Top.Mail.Ru
11390
Артиллеристы

Промышлянский Борис Маркович

Я родился в Днепропетровске. Когда мне исполнился год, родители переехали в Москву.

В 30-е годы в Москве были созданы пять спецшкол, в которых учились мальчики, желающие пойти в военные училища, 9,10 класс, а меня же родственники по линии матери, все военные – летчики, политработники, пограничники, служили по всему Советскому Союзу. Когда у них был отпуск, приезжали в Москву, у нас каждый месяц кто-нибудь из них жил. Под их влиянием, я решил стать командиром. Тогда огромным авторитетом пользовались авиация и военно-морской флот, так что, я хотел попасть в летное училище. Поступил в спецшколу №5, месяца 4-5 проучился, после чего нас собирают и говорят, что, по решению правительства, все спецшколы будут готовить к поступлению в артиллерийские училища.

Для нас это шок был. Мы три дня бастовали, требовали, чтобы нам дали возможность пойти в то училище, которое мы избрали. Через три дня нас собрали в актовом зале, приходит полковник. Говорит: «Встать, смирно! Товарищ Сталин сказал, что в Испанской войне показала советская авиация и немецкая артиллерия! Он поставил перед нами задачу, сделать советскую артиллерию лучшей в мире! Для выполнения приказа товарища Сталина по классам шагом марш!» Так что, в 1939 году я окончил спецшколу №5 и был направлен в Ленинград, в 1-е Ленинградское артиллерийское училище.

В начале июня 1941 года наше училище выехало в Лужские лагеря. Только мы выехали, как 5 июня второй курс направляют обратно в училище. Обстановка была неспокойной. Прибыли в училище, нам дали два дня, чтобы попрощаться с девушками, а 10 июня собрали, и зачитали приказ наркома обороны о присвоения нам звания лейтенант.

2-3 дня мы праздновали, а потом получили назначения и разъехались. Я был направлен в 90-ю Краснознаменную стрелковую дивизию, которая прошла финскую войну. Дивизия находилась в городе Валга-Валка, наполовину эстонский, наполовину латышский город. Числа 15 приехал в город, а дивизии нет, оказывается, ее вдоль границы развернули. В это время в расположение дивизии лейтенант Дубов ехал, так он меня захватил, и я прибыл в дивизию.

В дивизии меня назначили командиром взвода управления артиллерийской батареи. Командиром батареи был младший лейтенант Середа. Он меня вызывает и говорит: «У тебя образование, так что, через пять дней ты по всем правилам, должен оборудовать командно-наблюдательный пункт». Я говорю: «Есть, товарищ командир батареи», – любил он, чтобы к нему обращались не младший лейтенант, а командир батареи. А я даже личное оружие получить не успел. Ну, взял своих связистов, разведчиков, взвод человек 17 был, и стали оборудовать КНП. Как по заказу, 21 июня все завершили. КНП на старом кладбище находился, где-то в километре от границы. Завершили работу, в плащ-палатку завернулись и спать.

Часа в 4, только светает, комбат всех трясти стал, молодые же ребята, натрудились, сон крепкий. Разбудил нас и, сразу: «Война! – в полутора километрах уже стрекотание слышно. – Забирай связистов, разведчиков и вперед, пристреливай репера». В это время прибыл командир минометной роты, командир дивизионных 76-мм пушек, у нас хорошие пушки были, Ф-22-УСВ, многофункциональная, может самолеты пугать. Начальная скорость сумасшедшая, когда ее разрабатывали, рассчитывали, что она будет буквально прошивать танки, затвор полуавтоматический, 25 выстрелов в минуту может сделать.

Я репера пристрелял, и тут какое дело получилось – дивизию-то развернули, а боеприпасами не обеспечили. Я когда пристрелку вел, мне звонят: «Ты знаешь, сколько снарядов – экономить надо!» «Какой экономить?! Идет атака!» «Ты постарайся. А то чем через час стрелять будем?» Вот эти просчеты командования я до сих пор понять не могу.

Первый день мы им дали перца… Они-то шли как на картинке, как же, всю Европу покорили. Потом, наверное, у них хорошие данные были, кто им противостоит. Обстановка вообще не в нашу пользу складывалась.

Но ничего, первую атаку отбили: «Разведчики вперед!» Они сползали, принесли автоматы, шнапс. Потом началась такая жиденькая немецкая артподготовка. Слышу шипение, из окопа высунулся, я же, как командир взвода управления, в окопах пехоты были, и тут мне командир батальона как даст подзатыльник: «Ты что, с ума сошел!» – а рядом со мной осколок шлепнулся. Я: «А что это было?» «Осколок прилетел».

Первый день мы выдержали. Второй день, до обеда, еще несколько атак отбили. Но боеприпасов у нас мало было…

К вечеру второго дня немцы решили доказать кто есть кто. Сперва, начали плотную артиллерийскую подготовку, а потом по нашим позициям авиация отбомбилась. Вот только тут я понял что такое война… Носом в землю зарылись, осколки летят, все гудит… Но ничего, переждали и это.

Стало тихо, и тут командир батареи звонит, говорит: «Забирай разведчиков, пойдешь на другое направление». Я командиру батальона доложил, он: «Да, вы что с ума сошли что ли?! С кем я останусь! У меня половина минометной роты побито!» Я говорю: «Не знаю, товарищ майор», – дал ему трубку. Он с командиром батареи об чем-то переговорил, трубку положил: «Ну что делать? Иди». Я с позиций ушел, а у самого на душе неспокойно – здесь-то твои товарищи остаются, а ты куда-то идешь…

К этому времени уже полностью стемнело, я слышу – в тылу стреляют. Мало ли что, так что я двух разведчиков вперед послал, и сам с двумя остался. Думаю: «Куда же идти?» Решил идти на КП. Пошли, потихоньку. Метров сто прошли – дорога, а на ней немецкие машина побитая. Мы ее обшманали, что есть забрали, автоматы, парабеллум, и пошли дальше. Пришли на КП, а там ни одной души. Что делать? Я же только училище окончил… Внизу жил местный, мы к нему. Он: «Здесь немцы прорвались, началась перестрелка, бой. Машину подбили, а потом ваши куда-то ушли».

Артиллерист Промышлянский Борис Маркович. великая отечественная война, Я помню, iremember, воспоминания, интервью, Герой Советского союза, ветеран, винтовка, ППШ, Максим, пулемет, немец, граната, окоп, траншея, ППД, Наган, колючая проволока, разведчик, снайпер, автоматчик, ПТР, противотанковое ружье, мина, снаряд, разрыв, выстрел, каска, поиск, пленный, миномет, орудие, ДП, Дегтярев, котелок, ложка, сорокопятка, Катюша, ГМЧ, топограф, телефон, радиостанция, реваноль, боекомплект, патрон, пехотинец, разведчик, артиллерист, медик, партизан, зенитчик, снайпер, краснофлотецЯ пригорюнился, думаю: «Куда же идти?» Вспомнил, что граница между Эстонией и Латвией идет с запада на восток. Значит, мне надо дуть на северо-восток. Зашли на огневую позицию – три орудия разбиты, одно, видимо, с собой увезли. Пошли на северо-восток. Идем с опаской, мало ли что. Только начал брезжит рассвет – шоссе какое-то, слышим шум. Разведчики поползли, потом возвращаются, оказывается, по шоссе наши шли, солдаты. Разрозненная, смешанная группировка, общего командования нет. Мы вышли и пошли вместе. Со мной 10-12 человек, я им: «Держитесь кучно, никуда не расходиться». Шли целый день. К вечеру остановили колонну, окопались. Появилось несколько мотоциклистов, мы их обстреляли, и они ушли. Но, это, видимо, разведка была, так что, позже, немцы нам хорошего перца дали. Утром пошли дальше. Так дня два-три шли. Когда проходили населенные пункты – какие-то полуфашистские организации нас обстреливали, ну и мы им перца давали.

Шли так, шли, вдруг, слышу, с одной машины: «Борис! Борис!» Смотрю – полуторка, а в ней лейтенант Догу, наш начпрод. Мы, конечно, сразу в машину залезли, перекусили, у него там какие-то галеты были, еще что-то. Приехали в полк, командира нет, человек 8-10 офицеров, они разными путями добирались. И офицерские семьи… Все спрашивают, что с их родными, а что мы можем сказать…

К этому времени нам навстречу подтянулись свежие части, которые останавливали отступавших, переформировали их. Мы где-то полторы-две недели в Валге пробыли, получили короткоствольные полковые пушки, меня назначили командиром батареи, видимо, больше некого было, а потом опять отступать начали. Определили маршрут и мы пошли. Дошли до Риги, там мы увидели всю «любовь» латышей к советским людям. Идем по городу – со всех сторон сумасшедшая стрельба… Мне говорят: «Ну-ка, одну пушку налево, другую направо разверни, дай-ка шрапнелью!» Я так и сделал – два-три снаряда, и все замолкло. С трудом, но пробились через город к мосту, к счастью, он еще был целым. Проскочили через него, там нас снова встретили. Подкинули пополнение, боеприпасы, и снова отступать… На этот раз уже с боями отступали, за каждый клочок цеплялись. Бывало, два орудия поставим, пехота нас поддерживает. Когда уже совсем невмоготу было – эти два орудия километра на 2 в тыл откатим, и там уже деремся. И вот так мы отходили… Очень тяжелые бои были… Прошли Псковскую область, отошли к Ленинграду. На душе очень тяжело было – вспоминаешь довоенные песни: «Красная армия всех сильней! Чужой земли мы не хотим не пяди, но и своей вершка не отдадим!» – а тут отступаем…

Где-то под Шлиссербургом взял с собой радиста, пришел в батальон. Комбат, капитан, уже в летах, издерганный, нервный, меня приветствует, говорит: Давай по 50 грамм». «Товарищ капитан, мне же освоиться надо!» Заняли позицию, осмотрелись – местность полуболотистая, немцы на возвышенности, а мы внизу – наши позиции как на ладони. 6 ноября начался бой. Где-то полдня пехота поднималась, мы ее огнем солидно поддерживали. В этом бою меня ранило. Мы цели подавили, пехота пошла вперед, и опять залегла. Тут минометный обстрел, и осколок меня достал. Я перебинтовал, думал, все нормально будет. К вечеру немного вперед продвинулся, посмотреть что как, и тут меня как скрутило от боли… Что делать? Доложил командиру дивизиона, что ранен, батарею командир взвода принял, а меня в тыл отправили. Привезли на берег Невы, там прогулочные пароходики, в одном из которых медпункт оборудован. Женщина-хирург, лет 50. Она вся в крови стоит, спрашивает: «Обезболивать или потерпишь?» – а сама, пока говорила, как рванет осколок. У меня даже в глазах потемнело. Перебинтовали и отправили в Лесное, там в школе стоял медсанбат. Больше месяца пролежал, кормежка – хуже некуда, об одном мечтали – поесть черного хлеба с сахаром. После выписки меня отправили в батальон выздоравливающих, а потом на Волховский фронт, начальником штаба дивизиона. Я говорю: «Может быть, можно вернуться в родной полк?» «Не надо рассуждать. Ты, сынок, на войне. Получил приказ – исполняй!»

Через Ладогу проскочили, прибыл на Волховский фронт, там хоть наелся. Был начальником штаба артиллерийского дивизиона, видимо, неплохим. У меня в дивизионе несколько раз начальник артиллерии дивизии был, Константин Романов, все присматривался. Потом приехал начальник штаба артиллерии дивизии, поговорил со мной и говорит: «Я бы хотел забрать тебя начальником разведки артиллерии». Я согласился.

Был начальником разведки артиллерии дивизии. И там такой случай был, приехали к нам из внешней разведки. По одному вызывают, беседуют. Вызвали и меня, поговорили, все про меня знают. Так человек 15-20 пропустили, троих отобрали, а меня. Нет. Меня такая обида взяла. Я наглости поднабрался и спрашиваю: «По каким данным я не прошел?» «Лицо у вас очень запоминающиеся – посмотришь и через полгода вспомнишь, где встречались». Потом мне предложили ехать в Высшую школу переподготовки офицеров, тоже на артиллерийскую разведку. Школа в Бронницах находилась, так что я согласился, думал, что и дома побывать успею.

После школы опять в Ленинград попал, первым помощником начальника штаба артиллерийского полка. Сидели в обороне, воевали. В 1944 году участвовал в боях на Псковщине. Распутица, грязь… Намучились. Был назначен начальником штаба артиллерийского полка, в 21 год…

Воевали в Прибалтике, взяли Тарту и там нам не повезло. Наступаем, форсировали реку Эмбах и погнали немцев дальше. А тут армейская разведка прозевала концентрацию немцев… Они бронированный кулак собрали и как вдарили по нам… Прижали к реке… Командир артиллерийского полка в одном месте, я, со штабом полка, вместе со стрелковым, комполка – Картишко, начальник штаба – Макурин. У нас боеприпасы закончились, сзади река, бой в полукилометре от нас что делать? Командир полка раза три обращался к комдиву: «Боеприпасы закончились, разрешите отойти!» «Нет!»

Артиллерист Промышлянский Борис Маркович. великая отечественная война, Я помню, iremember, воспоминания, интервью, Герой Советского союза, ветеран, винтовка, ППШ, Максим, пулемет, немец, граната, окоп, траншея, ППД, Наган, колючая проволока, разведчик, снайпер, автоматчик, ПТР, противотанковое ружье, мина, снаряд, разрыв, выстрел, каска, поиск, пленный, миномет, орудие, ДП, Дегтярев, котелок, ложка, сорокопятка, Катюша, ГМЧ, топограф, телефон, радиостанция, реваноль, боекомплект, патрон, пехотинец, разведчик, артиллерист, медик, партизан, зенитчик, снайпер, краснофлотецА у нас еще знамена с собой. Я тогда, хоть мальчишка была, говорю командиру полка: «Вот знамя нашего артполка, знамя вашего полка – давайте сформируем группу и отправим их в тыл». Так и сделали – человек 20 собрали, на подручных средствах переправили и у меня с души даже камень упал. А что дальше делать? Боеприпасов-то нет. Командир дивизии, видит, что дело швах, передал: «Решайте сами».

Собрались командир полка, начальник штаба, я. Сидим, думаем. Я говорю: «Здесь нас шлепнут, там нас шлепнут, но там хоть свои шлепнут». Командир полка: «Тебе что, легче будет, если свои шлепнут?» Но все равно, делать нечего… Я приказал замки орудий утопить, кое как переправились, ночь блудили, вышли к своим. Нас в окопы посадили, а в это время уже тревога поднялась, видимо, фронт подсуетился – пошла авиация, задала перца немцам, а потом части опять вперед пошли. Но у нас дивизия сильно потрепана была, так что мы в окопах остались. Никаких претензий нам не предъявили, видели же, что мы до конца держались.

Мы в этих окопах сидели, а потом прошел слух, что нас куда-то перебрасывают. И действительно, пришли эшелоны, нас посадили в вагоны и повезли. Куда, зачем – мы не знали. Приехали под Архангельск, в Онегу. Там наш полк расположился. Где-то полтора месяца отсыпались, отъедались. Получили пополнение, новую форму, артиллерийские орудия. Месяца через полтора тревога, нас на машины и в Архангельск, а там стали на пароходы грузиться. Мы решили, что в Норвегию поплывем. Вышли в море, дня три-четыре проболтались, а потом опять в Архангельск вернулись, говорили, что союзники протест заявили, дескать, это не ваша зона интересов.

Из Архангельска нас перебросили на 1-й Украинский фронт, на плацдарм в районе Сендзишува. Ехали через Украину, места бандеровские, а нам пополнение дали из этих мест. Первые седины я тогда и получил… Я же, как начальник штаба, за личный состав перед командиром полка отвечаю, а часть разбежалась. Что делать? Командир полка говорит: «Бери людей и пройди ближайшие села». Взял взвод автоматчиков, прошлись по селам, на нас так враждебно смотрели, никто говорить не хотел. Бесполезно… Ладно, вернулись в полк, комполка говорит: «Хрен с ними, спишем»…

С 1-м Украинским я воевал до самой Победы.

Последний день войны для меня был 8 мая 1945 г. Стабильного фронта тогда уже не было, пехоту на машины посадят и вперед – как только сопротивление – пехота с машин и вперед. И вот, деревня Хабендорф. Разведчиков вперед послали, а сами, с начальником штаба стрелкового полка, Борисом Шапошниковым, сели пообедать. Проходит время, разведчиков нет. А Борис такой заводной был: «Надо же что-то делать!» Мы уже немножко подвыпили и я говорю: «Борис, бери своих разведчиков, поедем на место, посмотрим». Поехали… Выпимши были, потеряли бдительность… Едем по дороге, из-за возвышенности деревню видим, и тут сильнейший автоматный и пулеметный огонь. Одна пуля в двигатель моего мотоцикла попала, я свалился. Вскочил, чтобы мотоцикл завести, и тут мне пуля в живот… Старшина батареи, он намного старше меня был, как к младшему брату относился, с хлопцами поспешил ко мне. Остальные открыли огонь по этой деревне, подавили сопротивление. Через полтора часа я лежал на операционном столе. Хирургом был майор Сокол.

9 мая он ко мне в палату заходит, 50 грамм приносит и говорит: «Поздравляю с Победой! – И смеется, – Сколько прооперировал, но такое вижу первый раз – пуля между кишками прошла».

- Спасибо, Борис Маркович. Еще несколько вопросов. С каким настроением отступали, на сколько были деморализованы?

- Сейчас говорят, что по всем фронтам было повальное бегство – категорически не согласен с данными утверждениями! Не знаю, как на других участках, но пройдя всю Прибалтику, Псковскую область, дойдя до Ленинграда я кое-что увидел! Да, мы потеряли огромное количество личного состава, боевой техники – но самое главное – боевой дух был не сломлен! Все верили, что это временно, что мы выстоим и победим. Не получилось у немцев триумфального матча как на Западе!

Было обидно, тревожно, но, лично я был уверен, что будет все нормально! Если бы у большинства личного состава не было такой уверенности – не устояли бы! В начальный период войны были заложены первые кирпичи нашу окончательную победу!

Мое мнение совпадает с мнением Якуба Колоса, Евгения Долматовского. Мы беспредельно верили в правоту нашего дела, и эту свою веру пронесли через горнило страданий, тревог, через временные неудачи на полях сражений. Как бы не было нам тяжело, вера в победу нас не покидали!

Мы не смеем предать забвению
Тех страниц опаленных войной
Как сражались войска в окружении,
На смерть, встав на опушке лесной
И ценой своей жизни сумели
На пылающих тех рубежах
Приблизительно на две недели
Наступление врага задержать

- После боев на границе вы стали командиром батареи полковых орудий. Данные орудия на конной тяге были?

- Да. А под Ленинградом я уже получил гаубицы 1938 года, их уже трактора перетаскивали.

- Вы воевали на Волховском фронте. В операциях на Синявинских высотах участвовали?

- Нет. Я на Волховский фронт попал в начале 1942 года, мы были несколько в другом месте, не в районе Синявино. Относительно спокойный участок, такой мясорубки не было.

- Не могли бы рассказать про структуру артиллерийского полка?

- В полк входило три дивизиона –два пушечных и один гаубичный. В каждом дивизионе было три батареи по четыре орудия, 12 орудий. Полк 36 орудий. Матчасть была 1938 года гаубицы и пушки ЗИС-3. С этим мы закончили войну.

Артиллерист Промышлянский Борис Маркович. великая отечественная война, Я помню, iremember, воспоминания, интервью, Герой Советского союза, ветеран, винтовка, ППШ, Максим, пулемет, немец, граната, окоп, траншея, ППД, Наган, колючая проволока, разведчик, снайпер, автоматчик, ПТР, противотанковое ружье, мина, снаряд, разрыв, выстрел, каска, поиск, пленный, миномет, орудие, ДП, Дегтярев, котелок, ложка, сорокопятка, Катюша, ГМЧ, топограф, телефон, радиостанция, реваноль, боекомплект, патрон, пехотинец, разведчик, артиллерист, медик, партизан, зенитчик, снайпер, краснофлотец- Какая функция начальника штаба полка?

- Функция штаба – планирование боя, где, кого, куда. Обеспечить командование связью, разведданными, подведение итогов боевого дня, донесения в штаб дивизии. Вся оперативная работа. Кто-то сказал – командир полка может быть и дурак, но начальник штаба должен быть умным.

У меня был первый помощник, начальник разведки, старшина, который ведал солдатиками, и топограф, лейтенант. И девочки, машинистки, писаря.

Выезжал в дивизионы, дивизион придавался к стрелковому полку. Три дивизиона – три стрелковых полка.

Помню, был у меня случай на границе Латвии с Эстонией. Там город был, не помню сейчас название, он оказался крепким орешком. Немцы рассчитывали нас задержать, чтобы дать возможность другим отойти. Сколько не атаковали – ничего не получилось. Приняли решение: «Приостановить. Провести разведку, собрать силы». Комполка говорит: «Езжай туда». Приехал, ознакомился с деталями, с командиром дивизиона сижу, думаю, что делать. Там местность удобная была, решили две батареи выдвинуть на прямую наводку, а третья будет с закрытых позиций прикрывать. Пока орудия и боеприпасы вытащили – всю ночь провозились. Сосредоточились метрах в 500 от передовой, еще туда минометы из батальона подтащили.

С рассветом на соседнем участке сымитировали наступление, но немцы же тоже не дураки, у них тоже есть разведка, так что, они не очень-то среагировали.

А потом, с рассветом, мы ударили – на узком участке 8 орудий, минометы – не дай бог в такую кашу попасть. После артподготовки наша пехота пошла вперед. Час, полтора и город был в наших руках.

- Вы сказали, что командир может быть дураком, а как своего командира полка оцениваете?

- Комполка у нас был Крейндель Хаця Львович, отважный человек, не признавал никакой опасности. Как-то говорит: «Поставьте пару батарей на прямую наводку». Командиры батареи взвыли: «Там же голову не поднять, все простреливают!» Так он сам, в полный рост пошел вперед. Он сам в полный рост вперед пошел. Вывел батарею на прямую наводку. Потом все в полку шушукались.

- Как был организован быт?

- До вступлению в Германию быт был обыкновенный. Что дают, то и ели. Голодными не был. Были обуты, одеты.

Когда вошли в Германию, был начальник тыла Богданов, ко мне подходит, говорит: «Борис Маркович, дивизионы отказываются брать продукты, у них достаточно», – население-то бежало, все бесхозным было.

А тут как-то приехала комиссия из Москвы, проверка артиллерийских частей и штабов. Командир полка приказал подготовить стол для комиссии.

Мы тогда в помещичьей усадьбе стояли, и повар, Миша Петров, он до войны в ресторане работал, залпом накрывает стол, посуда, сервировка, разных деликатесов наготовил. Я ему говорю: «Зачем ты так? Того глядишь, подумают, что мы не воюем», – это уже конец войны был.

Тут комиссия входит, человека четыре. Увидели стол – остолбенели. Сели, посидели хорошо.

Потом подводили итоги. Полк и штаб был признан лучшим в армии, только не думайте, что стол как-то повлиял на оценку.

- Вши были?

- Не помню, у меня не было.

- Пополнение качественное приходило?

- Смотря где.

В то же время – одно дело быть специалистом в мирных условиях, другое – в боевой обстановке. В боевой обстановке нужна быстрая реакция, требуется быстро оценить обстановку. Приходилось их доучивать в обороне и, особенно, в наступлении. Это естественное явление. Когда рвутся снаряды – человек теряется.

- Среднеазиаты в полк приходили?

- У нас их практически не было. В артиллерийские полки направляли более подготовленных, преимущественно славян. У меня был писарь из Средней Азии с прекрасным почерком, с полувысшим образованием, готовил донесения.

А вот в стрелковых полках тяжело приходилось. Приходилось им уделять особое внимание, чтобы они не терялись, выполняли свою задачу.

- Женщины в полку были?

- Были. Машинистки, санитарки. Я всегда преклонялся перед санитарками. Мы шли с пехотой, и вот эти девчушки – зимой по снегу, осенью по грязи, дождь стрельба…

- ППЖ были?

- Были. У меня там жена была, хорошая женщина. После войны мы с ней на Украину переехали. У Крейнделя была, у замполита первая любовь потом замуж за моего первого помощника вышла.

- Эксцессы с мирным населением были?

- Мы в Германии недолго были. Когда после войны вошли в городок, населения тысяч десять, сразу сверху директивы: «Создать комендатуру, обеспечить нормальную жизнь населения». Командир полка говорит: «Я командир полка, я же не буду комендантом». Чистик, он заместителем по боевой подготовке был: «Я занимаюсь боевой, строевой подготовкой». Замполит Горелов: «Мне вообще по должности не положено». И все молчат. Я говорю: «Понял, комендантом буду я».

Сверху одна за одной депеши одна за другой: «Организовать хлебопечение, водоснабжение». Я говорю: «Как мы будем все это организовывать? Как немцев заставишь?» Чистик говорит: «Пиши приказ коменданта, на площади расклеим».

Расклеили, пришли десять человек немцев, узнать, будем ли применять репрессивные меры. Потом еще трое пришли, коммунисты. Говорят: «Мы знаем, что вам придется налаживать», – и рассказали нам всю немецкую структуру. У немцев четкая организация была – фюрер маленький, потом фюрер побольше. В общем, с их помощью еще один приказ составили, расклеили. Эти коммунисты еще пообещали собрание провести, чтобы объяснить. Я на это собрание приехал, мне немец говорит: «Не выходите, пока, из машины. Сперва я выйду, открою вам дверь». Я спрашиваю: «Зачем такая церемония?» «Положено».

Артиллерист Промышлянский Борис Маркович. великая отечественная война, Я помню, iremember, воспоминания, интервью, Герой Советского союза, ветеран, винтовка, ППШ, Максим, пулемет, немец, граната, окоп, траншея, ППД, Наган, колючая проволока, разведчик, снайпер, автоматчик, ПТР, противотанковое ружье, мина, снаряд, разрыв, выстрел, каска, поиск, пленный, миномет, орудие, ДП, Дегтярев, котелок, ложка, сорокопятка, Катюша, ГМЧ, топограф, телефон, радиостанция, реваноль, боекомплект, патрон, пехотинец, разведчик, артиллерист, медик, партизан, зенитчик, снайпер, краснофлотецПоложено, так положено. Вышел, поговорил. Немцы на собрание уже с лопатами пришли. В течении 10 дней мы весь город в порядок привели, появилось электричество, заработали заводы, хлебопекарни.

Вообще, немцы очень организованная, дисциплинированная нация. Помню, надо было крыльцо отремонтировать, так немец с ним часа два возился, я бы уже сам сделал. А он говорит: «Работаю до тех пор, пока самому понравится». Хорошая черта, очень мне это у них нравилось. Никаких эксцессов с мирным населением в Германии у нас не было.

Потом нашу дивизию перевели в Венгрию. Сперва, в город Мор, а потом в Секешфехервар, и вот там у нас уже проблемы были… Ребята начали безобразничать, было несколько случаев изнасилований. Причем, в одном таком случае был замешан солдат со штабной батареи. Его нашли, трибунал, приговор: «Расстрелять!» – видно, венгерское правительство настояло. Мне пришлось присутствовать при расстреле собственного солдата… Я месяц переживал, все думал как сообщить родителям…

Из Венгрии нашу дивизию перевели на Украину, в Шепетовку. В 1948 году я подал рапорт в Артиллерийскую академию, командир полка завизировал. Через некоторое время звонок: «Вас вызывает начальник политотдела». Первое думаешь: «Какие грехи совершил?» Прибываю, докладываю начальнику политотдела, у него фамилия Черт была. Поговорили с ним и: «Мы здесь обсудили и решили, что вам надо избрать другой вуз». Я насторожился, а он продолжает: «Будем вас рекомендовать в военно-политическую академию». Я перед личным составом любил выступать, один раз меня даже председателем избирательной комиссии назначили, но не хотел я в военно-политическую. Говорю: «Я ж всю войну на строевых прошел, от командира взвода до начальника штаба полка. У меня опыта нет! Не пойду!» А этот Черт действительно был Чертом… Я уперся, он уперся. Я снова подаю рапорт, меня опять вызывают и та же песня: «Есть решение»… Делать нечего… В конце концов пошел в Военно-политическую. Окончил ее, продолжал служить.

- Спасибо, Борис Маркович

Интервью: А. Драбкин
Лит.обработка: Н. Аничкин

Наградные листы

Рекомендуем

Мы дрались против "Тигров". "Главное - выбить у них танки"!"

"Ствол длинный, жизнь короткая", "Двойной оклад - тройная смерть", "Прощай, Родина!" - всё это фронтовые прозвища артиллеристов орудий калибра 45, 57 и 76 мм, на которых возлагалась смертельно опасная задача: жечь немецкие танки. Каждый бой, каждый подбитый панцер стоили большой крови, а победа в поединке с гитлеровскими танковыми асами требовала колоссальной выдержки, отваги и мастерства. И до самого конца войны Панцерваффе, в том числе и грозные "Тигры",...

Мы дрались на истребителях

ДВА БЕСТСЕЛЛЕРА ОДНИМ ТОМОМ. Уникальная возможность увидеть Великую Отечественную из кабины истребителя. Откровенные интервью "сталинских соколов" - и тех, кто принял боевое крещение в первые дни войны (их выжили единицы), и тех, кто пришел на смену павшим. Вся правда о грандиозных воздушных сражениях на советско-германском фронте, бесценные подробности боевой работы и фронтового быта наших асов, сломавших хребет Люфтваффе.
Сколько килограммов терял летчик в каждом боевом...

Ильинский рубеж. Подвиг подольских курсантов

Фотоальбом, рассказывающий об одном из ключевых эпизодов обороны Москвы в октябре 1941 года, когда на пути надвигающийся на столицу фашистской армады живым щитом встали курсанты Подольских военных училищ. Уникальные снимки, сделанные фронтовыми корреспондентами на месте боев, а также рассекреченные архивные документы детально воспроизводят сражение на Ильинском рубеже. Автор, известный историк и публицист Артем Драбкин подробно восстанавливает хронологию тех дней, вызывает к жизни имена забытых ...

Воспоминания

Показать Ещё

Комментарии

comments powered by Disqus
Поддержите нашу работу
по сохранению исторической памяти!