31412
Летчики-бомбардировщики

Евдокимов Григорий Петрович

Родился я 2 сентября 1919 года в 12 часов дня в поле прямо. Так получилось. Унесли домой, выходили. Было это в Удмуртии, в лесной деревушке, на Урале.

- О.К., К.Ч.: Кто были Ваши родители?

Сначала были земледельцы, потом - колхозники. Отец-то, правда, был фельдшером-ветеринаром, он образование имел, курсы какие-то прошел. А мать в колхозе работницей все время была, до последнего дня. Отец умер в восемьдесят лет, мама в восемьдесят девять, все время жили в одной деревне.

Три класса учился я в начальной деревенской школе. Четвертый класс - в соседнем селе. А потом в селе «районного масштаба» окончил семилетнюю школу. Называлась она: «Школа колхозной молодежи».

- О.К., К.Ч.: «Школа колхозной молодежи», что она из себя представляла? Потому что многие плохое вспоминают, и что не кормили там, и холодно, и тому подобное…

Нет, у нас и кормили нормально, и общежитие было - ведь от села девять километров. На выходные дни мы с сестрой домой «бегали». Это не совсем интернат, конечно, общежитие было. В педучилище, в котором я учился после «Школы колхозной молодежи», учился один, без сестры. И один раз в неделю пешком домой ходил. Тридцать пять километров…

А дальше - Челябинское военное училище…

- О.К., К.Ч.: Как Вы туда попали?

К концу учебы, на последнем курсе уже, наверное, пришел к нам один офицер-летчик, очень красивая форма была тогда, костюм такой темно-синий, френч, белая рубашка, «краб», а на рукаве - «птичка»… В те годы наша авиация блистала: Чкалов, Громов, братья Коккинакки… У нас в классе все шесть мальчишек (остальные были девчонки) подали в летную школу заявление. А прошел по состоянию здоровья я один… Остальные, кроме одного, пошли - кто в танковое, кто в морское. И все шесть воевали. А в живых, из шестерых ребят я остался один.

Челябинское штурманское училище тогда называлось по-другому: «Училище летчиков-наблюдателей». Потом го переименовали в «штурманское».

- О.К., К.Ч.: Вам досадно не было, что не летчиком становитесь, а штурманом?

Конечно, нет. Дело в том, что «летчик» - это, конечно, звучит. Но в смысле работы-то у бомбардировщиков основная тяжесть ложится все-таки на штурмана. У нас как говорили: «Летчик - это извозчик, который возит штурмана на работу». Летчик пилотирует, но без штурмана, как бомбардировщик, он ничего не может сделать. И курс ему, и высоту определяет штурман, и, уж тем более, ведущий штурман. Хотя по иерархии летчик выше стоял, штурман ему подчинялся. Я, в основном ведущим летал - штурманом эскадрильи. Ответственность очень большая - сзади тебя еще 8 экипажей. Надо попасть в цель, а это большие и сложные расчеты, и надо сделать их точно.

- О.К., К.Ч.: Мы беседовали со штурманом Аванесовым Григорием Тархановичем, так он так объяснил, как стал штурманом: по итогам экзаменов был отбор, и кто похуже - тех в летчики.

Примерно так. Потому что в штурмана подбирали людей, которые с математикой «дружили». Это же, если честно говорить, «бухгалтеры воздушные»…

- О.К., К.Ч.: На какой матчасти летали в училище?

У-2. А потом Р-5, Р-Z - это разведывательный самолет. Готовились как разведчики, затем ТБ-1, ТБ-3 - это тяжелые уже.

- О.К., К.Ч.: И на ТБ-1, ТБ-3 Вы тоже летали?

Да и на этих самолетах…

- О.К., К.Ч.: Кроме штурманской подготовки, у Вас была летная подготовка в некотором количестве?

Была, но не очень много. Чисто штурманское - это навигация, А еще учили бомбометанию, поддержке радиосвязи, фотографированию.

- О.К., К.Ч.: А как осуществлялась навигационная подготовка?

Ну, сначала, конечно, простые полеты - все в пределах видимости аэродрома. Потом - по маршрутам, потом закрытые маршруты, потом в сложных условиях, и ночью, и в облаках, и за облаками, и все прочее…

Училище я закончил по первому разряду, и стал лейтенантом, (вообще-то младшими лейтенантами выпускали) и попал на Дальний Восток - трех человек послали в резервный полк, и там мы до войны готовились на СБ в качестве штурманов экипажей.

- О.К., К.Ч.: А ведь был предвоенный приказ Тимошенко, о том, что бы летчик жил в казарме?

Было такое. Мы готовились к выпуску. И форму приготовили - командирскую, красивую. К выпуску отпустили всех по квартирам. А тут: «в общежитие, постричься…» конечно, это был очень сильный удар. Даже лейтенанты жили на двух ярусных нарах, в казарме… Хорошо еще, что мы были без семей…

- О.К., К.Ч.: Как после училища распределяли по частям?

Думаете, нам докладывали? Не знаю. Приказ главкома, как они распределяли, конечно, в зависимости от потребности полков.

Теоретически отличникам давали возможность выбора. Но в войну, уже не считались с этим. Да и в войну летчики приходили с очень низкой квалификацией.

- О.К., К.Ч.: А до войны, у летчиков квалификация какая была?

До войны очень хорошая была квалификация.

В воскресенье 22-го июня, мы соревновались в Спасске, где находился штаб полка. Мы в футбол играли, когда в пятнадцать часов прибежал посыльный и говорит: «Война!»

Пока мы ехали на свой аэродром, (деревушка там была, пятнадцать километров от Спасска) техники уже приготовили самолеты, растащили, замаскировали - как это было предусмотрено планом. Дали нам цель - это японская железнодорожная станция. Сейчас не помню, в книжке у меня там написано. И больше нас уже с аэродрома не отпускали.

- О.К., К.Ч.: А самолеты у Вас были камуфлированные или серебристые? И как номера самолетов располагались?

Самолеты - серебристые… Когда началась война, стали их перекрашивать. Летом: верх - зеленый, и голубой низ. Два номера было - на фюзеляже, и на киле.

Так мы на аэродроме и сидели, нам кушать возили, а потом - приказ: «Снять бомбы! Два часа на сборы!» Подняли нас, и мы полетели сюда, на запад. Было это 5-го июля 41-го года.

Летчиком у меня был сержант Ромахин Иван. Ну, несуразица такая была, лейтенант подчиняется сержанту! Понимаете, командирами экипажей были ведь летчики, хотя всю навигацию выполняли мы. Еще смешнее бывало - главный штурман по званию - генерал, но если с младшим лейтенантом летит - то в воздухе он ему подчиняется… Над Байкалом у нас начались несчастья. Самолет наш - «семерка-голубая» только что с ремонта пришел. Мы его даже не успели облетать. Загорелся мотор, и пришлось садиться в тайгу. Летчик предложил, так как сержант приказать офицеру не мог, покинуть самолет. Мы не покинули, вместе с ним сели. Покалечились, особенно я, потому что кабина впереди, и я в ней сидел. Недалеко лесорубы оказались. Разрубили кабину, и увезли в госпиталь, в Ачинск, где я пролежал двадцть дне. Удар-то был сильный, и чашечку свернул, и позвоночник повредил. Из госпиталя в наш полк добирался на костылях…

- О.К., К.Ч.: А можно уточнение - номер вашего полка?

55-й авиационный полк, бомбардировочный. Он пяти-эскадрильный был. Там, на Дальнем Востоке, большие полки были.

Сбежали мы из госпиталя благодаря нашему стрелку. Он при аварии не повредился - задняя часть самолета отвалилась, и стрелок в целости оказался. Он познакомился с медсестрой, попросил ее дать наше обмундирование, и мы сбежали. В унтах меховых, в регланах, а жарко было - июль месяц… Вчетвером (с нами еще техник в самолете летел) мы добрались до Москвы. Пришли в главный штаб, а туда как раз приехал Дубинкин, Константин Степанович, бывший заместитель командира 55 полка, а теперь командир выделившегося из него второго полка. Оказалось, что пока я лечился, полк разделили на два. 55-й полк основной, с Никифоровым во главе, ушел сюда на север, под Ленинград, а второй - «55-А» доформировался в Тамбове, пополнился молодыми летчиками.

Дубинкин переписал нас на себя. Мы добрались до Тамбова, а уже потом улетели в Полтаву. Полк там был. Прибыли мы 5 августа. А 7-го уже первый боевой вылет был - всем полком. Бомбили танковую колонну под Белой Церковью. На полигоне можно еще зайти раз безнаказанно, а боевые действия - это непривычно. Самолеты СБ не бронированные, и очень хорошо горели. В начале войны и баки на них не были протектированы. Это потом во второй половине 41-го года протектировать стали.

- О.К., К.Ч.: Кстати, у Вас СБ были какие? С М-100 или М-105?

Со 105-м… Немножко вру, в основном были М-100. А 105-е у начальства: командиров полка и эскадрилий.

- О.К., К.Ч.: А самолеты Ар-2?

В Полтаве они стояли с нами вместе, но у нас их не было. На СБ мы провоевали всего двадцать девять дней, ни одного самолета не осталось, ни одного полного экипажа. Я имею в виду «экипажей в целом». Где-то летчик остался, где-то другой член экипажа. Выпрыгнули с парашютом, сели на вынужденную….

- О.К., К.Ч.: Как в жизни выглядит бомбежка полком?

Мы, как правило, без сопровождения ходили, потому что у истребителей радиус действия намного меньше. Собираемся полком над аэродромом и по маршруту в зависимости от цели.

- О.К., К.Ч.: А как? Строем клин, клин эскадрильи, этим…

Полк идет в основном клином звеньев, и клин или колонна эскадрилий.

- О.К., К.Ч.: Как СБ друг друга прикрывали?

Ну, у нас воздушные стрелки были с башенным пулеметом. Превышение по высоте и в звеньях и в эскадрильях, сто-двести метров разница по высоте, что б друг другу не мешать…

- О.К., К.Ч.: Бомбили «по-ведущему» или каждый прицеливался индивидуально?

«По ведущему», всегда по ведущему. Ну, когда на свободную охоту ходили, тогда конечно сами.

- О.К., К.Ч.: А от чего потери были больше - от истребителей или от зениток?

Больше от истребителей, в 41-м году в основном от истребителей. Потому что у нас истребителей для прикрытия было мало. И-16 были в Полтаве. Но пока мы прибыли, их уже «уполовинили» и осталось очень мало исправных самолетов. И, как правило, на эскадрилью один-два самолета давали, и то редко.

Звенья были тогда, парами у нас стали летать в конце 43-го года. А так летали звеньями - это в тактическом отношении для истребителя очень невыгодно.

Кстати, однажды, защищая нас, истребитель И-16 таран совершил. Бомбили мы немецкую переправу между Днепропетровском и Днепродзержинском. Когда разворачивались на свою территорию, в бомболюки попал осколок, слава Богу, бомбы уже сбросили. Перебило тяги, и мы не смогли бомболюки закрыть, потеряли скорость и отстали. А нас сопровождало звено наших истребителей - четыре И-16. Номер полка не помню, они в Полтаве стояли. Три ушли с нашей группой, а один остался нас сопровождать. И мы уже были в 10-15-ти километрах на нашей территории, когда напали Ме-109. Сколько их было, не знаю. И я в астролюк увидел, как наш И-16 с немцем крыльями на «лобовых» сцепились. Сели, доложили. Комэск взял По-2 и полетел туда. Немец - обер-лейтенант «с крестами» убит был, а наш летчик остался жив, на парашюте выпрыгнул. Дату точно не помню, 10 или 12 августа. Вот такое дело было…

- О.К., К.Ч.: Куда Вас отправили после того, как выбили все самолеты?

Полк отправили переучиваться на ПЕ-2 в Сальск. А я был ранен, лежал в госпитале под Полтавой, и в Сальск попал в сентябре, 11 сентября 41-го года...

Ранили меня 14 августа 41-го года - мы летали на разведку, по Днепру от Днепропетровска до Кременчуга переправы фотографировать. Немцы тогда строили переправы, и переходили на правую сторону Днепра. Первую от Днепропетровска переправу сфотографировать я успел. А потом такой зенитный огонь был - пришлось уходить пикированием. Под Кременчугом стрелок говорит: «Вроде МиГ идет сзади!», и ошибся… Я еще подумал: «Зачем же он в хвост нам зашел?» Вторая переправа за Кременчугом была, двигались немцы на повозках, на мотоциклах. И никто не беспокоился, и не стреляли в нас. Посмотрят - вроде свой самолет. Начали мы фотографировать, и истребитель произвел первую атаку. Смотрю - правая плоскость взбугрилась сразу. Потом - в мотор. Летчик сбился с курса, фотография не получилась. Стрелок-радист доложил ситуацию, и нам приказали немедленно возвращаться. И когда над линией фронта шли, в меня осколками попало - в кабине разорвался снаряд. В основном осколки парашют «принял», но много мелких осколков в живот, и в спину, в ноги попало. Ну, я кровью стал истекать, и попросил летчика как можно быстрей доложить и сесть. После посадки меня быстро отвезли в госпиталь.

- О.К., К.Ч.: А фотографирование, с какой высоты производилось?

С разной. В зависимости от цели. Переправы, основном, с малой высоты брали. Высота самая неудобная - где-то тысяча-тысяча пятьсот метров. Самая прицельная для всех видов оружия.

- О.К., К.Ч.: Нам довелось общаться с балтийцем - разведчиком полка. Он говорил, что, на его конкретно самолете, фотоаппарат стоял для съемок от трех до пяти тысяч метров. И ниже не брали…

«Перспективных» фотоаппаратов в 1941 не было, они потом появились.

Вернемся под Полтаву. Двадцать один день лежал в госпитале, а потом опять на костылях поездом поехал в Сальск… Нас бомбили дорогой три раза…

- О.К., К.Ч.: СБ был комфортней Пе-2?

Комфортней, кабина посвободнее, и для штурмана она была удобнее. Обзор хороший очень был. На «Пешках» штурман, он же и стрелок, потому что задняя полусфера это не только радиста была, но и штурмана.

- О.К., К.Ч.: А какой пулемет был у штурмана, когда Вы изучали Пе-2?

Уже «Березина», ШКАС только на СБ был, спарка ШКАСов...

- О.К., К.Ч.: А скажите, пожалуйста, прицельное оборудование, где было удобнее и точнее?

Прицельное оборудование, конечно, удобнее было на СБ. Там были оптический прицел и коллиматорный прицел. На «Пешках» в основном летчик наводил прицел, штурман только давал команду на пикирование. А с пикирования прицеливание производил летчик. С горизонтального - на «Пе-2» штурмана был оптический прицел. ОПБ-1 назывался.

- О.К., К.Ч.: Мы общались со штурманом Михаилом Андреевичем Сухановым, тоже Герой Советского Союза…

Я его хорошо знаю.

- О.К., К.Ч.: Знаете Михаил Андреевича? А мы с ним долго общались! Даже фотографии с ним есть. И он рассказывал: «Когда с пикирования целюсь, ловлю цель в прицел. А летчик чуть впереди меня сидит и вот, ему по плечу стучу: «Пошел!» И он, вводит самолет в пике»

Абсолютно точно. Так было точно. Но вывод он сам уже делал, ну, иногда подскажешь, конечно.

- О.К., К.Ч.: На ДБ-3 штурман на всякий случай имел возможность управления самолетом: ручка у него была, минимальные приборы, сектора газа. На СБ и на Пе-2 такой возможности не было?

Нет, не было. Но бывало, что штурман убитого летчика сдвигал и сам управлял. Такие были случаи и на Пе-2, когда штурман приводил самолет и сажал. А на СБ даже такой возможности не было, впрочем и на «Бостонах» тоже.

- О.К., К.Ч.: То есть, если летчик погиб, значит, все?

Да, все, некому больше.

- О.К., К.Ч.: Долго Вы «Пешки» изучали?

По-моему, с сентября до ноября месяца. Это в Сальске. Потом нас послали в Кировобад переучиваться на «Бостоны». Это было в ноябре 41-го года. «Бостон» - по технически название «А-20Б».

- О.К., К.Ч.: Где-то встречались название «Б-3», где-то «Б-4»…

Нет, таких я не знаю самолетов.

До конца 42-го года учились, мы и ночью летать еще учились. На поступающих к нам «Бостонах» прицелы и пулеметные установки были сняты, перегоняли к нам только с коллиматорным прицелом. Где-то в начале 43-го года полетели в Москву перевооружаться.

- О.К., К.Ч.: А радиооборудование, радио-полукомпасы были?

Были.

- О.К., К.Ч.: И как после СБ и «Пешки» показался «Бостон»?

Очень хорошо. Кабина намного просторнее, чем на СБ, комфортнее. Очень хороший мотор воздушного охлаждения, Райт-Циклоновский. Если наши там, на «Пешках» и СБ, вырабатывали в бою 90-100 часов, то эти по 500 часов примерно вырабатывали, если не повредят, конечно.

И экипаж не три, а четыре человека - летчик, штурман, стрелок-радист, стрелок. Нижняя полусфера у них была отдана стрелку, ведь все поражения от истребителей в основном получали с задне-нижней полусферы, то есть необозримой. Если в одиночку идем, то снизу сзади мы не видели, слепые были. Поэтому и атаки в основном оттуда производились. А на «Бостонах» стрелки уже были, поставили пулеметы Березина.

- О.К., К.Ч.: Американские пулеметы М-2 убрали, да?

Они нам вообще не присылали самолетов с ними.

Перевооружились в Москве. Полк переименовали в 449-й бомбардировочный авиационный полк. 55-й так и остался под своей маркой, а нам дали номер 449. В феврале 43-го года начали воевать под Сталинградом.

- О.К., К.Ч.: И долго Вы на «Бостонах» воевали?

До конца войны на них пролетал.

- О.К., К.Ч.: С А-20 Ж Вы знакомы?

А что это такое?

- О.К., К.Ч.: А у него в носовой части, на месте штурмана либо четыре пушки, либо восемь пулеметов.

Нет, не слышал даже.

- О.К., К.Ч.: Вы под Сталинградом поддерживали наступление войск, получается?

Да. Но уже в 43-м...

- О.К., К.Ч.: Какие Вам задачи ставили?

Ну, мы по передовой позиции бомбили очень редко, как исключение. Мы били противника в глубоком тылу, резервы в основном били. А когда по передовой - это самая сложная цель. Штурмовикам проще было - их наводили, у них свой специальный наводящий на передовой был, и то по своим попадало. А нам самим приходилось наводить.

- О.К., К.Ч.: Вам спускали со штаба, что бомбить? Или у вас свои разведчики были? Кто фотографировал?

В зависимости от того, какая цель. Если цель стационарная, то нам какие-то данные давали: прикрытие и характеристику объекта. А когда цель подвижная, то в основном разведчики нашего полка сами летали…

- О.К., К.Ч.: А сколько фотоаппаратов было у разведчика? Один, два, три?

У нас один был. В люках - плановый. Я сейчас не помню название - уже из памяти-то улетучилось.

- О.К., К.Ч.: В книге у Жолудева, написано: «…Полбинцы сели на «Бостоны», попытались пикировать. Самолет ничего, его как бы сложно в пикировании…» А читаю Ермакова, он пишет: «…приятно смотреть как уверенно и прямо идет «Бостон» в пикировании…» Что ничего никаких проблем не было?? Или у Вас не пробовали бомбить с пикирования?

Пробовали, как же. Лонжероны гнулись - прилетали с гнутыми лонжеронами. Мы пикировали вынужденно. В марте 1945 под Секешфехерваром нас подбили, и вместе с командиром эскадрильи пришлось уходить с пикированием. Около земли вывели, сели на ближайший аэродром, и оказалось, что были погнуты лонжероны. При выводе нагрузка очень большая была.

- О.К., К.Ч.: Высоту бомбометания и номенклатуру бомб кто выбирал?

Штурман полка.

- О.К., К.Ч.: А бомбы где были на «Бостоне»? Куда вешались??

И под плоскости и в люках. Штатные бомбодержатели, так же как и на «Пешках», тоже в люках и под плоскостью.

- О.К., К.Ч.: А наши бомбы подходили? Или требовалась какая-то доработка?

Доработка нужна была, подгоняли их уже на аэродроме. Калибр - сотки в основном - ФАБ-100. Для калибра двести пятьдесят- пятьсот - у нас не было держателей… Еще немецкие 70-и килограммовые на некоторые самолеты вешали. У нас были английские «Бостоны» и американские А-20, у них были двигатели под разное топливо и замки под разные бомбы. Вот и бывало, что на «американцев» есть немецкие бомбы, но нет топлива, а «англичане» летать могут, но бомб не подвезли. Вот и сидим, «кукуем»

Еще мелкие осколочные бомбы в контейнеры брали. Там двести штук что ли…

- О.К., К.Ч.: Ну это тогда, наверное, АО-25, АО-16?

Да.

- О.К., К.Ч.: А РРАБы - ротативно-рассеивающая авиабомба? Она была мелкими бомбочками начинена…

Нет. Таких не было. Немцы нас мучили очень этими мелкими кассетными бомбами. Разбросают по аэродрому, особенно ночью. И вот значит, вытянут такой жребий, кто у нас первый идет… Вот один идет, а сзади идущие в это же место наступают. Если на нее наступишь, она подпрыгнет, и примерно на уровне груди разрывается на мелкие осколки. Это самое страшное было, особенно ночью. Не видно же ни черта.

- О.К., К.Ч.: А защитное вооружение на «Бостоне»? Там у штурмана, по-моему, не было пулемета?

Нет, на «Бостоне» не было. У летчика было два пулемета - с боков кабины.

- О.К., К.Ч.: Курсовые пулеметы были 12,7? Их для штурмовок использовали?

Да 12,7. Штурмови только вблизи линии фронта. В тылу держались повыше.

- О.К., К.Ч.: Из самолетов, времен войны, какой Вы выбрали бы?

«Бостон» конечно. Надежный он, очень надежный. Он на одном моторе ходил с бомбами даже. В горизонтальном положении.

- О.К., К.Ч.: В руководстве по эксплуатации «Бостона» сказано: «…в случае поломки двигателя, отключить, зафлюгировать винт, и продолжайте выполнять боевые задания…»

Да, да. А на наших, на Пе-2 или СБ это нельзя было делать. Мощность была маленькая.

- О.К., К.Ч.: Как Вы считаете, не повлияли «Бостоны», на нашу техническую культуру?

Еще как. «Бостоны», у нас появились раньше. Были знакомы и с «Либерейторами» и с Б-17.

- О.К., К.Ч.: У американцев нет данных, что Б-17, применялись у нас.

А не присылали. Но были самолеты, севшие на нашей территории - если у него двигатель отказал, или какой-то важный прибор, они, как правило, не рисковали. Садились на нашей территории и отправлялись к себе за новым самолетом. Мы четыре самолета таких перегнали. С аэродрома Печ, в Венгрии.

- О.К., К.Ч.: А что перегоняли?

Б-24, Б-17. А потом инспектора прилетели из Москвы…

- О.К., К.Ч.: «Либерейтор», это что было?

А это «промежуток» между средним бомбардировщиком и крепостью. Где-то у меня были эти самолеты. Сейчас посмотрю, что-то, наверное, из фото осталось...

- О.К., К.Ч.: У Вас много фотографий военного времени - вопрос: как удалось снимать «втихаря» или как?

Личный состав разрешалось фотографировать, технику конечно нет. Это, уже конечно «втихаря». Технику запрещали.

Как-то командующий 17-й армии, Судеец собрал руководителей: командиров полка, заместителей. От нас был Козлов заместитель комполка, (потом в мирное время он стал командующим армии, он не так давно умер, здесь в Ленинграде). И говорит:

«Вот такие сведения есть: Американцы оставили нам самолеты неисправные. Кто из вас может перегнать их на свои аэродромы?»

Ну, истребители, штурмовики, конечно, отказались сразу.

«Ну а Вы, Козлов? Вы же летаете на «Бостонах»? Эти же моторы, только там четыре, а не два? Почему бы Вам не перегнать?»

Козлов отвечает: «Хорошо, товарищ командующий, попробуем».

Он взял меня, техника, и втроем мы прибыли. Громаднейший нам самолет показался, конечно. Мы обошли кругом, вроде все на месте. Порулили на аэродроме два раза, все вроде нормально. Взлетали мы с аэродрома Печ в Венгрии, я точно помню, садились в Самбор. Пошли на взлет, не взлетает, окаянный! Аэродром заканчивается, он не взлетает. Прервали взлет. Опять зашли. Наконец, с третьего раза, еле поднялись, прямо над самым лесом. Прилетели, Козлов говорит инженеру: «Разберитесь! Что-то тяги нету, четыре двигателя, тянет хуже, чем наш, двухмоторный?»

Ну, а там форсаж был. Мы им на «Бостонах» никогда не пользовались. Он забыл включить, то есть, собственно говоря, и не знал, как включить. Вот так мы прилетели.

- О.К., К.Ч.: Скажите, пожалуйста, вот Вы перегнали Б-17, да? А сами на нем выполняли боевые задания?

Только на разведку. Не бомбили ни разу. Нам запретили на боевые летать на Б-29, так их у нас называли, только на разведку.

-И куда, летали?

Ну, несколько стран давали и летали.

- О.К., К.Ч.: Это во время войны или после?

Конечно, во время войны. Где-то в марте-апреле месяце 45-го. Мы не фотографировали. Мы просто не успели фотоаппараты поставить. Это продолжалось, наверное, недели две-три. А потом самолеты перегнали в Москву.

- О.К., К.Ч.: На каждом Б-17 было, сколько там, шесть огневых точек, по-моему? Откуда вы брали экипаж?

Ну, свои экипажи. Скомплектовали - летчиков два, один штурман, стрелков добавили.

- О.К., К.Ч.: Где Вы сидели?

Впереди.

- О.К., К.Ч.: А не за летчиками? Там же штурманское место, столик с картами.

Нет, конечно. Ну, кабина-то для полетов была спереди - а в середине место штурмана-оператора, то есть, навигатора. У американцев - штурман-оператор, штурман-навигатор. А у нас один…

- О.К., К.Ч.: А летали все время с парашютами?

Да, все время. Парашюты свои, конечно…

- О.К., К.Ч.: Скажите, пожалуйста, для Вас как для штурмана, вот именно как для штурмана, какие были самые сложные вылеты?

Самые сложные - это переправы. Цель узкая. С малой высоты надо бомбить, а это не безопасно. Ну, чтобы попасть - с высоты 600-800 метров, не больше. С большой высоты только с пикирования можно с Пе-2, а с горизонтального полета не попадешь, как правило. Или посылать большой наряд самолетов, что бы плотностью бомбометания засыпать.

- О.К., К.Ч.: А скажите, в вашем подразделении использовались специальные мостовые бомбы?

Нет, не использовались. Сотки и двести пятьдесят.

- О.К., К.Ч.: Мостовая бомба - это та же самая, что и обычная бомба, только на парашюте, на стропы, на которые крючки нашиты.

Ну, слышал я... Не было у нас таких бомб. Не использовали ни разу.

- О.К., К.Ч.: Насколько у немцев было развито зенитное прикрытие стандартных ваших целей?

Прикрытие у них было в основном стратегических объектов, например: переправы, аэродромы, порты. Сильное прикрытие было. А колонны войск… Они почти как наши, только стрелковое вооружение, спаренные пулеметы и малокалиберные пушки.

- О.К., К.Ч.: И такая цель для Вас была, ну как сказать - более «приятна»?

Да, конечно. Уже на высоте полторы тысячи метров вероятность попадания в нас была маленькая.

- О.К., К.Ч.: А насколько часто Вам доводилось летать бомбить аэродромы?

Редко. Летали мы на Сталинградский аэродром, потом в Сталино, раньше так назывался, сейчас - Донецк, был очень загруженный аэродром, потом на Краматорский аэродром. Все на Украине. Заранее готовились. Чтобы меньше потерь было, летали мы в сумерках. День уже кончился - ночи нет еще. Отбомбился и уже темень. Они на истребителях не могут подняться, число ночников было с обеих сторон ограниченное.

На аэродром сначала вылетал опытный экипаж, обозначал цель. Если истребители есть, сбрасывал мелкие осколочные бомбы на полосу, чтобы истребители не могли взлететь, вот такая подготовка была.

Но аэродром - это ж не только истребители, там зенитки - очень плотный огонь. Даже при ночном бомбометании по аэродромам потери у нас были

- О.К., К.Ч.: Все - и американцы, и немцы, и англичане, все стремились нанести удары по аэродромам, разрушить как можно больше самолетов на стоянках. А оказалось, что эффективность этих ударов не высокая… Существует такое мнение. Возникло уже после войны. Делались статистические подсчеты результативности ударов по аэродромам.

Да, очень низкая эффективность. С низкой высоты могли только штурмовики бомбить. Дальние аэродромы штурмовикие достигали, истребители тоже. А бомбардировщикам, чтобы поразить, нужна высота порядка полторы-две тысячи метров, это наиболее эффективно. Но потери очень большие, не оправданные. Поэтому приходилось с большей высоты - трех-четырех тысяч метров, а рассеивание большое и эффективность невысокая при этом.

- О.К., К.Ч.: Аэродром Сталино Вы бомбили по транспортным самолетам или по истребителям?

Цель была - уничтожение бомбардировщиков.

- О.К., К.Ч.: А как уничтожение самолета Вы могли фиксировать с воздуха?

Если бомба попадает в самолет, ничего не остается - в куски. А если самолет продолжает стоять - при наблюдении конфигурация его сохранилась, то самолет не считается уничтоженным. Если плоскость отвалилась, кабина, киль, вот такая крупная деталь самолета, значит, самолет считается поврежден. Не уничтожен, а поврежден.

- О.К., К.Ч.: Ну а если на фотоснимке фиксирован пожар на самолете стоящем на земле после удара?

Это - повреждение, то есть - «не уничтожен».

- О.К., К.Ч.: Вот здесь, в представлении на звание Героя записано «уничтожено пятнадцать самолетов противника». Это вот как понять?

Неправильно, написано, конечно. Это эскадрилья уничтожила пятнадцать самолетов. Но я был в качестве ведущего. Это на аэродроме уничтожено.

- О.К., К.Ч.: Скажите по стратегическим объектам, площадным, Вы работали? Типа завод, порт, нефтехранилище?

Да. Только в Румынии.

- О.К., К.Ч.: И Вам давали бомбить территорию порта, или конкретно, какие-то объекты в порту?

Порт. Там очень сильно охранялось. А потому на низкой высоте в порту делать нечего, и на средней тоже.

- О.К., К.Ч.: С каких примерно высот производили бомбардировку?

С трех-четырех тысяч метров. Малокалиберные зенитки и пулеметы уже, как правило, не достают. На разведку ходили, на высоте шесть-семь тысяч метров. Но бомбометание с таких высот - не эффективно.

- О.К., К.Ч.: Скажите, на высоту залезали вот шесть-семь тысяч, кислородное оборудование стояло?

Да, конечно. С четырех тысяч начинали пользоваться. По инструкции.

- О.К., К.Ч.: А «героев» не было, так что бы: «Ну, зачем же мне кислород. Я и без…»

Сколько угодно. Особенно истребители, не любили они это дело. Понимаете, когда на носу висит эта штука, она мешает. Понимаешь?

- О.К., К.Ч.: А кстати, у вас были маски или мундштуки?

Маски, конечно. А вот на СБ я что-то не помню. «На высоты» на СБ мы ни разу не забирались.

- О.К., К.Ч.: Мундштуки видели вообще?

Нет. Вот трубка курительная у меня была - пофасонить.

- О.К., К.Ч.: Маски были одного типа или разные?

Не скажу, не помню.

- О.К., К.Ч.: Как Вы объясните кучу приказов, о «блудежке» самолетов, включая бомбардировщики?

Вы говорите о потери ориентировки? Это очень строгие приказы были естественно. Или дисциплинарная ответственность или даже…

Теряли ориентировку очень многие - чаще, в бою, особенно у одноместных самолетов.

- О.К., К.Ч.: А случай, когда лидирующий Пе-2 увел Яки 3-го истребительного корпуса при перелете на фронт к немцам в Таганрог…

Знаю этот факт. В 43-м году… Экипаж случайно попался в лидеры, в незнакомую фронтовую обстановку, перепутал аэродромы.

- О.К., К.Ч.: А Вы не подскажите, что с этим экипажем было?

Приказ, конечно, был суровый - смертная казнь. А вот приведен ли был в исполнение… В штрафники, скорее всего отправили…

- О.К., К.Ч.: Кстати о штрафниках. Вы не знаете, вообще существовали штрафные эскадрильи?

Нет, слышал, но только про наземные части

- О.К., К.Ч.: А стрелками на тех же штурмовиках, летали штрафники? Вы про это не слышали?

Слышал. Были, это как исключения стрелками были.

- О.К., К.Ч.: Так это исключение или это, как правило?

Конечно, как исключения.

- О.К., К.Ч.: А Вы какой-нибудь пример знаете?

Ну, на фронте передаются истории, слухи…

- О.К., К.Ч.: Могли бы Вы назвать фамилию, отчество, имя командира, комиссара и инженера, если помните. Кого помните.

Они менялись. Про наш, который был 55-А, стал 449. Командир полка сначала был майор Дубинкин Константин Степанович. Он руководил до конца 42-го года. Когда мы стали перебазироваться, ночью было несколько катастроф, и его за это сняли. Прислали подполковника Малова Ивана Ивановича. Пришел «с тыла», но боевой опыт был, его и сбивали… Руководил до конца 44-го года. Погиб…

- О.К., К.Ч.: Как это произошло?

В сентябре 44-го его как раз собирались перевести в замкомдивы, уже приказ был. А он пошел «в последний раз» полетами поруководить… Разведчик немецкий сбросил бомбы, и попал прямо в старт…

После него стал майор Тюшевский Виктор Фролович, он до конца войны был.

А комиссар у нас один был. Бестолковый. Сам летчик, но трус страшенный. Два боевых вылета сделал, метался в полете, расстраивал строй, все искал, где меньше огня. Командир полка самолет у него отнял, и больше он не летал. Занимался, ну как комиссар обычно - «говорильней».

- О.К., К.Ч.: Как Вы считаете, нужны были комиссары? Ваше личное мнение?

В начале войны нужны были. Потому, что много было молодых неопытных командиров, и они делали ошибки не только военного характера, но и политического. В первые дни может и нужны были, потом абсолютно не нужны.

- О.К., К.Ч.: У меня очень отрицательное отношение к комиссарам...

Ну и у меня еще хуже - за границей они барахольством занимались - отправляли на Родину вещи. Вот чем они занимались. Начальник политотдела дивизии и комиссары полков всех…

- О.К., К.Ч.: А в эскадрильях были комиссары?

Нет. Замполиты были, и все летали. Хорошие летчики были, ничего не скажу.

- О.К., К.Ч.: Замполиты - их из летчиков назначали или присылали?

Бывало, но присылали редко. Свои были, с согласия самого летчика.

- О.К., К.Ч.: А в чем вообще теоретически заключалась работа политработника?

Естественно, и, прежде всего, высоким моральным духом личного состава, особенного летного. Летчик должен верить в свою победу. Он не должен психовать. И он должен следить за мыслями, за высказываниями. Вы понимаете, ну например, сбили кого-то и у товарища, бывало… и руки задрожали. Особенно у молодых…. Вот за этим замполит должен следить. Он должен доложить, что б в таком состоянии не выпускали в полет.

- О.К., К.Ч.: А было ли достаточным основанием обращение самого летчика к командиру полка, о том, что он не может лететь по состоянию души?

У нас такого не было, ни разу. Вот в кино было - «В бой идут одни старики». Помните? Один герой там спасовал, стал бояться…

- О.К., К.Ч.: Тем не менее, было бы это основанием для снятия с вылета?

Было, обязательно. Никто и не заставит лететь. Заставлять бесполезно, кроме вреда ничего не даст.

- О.К., К.Ч.: А о «СМЕРШе», об «Особистах». Ваше мнение, нужны ли они были?

Мнение - абсолютно отрицательное, но были нужны. В начале войны были нужны, потому что обстановка была очень тяжелой и непонятная совершенно. Много в нашей форме немцев было, и солдат, и офицеров. И нужно было кому-то специально заниматься - выявлять личности. Вот это была их основная работа. А потом, когда мы уже имели преимущество с 43-го года, задачи изменились. В 41-м году ведь очень много пленных было, больше двух миллионов пленных. Надо было всех пересмотреть, кто-то добровольно, кто-то принудительно, то есть в силу не от него зависящих обстоятельств попал. Эта работа была нужна. А они совались туда, куда вообще-то и не требуется. По любому поводу. Ну, допустим, летчик, ради шутки, не так выразился, и его уже привлекали к ответственности «последним параграфом инструкции»…

- В Вашей книге Вы писали в уважительных тонах о своем особисте?

Да, наш очень хороший человек был, мы и после войны очень долго семьями дружили… Но это исключение…

- О.К., К.Ч.: И теперь перейдем к инженерам и техникам.

Это золотой фонд, это трудяги, это - герои…

- О.К., К.Ч.: Мы слышим уже несколько раз, когда летчики говорили: «Надо техникам памятник ставить!» Ваше мнение?

Абсолютно точно. Исключительно скромные, исключительно добросовестные, исключительная ответственность… Они трудились намного больше летчиков. Летчик слетал и у него перерыв есть, отдых бывает. А у них нет. Они сутками не уходили, перекусят и опять на самолет. Сроки были жесткие. И такие чудеса свершались, что и сейчас диву даешься. Мотор меняли за ночь. Меняли полностью! У меня в книжке там есть вот про технический состав.

- О.К., К.Ч.: А вот фамилии кого-нибудь вспомните, перечислите инженеров?

Конечно. Инженер полка Кузьмин замечательный специалист, с аэродрома практически никогда не уходил. Ердяков - инженер 1-й эскадрильи.. Сейчас в голове «крутятся» фамилии, но надо посмотреть в книжке, там у меня есть…

- О.К., К.Ч.: А система обслуживания «Бостонов» как, по Вашему мнению, была, по сравнению с нашими самолетами? С тем же Пе-2, с СБ?

Ну, по сравнению с «Пе-2» в начале, конечно, намного сложнее было, потому что матчасть новая. И все на английском языке.

- О.К., К.Ч.: Можно ли сказать, что работа с ленд-лизовскими самолетами положительно повлияла на поднятие технической культуры инженерного технического состава?

Конечно. Высокая техническая культура не могла не сказаться на готовности технического состава нашего.

- О.К., К.Ч.: Кстати, приборы у Вас были откалиброваны в метрах или…

В футах, все в футах.

- О.К., К.Ч.: А переход, с метров на футы как для Вас был?

Ну, это не сложно, нужно две-три цифры усвоить. Это быстро усвоили. А вот техническое обслуживание, это совсем уже другое. Техники, специальную подготовку проходили. И бомбы не все подходили у нас. Надо было переходные кольца делать, что бы использовать замки.

- О.К., К.Ч.: Это переставляли в частях или в Москве на ремзаводе?

В частях, все в частях делали.

- О.К., К.Ч.: И вот, кабина стрелка не помните, у Вас была вот эта наша шарообразная или чисто американский раздвижной фонарь?

Шарообразная была она. С самого начала. Это уже позже, где-то с 42-го года в такой модификации стали выпускать, с двумя пулеметами башенка, американцы по нашим «претензиям» стали делать.

- О.К., К.Ч.: А помните, какие-нибудь памятные случаи, связанные с «Бостоном»? Ну, что-нибудь памятное такое, что сразу приходит на ум?

Ну, когда мы удачно бомбили на «Бостоне», американская пресса, приписывала это американцам. Особенно в стратегических целях, «Американцы добились таких-то результатов…». А про нас они не упоминали…

Но кроме успехов, бывало у нас и вот так: в 44-м году, в Румынии, я в качестве ведущего. Нам дали время и цель - переправу через реку. Как она называется, сейчас забыл, надо посмотреть в книжке. Закупорить ту группировку, которая осталась на нашей стороне этой реки.

Очень удачно переправу перекрыли в трех местах. И произошло это в назначенное время. Абсолютно точно, потому, что у нас на фотографии фиксируется и время… А на переправах были в то время наши войска! Они соединились раньше намеченного времени, а нас не перенацелили в воздухе.

Когда мы с командиром сели, то сразу фотопленки все сняли, а нас в «Черный воронок», и в штаб дивизии. И начали выяснять. Ну, выяснили, конечно. И какие-то «генералы полетели…

- О.К., К.Ч.: То есть, для вас это обошлось без последствий.

Обошлось, абсолютно.

- О.К., К.Ч.: При подобном случае командира эскадрильи штурмовиков долго таскали по трибуналам. В конце концов, выяснилось, что не виноват. Но, в должности его не восстановили и он в звании майора, стал летать рядовым летчиком. Другой пример: двоих штурмовиков с налетом под сто боевых вылетов по морским целям, посадили стрелками. И вроде несколько вылетов сделали стрелками… Героев им, конечно, не дали. Вам очень повезло.

Но у нас было, абсолютно все было точно документировано: и время и место.

Не скажу точно, врать не буду, но даже такой случай в печати описан - штурмовики свой аэродром бомбили. При плохой видимости не нашли цель, пришли на свой аэродром и разбомбили. Очень строгое наказание было. Не знаю какое, но очень строгое.

- О.К., К.Ч.: Скажите, Вы флагманский штурман, вы идете на цель, ведете группу, естественно Вы несете полную ответственность за то что…

Я штурман эскадрильи. Хотя полк я водил часто. Да - отвечаю за результат и все действия.

- О.К., К.Ч.: Естественно сразу возникает вопрос. А если бы, допустим, с Вами что-то, с вашим экипажем что-то случилось… Часто встречается: «Ведущего сбили, и разброд начался». Было такое?

Охота за ведущим всегда была везде, во всех армиях. Сбили - заместитель выходит. Все вели прокладку, готовились к индивидуальному бомбометанию, за это флагман отвечал, вторая степень ответственности - заместитель. Официальный заместитель, который, так же как и флаг-штурман, готовится… И занимает его место сразу. У нас «разброда» не было. У немцев почему-то часто было, ведущего собьют, у них путаница была. Строй, смешают, бомбы сбрасывают не по цели. Это я видел. Что видел, то видел.

- О.К., К.Ч.: Скажите Вы с немецкими бомбардировщиками пересекались?

Не часто, но пересекались, конечно. Особенно большими группами. Мы как по правилам: расходимся правой стороной… Разве что только крыльями не машем и честь не отдаем…

- О.К., К.Ч.: А сопровождение истребительное не наваливалось друг на друга?

Нет. Потому что это ситуация, когда задача у всех истребителей одна: не потерять самолеты.

- О.К., К.Ч.: А желание самим в бой ввязаться было?

Ну, как не было - это естественное желание, особенно для истребителя.

- О.К., К.Ч.: На СБ и Пе-2 у Вас были пулеметы а когда Вы пересели на «Бостоны», у Вас пулеметов не было. Вот как-то такой обиды или какого-то, чего-то не хватает, такого чувства не было?

Долго было это чувство незащищенности - сидишь и ничего не можешь сделать. Кабина открытая, большая и сидишь… Пострелять хочется. Ракеты, правда, можно было, но они ракет уже не боялись.

- О.К., К.Ч.: У Вас такая система - АГ была?

Что за система? Первый раз слышу.

- О.К., К.Ч.: Авиационная граната. Она сбрасывалась на парашютике, следом за самолетом и выбивала немцев с любимой их позиции.

Я это слышал, но… у нас не было. В свое время брали обычные гранаты, и стрелки-радисты просто бросали их на землю. А вот таких не было, и не знаю почему. Не могу сказать.

- О.К., К.Ч.: С союзниками сталкивались в воздухе?

Да, и если маршрут совпадал даже «под крыло» к ним вставали…

- О.К., К.Ч.: Звезды у Вас красные уже были или американские?

Перекрашивали техники.

- О.К., К.Ч.: А звезды у вас всегда были с белой окантовкой или нет?

Всегда с окантовкой. Но зимой голубая окантовка была.

- О.К., К.Ч.: На хвостовом оперении были желтые заводские номера. Они у Вас сохранялись или их закрашивали?

Закрашивали, конечно.

- О.К., К.Ч.: А где писали бортовые номера на Бостонах? Не видно, на фотографии.

На киле и на фюзеляже.

- О.К., К.Ч.: Номер Вашего борта не помните?

Ой, менялись самолеты, менялись.

- О.К., К.Ч.: Вы не помните, какая система нумерации самолетов, по эскадрильям?

Нет, не могу сказать систему, но такого не было. Впечатление - хаотичная.

- О.К., К.Ч.: Как у Вас самолеты были окрашены?

«Бостоны»? Летом - верх зеленый, низ - голубой. Ну, не сказал бы, что чисто-зеленые… Какая-то примесь, какая-то чтобы на фоне земли его не видно было. Я не могу сказать сейчас какой окраски… Коричнево-зеленый, вот такое что-то было.

- А элементы быстрого опознавания были на самолетах, т.е. раскраска элементов конструкции?

Нет, не было. В 44-м году, когда мы уже стояли в Софии, а аэродром был неприкрытый, то стали красить. Потому что уже на аэродроме, когда приходили на посадку, в воздухе несколько самолетов мы потеряли. Поэтому стали на каждый день делать такие краски. Это где-то в конце сентября - в октябре 44-го года. А систематически этого не было, как системы не было.

- О.К., К.Ч.: Какие-то рисунки, надписи на самолетах, к примеру: «За Родину!», «За Сталина!», были?

Это особенность истребителей. А в нашем полку нет, не было. Запрещалось. Вот у немцев это очень здорово распространено было.

- О.К., К.Ч.: Почему спрашиваю, общался с летчиком Пироговым. Он про надписи рассказывал: спросил комиссара: «Я хочу написать «За Сталина!». А комиссар отвечает: «Нет, товарищ Пирогов, Вы еще не коммунист, Вы только кандидат. Поэтому Вам «За Сталина» нельзя». Тогда он написал «За Родину».

Ну, всякие отклонения, конечно, бывают. У нас иначе было. Характерная байка: «В три часа всем - на партийное собрание. Комиссар идет по стоянке, а техники работают. «Ну почему вы не на собрании? Почему не закончили работу?». Тут летчик вмешивается: «Вам хорошо! Рот закрыл - закончил работу и рабочее место в порядке».

- О.К., К.Ч.: «…Матчасть в порядке»

Ну, да - «матчасть…». Ну и что скажешь? У нас вообще никакого внимания на этого комиссара не обращали. Он занимался своим делом: газетки, брошюрки, какие вывески, стенгазета. Занимался партийной организацией, документами…

- О.К., К.Ч.: А как был устроен быт Ваш?

По-разному. Всяко было. В Полтаве, когда начали воевать, все жили в одном месте - в школе - это ошибкой потом признали. Потому, что бомба попала в школу, на счастье мы все были на аэродроме. Когда была возможность, летный состав селили по квартирам. А вот чтобы технический состав по квартирам был распределен, - такого не помню. Всегда на аэродромах, в землянках.

И очень часто - населенный пункт далеко, доставить летный состав тяжело, время требуется, и все жили в землянках, на аэродроме. До конца войны в землянках. И конец войны, нас в землянке застал как раз.

- О.К., К.Ч.: А скажите, пожалуйста, у Вас проблем со вшами не было? С паразитами?

Нет, не было такого. Точнее случаи-то были, но редкость. Потому что, мы же не на линии фронта. Прилетел, время есть - баня или душ, не всегда, но, как правило, было.

- О.К., К.Ч.: Я Вам показывал книгу. Там летчик-истребитель пишет, что были случаи, когда они поселили их в землянке, и завшивели.

Я же сказал, бывало. Но так, что б система - так не было.

- О.К., К.Ч.: А чем занимались в свободное от вылета время? Погода, например плохая, у вас нет вылета?

Кто, чем занимался. Кто письма писал, кто в шахматы играл. Большинство водку пили.

- О.К., К.Ч.: А Вы чем лично занимались?

Водку пил.

- О.К., К.Ч.: Не похоже.

Ну… не похоже. Еще на параде Победы помню, семьсот грамм вечером пили. 800 рублей бутылка стоила…

- О.К., К.Ч.: К Вам на аэродромы какие-нибудь концертные бригады приезжали?

Приезжали, конечно. Но не знаменитости…

- О.К., К.Ч.: И сколько за войну Вы сменили самолетов?

Ой, это сложно. Из-за повреждений-то в основном… Мы сбитые не были, ни разу. Ну четыре-пять, наверное, не больше

СБ один, никаких там не было смен, это ж 29 дней были.

Ну «Бостоны» - четыре-пять, ну примерно.

- О.К., К.Ч.: А скажите, пожалуйста, вот существует такое мнение, что СБ горел как, ну как свеча горела, гораздо лучше остальных самолетов?

Абсолютно точно. Потому что бак был не протектированный естественно, вот. Ну и самолет этот был первый металлический планер. Он не доработанный в смысле пожаров. Горели они как свечи. А Бостоны протектированные изначально, с самого начала.

- О.К., К.Ч.: И вот вопрос о наградах и поощрениях. Когда примерно, и что получили? Награды у Вас вот вижу: Орден Ленина с золотой звездой, два Боевого Красного Знамени, два Красной Звезды.

Ну, еще два Отечественных, две медали «За Боевые заслуги».

- О.К., К.Ч.: «За боевые заслуги» Вы как офицер, как летчик, как получили?

Летчиков, в первые годы войны награждали такими медалями. Одну я получил в самом начале войны. После тринадцатого вылета я ранен был, больше не летал. Ну, значит, где-то после десятого, наверное, вылета. А вторая в начале 43-го года, когда мы уже на «Бостонах» стали летать. Носил я их с удовольствием. Считал что это «сильнее», чем эта «Красная Звезда». Сейчас что-то не ценится. А тогда давали заслуженно. О-о-о... за нами бегали ребята в 41-м году увидят награду «Боевые заслуги&rao; вот и бегали. А сейчас никто и не обращает внимания.

- О.К., К.Ч.: Вам, какая-нибудь выплата за Звезду Героя была?

После войны была, и за ордена была. Но Хрущев отменил эти выплаты, по просьбе ветеранов, якобы. И больше не было.

- О.К., К.Ч.: А сколько у Вас в полку были Героев Советского Союза?

Кроме меня еще два летчика были. Наградами-то, я думаю не очень баловали… Дело в том, что мы, когда перешли на ночное действие, там подтвердить уничтожение техники было практически невозможно.

- О.К., К.Ч.: А на ночное фотографирование летали или не было такого? А чем пользовались? ФОТАБами или какие-то, чем подсветку осуществляли?

Было конечно. Применяли САБы - пятьдесят и сто в основном. Пять минут сто горело, а пятьдесят, точно не помню - четыре минуты. И ФОТАБЫ были. Ну, когда цель порт, одну бомбу САБ сбросил. Если не достаточно освещения вторую сбросил. Их несколько берешь. Если не успел отфотографировать при САБах - они потухли или сбили их. Тогда уже делаешь заход с ФОТАБ потому что цель уже видел, конфигурацию знаешь, заход определил, тогда пользуешься ФОТАБами.

Противник очень много огня тратил, чтобы сбить осветительную бомбу. Но редко попадали.

- О.К., К.Ч.: Вы с немецкими ночными истребителями сталкивались?

Один раз только было, проскочил он мимо.

- О.К., К.Ч.: А с дневными?

О-о-о. С дневными, каждый раз почти. И все потери в основном от истребителей, ну вот 80 % примерно от истребителей. А в 41-м году я же вам сказал, почти все 90 %.

- О.К., К.Ч.: А как Вы можете охарактеризовать немецкого летчика? Как он Вам казался?

По первым годам войны - очень высокая эффективность, очень хорошая подготовка была. Начиная с 43-го года, пошли летчики, которые уже имели квалификацию, такую же, как наши в начале войны. В тактическом отношении, естественно, резко отличались от летчиков начала первого года войны. И отношение к ним с 43 года стало пренебрежительное…

- О.К., К.Ч.: Уже пренебрежительно?

Ну конечно, это были молодые летчики, и если превосходства нет двойного, ну хотя бы два на один, три на одного, не меньше - бой не вели, уходили.

- О.К., К.Ч.: То есть, «начхать» там, будут бомбить, не будут бомбить, только уйти?

Это абсолютно точно. Я не вру: мы с боевого пути ни разу не сворачивали. Сколько б мы не потеряли: три, четыре самолета - на боевом пути. Немцы такой выдержкой не обладали.

- О.К., К.Ч.: И насколько, по Вашему мнению, это действительно было необходимо? Может, можно было все-таки и пойти попозже?

Конечно лучше так. У нас время ограничивалось. По времени не уложимся - совсем уже другой результат будет. И спрос другой. А потом, ведь у нас не бронированные самолеты. Второй заход днем, как правило, не дадут. Это штурмовик может повторно зайти.

- О.К., К.Ч.: Скажите, пожалуйста. Сколько времени занимал боевой курс…

В зависимости от подготовки экипажа, от ведущего. От одной до трех минут. Ну, если удачно выскочишь, может тридцать секунд, может и так быть, но как исключительно: хороший ориентир, на начало пути выбираешь... И нет сопротивления большого. А так до трех минут, не больше.

- О.К., К.Ч.: Существует такое мнение, я не знаю, насколько оно оправдано, что немецкие истребители часто знали, где находится зона ПВО зенитная. И если они вели бой, с бомбардировщиками, подходя к границам этой зоны, отваливали в сторону - в свой зенитный огонь не лезли. Было такое?

Было конечно.

- О.К., К.Ч.: Бывало ли так, что зенитчики надеялись на истребителей, истребители надеялись на зенитчиков, и вы в этот момент им …

Да было. Было. И не раз, и не два, и не пять.

- О.К., К.Ч.: Если погибал экипаж. Экипаж - это слишком громко сказано, шансы всегда спастись, хоть у кого были. Ну, - «борт», скажем так. Во-первых, наблюдалось ли это экипажами других самолетов? И практиковался ли расстрел экипажей немцами? Парашютистов?

Да это сплошь и рядом...

- О.К., К.Ч.: Расстрел?

Да. Охотились они. Попали, не попали, но охотились абсолютно. Наши этим делом не занимались…

- О.К., К.Ч.: Ну, это может быть, при Вас не занимались, а так тоже занимались?

Ну, во всяком случае, не каждый раз, а немцы не упускали такого случая.

- О.К., К.Ч.: Даже если парашютист садится на немецкую территорию?

Да, даже так, даже так.

- О.К., К.Ч.: Штурман фактически не был закреплен за экипажем, так?

Ну почему же? Основной был Козлов - заместитель командира эскадрильи. Я как штурман эскадрильи, в основном с ним летал.

С другими естественно. А если он заболел или еще что-то случилось, то с заместителем. Летал и с рядовыми молодыми летчиками, когда «провозил», много раз. На их самолетах, летал, естественно.

- О.К., К.Ч.: Вам, возможно, покажется наивным, такой вопрос. Было ли награждение «звездами Героев» не за вылеты, а за какое-то конкретное действие?

А ну конечно, конечно. Штаб немецкий разбомбил, например, большой генералитет там - это естественно, награждали. Но у нас только трем человекам присвоили звание такое.

- О.К., К.Ч.: Как производилось подтверждение результатов удара? Ну, сделали фотоснимок и на нем пожар. Дым-пыль, ни черта же не понятно.

Да, иногда считается боевой вылет выполненным и результат не указывается. Бывает, что если цель в тылу - разведка сообщает результат. А в основном-то конечно днем - фотографирование. Естественно, не видно убитых солдат. Ночью, если была возможность, тоже для контроля фотографировали.

- О.К., К.Ч.: Читал в мемуарах, там как бы конкретно написано. Что все летчики при вылете докладывали о количестве взрывов и пожаров на объекте.

Да. Ну, это не результат. Это просто доклад…

- О.К., К.Ч.: А фотограф, через какое время шел фотографировать результаты бомбежки? И кому доверялось это фотографирование? Самому опытному или кому попало?

Во-первых, ведущие сами фотографируют. Перед бомбежкой. И после бомбометания аппарат не выключаешь. Наша задача - в каком состоянии находится цель до бомбометания. А вот после удара у нас лично, ничего не получалось. НО для этого специальный опытный экипаж выделялся. Он в колонне сзади шел, как правило, на небольшом расстоянии. И есть возможность сравнить результаты по снимкам «до» и «после».

- О.К., К.Ч.: Вы над морем летали? И как впечатления?

Летали на «Бостонах» над Черным морем, еще над Эгейским. В Грецию, что б не сбили нас, заходили через Эгейское море. Заходили с моря на малой высоте, а перед станцией набирали высоту безопасную для сброса бомб и бомбили. Вот, тогда снаряд попал ко мне в кабину…

Немножко на душе как-то невесело, когда уходишь вглубь моря.… Неуютно было.

- О.К., К.Ч.: Летчики говорят, что двигатель там, как-то сразу меняет звук?

Н это психически, скорее всего… Потому что опасаешься, что если собьют то…

- О.К., К.Ч.: Рассказывал морской летчик: «Ну, - говорит, - приземлились как раз в Пруссии. Все награжденные, с орденами, с медалями. Армейцы увидели «Ну, Вы и «понахватались»… Ну, мы предложили им: «Ребята, слетайте в сопровождении». Те один раз полетели, попали под зенитный огонь с кораблей, и сказали: «На хрен ордена - да пошли вы с ними подальше!»»

Заградительный огонь тяжелый… Особенно когда работали по крупным целям. Самая неприятная вещь… Самый страшный - первый залп… Когда первый сделают, на душе сразу легче, потому что знаешь какие меры принимать.

Говорят, избегать надо, подальше, снарядов. Все наоборот конечно. В снаряд надо нырять. Где больше, гуще, туда надо идти. Ведь непрерывно поправку берут…

- О.К., К.Ч.: Очень часто описывается, что и наши зенитчики, и немцы «лупили по ведущему, сбивали хвостовых».

Да так и было, как правило.

- О.К., К.Ч.: По кораблям работали?

В портах по кораблям. Вот в Эгейском море, в порту Салоники мы корабли бомбили. Два вылета туда мы делали. Один раз по станции, один раз по кораблям. Первые бомбы, первая эскадрилья сбрасывала по кораблям, а остальные две эскадрильи по железнодорожной станции. И второй вылет на другой день, то же самое.

- О.К., К.Ч.: Куда лично Вы бомбили?

А мы по железнодорожной станции бомбили. Брали 250-ти килограммовые бомбы

- О.К., К.Ч.: А вообще 500-ми часто пользовались?

В основном у вас были сотки и 250-ки.

- О.К., К.Ч.: Кто сколько таскал?

На СБ - 600 килограмм. 1500 - это перегрузка, за счет топлива. На Пе-2- 1000 килограмм была основная загрузка. А максимальная - тоже 1500. Надо было с хорошего аэродрома взлетать, с полевого аэродрома они тяжело поднимались. А на «Бостоне» значит, четырнадцать замков было. 1400 - это нормальное и до 1800 - это перегрузка.

- О.К., К.Ч.: Скажите, у Вас были случаи не сброса бомб, - отказала электрика или еще что-нибудь? Когда самолет садился на аэродром с бомбами?

Один случай был, в начале войны, на СБ. И больше не припомню.

- О.К., К.Ч.: Неприятный вопрос: были ли у Вас случаи, когда летчики уклонялись от боя, от выполнения задачи?

Были, но редко. Были.

- О.К., К.Ч.: Что вот с этими летчиками было? «Морды били»?

Ничего не было. Он прикидывался больным, нездоровым и… на земле остался. Или был еще один, ему как вылет, особенно одиночный ночной дают, он тянет, тянет… И так до рассвета. А мы же «ночники» были… Командир раскусил этого деятеля, да и сказал: «можешь хоть до полудня тянуть, мне плевать, но на задание, значит, днем пойдешь!»

Тот сразу на техника: «Ну чего ты там тянешь! Выпускай!»

- О.К., К.Ч.: А если он вылетел. И вдруг он там начал метаться, разгонять строй и уходить домой?

Ну, один такой случай был. И больше он ни разу не летал... Комиссар вот этот наш - Панов.

- О.К., К.Ч.: А рядовые летчики?

Нет. Таких летчиков не было.

- О.К., К.Ч.: Сколько в среднем жил экипаж? Сколько вылетов в среднем?

О-о-о… Ну если по 41-му году, дак что там практически за месяц не стало у нас экипажей. Ну, двенадцать-пятнадцать вылетов. Это днем я имею в виду, - ночью больше.

С 43-го года больше конечно. Примерно вылетов 30-40 вылетов. А в 45-м еще побольше. Сбивали, но редко уже. Намного реже.

- О.К., К.Ч.: А были ли у Вас случаи, когда выходили экипажи из «заграницы», или вывозили их на других бортах?

У нас таких случаев не было. Это - истребители, штурмовики могли... У нас тяжелый самолет и он не взлетит просто так. У нас этого не было. Приходили сами - было. Все кто смог - приходили.

- О.К., К.Ч.: Имели ли ночную окраску «Бостоны» для ночных вылетов?

Нет, как обычно, верх камуфлирован и низ голубой или серый.

- О.К., К.Ч.: Было ли спецоборудование для ночных полетов?

Нет.

- О.К., К.Ч.: А радиополукомпасы?

А не было станций передающих…

- О.К., К.Ч.: Какие были потери Бостонов?

Не очень большие, 70 или 78 машин… На СБ в процентном отношении больше... Первый вылет на Бостонах сделали 10.02.43 года… От аварий у нас единичные потери. К концу войны у нас потери были в основном от зениток…

- О.К., К.Ч.: Чем отличались бои над Венгрией?

Интенсивностью. Очень тяжелые бои были, примерно месяц.

- О.К., К.Ч.: А в Болгарии немцы сопротивлялись?

Практически без сопротивления. До Софии спокойно дошли. А там местные - два бокала вина сутки цедят… Ну, нас там и «наугощали»… Мы сразу по стакану, по другому… Местные сбежались, смотрят - удивляются. Мы там, кстати, окончательно отработали схему получения «ликера шасси»…

- О.К., К.Ч.: Скажите, пожалуйста, вот Вы попали за границу, в конце войны. Как у Вас складывались отношения с местным населением?

Да разное отношение было. Были немцы, были болгары, были румыны, были венгры…

Очень хорошо складывались: с болгарами, с чехами. Очень хорошо складывались…

- О.К., К.Ч.: С чехами или со словаками?

Чехословакия - это было одно государство. И мы считали их за одну нацию.

- О.К., К.Ч.: А с немцами как? Было такое: «Око за око»?

С немцами тоже очень хорошо. «Око за око»? Нет, нет, этого не было. Абсолютно. Немцы очень быстро признали себя побежденными, и по-честному вели себя. Нейтральное к нашим летчикам отношение было.

- О.К., К.Ч.: Мы тут у связиста были. Он рассказывал, что долго по Берлину опасно было по тротуарам ходить, ходили по центру улицы. Потому что, сбрасывали с верхних этажей всякую всячину?

Ну мы там были в 1948-м… И абсолютно совсем другая обстановка.

- О.К., К.Ч.: Скажите, а как Вы как узнали о том, что победа произошла?

Услышали по радио. Вечером 8-го мая вечером. 8-го мая. Кто-то передал, что подписан акт о капитуляции, и мы сразу землянку покинули. Начали стрелять, обниматься, целоваться… А 9-го числа прилетел заместитель командира дивизии и сказал: «Это хорошее дело конечно, праздновать. Но вам еще рано! Придется еще повоевать». Несколько гарнизонов в Австрии не сдавались. Последний вылет тринадцатого или четырнадцатого, точно не помню, мы сделали. Так что у нас такая «смазанная» была победа. Правда, к счастью, не потеряли ни одного экипажа.

- О.К., К.Ч.: Вы участвовали в Параде Победы?

Да. Я был старшим группы летного состава.

- О.К., К.Ч.: А на хронике Вас видно? Вы нашли себя?

Нет. Разве разберешь там? Дождь моросил сильный. А я там где-то сзади был. По росту же там, по ранжиру. Нет, не разберешь там ничего.

- О.К., К.Ч.: А что Вы делали дальше после войны?

А что делали? То же самое, что и до войны делали.

- О.К., К.Ч.: Судя по летной книжке, ваш полк освоил Ту-2?

К этому времени я из полка уже ушел. В 47-м году я закончил Краснодарскую школу… то есть, курсы по повышению квалификации летного состава. А после этого я ушел «по замене» в Германию. В Штраусберг, штурманом полка. Вот там на Ту-2… Если мне память не изменяет 28-й полк. Не гвардейский, простой авиаполк.

- О.К., К.Ч.: Потом у Вас в летной книжке есть Ил-28. Это какой примерно год?

Да, вот это основной бомбардировщик после войны, после академии. Год 1954-й. И с тех пор до самого конца, до 67-го летал на «Ил-28».

- О.К., К.Ч.: Ну и как Вам, как штурману этот самолет?

Очень хороший, удачный самолет. И по компоновке, и по планированию, и даже по оснащению: навигационными и бомбардировочными приборами, устойчивый, простой в пилотировании. Летчики его быстро осваивали. Пожалуй, самый любимый самолет из наших бомбардировщиков, на котором я летал.

- О.К., К.Ч.: А тогда, по Вашему мнению, почему же они недолго стояли на вооружении?

А по дикости начальства. «Дикобраз» Хрущев, приказал уничтожить. Новенькие самолеты резали, плакали летчики наши…

- О.К., К.Ч.: Пикуль, писал, что Хрущев пытался что-нибудь сделать, но он не мог, потому что он по определению «сиворылый». Зачем он это делал?

Сумасброд он был… Для своей славы за границей: «Мы подаем пример - мы уничтожаем технику, корабли всякие…». Даже новая техника уничтожалась. Командующей авиацией ОдВО отказался подчиняться, и его сняли.

Сколько молодых летчиков ушло подготовленных, и самолеты еще могли десятки лет служить. И продать могли мы очень выгодно эти самолеты. А их под трактора. Дикость. Абсолютная дикость.

- О.К., К.Ч.: Скажите пожалуйста, как вы узнали, что стали Героем?

Стояли мы в Румынии в Фохшанах. Представления на нас, на троих, послали еще в январе 45-го. Мы уж думали, что не дадут, но вдруг 18 августа забегает посыльный «Вам присвоено звание Героя!...» Я говорю: «Заливаешь!» Он: «Нет! Вот телеграмма из политотдела!»

Нам предложили на выбор: на месте звезду получить или в Москву ехать. И мы, конечно, - «В Москву!». Звезду Героя вручал Калинин 7 сентября 1945 года.

И как положено, «Звездочку» - в стакан с водкой…

Вот еще одна вещь - после войны, когда я уходил в запас, мне предложили поучаствовать в качестве консультанта в съемке «Хроники пикирующего бомбардировщика». Очень приятно было работать с ребятами, хотя и сложно… Ребят, помнится, даже патруль забрать пытался за расхристанный вид…

Интервью: Корытов Олег и Чиркин Константин

Лит. обработка: Игорь Жидов

Наградные листы

Рекомендуем

«Из адов ад». А мы с тобой, брат, из пехоты...

«Война – ад. А пехота – из адов ад. Ведь на расстрел же идешь все время! Первым идешь!» Именно о таких книгах говорят: написано кровью. Такое не прочитаешь ни в одном романе, не увидишь в кино. Это – настоящая «окопная правда» Великой Отечественной. Настолько откровенно, так исповедально, пронзительно и достоверно о войне могут рассказать лишь ветераны…

Ильинский рубеж. Подвиг подольских курсантов

Фотоальбом, рассказывающий об одном из ключевых эпизодов обороны Москвы в октябре 1941 года, когда на пути надвигающийся на столицу фашистской армады живым щитом встали курсанты Подольских военных училищ. Уникальные снимки, сделанные фронтовыми корреспондентами на месте боев, а также рассекреченные архивные документы детально воспроизводят сражение на Ильинском рубеже. Автор, известный историк и публицист Артем Драбкин подробно восстанавливает хронологию тех дней, вызывает к жизни имена забытых ...

История Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. в одном томе

Впервые полная история войны в одном томе! Великая Отечественная до сих пор остается во многом "Неизвестной войной". Несмотря на большое количество книг об отдельных сражениях, самую кровопролитную войну в истории человечества не осмыслить фрагментарно - лишь охватив единым взглядом. Эта книга ведущих военных историков впервые предоставляет такую возможность. Это не просто летопись боевых действий, начиная с 22 июня 1941 года и заканчивая победным маем 45-го и капитуляцией Японии, а гр...

Воспоминания

Показать Ещё

Комментарии

comments powered by Disqus