Я, Крышин Владимир Капитонович, родился в 1933 году в Ленинграде. Жили мы в Выборгском районе, на проспекте Энгельса. Отец - Капитон Фёдорович служил в милиции, а мама была домохозяйкой. Проживали в коммуналке, длинный коридор, четырнадцать комнат. В квартире жило много ребят, было весело.
Удивительно, но я запомнил начало финской войны. Наш проспект Энгельса превращался потом в Выборгское шоссе. По проспекту шли войска в Финляндию. У нашего шестиэтажного дома был большой двор. В нём остановилась какая-то часть, топились полевые кухни, весь двор был заполнен войсками. Вот это мне запомнилось хорошо.
В сентябре 1941 года я должен был пойти в первый класс. День начала войны я не помню. В июле начали эвакуировать детей, но мы с младшей сестрой Лидой не успели уехать со всеми. Фашисты очень быстро окружили Ленинград. Когда начались авианалёты, мы выбегали во двор и прятались в вырытом окопе, но потом всё это надоело и никуда не стали выходить. Один раз где-то рядом упала бомба, наш дом зашатался, стёкла вылетели, но стены устояли. Он и сейчас стоит. Когда фашистская авиация прилетала бомбить, по небу шарили лучи прожекторов, и если самолёт попадал в пересечение этих прожекторов, тогда его сбивали. Я сам видел. Мы жили на пятом этаже и я видел зарево от пожара на Бадаевских складах. Быстро наступил голод. Не было отопления, не было воды, не было ничего чтобы можно было жить. Зимой стояли сильные морозы, мы лежали закутанные в одеяла. Чтобы выжить, объединялось по нескольку семей. Мы объединились с соседской семьёй и жили в одной комнате с забитыми фанерой окнами, где стояла буржуйка. Дрова собирали где только могли. Деревянные дома разбирали, заборчики разные. У нас был пригород, поэтому вначале за водой ходили к водоразборным колонкам, потом снег топили. Знаете какой паёк давали детям, служащим чуть побольше. Нас спасло то, что отец служил зенитчиком в городе. Они стояли на Московском проспекте, клуб Капранова. Мама иногда ходила туда. Каким образом, это одному Богу известно. Идти из наших краёв туда и в то время - это очень трудно. Зная, что нас двое детей, там собирали немножко хлеба и она приносила кое-что оттуда. Тогда олифа изготовлялась из растительных масел, и на ней можно было жарить. Столярный клей, варившийся из мясных отходов тоже шел в пищу. Туалет не работал. Окна коридора выходили на балкон, к весне на этом балконе образовалась огромная куча льда, потому что не было возможности никуда ходить и всё выливали в окно. К весне немного ожили, я начал ходить. Помню, заглянул в соседнюю квартиру - двери открыты, никого нет. Оттуда мы таскали книги, разную мебель, чтобы топить печку. Топили уже на кухне плиту. В нашей квартире жила семья Жуковых, у них был сын - Ванька Жуков, мой ровесник. Он умер от голода. Летом 1942 года нас заставили уехать из города. Помню, пришли на Финляндский вокзал, мама куда-то ушла, а я сидел на узлах и ел кусок хлеба. Вещей было взято много, даже забрали головку от швейной машинки «Зингер». Станок оставили, а головку забрали, чтобы не украли. С этой же головкой потом вернулись. С Финляндского вокзала ехали до Ладоги, по дороге где-то в лесу бомбили, мы долго стояли. Доехали до Ладожского озера, там погрузили на самоходные баржи. Народа было битком, но, к счастью, нас не бомбили. В Кобоне к берегу были подведены пути, стояли вагоны, лежали штабеля ящиков и мешков с продовольствием, подготовленных к переправе в Ленинград. Погрузились в теплушку и поехали. Наш поезд не спешил, пропускали воинские эшелоны. Целый месяц ехали до Новосибирска. Народ хорошо относился, говорили: «О, ленинградцы, ленинградцы». Очень хорошо народ тогда относился везде. Даже кое-где угощали чем-нибудь. От Новосибирска повернули на юг, на Семипалатинск. Там мы уже могли где угодно выходить. На одной станции сказали, что нас тут примет колхоз. Каждой семье выделили двух быков запряженных в арбу с погонщиком. Почти неделю мы ехали по горам до своего аула. Там кроме нас жили поволжские немцы, которых выселил Иосиф Виссарионович. Жили в глинобитных домиках. Там я пошел в первый класс. К этому времени я уже читал. Читал детскую литературу и Майн Рида. Школа была небольшая, учеников мало. У меня даже была грамота «За отличное знание и поведение». Помню помогали собирать посылки на фронт, чистили тыквенные семечки, собирали их в мешочки и посылали на фронт. Там не важно кому попадёт. Народ жил довольно бедно. И одеть нечего было. Нас спасало то, что с собой было взято много тряпок всевозможных. За какую-нибудь рубашку можно было получить литров 10 - 15 молока и ещё что-то. Мать ходила в соседние кишлаки или аулы обменивать на продукты. Первый год урожай был хороший, а следующий оказался неурожайным, приходилось жить на свои тряпки. Несколько наших домиков стояли в ущелье, окруженном невысокими горами. Казахов у нас практически не было, в основном немцы Поволжья и эвакуированные ленинградцы. Отношения между нами были нормальные. Честно говоря, я лишь потом понял, что мы жили с немцами. Взрослые работали в колхозе имени Димитрова. Выращивали подсолнухи (до сих пор помню запах настоящего подсолнечного масла), арбузы, дыни, просо (это пшено). Они работали, а мы ребятишки босиком бегали туда, где наши родители работали, наверно километра два. Через небольшой горный перевал бежим несколько человек босиком, змеи переползают дорогу. Мы к ним привыкли, перепрыгнешь и бежишь дальше. На зиму готовили топливо - кизяк. Это смесь коровьего навоза с соломой. Из этого делают такие кирпичики и потом сушат. Всю зиму этим топят. Я ещё собирал сухие лепёхи коровьего навоза, они хорошо горят, ими тоже топили. В 1944 году Ленинград освободили от блокады, но вернуться в город было очень трудно. Был необходим вызов. Его нам выслал знакомый, живший в нашем доме и тоже работавший в милиции. Отец погиб ещё в 1943 году, здесь, в Ленинграде. Бомба попала.
(По данным ОБД «Мемориал» Крышин К. Ф. 1908 г. р., рядовой орудийный номер. 7 з.а.д. Уроженец БССР, Витебская обл. Призван 04. 08. 1941 г. Ленинград. Погиб 02.11.1943 г. Ул. Любительская, 32. Похоронен: Волково кладбище. Адрес жены в эвакуации: Крышина Валентина Михайловна Казахская ССР, Семипалатинская обл., Копектинский район, к/з Димитрова.)
Помню как подъезжали к Ленинграду, поезд шел тихо-тихо, потому что дорога была недавно восстановлена. В пригородах домов не было, одни печные трубы. Это было в конце 1944 года. Вернулись в свою комнату. Она была опечатана, никто не тронул ничего. Впрочем, там нечего и брать было.
День Победы - это конечно радость была неописуемая.
После войны развелось очень много разных аферистов, бандитов. Недавно шел фильм «Ленинград – 46». Там действительно много правды, я с удовольствием его смотрел. Нас это тоже коснулось. Когда мама была на работе, пришла женщина, сказала, что знает нас, мы по глупости приняли её за свою, а когда она ушла, пропали карточки и ещё что-то. Тогда было ещё очень трудно. Хорошо, у нас в деревне оставалась бабушка. Она нам прислала мешок картошки, на которой мы жили до конца месяца. К этому времени я был уже самостоятельный, пока мама была на работе я готовил на стоявшей в комнате керосинке. Мог сварить макароны, что-то ещё варил, сам ходил за керосином. Помню, как вели пленных. С пятого этажа, из окна было хорошо видно, весь проспект был заполнен идущими пленными. Не знаю куда их гнали. Многие работали возле нас. Мы общались, они такие рукастые были. Знаете, в городе есть много улиц, где стоят построенные ими двухэтажные домики. Сейчас некоторые богатенькие покупают их и переделывают на коттеджи.
| Интервью: | А. Чупров |
| Лит. обработка: | О. Ястребова |
