыли.
- Где люди работали?
- В основном на лесопилках. В Ялте три лесопилки, одна в городе и в Ливадии, на окраине. Одну лесопилку партизанам удалось поджечь.
- Курортные заведения во время оккупации работали?
- Там были немецкие госпитали.
- Наши в немецких госпиталях работали?
- Не знаю. Может быть, и были некоторые гражданские, но я не знаю.
- Когда вы были в оккупации, поступала ли информация о положении на фронтах? Вы что-то знали?
- Именно мы не знали. Но в Ялте была подпольная группа, Казанцев, Кузенко, у них был приемничек. В группу еще Чирков входил, он доставал им батарейки, лампы. Эта группа выпускала газету «Крымская правда». Еще один член групп, шофер Степан, работая в комендатуре, ездил по всем городам. Так он газеты прятал в колеса и так развозил. Когда Казанцев ушел в лес, газету продолжили выпускалась в лесу, после чего партизаны относили их в город, к подпольщикам, и те ее распространяли.
- Когда вы узнали о партизанах?
- Это был 1943 год. Пошли слухи, немцы жгли лес, чтобы выкурить партизан.
- Как вас встретили партизаны?
- Они, конечно, проверяли людей. Потому что немцы пытались заслать агентов. Помню, одна была Екатерина, подосланная шпионка, у нее нашли у нее нашли зашитый немецкий пропуск и расстреляли перед строем.
- Чем вы занимались в партизанском отряде?
- Стирала, шила, помогала маме еду готовить. Иногда готовить было не из чего. А когда были прочесы, так мы и костры не могли развести. Только разведешь костер, чтобы сварить кусок конины, тут же немецкая рама летит, выслеживает, начнет стрелять. Тушишь костры, уходишь.
- Партизаны снабжались с Большой земли?
- 1941-1942 годы – это было очень тяжелое для партизан время. Партизаны посылали связных в Севастополь, но они не могли пройти –кто возвращался, кого убивали. Наконец, одна группа прошла и в отряд прилетел самолет, это было 12 марта 1942 года. Партизаны подготовили площадку, самолет приземлился, выгрузили медикаменты, продукты, оружие. Стал взлетать, у него поломался винт. Один из партизан сказал, что есть в лесу сбитый самолет, винт можно там взять. Ребята пошли, принесли этот винт, поставили. Самолет поднялся, но почему-то упал и разбился.
Потом летчик этого самолета, Герасимов, он сам пошел в Севастополь. Дошел. Несколько раз прилетал. А когда Севастополь пал, то связь оборвалась.
К концу мая 1942 года из 132 человек, которые ушли в Ялтинский партизанский отряд, осталось всего 38 человек. Отряд присоединился к севастопольскому отряду. Новый партизанский 10-й отряд стал формировать подпольщик Казанцев Андрей Игнатьевич. В него влились отступающие бойцы, офицеры. Кроме того, в лес уходили семьями, немцы за связь с партизанами расстреливали. В 1943 году в Крыму уже было 5 с лишним тысяч партизан.
Когда я пришла, хороший аэродром был в Северном соединении. Так что самолеты, в основном, прилетали туда, привозили продукты, оружие, питание, увозили раненых. В январе месяце даже прислали политруков, их потом распредели по отрядам. Нам, в 10-й отряд, политруком назначили Александру Минько.
- Рация была в отряде?
- Была вначале. А потом вышла из строя, не было питания. А потом опять достали питание.
- Видели ли немецких пленных?
- Конечно. Потом ценных, офицеров, перевозили на Большую землю.
- Как партизаны питались?
- Продуктовые базы создавались заранее, в октябре-ноябре месяце. Но об этом знали лесники. В Грушевой поляне был заповедник, лесником там был Митин, который оказался предателем и в первые же месяцы он выдал все эти продуктовые базы. Потом его партизаны выследили и расстреляли.
Потом партизаны имели связь с подпольщиками, люди чем могли – тем помогали, вокруг леса было много сел.
Но было время, когда на день выдавали два сухаря и все. Это в 1942 году было. Потом было немножечко полегче.
- С января месяца вы были при штабе, жизнь начальства как-то отличалась? Или жили как все партизаны?
- Как все партизаны.
Вообще, партизаны всегда всем делились друг с другом. Пошла, например, группа, напала на немецкий обоз, принесли оружие, продукты – так это обязательно делилось между всеми отрядами.
- Вы упомянули, что в партизаны уходили целыми семьями. Где жили гражданские? Дети?
- Был организован гражданский лагерь. Натянут большой шатер, внутри которого горел костер. В январе месяце там даже одна девочка родилась, Полина Гусева. Дети были, по 9, 10 лет.
- Партизан как-то награждали?
- Это было все после войны. В 1962 году, когда была создана секция партизан, которую возглавила Александра Михайловна Минько. Нам выдали тогда партизанский билет, а потом вышло постановление, кого наградить. И тогда уже стали нас награждать, постепенно каждый год, каждый год.
У меня 12 медалей, 2 ордена. Орден Мужества, это я считаю, это уже за мою общественную работу, орден Отечественной войны II степени. Этот орден имеют все наши партизаны
- Предатели. Выселение крымских татар было связано с тем, что их обвинили в массовой работе на немцев. Это действительно было так?
- Из татар много предателей было. Но, в тоже время, рядом с нами жили две татарские семьи, они нам помогали. Помогали выхаживать военнопленных.
- Выселение татар было оправдано?
- Надо было все-таки перепроверить людей. Но вы же знаете, сколько погибло невинных людей в сталинское время? В Крыму был один партизанский отряд, им командовал Алиев, так Алиева выслали. Те две семьи, которые с нами рядом жили, их брат погиб на фронте, но семьи выслали. Я вместе с Соней и Зиной училась и до сих пор помню их: «Лида, прощай». До сих пор звучит в ушах их голос…
- Вы помните первого советского солдата, которого увидели?
- Запоминающейся встречи не было. Мы узнали, что идут войска Красной армии. Немцы зашевелились, стали собираться, отходить. Числа 14 апреля они покинули город.
Я вернулась в город. Документов у меня не было, комсомольский билет и метрику я в лесу закопала. Потом мне все документы в милиции выдали.
Надо жить. Город был разрушен, конечно, не так как Севастополь, но разрушен. Кроме того было много окопов, дзотов. Мы ходили все это засыпать. На субботниках и воскресниках ходили сажать деревья, цветы.
- Никаких проверок не было?
- Меня с мамой не проверяли, но некоторых людей проверяли.
- Спасибо, Лидия Ивановна.
| Интервью: | А. Драбкин |
| Лит.обработка: |
Н. Аничкин |
