Я родился в 1915 году в Харькове в семье рабочего. Отец работал вагонным слесарем на железной дороге станции (ст.) Коростень. В 1921 году его перевели в Белокоровичи, где он работал до 1928 года. В 1928 году отец умер, мать–домохозяйка осталась вдовой. Учился я в неполной средней школе на ст. Белокоровичи. После смерти отца в 1929 году в возрасте 14 лет пошел работать вагонным слесарем. Работал до 1933 года.
В 1933 году, стремясь учиться, я переехал в Киев. Поступить не удалось, и я устроился работать на станцию Дарница. В 1934 году здесь работал техническим конторщиком, позже меня избрали секретарем комсомольской организации. Комсомолец я с 1930 года. В середине 1934 года поступил учиться в вечерний железнодорожный (ж/д) техникум на улице Паньковской, где учился без отрыва от производства. Закончил его в 1936 году и продолжал работать на узле секретарем комсомольской организации. В 1935 году был на 6-месячных курсах ЦК комсомола в городе Одессе, затем продолжал работать на ст. Дарница до 1937 года.
Имею 4-х братьев. Мать моя во время войны была в партизанском соединении Маликова и отряде им. Молотова вместе с отчимом, который работал машинистом. Его звали Яцышин Иван Петрович. Он был расстрелян немцами в 1943 году. Брат Алексей вместе со мной находился в партизанах, во 2-й роте моего отряда им. Молотова. Василий там же был помощником командира взвода роты автоматчиков. Евгений служил в хозяйственной роте – занимался доставкой грузов и снабжением. Александр с 1938 года по 1945-й служил в РККА в тяжелой артиллерии. Все они отмечены правительственными наградами.
В 1937 году я призвался в армию в железнодорожные войска. В городе Сухиничи сразу же прошел 3-месячные курсы обучения и был переведен в город Свободный. В 1938 году окончил полковую школу и был переброшен в Хабаровск, откуда меня направили в посёлок Оловянная. Там служил в 68-м особом ж/д батальоне.
В 1939 г. в период боев за Халхин-Гол я изъявил желание отправиться на прокладку железной дороги в Монголию (МНР) Борзя – Баян-Тумен. Был командиром роты по механизированной укладке ж/д полотна: мы уложили 39 километров за 33 дня.
В конце 1939 года вернулся в поселок Оловянная Читинской области.
В период пребывания на службе в РККА работал дежурным по станции, начальником станции. В 3-м ж/д полку служил замначальника станции Оловянная, после чего меня отправили в Читу. В ноябре 1940 года демобилизовался из РККА офицером запаса в звании лейтенанта.
С ноября 1940 года до начала войны, то есть до 22 июня 1941 года, я работал начальником вокзала Киев 1-й-Пассажирский. С 22 июня 1941 года по решению ж/д райкома партии города Киева в ж/д колонии около завода КПВРЗ (Киевский паровозовагоноремонтный завод) был организован истребительный батальон, куда входили следующие участки: Чоколовка, мост по Брест-Литовскому шоссе, Борщаговка, Батыева гора, Байковое кладбище. Я туда ушел добровольцем и был зам. командира по боевой подготовке. Командиром истребительного батальона стал бывший начальник пассажирского отделения Леонид Владиславович Василевский, комиссаром – Степан Петрович Голованёв. В истребительном батальоне я находился до 15 июля.
Своими силами и силами рабочих КПВРЗ был построен первый бронепоезд, который получил наименование «Литер А». Его собрали из ж/д углярок (стальных вагонов для перевозки угля), обшитых листами брони. 76-мм пушку (зенитное орудие времен Первой мировой войны системы Лендера) приказал выдать из береговой охраны (на самом деле со складов Пинской военной флотилии) командующий Киевским особым военным округом (КОВО – с началом войны преобразован в Юго-Западный фронт – ЮЗФ) Михаил Петрович Кирпонос. Пулеметы, винтовки и автоматы также дали по распоряжению Кирпоноса. Бронепоезд-первенец вышел из депо 18 июля. Его командиром стал зам. начальника ЮЗЖД Анатолий Тихоход, который после войны преподавал в школе ЦК КП(б)У и в Финансово-экономическом институте марксизма-ленинизма. Меня назначили заместителем командира бронепоезда «Литер А».
Вслед за первым бронепоездом, примерно в начале августа, рабочие построили второй – «Литер Б». Его командиром стал Василевский, комиссаром – Голованёв. 3-й бронепоезд «Литер В» построили ближе к концу августа на ДВРЗ (Дарницком вагоноремонтном заводе). Его командиром стал Н. П. Богданов. Наш первенец из трех бронесоставов оказался самым неудачным. Боевые участки, на которых бронепоезда выполняли задания: Киев – Яготин, Киев – Тетерев, Киев – Фастов, Киев – Нежин. Они постоянно охранялись нами в соответствии с приказами ЮЗФ. Позже нас подчинили 37-й армии генерала А. А. Власова. Это та самая сволочь, тот паразит, который впоследствии стал изменником Родины.
Киев мы сдали 19 сентября 1941 года. За неделю до этого «Литер А» выехал в Яготин, по дороге в который нам повстречалась готовящаяся к отражению очередной немецкой атаки группа, собранная из остатков батальона Красной Армии, численностью 50 человек. Командир группы подскочил к нам и стал просить о помощи в боеприпасах. В 6 километрах от Яготина находился склад ГАС (Главной артиллерийской службы), в котором находилось примерно 100 вагонов боеприпасов: патронов, снарядов разных калибров. У нас на бронепоезде был запас патронов и снарядов. Мы дали им 8 ящиков винтовочных патронов и поддержали артиллерийским огнем, отражая продвижение немцев.
Бронепоезд отъехал от станции на 400 метров и остановился. Я взял двух бойцов и повел по направлению к станции. Отошли метров 200, вижу – к станции приблизились два немецких танка. Я сразу же повернул обратно и быстрым ходом направился к бронепоезду. (В этот период времени у нас вместо бронепаровоза была «Щука» – паровоз модели «Щ»). Я быстро вскочил на поезд, танк стал гнаться за бронепоездом, но нам удалось скрыться. На повороте пути мы слегка наскочили на бронепоезд войск НКВД майора Панькова. Преследующий нас танк выстрелил по бронепоезду, снаряд пробил лист железа и поджег боеприпасы, загруженные нами на складе ГАС. Мы были вынуждены оторвать автосцепку, и вагоны покатились с горы вниз. На мосту они взорвались. Устранить последствия взрыва мы не могли, так как приближались немецкие танки. Мы отошли со вторым бронепоездом войск НКВД по направлению к Киеву. По пути, за Березанью, взорвали несколько сотен тонн горючего. Прибыв в Киев, мы ночью получили приказ срочно отправляться в Дарницу и 16 сентября сосредоточиться там. Оттуда ушли на Бортничи. Отступали мы до Березани. Шли с тяжелыми боями. Генерал-майор Власов в ночь с 23 на 24 сентября приказал подорвать бронепоезда.
Всего из окружения прорывались 5 бронепоездов. 3-м шел «Литер А», 4-м – бронепоезд НКВД и 5 – «Литер Б». Бронепоезда были подорваны и пущены под откос.
Мы захватили с собой вооружение: пулеметы, станковый пулемет, несколько штук автоматов, выгрузились из бронепоездов и пошли строго на юг. Нас было человек 400. Командование над объединенной командой бронепоездов принял майор НКВД Паньков, комиссаром стал Голованёв. За ночь до утра мы прошли километров 8.
Ориентируясь по карте, шли в направлении Полтавы, но карты были старые и на них были обозначены лишь большие леса. Мы подошли к болоту. Проводник сказал, что за болотом будет большой лес. Мы, вытаскивая друг друга, пошли вброд и в конце концов форсировали эту топь. Командир «Литер А» Анатолий Тихоход по дороге отстал.
Вышли в лесок, который нам представлялся большим лесом. Пошли делать разведку. Оказалось, что это – островок, на котором собралась масса военных всех родов войск. На остров вышли Голованёв, Финагенов, Фишбей.
В этой части острова, который по площади занимал 4 квадратных километра, находился генерал Власов. В первые же дни нашего прибытия он собрал командирский состав и запретил выход с острова, говоря, что прежде, чем выйти, надо сделать разведку, и что выходить будем организованно. 25 сентября сделали разведку: с трех сторон (запада, юга и востока) дорогу преграждали немецкие заслоны, с северной стороны шел непрерывный поток людей.
Пока было сухо, люди успели загнать на островок лошадей и, кроме того, около 50 голов скота, но они быстро закончились. Сидели мы на островке 6 дней. Вскоре начался голод, и на юг потянулся нескончаемый поток желающих сдаться в плен. Они шли к шоссейной и железной дорогам. На мосту шоссейной дороги стоял немецкий кинооператор. Бойцы, проходя мимо него, поднимали руки вверх, немцы брали их в плен, а он все это непрерывно снимал.
Чтобы остановить шедших сдаваться в плен, к выходу с островка во все стороны Власов 1 октября разослал разведку, но ни один из разведчиков не вернулся. Дорогу с северной стороны немцы нам перекрыли. Мы были в кольце.
На 7-й день пребывания на острове, 2-го октября с западной стороны на лодке к нам подгреб мальчишка лет 12-13, одетый в красноармейскую форму, в пилотке, на левой руке часы. Он сообщил, что немцы сказали ему передать, чтобы мы сдавались в плен. Генерал-майор Власов хотел его расстрелять, но тут же командир бронепоезда войск НКВД майор Паньков стал его просить этого не делать. Решили написать письмо немцам, на каких, мол, началах вы будете нас брать в плен, с тем, чтобы затянуть время до ночи, а ночью попытаться прорваться с боем. В 3 часа дня, то есть как нас и предупреждали, со всех 4-х сторон начался ураганный огонь. Мы заняли круговую оборону, а остальные бойцы и офицеры (масса без оружия) старались отдохнуть. Обстрел велся с 15:00 до 18:20, затем стрельба прекратилась. Из команды бронепоездов были убиты Паньков, Голованёв, примкнувший к нам корреспондент газеты «Правда» и еще 6 человек.
В 10 часов вечера решили идти на прорыв. Власов поручил мне принять командование над 1-й группой и идти в том направлении, где днем стоял кинооператор, но я решил держать курс на юго-восток.
Так как народу было очень много, первой я пустил группу численностью 25 человек: она была вооружена пулеметами, двумя автоматами, винтовками. Следом за ними в болото стала спускаться и моя группа. Первым шел я. За нами последовали бойцы и командиры разных родов войск. Нас гнал прочь от острова начавшийся голод.
Курс держали на юго-восток. Первая группа шла метров на 15 впереди; комиссаром 1-ой группы был Финагенов. Продвигались с 10 часов вечера до 7 часов утра, но преодолели всего полтора километра, так как болото сильно тормозило движение, – приходилось все время перескакивать с кочки на кочку. Немцы всю ночь пускали осветительные ракеты, и как только ракета появлялась, мы приседали вниз.
Ближе к берегу болота обнаружилась канава шириной метров 8. Мы ее форсировали, вытягивая друг друга из топкого илистого дна и помогая вскарабкаться наверх. Перешли еще одно большое болото и двинулись на юг, впереди виднелся лес. Нас никто не обстреливал.
Головной шла команда человек 80, остальные подтягивались за ними. К рассвету большая часть людей выбилась из сил, народ двигался, кто как мог. Более скученно и организованно шла команда бронепоездов. Подойдя к шоссейной дороге, метрах в 25 от нас мы заметили немцев, их было до 7 человек и два захваченных ими в плен раздетых еврея. Наша передовая группа остановилась. Я подошел к ним, спросил: «В чем дело?». Немец что-то сказал еврею, тот перевел, что немцы сказали сдаваться в плен. В народе возникло замешательство. Я помню, как я крикнул: «Ура!» и бросился на немцев, а за мной все остальные. Немцы бросились бежать. Двое из них были убиты, остальные пятеро побежали. Мы не смогли их уничтожить, так как оружие и боеприпасы у нас отсырели.
Эта пятерка вскочила в какие-то окопы и открыла по нам огонь. Одна из пуль попала в меня, но только прострелила шинель на груди. Мы стали разбегаться кто куда. Автомат мой после первой же очереди отказал, пуля пробила диск.
Все расползлись в разные стороны. Нас, человек 12, отползло в западном направлении, часть – в восточном, а остальные повернули на север, назад в большой лес, из которого мы только что вышли.
Мы – 3 человека с бронепоезда – перескочили через шоссейную дорогу, а командиры Красной Армии повернули в другую сторону. На вооружении у нашей тройки оставалась одна винтовка и мой автомат с пробитым диском.
Подъехала немецкая автомашина, немцы стали брать в плен пленных, которые убежали на север в лес. Я решил вести наблюдение, кто куда пойдет. Вижу, подъехала легковая машина, и немцы взяли в плен Власова и бригадного комиссара, которые вышли к ним навстречу с поднятыми руками.
Понаблюдав за этим, наша тройка: я, Николай Рябоконь (командир артиллерийской площадки «Литер Б») и Пётр Новиков пробрались в лес, где сидели бойцы и офицеры передовой группы. Нас здесь собралось 27 человек, стали выходить из окружения, держали курс по направлению на Полтаву. Дошли до села Сосново, где к нам присоединились летчики, танкисты, артиллеристы. В этом селе мы разбились на группы, так как выходить дальше организованной большой группой возможности не было.
Мы втроем держали курс на Полтаву – Харьков. По дороге к селу Григорьевка уничтожили две грузовые машины с немцами, убили двух мотоциклистов, разбили легковую машину, забрали часть вооружений и одежду, хотя нападения делали главным образом для того, чтобы раздобыть продовольствие, так как с питанием дела обстояли совсем плохо. Числа 13 октября пришлось ночевать в степи в копнах.
25 октября 1941 года дошли до села Григорьевка Машевского района Полтавской области, и там я совершенно случайно встретил свою семью: мать, отчима, братьев Василия и Евгения. Вместе с ними находились еще 6-7 семей ехавших в эвакуацию железнодорожников. Отчиму было 73 года, он водил поезда из Полтавы на Харьков. Семью направили в Ташкент. Он повел в Харьков поезд, на котором ехали эвакуирующиеся семьи железнодорожников, но его разбомбили. Помощник отчима получил ранение. Старики высадились и дошли до села Григорьевка, где вскоре узнали, что они в окружении.
Случайно встретив их, я задержался в Григорьевке и решил дальше на восток не идти, мне было не за чем. Еще в период моей службы на бронепоезде я согласился остаться в киевском подполье. В августе меня вызвали в управление ЮЗЖД в политотдел к Смирнову, где присутствовал секретарь ЦК по транспорту товарищ Николенко. Там мне как коммунисту предложили остаться в подполье. Я дал на это согласие, но попросил снабдить меня полной информацией. Меня проинформировали, дали адреса явочных квартир, подготовили документы о том, что я проходимец и т. д. Эти документы я оставил на квартире у А. К. Шехлюк, где я жил во время работы. (После войны она работала бухгалтером в Киеве-Пассажирском). Она хотела эвакуироваться, ее сестра и брат уже уехали, а я ее упросил остаться. Я не говорил для чего, если бы она узнала об этом раньше, то ни за что бы не осталась. А так, уже после возвращения в Киев, я объяснил, что ее квартира будет явочной.
10 ноября мы всей семьей выехали из Григорьевки и добрались до Полтавы. В Полтаве пропуск достать не удалось. Тогда я взял лошадь и с двумя братьями двинулся в направлении Киева.
Рябоконь ушел раньше и пробрался в Киев числа 20 декабря. Я приехал на свою квартиру, которая позже стала явкой. Родных отправил в Белокоровичи, откуда была родом мать, а сам остался в Киеве. Там в это время начались массовые провалы подполья, немцы активно ликвидировали подпольщиков. Я решил уехать, перебраться из города западнее, так как мое дальнейшее пребывание здесь с каждым днем становилось все более опасным. Я зашел к садовнику Галушкевичу, спрятал у него радиоприемник, полученный мной еще до сдачи Киева, к Ашихману – начальнику отдела кадров товарной станции и к Руденко – бригадиру носильщиков станции Киев-Пассажирский. Предупредил их, что покидаю город. Затем пошел в сторону станций Тетерев и Бородянка.
15 января 1942 года прибыл на ст. Белокоровичи. Мать с отчимом поселились в своем доме, никакой подпольной работы на станции не велось. Я начал вникать в особенности немецкого режима и немецкого порядка, заводить знакомства с людьми. Познакомился с Николаем Барышевым – бывшим интендантом 2-го ранга, Данилой Ярошуком – бывшим пекарем, его братом Дмитрием – молотобойцем, Василием Мазарчуком, Данилой Ковченко – электросварщиком, Ленчем, Томашем – старшим следователем Малинского района Житомирской области. Одновременно с завязыванием знакомств я организовал у себя на квартире штаб для встреч, начал детально знакомиться с людьми, с каждым в отдельности.
Я вел с ними беседы, в частности о сборе оружия, которого было много брошено в период отхода Красной Армии. Организацию по сбору вооружения в основном направлял я. Помогли в сборе Барышев, Данило Ярошук – он был месяца полтора в полиции, а затем бросил ее и полностью переключился на сбор оружия.
Несколько человек, в частности Мозарчук, Тербов и Дмитрий Ярошук настаивали на немедленном уходе в партизаны. Я возражал, что выходить сейчас, не организовав до конца людей и не собрав достаточно оружия, нецелесообразно. Надо было повременить еще месяца полтора, но они настаивали, им хотелось облегчить свои материальные условия.
В начале апреля 1942 года под их нажимом я вынужден был уйти в партизаны и увести часть людей – всего, включая меня, 14 человек. С собой взяли две винтовки, обрез, автомат, боеприпасы. Разбились по группам и ночью выступили. Со мной шла группа в 5 человек. Мы направлялись к Заполью Лугинского района. Отошли километра на три, пересекли ж/д полотно, шоссейную дорогу и залегли в кустах, ожидая остальные группы.
Подходила группа двух Ярошуков, Тербова и Мозарчука. Они вышли на шоссейный мост, а ж/д уже охранялся немцами – при отступлении наши армейские саперы подорвали только одну его сторону. Группа Ярошука подошла к мосту и открыла по охране бесполезную стрельбу из винтовок, стали бросать гранаты. Они были абсолютно безграмотны.
Поняв, что с ними дела не будет, я решил вернуться назад. Мы пропустили группу Ярошуков, а сами незаметно вернулись в Белокоровичи. На утро поднялся шум, что 4 человека ушли в партизаны, но все прошло благополучно. Я пошел работать чернорабочим, а затем устроился в связь (восстановление телеграфной связи на железной дороге). Здесь я тоже работал чернорабочим, мы копали ямы и т. д.
В то же время мне удалось создать подпольную группу, в которую вошли: Белоцкий – начальник связи колонны по ремонту и Барышев – интендант 3-го ранга. Одновременно я вел работу по созданию других подпольных групп, набирая в них людей, на которых можно было бы положиться. Ко мне присоединились Николай Велюк, Андрей Жеревчук, Василий Васьянович, Фёдор Рудницкий, Григорий Карновец – 10-классник, Лесовский – 10-классник, Боровик – шофер и Владимир Галанов. Эта группа занималась вредительской работой: подкопом столбов, замыканием проводов и т. д.
Следующую группу я организовал на ж/д водокачке и электростанции: Шелест – машинист водокачки, Алексей Арефьев – машинист, Севка Фоменко – помощник машиниста.
В группу службы пути вошли: Валя Ковченко, Мария Щебецкая, Аня Веньковская, Мария Крачан, Мария и Людмила Юшко.
18 мая 1942 года был первый выход на работу в таком составе.
После этого была создана активно действующая группа – Таня Алябьева, Надя Зарицкая и др.
Все подпольщики были разбиты по группам по характеру работы.
Группа СУБ по ремонту стрелок, семафоров – в ее состав входили: Данило Ковченко, Василий Арефьев, Бейчун, Леонид Беньковский, Данило Боровик, Якухно, Яковлев.
Квартира явки была в основном у меня. Во главе каждой группы по производствам были старшины, которые указания получали от меня.
В июне месяце 1942 года в районе Усова Словечанского района Житомирской области была выброшена направленная Москвой диверсионная десантная группа ГРУ РККА под командованием Ивана Андреевича Петрова численностью 7 человек. С целью разведки я послал Софью Зарицкую, у которой в том районе жили родные. В Усове она узнала, что где-то неподалеку в лесах скрывается заброшенная группа. Ей удалось выйти на нее, и она получила от Петрова задание узнать о действующей в этом районе какой-либо группе подпольщиков. Через своего мужа Фоменко она узнала, что в Белокоровичах имеется диверсионная группа, ибо о нашей деятельности почти никто не знал, даже она. Об этом она передала Петрову, который дал через нее новое задание – прислать к нему для связи одного человека.
В район Усова был отправлен Николай Барышев, который получил от Петрова задание – передавать его группе сведения о продвижении эшелонов, а также расписание поездов. Вслед за Барышевым я послал к Петрову Николая Пинчука, после чего дал Семёну Мотлаху задание открыть часовую мастерскую. От посещающих ее немцев можно было бы узнавать номера находящихся в Белокоровичах воинских частей и гарнизонов, а также цели их пребывания.
В июне 1942 года с пуском ж/д магистрали на Бердичев в Белокоровичи для охраны ж/д мостов был прислан немецкий гарнизон. С началом ожесточенных боев под Сталинградом немцы сняли свои немецкие гарнизоны и увезли в направлении Киев – Харьков – Сталинград. Вместо них прибыли словацкие, теперь они охраняли ж/д мосты, склады и станции.
Я завел знакомства в словацком батальоне станции Белокоровичи, который охранял саму станцию, а также мосты на участках от Коростеня до Олевска. Одним из первых моих знакомых словаков стал помощник комроты Стефан Кащик, через которого я начал проводить агитацию, склоняя словаков к уходу в партизаны. В результате моих усилий на это согласились 125 человек, но в связи с тем, что нельзя было убрать офицера, общий выход не получился.
В группу Петрова в район Шибенного Лугинского района был направлен связной Николай Пинчук, который предупредил, что скоро к ним должны прибыть словаки. Чтобы дать решившимся на уход в партизаны возможность незаметно уйти, в красном уголке был организован вечер с танцами. Я выступал в роли конферансье: присутствовали немцы и офицеры-словаки. Все прошло чисто и гладко, но большая часть словаков успела попасть под влияние немцев и не ушла. С полным вооружением удалось вывести только 7 человек, из которых трое были сержантами, а остальные – рядовыми. С собой они унесли из казармы 3 винтовки и 2 пулемета. Это произошло в сентябре 1942 года.
Наряду с вербовкой людей велась работа по торможению сдачи немцам хлеба, скота и другого продовольствия.
Нина Насальская работала в военном городке в амбулатории провизором. У нее была связь с находившимися в Олевском районе при гебитскомиссариате украинскими врачами. Они делали молодежи искусственные болезни – ожоги разными кислотами рук-ног, которые впоследствии быстро заживали. Это позволяло избавить наших юношей и девушек от угона в Германию. Одновременно я тоже принимал меры, чтобы как можно больше молодежи протащить на службу на ж/д транспорте и железной дороге, так как отсюда немцы людей в Германию не угоняли.
В связи с тем, что мы до некоторой степени имели доступ к эшелонам, так как я, Галанов и Рудницкий работали как слуги у дежуривших на станции немцев, нам удавалось прикреплять к эшелонам с боеприпасами магнитные английские мины, которые получали от Ивана Андреевича Петрова. Полученными от него же термитными шариками были подожжены два шедших на восток воинских эшелона с бензином. С большим трудом, но нам все же удалось забросить их в вагоны. В километрах 13-ти от станции составы начинали гореть, немцы так и не разобрались от чего.
За 2 недели до окончания 1942 года я отправил к партизанам связника – Касьяна. В этот период времени в районе Усова находился партизанский отряд численностью 80 человек. Это был отряд «За победу», командовал которым Иван Федотович Патуржанский, комиссар отряда – С. Ф. Набока. Отряд входил в соединение Степана Фёдоровича Маликова, комиссаром соединения был Леонид Григорьевич Бугаенко, начальником штаба – Андрей Васильевич Прокопенко. Я собирался увести своих подпольщиков в лес, но перед этим разгромить станцию, и хотел обсудить, как это лучше организовать.
В отряде Касьян получил задание связаться со мной по поводу назначения даты и времени разгрома станции и вывода людей в партизаны, а также сколько для этого требуется его партизан и оружия для моих людей. Я передал Касьяну, что мне больше пяти человек не требуется. Мне их прислали.
Тем временем под Новый год отряд взорвал мост на участке Коростень – Кремно на разъезде Дивлин и пустил под откос немецкий эшелон, направленный с 2-мя контрольными платформами для расчистки ж/д полотна.
31 декабря 1942 года в доме начальника угольного склада депо станции Белокоровичи Василия Алябьева была устроена вечеринка. Водку приобрели за счет сворованной у немцев соли. Я всех предупредил, чтобы, как заслышат стрельбу, готовились к выходу.
После того, как некоторые словаки ушли в партизаны, немцы сняли всех словаков и направили их в Мозырь, а вместо них прислали казаков, усилили караулы. После проведения на станции этих мероприятий немцы почувствовали себя в безопасности.
5 человек отряда «За победу» подъехали к сенопункту напротив станции. Пока большая часть подпольщиков гуляла в доме Алябьева, Рудницкий провел трех из них к самой станции. Она была огорожена деревянным забором. В ожидании моих приказаний эти трое укрылись в станционной уборной.
Немцы тем временем праздновали Новый год. Всего в попойке участвовало девять человек, среди которых были трое военных.
Я пошел готовить поезд к отправке, заскочил в уборную и сказал ребятам, чтобы они выходили, но главный группы – Василий Скосырский ответил мне, чтобы я сначала отправил паровоз. Я согласился с его доводами и пошел к пьянствующим. Немец Роберт хотел взять пулемет, но я ему сказал, что пулемет в паровозе не понадобится. Он оставил его в комнате дежурного по станции, где и проводилось застолье, и пошел к паровозу. Эта комната одновременно служила оружейкой. Там находились 8 винтовок, ручной пулемет, патроны, гранаты.
Я отправил паровоз, который дошел до стрелок, и пошел по перрону в уборную, чтобы предупредить партизан о начале операции. Но тут я наткнулся на казака (метрах в 300 за станцией располагались казармы, в которых жили 150 казаков). Я пропустил его вперед, затем схватил за горло, мне помогли выскочившие из уборной товарищи. Казака мы скрутили и посадили в уборную. Повернулся, вижу – идет еще один казак. Я предложил ему сигарету, семечки и, разговаривая с ним, дошел до уборной, где его сразу же схватили.
Зашел в комнату дежурного по станции, в зале ожидания для вида снял сапог, а сам в действительности поджидал своих ребят. Немец мне крикнул: «Костя! Тринкен!». Но я сделал вид будто занят и не слышу. У меня в кармане был пистолет. Смотрю, немцы берут патефон и собираются уходить. В это время кто-то крикнул: «Руки вверх!». Это был Скосырский. Немцы открыли огонь, потом бросились бежать обратно в комнату. Я схватил автомат раненного немцем Скосырского и пошел бить немцев. Трое были убиты, часть ранена – мы их потом добили. Также ликвидировали и двух связанных казаков.
Я заскочил в комнату дежурного по станции, где было 4 ящика гранат, 4 ящика патронов, расписание движения поездов, 8 винтовок, ручной пулемет, – все это мы забрали и ушли в партизаны. Операцию закончили в 3 часа ночи.
Когда мы уходили, я оставил свои шинель и фуражку. Остальные, кто был на гулянке у Алябьева, тоже. По нашему замыслу немцы должны были подумать, будто партизаны нас просто увели и расстреляли. В лес ушли группой численностью 22 человека, остальные ушли позже. В отряд «За победу» добрались днем 1 января 1943 года в 4 часа дня. Приняли нас Маликов и Бугаенко, которые наконец-то могли лично познакомиться со мной, проверить мои документы. Зачислили меня во 2-ю роту командиром диверсионной группы.
Через три дня со своей группой – 4 человека – я получил задание: 3 января взорвать на станции Белокоровичи электростанцию и водокачку. В состав моей группы вошли: Леонид Беньковский, Тимка Боровик, Арсений Бейчун, Леонид Новицкий.
В ночь с 3 на 4 января 1943 года мы выполнили это задание: взорвали водокачку и локомобиль, который вращал генератор электростанции. Паровой котел взлетел на воздух от заложенной в него связки тола с гранатой. Помещение электростанции было разрушено. Мы вернулись в район Шибенного, где влились в диверсионную группу, которую возглавлял комиссар соединения Бугаенко.
7 января им было принято решение сделать налет на станцию Пост-Дровяной Олевского района Житомирской области. Установив связь через лесника Дедуха, узнали о том, что в школе расположен гарнизон казаков, возглавляемый казаком-офицером. Мы его подпоили и выяснили точный пароль. Бугаенко разбил нас на две группы: разгромом гарнизона казаков и немцев командовал он сам, разгром станции и захват трофеев поручил мне. В операции под моим началом участвовали 12 человек.
В гарнизоне, охранявшем ж/д полотно, мосты и станцию, при нападении было убито 4 немца-офицера и один рядовой, захвачено много боеприпасов и винтовок. Кроме того, мы вывели в лес 57 казаков, которые изъявили желание идти в партизаны. На станции был захвачен станковый пулемет, 4 ящика гранат, 8 ящиков винтовочных патронов, 26 винтовок. Мы убили 3-х немцев, дежурного по станции и взяли в партизаны 12 казаков. Вместе с трофеями группа двинулась на базу отряда.
14 января 1943 года мы приняли бой с мадьярами и немцами возле нашего партизанского лагеря. Их привел местный проводник-староста, они шли на нас с западной стороны. Незамеченными им подойти не удалось – они напоролись на мою группу, занявшую оборону на рассвете 14 января в просеке приблизительно в полутора километрах от лагеря. Немцы и мадьяры шли, одетые в белые маскхалаты, вооруженные пулеметами, минометами и пушками. Подпустив их метров на 50, моя группа открыла огонь из всех имевшихся у нас пулеметов и винтовок. Таким образом мы дали знать лагерю о приближении противника. Немцы и венгры сразу же потеряли человек 14 убитыми и 12 – ранеными.
В этот период времени у отряда в лагере было два станковых пулемета, несколько ручных, 10 автоматов, а также немного винтовок и очень мало боеприпасов. Часть людей вовсе не имела оружия. Нам пришлось держать бой с сильно вооруженным противником зимой с 8 часов утра до 12 часов ночи. Мороз доходил до 40 градусов. Немцы местами вплотную подобрались к лагерю.
Группа Петрова численностью в 70 человек находилась от нас в километрах в 8-ми. Она тут же поспешила к нам на выручку и ударила по противнику с тыла. В результате длившегося с 9 часов утра до полуночи боя каратели, по сведениям связных и местного населения, потеряли около полутора тысяч немцев и мадьяр. В отряде «За победу» и группе Петрова потери составили 5 убитых, 7 раненых и несколько человек обморозили ноги. 26 человек отбились от основных сил.
Подобрав раненых, отряд двинулся на запад. По пути партизанская колонна наткнулась на вражескую засаду, нападение которой было отбито. Вскоре отряд дошел до села Познань Ровенской области, где и остановился. Медики занялись оказанием помощи раненым и обмороженным.
Здесь же 20 января 1943 года мы встретились с отрядом Таратуты из соединения Сабурова. Я в тот момент находился при штабе соединения Маликова и выполнял задания по контрразведке. От отряда Таратуты мы узнали о месте нахождения соединения Сабурова и его самого. На встречу с ним выехали командир и комиссар соединения, а также я. Меня взяли для установления контакта в районе дислокации партизан.
После посещения Сабурова командиром соединения Маликовым было принято решение о слиянии группы Петрова с отрядом «За победу» и разделе на два отряда, что и было сделано. Первым остался отряд «За победу», а вторым – отряд имени «25-летия Украины».
К оставшимся в районе старого лагеря людям, которые отбились от отряда во время боя 14 января, из отряда «За победу» была послана группа в количестве 5-ти человек с комиссаром Набокой во главе. Перед ним поставили задачу – установить точные данные о бое и разыскать людей.
На место группа прибыла в феврале месяце. Набока собрал оставшихся людей, которых насчитывалось около 30 человек, и сообщил через связных в Познань, что немцы после разгрома ушли по направлению к Словечно и Олевску. Получив приказ, оставаться на месте с группой, Набока продолжил вести разведывательную работу.
В феврале месяце я был назначен комиссаром отряда «За победу», которым пробыл около двух недель. За это время соединение выдвинулось из Познани в прежний район дислокации. По дороге мы проводили среди населения массовую политико-разъяснительную работу. В конце февраля, когда отряд находился в селе Ковыжеве Ровенской области, я получил от командования соединения приказ о назначении командиром отряда им. Молотова, который предстояло еще сформировать на базе группы Набоки. Сам Набока назначался в отряд комиссаром.
С марта 1943 года я приступил к исполнению обязанностей командира отряда. В первую очередь нужно было решить вопрос набора людей и добычи оружия. Все бывшие военнопленные, бежавшие из плена и прятавшиеся по хатам в разных сёлах Словечанского района, были приведены в мой отряд. Он в то время дислоцировался в 10 километрах от села Ракитного Словечанского района. Отряд пополнялся и за счет молодежи со станции Белокоровичи, из сел Лугинского и Олевского районов.
Также большое внимание уделялось обеспечению этих людей оружием. В конце марта на ст. Белокоровичи направилась группа численностью 8 человек. Она разгромила местную полицию и захватила 45 винтовок, один станковый пулемет и один ручной. Все это «богатство» в лагерь принесли 10 пленных полицаев, которых мы потом расстреляли.
Под командованием Василия Филькова в Коростенский, Новоград-Волынский, Словечанский и Лугинский районы с целью добычи вооружений и боеприпасов была отправлена группа в следующем составе: Павел Шапарчук, Гордеев, Бондарчук.
Василий Фильков партизанил с октября 1942 года. Во время боев за Ржев попал в плен, бежал из эшелона с заключенными. Сначала он сражался в группе Петрова, а во время боя 14 января очутился в отряде «За победу». Так как он после плена был еще очень слабым и истощенным, отбился от основных сил, попал в группу Набоки и таким образом очутился в моем отряде им. Молотова.
Фильков – уроженец города Саратова, выше среднего роста, блондин, по характеру молчалив. Большего всего любил сражаться, он был готов в любую минуту идти в бой. В бой Саратовский Васька (так его шутливо, но уважительно называли) всегда ходил с повешенным на шею ручным пулеметом, автоматов и карабинов не признавал. Каждый из бойцов отряда хотел попасть в его группу – за свое бесстрашие он пользовался всеобщей любовью. Я предоставил ему право выбрать себе в группу любого бойца, которого он находил для себя более подходящим.
Осенью 1942 года Фильков с двумя словаками и партизаном Волынчуком выдержал бой против 60 мадьяр и вышел победителем. Его группа захватила пленных. По виду Саратовского Васьки нельзя было предположить, что из него выйдет такой вояка, после плена он был очень истощенным.
В отряде им. Молотова Фильков сначала был командиром группы численностью 10-12 человек, затем – взвода автоматчиков. Всюду, где бы он ни появлялся, население встречало его очень тепло и приветливо. Каждый из жителей знал и уважал Филькова. Ребята-школьники при встрече в селах сдавали ему брошенные частями Красной Армии трофеи. Они даже водили его в леса и там доставали из-под земли и отдавали пулеметные замки. Брошенные при отступлении Красной Армии пулеметы были найдены и припрятаны этими пацанами.
Диверсионная группа, возглавляемая Любиченком, была направлена в район Жубровичей Олевского района на задержку подвод с хлебом. Со старостой Борысюком села Белокоровичи была договоренность, что он сообщит, когда направит хлеб Олевскому гебитскомиссариату. Направить колонну он должен был как раз через это село – Жубровичи, где ее как бы неожиданно должны были захватить партизаны.
В это время из Житомира в Жубровичи прибыли два грузовика для получения с завода гнутых ободов. Одну машину группа сожгла, вторую захватила и доставила на ней отбитый хлеб на базу отряда.
В машине обнаружилась бочка бензина, и я решил этой же машиной, переодевшись немцами и полицаями, выехать утром в село Дивлин Лугинского района и разгромить там немецкий гарнизон. Операция проводилась в конце марта 1943 года. В машину погрузилось 38 человек. Недалеко от Дивлина одну группу, численностью 24 человека, я отправил на взрыв ж/д моста. Остальные 14 партизан и я утром в 8 часов переехали на машине ж/д полотно и под видом полицаев и немцев проехали под самую школу, которую занимал вражеский гарнизон, насчитывавший 75 человек. От ж/д полотна школа находилась на расстоянии метров 700, а от моста – 1000 метров.
Мы все были одеты по-разному: Фильков нарядился в немецкий прорезиненный плащ пепельного цвета, Шапарчук – в немецкую шинель, Гопанчук – в немецкую пилотку и шинель, я – в мадьярскую кожанку с погонами. Остальные были в разной одежде с белыми сделанными из простыни повязками на руках, с нанесенными чернилами надписями.
Нас приняли за своих и подпустили вплотную к самому зданию. Сойдя с машины, мы заговорили с охранявшим здание казаком, спросили, где находятся немцы и остальные казаки. Растерявшись, казак не отвечал – у него отняло речь. Так он и попал в плен с отнятой речью. Фильков заскочил внутрь школы, следом за ним – Гопанчук. Они забросали немцев и казаков гранатами, после чего заняли оборону и открыли огонь, прикрывая подход к зданию остальной группы. После того, как в здание прорвались еще четверо партизан, Фильков подскочил снаружи со связкой тола к одному из окон, огнем пулемета пробил в ставне дыру и забросил тол внутрь – в комнату, в которой находились немцы. Угол здания обвалился и придавил их.
После взрыва находившиеся в других комнатах казаки и оставшиеся в живых немцы стали выходить и, как были – полураздетыми, сдаваться в плен. С собой мы взяли только 18 казаков, которые изъявили желание стать партизанами, остальных расстреляли. Мы захватили два ручных пулемета и много боеприпасов. Фильков напоследок заскочил в здание, схватил скрипку, балалайку и гитару и вышел наружу очень довольным собой. В этом бою были ранены Гопанчук и Павел Булгаков.
В апреле 1943 года в доме лесника Фильков принял бой с немцами, которые по донесению местных предателей узнали, что здесь находится он со своей группой. Их окружил немецкий отряд численностью 70 человек. У Филькова с собой на санях были переданные сельскими мальчишками 15 винтовок, станковый пулемет и два миномета. Группа приняла бой. В результате два партизана получили ранения, дом немцы подожгли. Повозка с трофеями сгорела под навесом сарая. Это настолько разозлило автоматчиков Василия, что они внезапно бросились в контратаку и обратили противника в бегство. Разбив немцев и перебив часть полиции, Фильков захватил два новых миномета, пулемет и много боеприпасов. С этими трофеями он благополучно прибыл в отряд.
В том же месяце после боя, в котором отряд Ковпака разгромил немцев и мадьяр, я с группой численностью 28 человек выехал в Новые Веледники. Здесь деморализованных мадьяр и немцев, с которыми дрались ковпаковцы и Кировский отряд соединения Маликова, сменили полицаи. Полицейский гарнизон насчитывал около 100 человек, из которых 4 немецких офицера, 2 немецких солдата и 2 переводчика. Начало операции назначили на час ночи, но ночь выдалась очень светлая. Из-за этого я в назначенное время операцию не начал, а отложил ее на 4 часа утра. Расположились во дворе одного из домов села Старые Веледники.
Полицейский гарнизон в Новых Веледниках занимал стоявшее на горе большое каменное здание больницы. Отправив часть группы блокировать шоссейную дорогу с Овруча на Игнатполь, я взял с собой 12 человек, в том числе Василия Филькова. Пройдя через село Старые Веледники, мы через гору и улицу вышли на окраину Новых Веледников. На возвышенности, примерно метрах в 300, находилась больница, которую занимали полицейские, а кругом – окопы. Влево от больницы на север находилась амбулатория.
Мной было принято решение сделать внезапный налет на больницу. Предварительная разведка показала, что на юг от больницы и окраины села, метрах в 400-х находился ветряк, на котором был установлен пост наблюдения. На кладбище разведчики обнаружили еще один пост, периметр здания патрулировали два полицая. Выждав, пока они зайдут за больницу, Васька Фильков подполз к веранде амбулатории, которую охраняли три полицая с тремя винтовками СВТ, переведенными на автоматический бой, и пленил их, после чего привел к месту расположения группы. Связав их и оставив для охраны одного человека, группа вместе со мной бегом бросилась к больнице. Для удобства мы сбросили верхнюю одежду и остались в одних рубахах.
Фильков подскочил к зданию и открыл огонь. Вскочив в помещение с одной из сторон, он бесстрашно начал призывать полицаев сдаваться в плен и перейти на нашу сторону. Забросав их гранатами, он выскочил во двор и снова стал призывать к сдаче в плен, продолжая непрерывно стрелять. Часть немцев и полицаев выскочила через окна. Другие стали стрелять из окон, и только через какое-то время поняли, что стреляют по своим же. Многие полицаи побежали к нам сдаваться в плен, но без оружия. Партизаны отправили их за оружием назад.
Фильков получил от меня задание, взорвать здание, и успешно его выполнил. После взрыва северная сторона здания обвалилась и загорелась. Тогда Фильков вместе с Масленниковым вскочили в здание и снова стали призывать полицейских к сдаче в плен, надеясь захватить трофеи. Но Филькову попали в спину и в грудь. Масленников и Шумахер тоже были тяжело ранены, но, невзирая на ранения, они продолжали отстреливаться, а затем их вынесли из помещения подоспевшие партизаны. Немцы и не сдавшиеся в плен полицаи были заблокированы и сожжены. В плен попали 3 немца и 58 полицаев.
После выздоровления Филькова назначили командиром отряда им. «25-летия Украины», но долго командовать ему не судилось – на третий день, 14 апреля 1943 года, он погиб. Вот как это случилось.
Командование соединения поручило отряду «25-летия Украины» и отряду им. Молотова взорвать у Олевска мост через Припять. В связи с тем, что пути подхода к мосту были огорожены проволочным заграждением, лес вырублен, а огневые точки усилены пушками, было выдвинуто встречное предложение – перенести операцию с Олевского на Путиловецкий ж/д мост около станции Кремно. Командование к нему прислушалось.
Объединенные группы отрядов общей численностью 85 человек под моим командованием выдвинулись к месту проведения операции. Я принял решение блокировать отдельными небольшими группами шоссейную дорогу, идущую от Лугин на Белокоровичи, а также ж/д полотно, идущее от Коростеня на Белокоровичи, чтобы блокировать ж/д станцию. Еще одна группа должна была атаковать с юга и отвлечь внимание гарнизона численностью 60 человек. Он размещался в казарме в 200 метрах от ж/д моста. Расчет был на то, что пока немцы будут вести перестрелку с отвлекающей группой, основная штурмовая группа нападет с севера, через кладбище, и подорвет мост. По большой просьбе Филькова, страстно желавшего штурмовать мост, я согласился доверить эту задачу ему, для чего он выбрал 15 самых лучших автоматчиков.
Я же повел группу, которая заблокировала школу в селе Путиловичи. В ней располагался немецкий гарнизон численностью 120 человек. От моста она находилась на расстоянии километра. Группа, которая должна была отвлечь внимание гарнизона, находившегося рядом с мостом, этот замысел провалила.
В 5 часов утра уже было видно, а она все не вступала в бой. Тогда Фильков пустил из миномета 4 мины, открыл автоматный огонь и начал самостоятельно штурмовать гарнизон, который вскоре блокировал. В 6 часов утра Фильков завладел мостом. Выскочив на его середину, он стал кричать подносчикам тола, чтобы те поторопились нести взрывчатку. В этот момент засевший в одной из амбразур немец пулей в грудь сразил Филькова, который с моста упал в реку. После этого диверсант отряда им. Молотова Медведев принял командование по минированию ж/д моста на себя. Группа его все-таки заминировала, и он был взорван. Движение поездов остановилось на 15 суток, за что Филькову посмертно присвоили звание Героя Советского Союза.
Похоронили мы его в местечке Лугины Лугинского района в лесу. В 1944 году тело Филькова перевезли из леса в центр Лугин и перезахоронили. Над могилой соорудили памятник и поставили ограду. Вот коротко мои воспоминания о Саратовском Ваське.
До конца апреля отряд им. Молотова вырос до 300 человек и превратился в мощную боевую единицу, способную в любой момент отразить натиск противника. Отряд стал выполнять большие и особенно важные задания и операции. Наряду с проведением больших операций по разгрому гарнизонов, разрушению немецких воинских коммуникаций, а также ж/д мостов, направлялись группы для сбора вооружений и для пополнения отряда новыми людьми. Из таких групп впоследствии организовывались новые отряды.
Командир 2-й роты Гордеев и политрук Бондарчук были направлены в Новоград-Волынский, получив задание собрать там оставленные Красной Армией вооружения, а также привести в отряд новое пополнение. Вскоре группа разрослась в отряд. По приказу командира соединения Маликова для него в качестве места дислокации был указан район Новоград-Волынска. В апреле 1943 года отряду было присвоено имя Хрущёва. Командиром отряда назначили Гордеева, комиссаром – Бондарчука.
Так же было и с политруком 1-й роты Нечипоренко, которого для сбора вооружений отправили во главе группы в Олевский район. Впоследствии она выросла в отряд, командиром которого назначили Нечипоренко. Отряду дали название им. Дзержинского.
Командир диверсионной группы Павел Шапарчук направился в район Попельни для подрыва на ж/д магистрали немецкого воинского эшелона. Также он получил задание провести диверсию на одном из сахарных заводов, выпускавшем во время оккупации мины. Шапарчук связался с подпольщиками, создал большую группу, которая вскоре превратилась в отряд. Ему по приказу командования соединения присвоили имя Суворова. Командиром отряда назначили Шапарчука.
Политрука 2-й роты Пархоменко для сбора вооружений и подбора в отряд им. Молотова новых людей направили с небольшой группой в район Коростеня. Группа выросла в отряд, получивший имя Боженко. Командиром назначили Пархоменко.
Кроме того, по мере разрастания из состава отряда им. Молотова были выделены отряды им. Котовского и им. Кирова.
Все вышеперечисленные отряды выросли в крупные боевые единицы, с вооружением от винтовок до пушек. По своим боевым операциям отряд им. Молотова был одним из передовых отрядов в соединении Маликова Житомирской партизанской дивизии им. Щорса.
В связи с активными действиями партизанских диверсионных групп на участке ж/д магистрали Коростень – Олевск ночное движение поездов немцами было приостановлено. Они ходили только с 7 часов утра до 7 часов вечера. Была усилена охрана ж/д магистралей и мостов. Немцы непрерывно патрулировали дорогу, также часто по ж/д полотну ими пускались дрезины-миноискатели.
В связи с получением отрядом противотанкового вооружения мной совместно с комиссаром Набокой было принято решение – расстреливать поезда днем. Мы его реализовали в мае-июне 1943 года на участке Пояски – Рудня – Радовская Олевского района. Операцию проводил командир 2-й роты Фёдор Медведев – один из крупнейших диверсантов Красной Армии, который уже в то время был награжден двумя орденами Красного Знамени: за подрыв в период отступления 1941 года Каневского моста и Днепрогэса. Это был очень спокойный человек.
В июле 1943 года немцы начали против нас наступательную операцию – пытались загнать отряды в Западную Украину. По пути отступления мы вели ожесточенные бои с превосходящими силами противника, который имел и танки, и артиллерию, и самолеты и т. п. Я со своим отрядом из подготовленного нам «мешка» благополучно вышел, погиб лишь один человек и тот по неосторожности. В результате немцы, несолоно хлебавши, отправились прочесывать леса в Белоруссию.
В начале июля 1943 года по моему поручениюМедведев вышел на задание с группой численностью 35 человек и двумя противотанковыми ружьями: одно установили в западной части выбранного нами участка железной дороги, другое – в восточной. Подготовив с ночи засаду, днем Медведев пропустил два паровоза с порожняком. Напротив места, где расположилась засада, на откосе уже лежали два немецких поезда, возле которых работали немцы. Они резали автогенами паровоз, чтобы потом погрузить его на платформы и увезти в Германию. Группа резчиков насчитывала 25 человек.
К 15:00 немцы усиленно прощупывали каждый ящик между шпалами, а также несколько раз пропустили по участку дрезину-миноискатель. Услышав, как со станции Пояски отправляется поезд, Медведев передал по цепи команду: «Приготовиться». Двигавшийся с запада на восток немецкий воинский эшелон вез 24 новые бронемашины, пять платформ с мотоциклами, четыре цистерны с бензином и два вагона охраны. Он был расстрелян из противотанковых ружей и остановился напротив того места, где залегла основная часть группы. Медведев поднял группу в атаку, которая бросилась к эшелону. Охрана состава и резчики металла были уничтожены на месте.
Группа подожгла эшелон и подорвала все бронемашины. Вследствие взрыва цистерн с горючим и бензобаков машин весь состав вместе с платформами сгорел. После этого в том же месяце на том же месте операцию повторили, разгромив немецкий санитарный поезд. Он шел с востока на запад с ранеными, которых сожгли вместе с поездом.
В начале июля 1943 года при встрече на совещании командиров и комиссаров отрядов соединения Маликова с Демьяном Сергеевичем Коротченко (членом подпольного ЦК КП(б)У) и Тимофеем Амвросиевичем Строкачем (начальником Украинского штаба партизанского движения – УШПД) я выступил с докладом об использовании метода дневного расстрела немецких воинских эшелонов из противотанковых ружей. После меня выступил Медведев и рассказал о деталях операций.
Коротченко приказал командиру соединения внедрить опыт отряда им. Молотова во всех остальных партизанских отрядах. Вскоре они тоже начали расстреливать вражеские поезда из ПТР днем.
Уничтожая немецкие эшелоны, мы одновременно занимались разгромом вражеских гарнизонов, а также подрывом ж/д коммуникаций. Крупные операции для блокирования важных участков, такие как подрыв ж/д мостов, мы проводили непосредственно по заданию из Москвы. Нам доставляли карты, где были указаны объекты и участки, которые нам приказывалось уничтожить и парализовать.
10 августа 1943 года была проведена операция по взрыву 86-метрового ж/д Турчанского моста через реку Ирша возле ст. Турчанка на участке Коростень – Житомир. За два месяца до начала операции мной уже была проведена его разведка. Однако из разведывательной группы, которую возглавлял начальник штаба капитан Дубовцев, на сторону немцев в июне месяце дезертировал взятый нами из гарнизона села Дивлен казак Курин. В связи с этим назначенная на июнь месяц операция по взрыву моста оказалась сорванной. В следующем месяце ее отложили из-за июльского наступления немцев на отряды нашего соединения.
5-го августа по приказу командира соединения Маликова я был назначен командиром операции по подрыву ж/д Турчанского и соседнего шоссейного мостов. Из отряда имени «25-летия Украины» для усиления к нам пришли 55 человек. Комиссаром получившегося подразделения был назначен комиссар отряда имени «25-летия Украины» Андрей Волынчук. Всего в подрыве мостов участвовало 137 человек.
В связи с тем, что у меня в отряде оставалось всего 75 кг тола, командир соединения приказал Волынчуку взять с собой на эту операцию 100 кг тола. Однако, когда мы собрались в условленном месте, где предстояло разбить людей на группы и распределить тол, этих 100 кг не оказалось – комиссар не проверил командира роты, которому поручили этот тол забрать. В результате сложилось тяжелое положение, так как нельзя было точно рассчитывать на то, что мост взорвется.
Пройдя скрытно через леса, болото и села, мы 9-го августа вышли к селу Бондаревке. Я послал переодетого в крестьянскую одежду своего начальника штаба Дубовцева и с ним одного партизана, чтобы они нашли среди местного населения проводников. Разбив людей по группам, в тот же день две группы я отправил блокировать шоссейную дорогу: одну – со стороны Коростеня, другую – со стороны Житомира. Две группы блокировали железную дорогу. Одна группа отрезала станцию с находящимся в ней маленьким гарнизоном и немецкой прислугой.
Следующие две группы по 15 человек каждая под общим командованием начальника штаба капитана Дубовцева проводили блокирование и отсечение находившихся у моста немецких казарм с юга и севера.
Я вместе с основной штурмующей группой в количестве 12 человек, зайдя с северо-восточной стороны, проводил штурм ж/д моста. Еще одна группа численностью 6 человек подносила тол.
Комиссар отряда им. «25-ти летия Украины» Андрей Волынчук с группой в 35 человек должен был атаковать и сжечь шоссейный мост. Операцию назначили на час ночи. Взятые из местных сел проводники численностью 9 человек были распределены по всем группам, чтобы каждая из них прибыла к своему месту назначения вовремя – в час ночи.
С собой я взял проводника-старосту, который, как и все остальные, не хотел идти с нами добровольно. Мы их принудили силой, но к часу ночи ни одна из групп к месту назначения не прибыла, так как все проводники блуждали по лесам вместе с партизанами. Наконец моя группа прибыла на место.
Подойти к мосту было крайне сложно. С любой из сторон, кроме середины ж/д полотна, пройти было невозможно, так как немцы кругом огородили мост колючей проволокой, пути подхода заминировали, и в траве была протянута незаметная тонкая проволока, которая, если на нее наступить, давала сигнал тревоги в караульное помещение немецкого гарнизона.
Впереди моста на расстоянии 100 метров на ночь выбрасывался проволочный еж. При подходе поезда он отодвигался в сторону.
Группа блокирования ж/д полотна со стороны Коростеня, получившая задание не пропустить ни одного немецкого воинского эшелона, также не успела к назначенному времени, и был пропущен немецкий эшелон.
При подходе к мосту мной было принято решение: начать штурм, следуя вплотную за этим поездом, с одной и с другой стороны насыпи и посредине ж/д полотна. Тут же этот план был реализован.
В 3 часа ночи на мосту завязалась упорная перестрелка с охраной, вооруженной одним станковым пулеметом и четырьмя ручными. Она была перебита, пулемет мы захватили. Ко времени прохода по мосту следующего эшелона к своим заранее указанным местам подоспели остальные группы.
Казармы были заблокированы. В 4 часа утра удалось полностью овладеть мостом. В это же время группа под командованием комиссара Волынчука подожгла шоссейный мост. В 5:20 охранявший ж/д мост гарнизон был полностью разбит. Мы захватили множество винтовок, 25.000 патронов, станковый, ручной пулемет, гранаты, мины.
С северной стороны казармы в плен было взято 55 человек немцев. С южной стороны, ввиду того, что немцы отстреливались и не сдавались в плен, группа сожгла казарму вместе с немцами и трофеями. Северную часть казармы после захвата пленных и трофеев мы также сожгли.
Мост минировал я, командир 2-й роты Медведев и диверсант Карлин. На мост мы прошли по средине ж/д пути. С собой у нас было 75 кг прессованного тола и 2 цинковые коробки (16 кг) с толом, выплавленным из неразорвавшихся снарядов. Выйдя на мост, я дал команду подносить взрывчатку. Учитывая, что мост был большой, а тола у нас оказалось мало, решили подвязать его к среднему быку. Раскладку тола по концам устоев парапетной подвесной фермы и на средине железобетонного быка проводил я вместе с Медведевым.
Разложив тол под фермой на быке, я поднялся на верх моста. Убедившись, что все люди переведены через мост, я дал команду закладывать детонирующий бикфордов шнур. При заправке капсюлей большой кусок детонирующего шнура выскользнул из рук Карлина и упал в реку. Мной было принято решение: один конец со стороны Карлина пустить длиннее, чтобы дать возможность Карлину успеть выскочить по привязанным ремням на поверхность моста. Короткий кусок шнура Медведев приказал оставить ему.
Его привязали к веревке с таким расчетом, чтобы потом быстро вытащить наверх. При поджоге у Карлина его шнур не вспыхнул, но он крикнул: «Готово!» и дал команду Медведеву поджигать свой. Я вскоре выяснил, что Карлин свою задачу не выполнил, и приказал не вылезать, пока он не подожжёт шнур. В конце концов он, приложив все усилия, сделал это. Я вытянул Медведева, а Карлину приказал прыгать в воду. Перебежав через мост, мы прыгнули за откос насыпи. Через три минуты, где-то в 6:30, раздался сильнейший взрыв. Мост был подорван, хотя цинковые коробки с 16-тью килограммами выплавленного из снарядов тола так и не взорвались, все участники подрыва остались живы.
Взрывом ж/д моста через реку Ирша движение немецких воинских поездов было остановлено на 39 суток. Во время этой операции у меня был убит один пулеметчик и один человек легко ранен в ногу.
С 31 августа на 1 сентября 1943 года под командованием командира соединения Маликова, комиссара Бугаенко и начальника штаба Дубравина тремя отрядами была осуществлена операция по взрыву ж/д и шоссейного моста станции и местечка Игнатполь. Я вместе с комиссаром моего отряда Набокой и группой численностью 130 человек разгромил гарнизон станции Игнатполь. Мы захватили богатые трофеи: продовольствие, лошадей, а также пленили 70 немцев и мадьяр. У моей группы потерь в этой операции не было. Большое количество приготовленного к отправке на колбасные фабрики в Германию и находившегося на фермах скота было сожжено. Отряд «За победу» командира Патуржанского взорвал ж/д мост, отряд имени Кирова командира Полинчука – шоссейный мост.
25 сентября 1943 года была получена радиограмма от Никиты Сергеевича Хрущёва о том, что для содействия продвижению Красной Армии партизанское соединение Маликова должно выдвинуться по направлению к Киеву.
Командованием соединения был передан приказ о подготовке к выступлению всех находившихся в районе Усова отрядов. Также был отдан приказ командирам рот и хозрот подготовить продовольствие, а начальнику боепитания – боеприпасы. При подготовке к выходу в рейд я, начальник штаба отряда имени Молотова Дубовцев и начальник боепитания Карчевский были ранены. Мы подошли к одной из повозок, на которой был приготовлен тол, мины и т. д. При перекладывании мин произошел взрыв. Кроме нас ранение получил охранявший боеприпасы боец.
Командиром соединения в Украинский штаб партизанского движения была дана радиограмма, и 28 сентября 1943 года меня самолеётом эвакуировали в Москву.
С начала создания отряда им. Молотова до дня моего ранения партизанами отряда были проведены нижеперечисленные операции:
1. Пущено под откос 25 ж/д эшелонов с живой силой и техникой врага.
2. Взорвано 11 ж/д мостов общей протяженностью 195 погонных метров.
3. Взорвано 13 шоссейных мостов общей протяженностью 205 метров.
4. Разгромлено 3 гарнизона противника и 5 кустов полиции.
5. Крушениями ж/д эшелонов, боевыми операциями и засадами выведено из строя 1612 солдат и офицеров немецкой армии.
За все боевые операции удостоен правительственных наград:
Присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина 2 мая 1945 года
Орден Красного Знамени
Орден Красной Звезды
Медаль «Партизанам Отечественной войны» I-й степени
Медаль «За победу над Германией»
Медаль «За доблестный труд».
В 1941 году был награжден значком «Почетному железнодорожнику» за активное участие в боях на ополченских бронепоездах.
| Лит.обработка: | А. Стаценко |
