Я родился 15 октября 1924 г. в деревне Учкут (ныне Приветное) Алуштинского района Крымской АССР. Родители были простыми крестьянами, вступили в колхоз имени Сталина, отец был простым работником, мама домохозяйкой, т.к. в семье было 10 детей, мама всех воспитывала. В школу я пошел с 7 лет, закончил 5 классов. Наша школа была крымско-татарская, также в ней давали по 2 часа в неделю русский язык. Отец умер по болезни в 1939 г. И тут война.
С началом войны я в мобилизацию не попал, возраст не позволял. Осенью 1941 г. пришли немцы. Но к нам в деревню первыми пришли румыны, только через недолгое время уже немцы появились. Старостой в деревне был избран татарин, русских у нас почти не было в деревне, сельский совет тоже из крымских татар состоял. Прямо скажу, что у нас зверств не было, даже жили советские активисты, коммунисты, при немцах их хотели забрать куда-то, но по настоянию стариков многих из них отпустили. Немцы в период оккупации с нами не церемонились, гоняли везде, мы окопы рыли, лес рубили. А однажды немцы сделали облаву, хотели нашу молодежь отправлять в Германию, нас закрыли в большом здании школы, примерно 300 человек, и хотели уже отправлять, но тут дали отбой и всех распустили по домам. После этой неудавшейся облавы через недолгое время немцы отступили, в деревню вернулась наша Советская Армия. Первыми к нам пришли спустившиеся из леса партизаны (на второй день уже Советская Армия), мы их встречали как долгожданных освободителей. С приходом армии была восстановлена Советская власть, начали работать сельский совет и колхоз, сразу старые управляющие на свои места вернулись. Колхозы по бригадам распределились, быстро наладили работу. Недели через две, я попал в мобилизацию, и 27 апреля я был направлен в действительную армию.
Из деревни Учкут мы дошли пешком до Карасу-Базара (ныне Белогорск), где провели 2-3 дня занятия, гоняли нас. А потом на третий день нас неожиданно отправили в Красногвардейский район на ст. Курман, там мы прошли медкомиссию, была баня. Но никакой формы не дали, только раздели догола, мы вымылись, и у нас отняли ремни и бумажки всякие, а с собой даже иголку не дали. Посадили на поезд, с собой дали сухпайки, и через четверо суток привезли нас в Куйбышевскую область на ст. Кряж. Нас формировали по бригадам в Трудовую Армию, кто попал на завод, кто на мясорубку, кто на стройку. До 1946 г. я был простым работником, где гоняли, там и пришлось работать. Потом у меня появилась охота получить специальность, и так я попал на стройку. Тут мне самый главный инженер Чирков сказал: "Если желаешь идти в электросварщики, то у нас открываются курсы". Там я проучился три месяца, после работал с 24 апреля 1946 г. по 27 августа 1949 г. в монтажном управлении №5 треста "Нефтезаводмонтаж" в качестве электросварщика. Активно участвовал в общественно-массовой работе, но как крымскому татарину мне даже не предложили в комсомол вступить. Оттуда я и демобилизовался.
- Как часто немцы наведывались в деревню?
- Как сказать, бывало, им тоже, в руку чего попало, то и берут. Однажды было даже так, что приехала большая группа и открыла скотобойню, на машинах больших, там и резали, у народа коров и овец отнимали. Погрузили на несколькие машины мясо и увезли. Народ хоть плач, а что сделаешь! С автоматами кругом стоят.
- Как складывались отношения румын и немцев?
- Не очень хорошо, они себя вели по отношению друг к другу как настоящие враги, но, несмотря на это, они воевали вместе. Также румыны любили воровать, они на это дело были очень способные.
- С советскими военнопленными не сталкивались?
- Немцы перед своим отступлением из Алуштинского района гнали перед своими частями наших пленников, а мы стояли и смотрели на такое дело со стороны. И тут один из пленных внезапно выскочил из толпы и спрятался за моей спиной. Конечно, нас было много народу, но немцы с собаками и автоматами, как он смог, не знаю. И тут один пожилой мужчина из наших сказал мне: "Амет, в вашем крае тишина, этого человека забери и спрячь". Я привел бывшего пленного домой, там у меня была забегаловка такая. Я его туда устроил, приносил покушать. Он лежал там примерно 3-4 дня, я караулил ночью, он только тогда выходил. Пленный же все время писал и писал, я стою и смотрю на него, даже не кумекал, кто он и откуда. Наверное, военный корреспондент или журналист, когда партизаны пришли, он встал и побрился, стал культурный такой, и ушел. Напоследок мне сказал: "Тебе огромное спасибо, ты спас мне жизнь!" И подарил мне карманные часы.
- Где Вас поселили во время службы в Трудовой Армии?
- Там были бараки, где мы и жили, общежития не было. В сутки выдавали 600 грамм хлеба, и три раза в день давали всякую бурду, настоящие помои, а не жидкий суп, чего там только не было, в основном гнилая капуста. Первое время все брезговали, неужели мы будем, такие помои есть, но потом и на добавку ходили. А что сделаешь, все голодные, работали день и ночь, то на Волге баржи разгружали, то лес вытаскивали, то цемент или щебенку разносили, все что надо.
- Зарплату не платили?
- В Трудовой Армии ничего не было. То, что мы работали, все на питание уходило, и, как говорится, даже в долгах оставались. При этом отношение было очень строгое, но под конец положение улучшилось, в монтажном управлении я стал зарабатывать деньги на руки. Там я постоянно перевыполнял производственные нормы на 150 и более процентов, и качество работы у меня было хорошее, за это стали часто выдавать премии. Позже в Узбекистане как спецпереселенцу зарплату платили четко, всю сумму, ничего не удерживали.
- На фронт не пытались попасть?
- Как же, конечно хотели в армию, немца добить. Очень хотели, чтобы нас отправили на фронт, мы же видели, как немцы издевались над народом. Не скрою, я им хотел именно отмстить за все. Но начальство нам всегда так отвечало: "Нет, товарищи, Трудовая армия - это тоже фронт. То, что вы желаете в армию, это хорошо, но Трудармия и есть самый настоящий фронт".
- Как вы узнали о депортации?
- Ходили слухи, но никто ничего толком не знал, мы даже не знали, где наши родители, куда попали. О высылке тоже долгое время не знали, после услышали, по письмам стали обращаться, и я нашел своих родителей по письму сослуживца, он расспрашивал у людей.
После демобилизации в сентябре 1949 г. я направился к родителям в Узбекистан, в Нижнечерчикский район (позже его переименовали в Ак-Курганский район). Прибыл по специальности электросварщиком в МТС №2 совхоза им. Пятилетки. Сразу меня взяли на спецучет, и я каждый месяц по два раза ходил в комендатуру и расписывался, что я живой и никуда не сбежал.
- Как бы Вы оценили комендантов, которые занимались спецпереселенцами?
- Среди них, я вам скажу, то ли нормальных людей не было, то ли у них задание такое, но они действовали только издевательствами, людей как могли унижали, так и издевались. От этого мучения мы избавились только в 1954 г. после смерти Сталина. А то из этого отделения в другое мы не имели права ходить, если меня поймают, то 15 лет обеспечено, уже побег считается.
После снятия со спецучета моего народа я сильно захотел поехать в Крым, ведь это родина, тянет. И вот с женой в 1966 г. мы решили уехать назад в Крым с восемью детьми. Сразу в Крым не могли попасть, а остановились на Кавказе в Абхазии, мы приехали в Ново-Афонский цитрусовый совхоз, там нас приняли очень даже приветливо, хорошо, меня сразу же взяли на работу механиком, я стал работать. Год был механиком, и еще 2-3 года работал завгаром. Место хорошее, семья прижилась, но все-таки я хотел вернуться на родину в Крым. И в 1972 г. с трудом удалось приобрести половину дома в селе Ароматное Белгородского района за 3700 рублей. Это произошло так: я целый месяц по Крыму искал жилье, ничего не продают, и тут я повстречал одного товарища. Он мне рассказал, что в селе Ароматном есть дом на продажу. Хозяином был Шишковский Василий, я его сразу предупредил: "Смотрите, я как татарин, вас будут терзать, за то, что вы дом продали!" Но он ответил: "Я все знаю, но несмотря ни на что, я из принципа продам!" Такие были у него слова. И так он продал, его тоже много терзали. Как только мы вселились в дом, нас взяла на учет милиция. Приехали из отдела, сказали, чтобы в течение 24 часов мы уезжали обратно. Предупреждали, протокол составляли, второй раз приезжали, потом еще и еще, однако мы продолжали жить. Тогда получилось, что мы начали нарушать паспортный режим, я не подчиняюсь власти и все. За это меня начали судить, и 9 октября 1972 г. состоялся суд.
Когда меня вызывали на суд, я забрал всех 11 детей с собой, дети сидят на скамье в первом ряду, целый ряд занимали. Собралось очень много народу. Тогда судья Курдюков встал и сказал: "Гражданин подсудимый, суд начинает свою работу, вы как отец выведите своих детей из зала суда. До 16 лет дети не имеют права участвовать в заседании". Я ответил: "Я их специально привез, пусть послушают, за что вы меня судите, им это надо будет". Тогда судья приказал милиционеру вывести детей, тот подошел и одну девочку взял за руку, но я ему по руке дал и сказал: "Не тронь ребенка!" Милиционер отступил. Тогда Курдюков говорит ему: "Ладно, становись на свое место, суд начинает работу, пусть подсудимый пеняет на себя!" Так меня судили, дали мне два года высылки из Крыма или один год лишения свободы. Выбирай! Тут товарищи говорят: "Ты лучше выбери высылку, а то в тюрьме черт его знает что, может, оттуда и живым не вернешься". Пришлось уехать, никакого помилования нет. И я снова вернулся в Абхазию, в Ново-Афонский цитрусовый совхоз. Опять начал работать завгаром, дирекция меня сильно приветствовала, они ко мне очень хорошо относились, директор совхоза Джекия в справке написал, что работал я хорошо, автотранспорт и техника у меня всегда были на ходу, перебоев в работе я никогда не допускал, часто премии мне выписывали. После 7 месяцев высылки приехал ко мне старший сын, однажды утром он появился. Сын мне говорит: "Когда нас прописывали, начальник милиции сказал, мол, езжай, найди отца, пусть он вернется домой". Тогда я рассчитался с работы и приехал назад. Когда я пришел в сельсовет, там отвечают: "Нет, тебя это не касается, семью прописали, а ты должен отбывать срок!" Тут я не выдержал и говорю: "Что вы со мной в кошки-мышки играете, сын приехал за мной, я там только устроился на работу!" Он тогда берет трубку, не знаю, что на том конце провода сказали, но он встает, пожимает мне руку, и говорит: "Оказывается, вас это тоже касается". Тогда меня прописали, сразу вызвали на работу, стал механиком в гараже в колхозе. Живу здесь и поныне.
- Какое к Вам было отношение со стороны односельчан?
- Народ добросовестно ко мне относился, вот только руководители органов жизнь портили. А с соседями жили хорошо, они нам помогали сильно, особенно когда я был выслан, потому что два года нас не прописывали, на работу не берут, мы ходили на поденные работы, огороды прирабатывали, заборы ставили, сад рубал я лично.
- Как Ваша семья приняла участие в Великой Отечественной войне?
- Три моих старших брата были на фронте, один брат Мамет пропал без вести, когда мы начали искать, то так и не нашли, номер части не знаем, самый старший вернулся с фронта с ранениями, и третий по старшинству тоже ранен был, оба вернулись в Узбекистан, но долго не прожили. Кстати, старший брат Аппаз Тохлу прошел всю войну с первых дней, он еще до начала ВОВ служил в Бессарабии.
Интервью и лит.обработка: | Ю. Трифонов |