Я родился 20 октября 1926 года в деревне Мустапя (по-русски Черная голова) Всеволожского района Ленинградской области. Такой деревни на карте теперь нет. Она вошла в состав деревни Хапо-Оё. Деревня находилась на окраине очень темного леса, возможно, поэтому у нее такое название.
У брата моей мамы до коллективизации был большой двухэтажный дом в деревне Озерки, 25 коров. Он не хотел вступать в колхоз, и его выслали за 101 км. Через несколько лет он вернулся, но в 1937 году его опять выслали, на этот раз в Магнитогорск. Больше мы о нем ничего не слышали.
Отец был председателем колхоза «Молот», но недолго. Когда нашу деревню соединили с Новой Пустошью, отец заболел и подал заявление в отставку. Родители работали в колхозе. В деревне были три русские семьи. Они учились с нами в одной школе и свободно говорили по-фински.
На каком языке Вы учились в школе?
У нас была 7-летняя школа, до 1938 мы учились на финском. В 1938 все учебники на финском языке были изъяты, пришли русские учителя. Куда делись учителя-финны – я не знаю. Я хорошо учился по всем предметам, но по-русски до сих пор пишу с ошибками. Когда нам давали диктант, я говорил маме: «У нас сегодня диктант. Можно я пойду копать огород?» Мама всегда говорила: «Иди». Хорошо помню учительницу по русскому языку Марию Дмитриевну Ларионову. Она немного говорила по-фински, всегда старалась нам помочь.
Как Вы узнали о начале войны?
Я был в магазине в деревне Пустошь. Пришла почтальон Вера Петрова и рассказала, что по радио объявили о начале войны и уже бомбят города. В тот же день на дорогах появилась военная техника, пушки. Я вернулся домой и рассказал все отцу. Он не поверил. А уже вечером в небе появился первый немецкий самолет. По нему стреляли из зенитных установок, с аэродрома в Манушкино поднялись истребители. Чем кончился бой – я не знаю. Этот аэродром бомбили много раз, в нашу деревню бомбы тоже попадали.
Кого из Вашей семьи забрали на фронт?
В августе призвали брата Ивана. Он прошел почти всю войну. В 1944 его как квалифицированного электрика взяли на строительство завода в Гурьеве. Другой брат, Матвей, прошел финскую войну в артиллерии. В 1941 году его вызывали в военкомат, но в армию не взяли.
У Вас была корова, огород?
В августе вышел приказ, чтобы все сдавали коров и урожай картофеля. Старший брат сдал нашу корову, и нам выдали документ, что после войны выдадут новую корову. Пришли военные, забрали картошку. Нам оставили несколько мешков на всю зиму.
В последний день августа мы с отцом ездили в Ленинград. Кругом были большие очереди. Пошли слухи, что 1 сентября будут эвакуировать финнов, но этого не произошло. В сентябре начались бои в Невской Дубровке. Было видно, как горят заводы.
Где Вы работали?
Я начал работать на лесозаготовках. Лес увозили в Ленинград. Ходить на работу надо было в Южную Самарку. Мы пилили лес лучковыми пилами. Норма выработки составляла 1м3, за нее давали 500 г. хлеба по синему талону. Люди были истощены, норму приходилось выдавать за несколько дней. В нашей деревне умерло несколько человек.
Через нашу деревню проходили войска на Невский Пятачок. Обратно почти никто не возвращался. Один раз в Коркино поймали немецкого шпиона. Я видел, как его доставили в штаб. В нашем доме всю зиму жили несколько солдат-регулировщиков. Они регулировали движение войск флажками.
26 марта 1942 года мы вернулись с братом из леса, и нам объявили, что начинается эвакуация. Мы взяли с собой немного одежды, пришли на станцию Мельничный Ручей, переночевали там. Утром мы приехали на поезде на берег Ладожского озера, там нас погрузили в машины. Военный спросил: «Какой Вы национальности? Садитесь в эту машину». Русских и финнов перевозили отдельно. Нас везли через Ладогу по льду в автобусах. Было холодно, женщины и дети плакали. Лед уже начал таять. На том берегу в Жихарево нам дали гороховый суп и колбасу. Многие не могли удержаться, наедались и умирали. Нас повезли дальше в поезде, где были только финны и немцы. Кормили один раз в день.
Месяц нас возили по стране, мы часто стояли в тупиках. Кругом были вагоны и платформы с военной техникой. Наконец нас привезли в Иркутскую область на станцию Суйтиха Тайшетского района. Брата направили работать на лесопильное производство. Я начал работать в колхозе с отцом. Мы жили в бараках. Осенью 1942 года нашу семью вызвала военная комиссия и отправила нас в Хабаровский край. Там я работал сначала на лесозаготовках, потом в шахте на добыче молибдена. Мы должны были отмечаться каждый месяц в комендатуре. В марте 1945 года умер отец, в сентябре того же года – мать. В день Победы пришел сосед и начал палить из ружья. Женщины заплакали от радости, для нас это был большой праздник. Мы были уверены, что мы в эвакуации и скоро можно будет вернуться домой. Но мы продолжали отмечаться в комендатуре.
|
|
Ялмар Павлович в 1949 г. |
Когда Вы вернулись на родину?
Брат Матвей уехал в 1947 году, потому у него был паспорт и военный билет. Он получил документы до войны. У меня не было ни метрики, ни паспорта. Я получил паспорт только в 1954 году. Наш бухгалтер спросил меня: «Почему ты не уехал? Все уже уехали». Я объяснил, что у меня нет паспорта. Бухгалтер написал письмо Ворошилову. В разгар трудового дня на лесозаготовки приезжает шофер: «Срочно поезжай, получи паспорт». Я ответил: « Завтра поеду. Сколько лет не давали, могут день подождать». На родину я вернулся в 1960 году. Сначала остановился у двоюродной сестры. Пришел в паспортный стол во Всеволожске, а мне говорят: «У Вас не прописки». «Как нет прописки? Я в блокаду лес пилил, снабжал Ленинград дровами!». Я пошел в Смольный, долго ходил по разным кабинетам. Наконец, мне дали прописку, участок в Невской Дубровке. Несколько лет мы с женой строили дом на участке, жили в землянке. До пенсии я проработал на тарном заводе.
| Интервью и лит. обработка: | Я. Э. Ильяйнен |
