Кузнецов Владимир Михайлович

В день больше одного вылета не сделаешь. Расстояние от Архангельска до Мурманска довольно большое, мы ходили прямо через Белое море и Кольский полуостров. Полеты, в основном, выполнялись бреющие, потому что немецких истребителей тогда очень много летало, особенно, по Кольскому полуострову. Они летали и охотились за нашими самолетами. Нас спасало только мастерство бывших гражданских летчиков, которые буквально брили по елкам. Самолеты были камуфлированные, мы проскакивали незамеченными немцами.

И если была возможность заменить – меняли. Каким образом? На борту танка всегда возили... бревно, чтобы создать крановое устройство. В башню вставляли бревно. Вешали лебедку и заменяли. В целом выход танка из строя зависел от вида боя. Если бой наступательный, там, скорее всего, танки страдали из-за вражеских снарядов. Как правило, до предусмотренных техническим регламентом 500 часов эксплуатации мотора мало танков доживало. В основном они сжигались в боях.

После освобождения хутора нас заставляли ночами дежурить для того, чтобы вовремя обнаруживать бежавшие из окружения части немцев и румын. Нам говорили, что они голодные и будут стараться заходить в хутора, чтобы чем-нибудь поживиться. Вот мы с винтовками и бродили всю ночь, вслушиваясь в темноту.

Начальник станции говорит: «Литневская и Гончаров, идите в разведку, посмотрите, что на станции делается». Мы пошли. Прошли, наверное, половину, смотрю, Гончаров варежкой так делает, кладет на рельсы и сел. Я говорю: «Петр Иванович, вы что, плохо вам?». Отвечает: «Нет, Маня, не плохо. Я туда не пойду. У меня дети, будут плакать за мной. А у тебя никого нету, плакать за тобой некому, иди». Я говорю: «Вы что?». «А ничего», - отвечает он.

Очень часто, мы теряли много людей. Немцы следили за нашей частью так, что мы даже не могли расположиться надолго в одном месте, часто переезжали. Это мешало выпуску танковых деталей.

В моем подчинении было четыре орудия, расположенных друг от друга метрах в тридцати. Они не выставлялись строго по прямой линии, могли стоять кто чуть впереди, а кто-то слегка позади, в зависимости от местности и от необходимости. Иногда всю батарею не разворачивали, ограничившись парой орудий. Для контрбатарейной борьбы часто использовались бризантные боеприпасы, у которых на взрывателе выставлялась дальность срабатывания.

Тогда я понимал, что я, возможно, уже не жилец, действовал так, будто я смертник. Меня убить было очень легко: пришел бы немец со стороны, гранату кинул и все, меня бы разорвало. В голове у меня тем временем вырисовывался бой: если будут стрелять, тогда я гранату кину. Все равно терять мне уже нечего. Как только все утихло, я вылез, дополз до кустов, там уже перебежками добрался до места.

Враг не дурак! Он технику знает иногда лучше, чем тот, который ею управляет. Поэтому, зная наши мертвые зоны, он, чтобы мы не смогли по нему стрелять, заходил с той стороны один или два раза и уходил, чтобы развернуться и свои пушки направить на нас. И какая хитрость остается, если ты его не можешь сбить, зная, что он сейчас собьет тебя?! – Летчик бросает машину вверх, вниз, в сторону, не дает противнику прицелиться. Это уловка – да, это выход – да! Надо уметь найти выход из любой критической ситуации.