Я Добринская из Суровикинского района. Мне тоже пришлось не сладко, но не было даже и мысли, что мы потерпим поражение.
"Черепашка" напала на пшеницу и всех учеников взрослых вывозили на "черепашку", наш 10 класс в Зрянино вывозили, в Суровикино, оттуда мы вернулись, выпускной вечер: мы танцуем, пляшем, веселимся, мы дружили 6 девчат, у нас отличница была такая хорошая заводная девчонка: "Пойдемте ко мне!" И уж рассвет встретили, у нее немного уснули, переоделись и все идем в центр Суровикино, смеемся, радуемся, и идет к нам навстречу директорский сын Вовка, Пух, мы его дразнили - идет печальный. "Пух ты чё такой печальный, ведь мы же закончили 10-й класс!?" "А вы разве не знаете? - Война началась!" Мы танцевали на выпускном, а в это время Киев бомбили, нам объявили, что началась война! С этого дня, в институт поступила - учиться не пришлось! - потом окопы под Сталинградом, оборонительные рубежи… Какая земля! Какие руки были - не руки, а клочки, остатки кожи! (17-й год только шел) Уже вот-вот немцы подходят, а нам один добрый умный человек говорит: "Девчата, вы знаете, что немец наступает? Вы отсюда не успеете добраться! Вы свою смену отработали?" Мы там собрались несколько человек - и пошли пешком на Кузьмичи, на Городище, ночевали в Кузьмичах, нас человек 5 было. Потом встретилась с семьей. Со скотом мы эвакуировались колхозным, папа, мама, все сестры мои, все дети.
Мы все двинулись к Виновке, там была переправа, но поскольку наш зять был военный, в МВД работал, жену свою снабдил документами, чтоб оказывали ей содействие, она с ребенком эвакуировалась. Мы подъехали к переправе и папа (грамотный у нас человек, умный) сразу пошел, встретился, а они говорят: "Только завтра будем переправлять". Погрузили нас на этот паром военный в Виновке. Это громаднейший паром, мы плывем через Волгу, а тут немец бьет, тут стреляют наши, все по нам, но как-то доплыли…Были и раненные, но в основном ребята молодые, они не эвакуировались, а куда-то часть что ли шла…в общем народу! Там этом пароме громадина целая и эти все наши телеги, будки и взяли и на руках вынесли! Со скотом эвакуировались.
Мы когда переправились через Волгу, когда собрались немного с умом, детей собрали в кучу, быки тут и все…глянули - а Сталинград горит! Еле-еле успели.
Отец был неплохой специалист, нужен был работник, детей много, и мы некоторое время жили в Николаевке, напротив Камышина. Камышин бомбили, нефтебазу - мы были там, мы спасали скот. Мы ехали на быках из Суровикино на подводах из Городище. Такой голод - мама была опухшая, и говорили папе: "Вы зарежьте быка-то!" А папа: "Что вы! Мы документы должны сдать все!" Как-то выжили, одну пару быков сдали, документы у нас на руках, не придеретесь!
- Отступающих помните?
- Как раз мама заболела желтухой, я бросила институт. Да какой институт, когда вот уже немцы! И в Добринку полк целый пришел, очень много военных, расселяли по 10 человек на ночевку, а утром собирались дальше идти под Сталинград, отступали, и вот я их видела: вся улица забита была солдатами. Эти отступили, еще пришли, а потом меня забрали на оборонительные рубежи. Какой-то период я их не видела, но много было отступающих. Но какая была солидарность! Дружба! Ведь мы потом жили не скажу, что хорошо, а у нас постоянно стояли два солдата, никогда не садились ужинать, пока не придут Николай и Петро! Мама что-то сварит, и вот они пришли в обмотках, а у нас переправу тут через Волгу строили, и их увозили, они были саперы что ли, или стройбат, в общем одежонка, шинелишка, ботинёшки какие-то не первой свежести и новизны, замерзнут - придут! Мама: "Давайте, ребята, скорее!" Петро был учитель, скромный, скажет: "Степановна, да мы уж поели!" - "Да что вы там ели!?" Пока не накормит, она не отстанет. Вот садимся все за стол - ложками стучим, не было: это мое, а это твое. Трудно жили, но выжили.
- Вы работали учителем?
- Я там, дома начала работать учителем, а тут я работала в конторе Загтзерно. Все областные организации из Сталинграда переселились в Николаевку, и папу взяли туда бухгалтером в контору областную, и я там работала. А потом из райкома комсомола разыскивали своих, кто где, мы связь не теряли. И мне: "Выезжайте в освобожденный район!" Все мы с МТС приехали. Так услышали, что мы возвращаемся, ну, видно людям мало делали зла, что хорошо относились к нам, услышали, что мы едем, далеко-далеко за Добринку вышли встречать нас ребятишки. Целуют быков этих! Там не осталось ни одной коровы, ни одного быка, а тут быки. Ребятишки целуют этих быков, и мы тут рады, что вернулись. И я начала работать учителем. Еще бои шли, мы вернулись в Добринку - 13 апреля 43 года. Приехали домой, а у нас немцы в доме жили. Большой флигель, потолка нет, пола нет, окон нет, они все пожгли. В нашей землянке жили соседи. И мы помещались первое время: и соседи, и мы 8 человек, все вместе, и все ладили, все дружно жили. Еще налеты были, у нас конференция была учительская. Вся тяжесть и голод и все!
Я сначала работала в Евсеевке, а потом хутор Савин. Всех забрали на фронт. Ни одного коммуниста! Только наша комсомольская организация. Я - секретарь комсомольской организации, член пленума райкома комсомола и вот…бороны не ремонтируют, а с меня душу трясут: "Почему не организовала!?" То топить нечем школу. "Ребята, поедемте дрова рубить!" Потом уж стали приходить раненные.
Один раз, из района задание дали. Прослышали, что один полицай-калмык пошел вроде отступать с немцами и вернулся. И сказали, что он дома, никто его не видит, а говорят: Он дома! Подозревают. "Установите, комсомольцы, контроль, посты, чтоб проверить дома он или нет". И это было. Там и ума-то было не палаты, и умения, однако, старались выполнять дежурства. И все-таки выследили, не в мое дежурство, выследили - этот полицай дома, в семью вернулся.
- За новостями следили?
- Во-первых, мы связь все время держали. Мы жили у людей в доме с подвалом в Николаевке, хозяйка наверху жила и ни одного военного она не пустила переночевать! "Идите вниз, там эвакуированные живут". И все в одной комнате, все у нас. И была у нас мастерская швейная - еврей Пикер, старичок какой-то, прям мне казалось, что он дед. Он так отлично шил! Командирам всем шил шинели. Ой, как шил! У нас полный угол завален был этими шинелями. Тут и мы, тут и дети, тут и вши. И приходит кто - заказывать или забирать - приходили к нам часто как к добрым людям вообще и говорили, что там и где. Военные рассказывали, теперь там и там бои, следили за обстановкой.
- Кто похоронки по хутору разносил?
- Колька одноглазый на лошаденке развозил. Конечно, все боялись его. Похоронки были - слышишь, там голосят! Раньше же в деревне обязательно голосят, приговаривают, причитают над умершим человеком, и вот там голосят - значит, получили похоронку. "Маша, Даша, у тебя работы много?" - "Нет". - "Соберитесь с Дашей, пойдите к той-то - голосит, наверное, похоронка пришла, - идите успокойте, помогите". И так все время как белка в колесе. Страшное дело.
А вот станешь вспоминать - все, как вчера было. И окопы эти, и оборонительные рубежи, и голод, и все - все - все.
- Отношение к партии, к Сталину сейчас поменялось?
- Сталин - это значит все! Мы верили! Роль его - сплотил людей и вселил веру, что СССР победит.
Ведь мы раньше не все знали, не говорили, это сейчас и Чубайса хотели подстрелить - мы знаем, какая-то продажная артистка приехала сюда - мы это знаем, а раньше мы ничего этого не знали. Даже то, что Левитан вещал не из Москвы, а из Куйбышева! А ведь мы все считали, что Левитан и Сталин в Москве, мы не знаем, может и Сталин выезжал, но, однако вера была вселена в нас очень глубоко! И верили в правительство, в Сталина и русский народ! Знали, что все равно мы победим! Многие жалеют то время, что прошло. Сейчас вот вылезли, жена московского мэра - самая богатая женщина мира - да она где же заработала? Мы пенсию по три тысячи получаем! С первого дня войны - и ни одного дня покоя, ни одного дня безделья, 45 лет отработала! А она где и что делала?
- Как узнали о Победе?
- Работала я учителем в Савинке, где не было и парторганизации никакой, а все лежало на нас, на молодежи, на комсомольцах, и была ответственность большая, слушались меня как секретаря. Вот как сказала: дрова - значит надо, кизяки лепить - значит надо! Мы ведем уроки, а уже чувствовалось, что скоро должна быть Победа объявлена. Едет письмоносец, мальчишка кривой Колька, на лошаденке с сумкой почтальона, и машет, и чего-то кричит, прям мчится через пустырь к школе. "Война кончилась!" Мы сразу с учительницей одной: "Пойдем сейчас же детям скажем!" Мгновение одно: только обернулись сказать чтоб, а дети уже наши шементом из классов выскочили, все побежали по домам и сумки побросали! И мы сразу побежали в правление колхоза, в сельсовет, и люди уже со всех концов все бегут. "Война кончилась!" (не могу без слез до сих пор вспоминать) Патефон у меня был - взяли его с пластинками. Радуются: кто Ура! А кто голосит и голосит! У кого погибли. И одна женщина молодая красавица-казачка, трое детей у нее, мал мала меньше, она вот так вот обняла их, и с горы идет (на мельнице жила), так голосит, так плачет! Собрали всех, кто плачет, кто что, кого успокаивают, кого сразу посылаем: "Идите к бабке Дуне, она теперь одна, она не знает". Все с заданием. Митинг сразу. А кто митинг? - Опять же я. Потом уже, пришел Семен без ноги…
Интервью и лит. обработка: | А. Чунихин |
Набор текста | Т. Синько |