17971
Минометчики

Шандов Александр Игнатьевич

Я родился 3 октября 1922 года в деревне Мошевое Костюковичского района Могилевской области. Отец работал на разных работах: и лесником был, и в торговле работал, потом был председателем сельпо. Среди детей я был самым старшим, у меня было еще три младших брата и сестра. Мама была домохозяйкой, но она умерла еще в 1937 году, отец женился во второй раз, и у меня родились еще две сестренки.

Окончил 10 классов, но когда мы еще учились в последнем классе нас, выпускников, вызвали в райком комсомола и дали комсомольское задание: «Родине требуются учителя». В августе и сентябре мы прошли в Минске двухмесячные подготовительные курсы, и меня направили в Василичковский район тогда Барановичской области. Но к 1 октября выйти на работу я никак не успевал, потому что это фактически противоположный край Белоруссии, и доехать вовремя туда из своего дома я никак не мог. Ведь тогда с этим было очень строго, не то что за прогул - за опоздание судили, поэтому я пошел на прием к наркому просвещения БССР, и он мне в моем направлении лично переправил единичку на четверку. Я был еще совсем молодой, что называется «зеленый», и когда это увидел, то сказал: «Ну, так я и сам мог так сделать». Он засмеялся: «Ох, какой ты мудрец!»

Преподавал я в 3-м классе маленькой деревенской школы Шейбапольского сельсовета, а через пару месяцев меня назначили директором этой начальной школы. Работать учителем мне нравилось, но когда через несколько месяцев была проверка, и комиссия увидела, что я хорошо справляюсь, то меня назначили политпросветинспектором районо. В то время районо подчинялись не только школы, но и разные культпросветучреждения: клубы, разного рода самодеятельность, и т.п., и я должен был проверять, как они работают.

Н.Ч. - Как люди в Западной Белоруссии относились к возвращению Советской власти?

Ш.А.И. - Абсолютно нормально, я бы даже сказал хорошо. На память от польской власти там осталась только форма обращения, все друг друга называли панами.

Н.Ч. - Говорят, что в приграничных районах люди знали, чуть ли не день начала войны.

Ш.А.И. - Разговоры о том, что будет война я слышал еще года с 37-го. К нам в гости как-то приезжал брат отца, он служил в армии, и я слышал у них такой разговор. Но вот когда она началась, то это оказалось для меня абсолютно неожиданно.

Н.Ч. - Как вы узнали, что началась война?

Ш.А.И. - Летом 1941 года мне досталась профсоюзная путевка на отдых в Крыму. Должны были поехать двое, я и и жена заведующего нашего районо. С пересадками мы должны были добраться сначала в Минск, а потом в Киев. На вокзале в Молодечно мы с вечера ждали наш поезд, когда ранним утром, я услышал разговоры людей, о том, что началась война. Касса была почему-то закрыта, поэтому спросить и уточнить было не у кого. Тогда я ей говорю: «Марья Ивановна, люди говорят, что война началась», но она мне не поверила, даже начала говорить, что нужно делать с теми, кто ведет такие провокационные разговоры, хотя все-равно заволновалась: «Куда же мы едем, если началась война?» Тут как раз вошли два летчика: полковник и подполковник, и я их спросил, но полковник мне ответил: «Мы возвращаемся из отпуска, сами еще ничего не знаем, но мой вам совет - на юг лучше не ехать, возвращайтесь домой». Тогда мы с ней расстались: она поехала домой, а я в Мошевое, т.к. в армию призывали тогда по месту прописки. Прихожу в военкомат, а мне говорят: «Молодец, что приехал, а то Барановичская область уже занята...»

В военкомате посмотрели мое дело, и говорят: «Тем у кого среднее образование, мы даем направления в училища, приходите 3 июля». Мне выписали направление в Гомельское военно-пехотное училище», которое уже было эвакуировано в Тамбовскую область, но почти сразу оттуда все училище отправили в Узбекистан, в город Каттакурган.

Мы прошли ускоренную подготовку, проучились там всего где-то три месяца, но за это время подготовили нас вроде нормально: мы учились по 10 часов в день, но, например, боевых стрельб из минометов вообще не было. Кормили нас очень хорошо, а когда выходили на тактические занятия «в поле», впервые увидели как выглядит виноград. Причем сторож виноградника сам пригласил нас: «Ребята идите поешьте». Курсанты в училище были разных национальностей, я даже не могу сказать каких, потому что мы на это никакого внимания не обращали, и все жили дружно.

Где-то в начале ноября нам присвоили звания лейтенантов, и отправили под Москву. Я попал в 19-ю стрелковую бригаду, которая стояла на малоярославском направлении. Меня назначили командиром минометного взвода, причем два миномета было 50-мм, а один - 82-мм. Что запомнилось? Зима, конечно, тогда была страшная, но эта бригада была кадровая, ее перебросили под Москву из сибири, и она была экипирована по высшему разряду: ватные брюки, полушубки, даже валенки у всех были. Белые маскахалаты выдали, казалось бы что, та же самая простыня, но вот когда ты его надевал, то меньше продувало, и в нем было значительно теплее. Кормили хорошо, три раза в день выдавали «наркомовские», но я был молодой совсем, не пил, и отдавал свою норму солдатам постарше. В такой лютый мороз мы зачастую спали прямо на снегу, и хоть бы кто-то обморозился... Каждый час дежурный всех поднимал, все делали какие-то движения - согревались, и опять ложились спать. Я когда потом после второго ранения лежал в госпитале, и рядом со мной парню ампутировали обе ноги. Я его спрашиваю: «Ты где их отморозил?» - «В Крыму». - «Как в Крыму?! У нас под Москвой даже носа себе никто не отморозил»...

С начала декабря мы участвовали в контрнаступлении, за три недели боев продвинулись вперед на 50 километров, а 26 декабря в атаке меня ранило - один большой осколок попал мне одновременно и в ногу, и в кисть левой руки. Я сразу потерял сознание и упал. Потом очнулся, чувствую кровь на животе и подумал «ну все...» Ко мне подбежал командир взвода разведки с которым мы были немного знакомы, и я подумал, что он хочет взять у меня мой пистолет, потому что у всех были револьверы, а наш выпуск был первым, кому выдали «ТТ». Спрашиваю его: «Пистолет нужен?» - «Да какой пистолет, ты же ранен»... Отнесли меня в медсанбат, перед операцией врач вместо анестезии подносит мне пятьдесят граммов спирта: «Выпей». - «Да я не пью»...

В госпиталь меня отправили аж на Урал, в город Егоршино Свердловской области. Выписался 1 апреля 1942 года, и меня направили в минометную роту 166-й танковой бригады, но в ней я пробыл совсем недолго, и меня перевели в 99-ю танковую бригаду. Мы отступали к Сталинграду, пришлось даже вплавь переправляться через Дон. В город вошли незадолго до начала уличных боев, как раз в районе тракторного завода.

Н.Ч. - В этот тяжелый период не появились сомнения в нашей победе?

Ш.А.И. - Ни под Москвой, ни под Сталинградом я ни разу так не подумал и не засомневался, даже и мысли такой не было. Хотя, конечно, мы тогда вообще мало что понимали о том, что творится вокруг. Нам приказали отступать, мы и отступали. А из-за чего, почему? Но паники даже тогда я не видел.

Сталинград был красивый город, мы его успели немного посмотреть до того как его разрушили... А потом был налет 23 августа... Позиции моего моего взвода находились у одного из многочисленных оврагов, мы бросились в окопы, и хотя бомба разорвалась на другой стороне оврага, но меня полностью засыпало землей... Нас откопали, и хотя меня слегка контузило в медсанбат я не пошел.

Если я не ошибаюсь, на следующий день к тракторному заводу прорвались шестнадцать немецких танков, и нас отправили их остановить. Минометы у нас забрали, а выдали на каждое отделение по 2 ручных пулемета, мы должны были помочь отсекать немецкую пехоту. Помню, что мы залегли в небольшом садике, и тут прибежал посыльный от командира батальона с приказом атаковать. В этот момент раздался взрыв, посыльного убило, а мне несколько осколков пробило левую руку и попали в грудь... Подскочила медсестра, перевязала, но в медсанбат у Волги я шел уже сам. Переправа осуществлялась только в темноте, и пока мы ее ждали я удивленно спросил откуда столько бревен плавает в Волге... А мне отвечают: «Да какие бревна, это же люди...»

В госпиталь отправили аж в Ташкент, и я там долго и тяжело лечился, где-то шесть месяцев. Рука зажила, но действовала очень плохо, и даже не разгибалась, поэтому мне дали ограничение первой степени. Из госпиталя я попал в отдельный полк резерва офицерского состава в Алма-Ате. Потом наш ОПРОС перебросили в Молдавию. Меня назначили начальником 4-й части в одном из полевых военкоматов 2-го Украинского Фронта, а потом я служил в Волонтировском военкомате в Молдавии. Нашей задачей было не просто призывать людей в армию, а и заниматься с ними начальной военной подготовкой.

Н.Ч. - Где вас застало известие о Победе?

Ш.А.И. - Там же, в военкомате Волонтировского района. Как отметили? Устроили торжественный митинг, выдали призывникам оружие, проинструктировали их, и устроили праздничный салют.

Н.Ч. - Какие у вас боевые награды?

Ш.А.И. - Награжден медалями «За оборону Москвы» и «За оборону Сталинграда». Как потом оказалось еще за бои под Москвой меня наградили орденом «Красной Звезды», но вручили мне его только в 1944 году.

Н.Ч. - Как ваша семья пережила оккупацию?

Ш.А.И. - Нам очень повезло: никто из моих родных не погиб, все остались живы... После освобождения Белоруссии отца призвали в трудармию, он трудился на одной из шахт в Туле.

Н.Ч. - Как сложилась ваша жизнь после войны?

Ш.А.И. - После войны я продолжал служить в военкоматах, в запас ушел в 1963 году с должности военкома Веселиновского района Николаевской области в звании подполковника. Переехали жить в Кишинев. Вначале работал в Молдэнерго, а после окончания экономического факультета Кишиневского Политехнического института долго возглавлял плановый отдел одного из СМУ. У нас с женой двое детей и четыре внука.

Н.Ч. - Войну потом часто вспоминали?

Ш.А.И. - Как такое забудешь... Хочешь не хочешь, а вспоминаешь. До сих пор в школы часто приглашают выступить, а в 2006 году в составе молдавской делегации участвовал в Москве в торжественных мероприятиях по случаю празднования 65-летия разгрома фашистов под Москвой.

Интервью и лит.обработка:Н. Чобану

Наградные листы

Рекомендуем

Мы дрались против "Тигров". "Главное - выбить у них танки"!"

"Ствол длинный, жизнь короткая", "Двойной оклад - тройная смерть", "Прощай, Родина!" - всё это фронтовые прозвища артиллеристов орудий калибра 45, 57 и 76 мм, на которых возлагалась смертельно опасная задача: жечь немецкие танки. Каждый бой, каждый подбитый панцер стоили большой крови, а победа в поединке с гитлеровскими танковыми асами требовала колоссальной выдержки, отваги и мастерства. И до самого конца войны Панцерваффе, в том числе и грозные "Тигры",...

Ильинский рубеж. Подвиг подольских курсантов

Фотоальбом, рассказывающий об одном из ключевых эпизодов обороны Москвы в октябре 1941 года, когда на пути надвигающийся на столицу фашистской армады живым щитом встали курсанты Подольских военных училищ. Уникальные снимки, сделанные фронтовыми корреспондентами на месте боев, а также рассекреченные архивные документы детально воспроизводят сражение на Ильинском рубеже. Автор, известный историк и публицист Артем Драбкин подробно восстанавливает хронологию тех дней, вызывает к жизни имена забытых ...

Я дрался на Ил-2

Книга Артема Драбкина «Я дрался на Ил-2» разошлась огромными тиражами. Вся правда об одной из самых опасных воинских профессий. Не секрет, что в годы Великой Отечественной наиболее тяжелые потери несла именно штурмовая авиация – тогда как, согласно статистике, истребитель вступал в воздушный бой лишь в одном вылете из четырех (а то и реже), у летчиков-штурмовиков каждое задание приводило к прямому огневому контакту с противником. В этой книге о боевой работе рассказано в мельчайших подро...

Воспоминания

Показать Ещё

Комментарии

comments powered by Disqus