Я родился 20 августа 1923-го года в селе Догмаровка Генического района Херсонской области. Родители мои были крестьяне-середняки, имели в хозяйстве корову и лошадь. У матери было семь детей, а у отца – пятеро, когда они сошлись, а в общей семье мы двое родились – я и младший брат. Когда в Украине был страшный голод, младший брат в 1933-м году попал в детдом, затем его оттуда кто-то забрал и так мы его не нашли. До войны я окончил семь классов, после чего в 1940-м году пошел работать в колхоз, где трудился прицепщиком, к тому времени у нас уже имелись свои трактора. Трудодней насчитывали мало, работа тяжелая, но я был парень крепкий и сбитый, при хорошей силе. С мужчинами косил на косарках, сбрасывал вилами сено.
22 июня 1941-го года в селе по радио узнали о том, что началась Великая Отечественная война. Вскоре начали присылать повестки и все старшие возраста призвали в Красную Армию. В конце лета 1941-го года пришли немцы. Началась оккупация. Старостой стал Ольховский, вел он себя прилично, но его все равно после освобождения расстреляли.
Во время оккупации вернулись бывшие зажиточные селяне, мы стали косить и сеять. Полицаев у нас не было, немцы появлялись в селе наездами, во время которых они собирали «курки» и «яйка» по хатам. Село освободили в конце октября 1943-го года, пришли танки со стороны Мелитополя и Акимовки. Собрали всех на площади перед колхозной конторой и объявили об освобождении. Все давно ждали этого и были очень рады – пришли свои. Призвали меня через несколько дней в ноябре 1943-го года.
Собрали парней 1926-го года рождения, и я попал с ними вместе. Первоначально нас под Лепетиху погнали, никого не переодели, кто в чем был. Когда туда дошли, на месте выдали оружие – кому охотничье ружье, кому винтовку Мосина. Но там мы пробыли недолго, несколько дней, грязно было – страшно, в окопах по щиколотку и даже выше стояла мутная жижа. Затем нас сняли с позиций и вывели на Мелитополь всю нашу братию и посадили на поезд, привезли в Богодухов. Мы где-то месяц там пробыли, после чего нас отправили в Ленинград. Туда мы ехали ночами, потому что днем немецкая авиация бомбила эшелоны, а у нас в составе было более 50 вагонов, и в каждом минимум по полсотни новобранцев. Вагоны оказались телячьи, в них были сколочены двухъярусные нары, на которых лежало сено. Привезли в Ленинград, где стали формировать подразделения.
Я попал под Ораниенбаум, а оттуда нас направили на прикрытие позиций переднего края. Стал наводчиком 37-мм автоматической зенитной пушки 3-й батареи 169-й зенитного артиллерийского полка ПВО, ставшего впоследствии «Красносельским» и «Дважды Краснознаменным». Мы участвовали в знаменитой Красносельско-Ропшинской операции, в ходе которой Ленинград полностью освободили от вражеской блокады. Принимали участие в освобождении Красного Села, Дудергофа и Вороньей Горы. Личный состав батареи состоял из старослужащих, я был самым молодым, и они меня немножко оберегали. Некоторым мужчинам было под пятьдесят лет. Многие прошли советско-финскую войну 1939-1940-х годов. Командир моего орудия Веренько был ветераном этой войны, а командир батареи Глебов всю войну прошел. На передовой нас разделили по огневым взводам – в каждом по три орудия. Расстояние между полубатареями было приблизительно 3-4 километра.
С началом наступления начались ежедневные налеты вражеской авиации. Налетали в основном днем, группами по 3-5 самолетов, больше не было, когда штурмовики, когда и бомбардировщики. Каждый день бомбили. Мы стреляли по врагу, сбитого самолета на счету нашей батареи не было, но открывали огонь очень часто. И по «Мессершмиттам», и по «Фокке-Вульфам» довелось стрелять. Сообщали о налете в основном, когда уже немецкие самолеты висели над нашими головами. Только тогда кричали: «Воздух-Воздух! Тревога!» Высоту давали командир орудия и командир батареи. Они же определяли, или по одному самолету стреляем, или каждому орудию выделяли свою цель.
После окончания операция наш полк базировался в районе Красного Села и Стрельны. 18 мая 1944 года нас переформировали в 83-ю зенитную артиллерийскую бригаду ПВО. Стояли у аэродрома Пушкин, в поселке Лебяжье. Затем в самом Ленинграде, в том числе возле памятника Петру I. 9 мая 1945-го года мы давали праздничный салют, а первый салют произвели 23 февраля 1945-го на Петропавловской крепости. Потом нас готовили на японский фронт, уже всю материальную базу собрали, но прямо перед отправлением приказ отменили. Далее бригаду стали расформировывать и отправили меня служить на аэродром Клопицкого гарнизона. До 1948-го года я там прослужил.
- Потери в батарее были большие во время наступления?
- Да, половина личного состава вышла из строя. Многие погибали под бомбежкой.
- Как кормили на фронте?
- Очень плохо. В день давали совсем немного хлеба. Только после войны все наладилось.
- Как мылись, стирались?
- Вшей было полно. А вот воды было навалом. Мы сидели в землянке, а там же болотистые места, и вода стояла на полу, по стенке рукой проведешь – она вся мокрая. Все время ночью дежурили два солдата – один в карауле, а второй собирал в ведро воду. Иначе землянку к утру затапливало.
- Что было самым страшным на фронте?
- Голод.
- Чем вы были вооружены?
- Карабинами Мосина.
- Какое было отношение к партии, Сталину?
- Очень хорошее. На батарее служили члены партии, я был комсомольцем. Политзанятия проводили регулярно.
Воспоминания жены Василия Алексеевича Александры Григорьевны
| Интервью и лит.обработка: | Ю. Трифонов |
