14548
Разведчики

Загребин Иосиф Иванович

Я родился 15 июня 1924 года в деревне Филюково Сосновского района Нижегородской области, которая в 1932-м году была преобразована в Горьковский край, а в 1936-м году – в Горьковскую область. Родители мои были крестьянами, как тогда говорили, в социальном плане относились к беднякам. В семье у меня было четыре сестры. В хозяйстве имелась корова, потом мы ее продали, дом построили. Купила мать козу, дети маленькие были, молоко нужно. Потом родители накопили денег и снова корову купили, вскоре после этого приобретения завелись строить другой дом, опять мама продала корову, на эти средства и построили еще один дом.

В период коллективизации мы одними из первых вступили в колхоз, у меня был дед, царство ему Небесное, он даже своего жеребца сдал в общее пользование. Так как я был еще маленьким, то особо не знаю, сопротивлялись ли люди вступлению в колхоз, но в целом в деревне к моменту нашего отъезда остался один единоличник, его фамилию, я, конечно же, не скажу. Остальные же все пошли в колхоз. Вскоре мы с родителями перебрались в село Барановка николаевского района Сталинградской области.

Я окончил 8 классов, солидное по тем временам образование. 22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война. В августе 1942-го года Сталинград начали сильно бомбить, во время молодежных прогулок мы видели, что над городом огоньки сверкают. Это зенитные орудия стреляли по немецким самолетам. При этом особенно много вражеских самолетов висело в небе над городом Камышин.

В сентябре 1942-го года меня призвали в армию. И отвезли нас, новобранцев с образованием более семи классов, в Астрахань. Там в то время находилось два военно-пехотных училища. В одно из них меня и определили. Начались занятия, проходили курс молодого бойца. Нас как курсантов учили азам военного дела, преподавали стрелковое оружие, мы изучали пулеметы и минометы, но артиллерийские системы мы не видели. Но в основном мы изучали винтовку Мосина, автоматы ППД и ППШ, гранаты РГД-33, РГ-42 и «лимонки» Ф-1. Каждый день для нас проводили занятия по тактике и строевой подготовке. Учились четко.

В ноябре 1942-го года нас, курсантов, неожиданно построили, дали в руки винтовки, мы получили патроны и гранаты, после чего направили, как нам объявили, в сторону города Яшкуль Калмыцкой АССР. Но остановились мы прямо в степи за Астраханью, где всех зачислили в 902-й стрелковый полк 248-й стрелковой дивизии, которая, кстати, была сформирована на основе курсантских полков астраханских военных училищ. И здесь мне банально повезло. Меня как более грамотного курсанта и еще трех товарищей оставили с противотанковым ружьем в районе дороги Элиста-Яшкуль, которая идет на Астрахань. А в декабре наша дивизия приняла участие в боях за город Яшкуль. Все курсанты, которые были со мной училище, в большинстве своем там погибли, после этого я даже никого из своих товарищей не встречал в полку. Меня же после охраны дороги зачислили разведчиком в полковую разведку.

В первый же день во взводе было объявлено, что нам нужно в ближайшее время взять «языка». Позиции нашего полка находились прямо в степи. Первый выход прошел на реке Маныч. Мы, отделение разведчиков в составе 11 человек, шли по мосткам в сторону немцев, вначале пригнувшись, потом ползком двигались к их окопам. Но враги нас обнаружили, и начали обстреливать. Нам пришлось уйти без «языка», при этом один из разведчиков был убит, двое – ранены. И мы тащили убитого с собой на плащ-палатке, а раненые топали с нами. Так я в первый раз участвовал в разведке. Во второй раз я снова пошел в разведку на реке Маныч, там на другом берегу камыши росли, и немцы в них крепко обосновались. Я был рядовым, нам особо ничего не сообщали, но мы знали, что командование полка приняло решение силами разведывательного взвода провести разведку боем. Только подошли мы к противоположному берегу Маныча, и тут мы напоролись на немцев, были обстреляны из стрелкового оружия, пулеметов и автоматов, затем из батальонных минометов и артиллерии. Многие разведчики получили ранения, даже были убитые. И нам пришлось отойти. Так что в калмыцких степях мы «языка» так и не взяли.

После этих неудачных разведывательных выходов в январе 1943 года мы перешли в наступление, и прорвали оборону немцев, затем стали наступать в направлении города Сальск. В одном из боев я был ранен, попал под пулеметную или автоматную очередь, меня зацепило в левую руку и в левый бок. Был отправлен в медсанбат, затем попал в центральный эвакогоспиталь, дислоцированный в г. Элиста. Я находился там три месяца, после выздоровления меня направили в запасной стрелковый полк, откуда «покупатель» забрал в 141-й минометный полк. Я стал уже не пехотным разведчиком, а разведчиком-наблюдателем. С этим полком, которому впоследствии присвоили почетное наименование «Запорожский», участвовал в освобождении Украины, Белоруссии, Молдавии, Польши. Побывал на пяти фронтах.

Мы, разведчики, находились, как правило, при командире полка на передовых позициях. Был у нас командиром майор Дмитрий Васильевич Зубов, дослужившийся до полковника. Из командира полка его впоследствии назначили начальником артиллерии стрелковой дивизии.

Затем в Украине произошел случай, когда я чуть не погиб я. К нам в штаб полка однажды заглянул лично Георгий Константинович Жуков. Как это произошло: приехали три машины, одна похожа на броневичок, в ней Жуков ехал, и две таких специальных легковых машины повышенной проходимости. Там его вся прислуга прибыла и сопровождающие офицеры штаба. И он вышел из машины, я не тогда еще знал, что это Жуков. Одет он был в серую защитную накидку, в сапогах и брюках. Зашел с несколькими офицерами в землянку к командиру полка, что-то они там пробыли минут 15-20, не больше, потом Жуков вышел и ушел к машинам, после чего они отъехали. Вдруг через каких-то буквально пять-семь минут, хотя ничто не предвещало, налетели на нашу высотку пять немецких бомбардировщиков. И начали бомбить наш блиндаж и все вокруг. Я тогда вырыл себе небольшой окоп, дело было летом, накрыл его от солнца днищами немецких ящиков от снарядов. Немецкие бомбардировщики нас начали страшно утюжить. Я едва уцелел, меня придавило в окопе взрывом бомбы, и оглушило, получилась сильная контузия. А моему товарищу прямо в окоп попала бомба, и выкинуло оттуда обрывки одежды и обуви. Самого товарища разорвало на кусочки. После бомбежки эти самолеты улетели, и больше на нашем участке фронта вражеская авиация не появлялась. Я, например, небольшой чин имел, но посчитал, что этот авианалет – дело немецкой разведки. По всей вероятности, немцы охотились за Жуковым. Ведь как только он отъехал, тут же появились самолеты. Ни с того, ни с сего. И только после бомбежки я узнал, кто приезжал к нам в штаб полка.

Кстати, рядом с нашим блиндажом стояла немецкая пушка, мы время от времени игрались с ней, прицел-то был заброшен немцами в реку, а мы через ствол прицелимся, наведем ее на противника, снарядов рядом во множестве валялось. Зарядим, и стреляем в немецкую сторону, потом в бинокль смотрим – что-то взорвалось. Радовались, как дети.

Затем пошли мои фронтовые будни, фронтовые дороги. Так как я был разведчиком-наблюдателем, моя задача заключалась в том, чтобы выискивать огневые точки противника, где расположена его артиллерия, где скопление пехоты, в каких местах танки засели, где какая-то у немцев техника есть. Но мы как минометчики в первую очередь обращали внимание на живую силу противника. Докладывали командиру полка все полученные путем наблюдения сведения, а тот уже принимал решение, или артиллерию вызывал, или мы самостоятельно минометами врага обстреливали. У нас были 120-мм минометы, это довольно-таки крупный калибр.

У нас как разведчиков всегда были бинокли, и мы вражескую сторону осматривали очень внимательно. Как определяли скопления немцев? При долгом и тщательном наблюдении ты всегда подмечаешь где-то какое-то шевеление, куст подозрительный, все это дело фиксировали на карте и докладывали командованию. Привязку на местности мы делали по деревьям, да и сами частенько залазили на деревья и наблюдали за немцами.

 

Разведчик Загребин Иосиф Иванович, великая отечественная война, Я помню, iremember, воспоминания, интервью, Герой Советского союза, ветеран, винтовка, ППШ, Максим, пулемет, немец, граната, окоп, траншея, ППД, Наган, колючая проволока, разведчик, снайпер, автоматчик, ПТР, противотанковое ружье, мина, снаряд, разрыв, выстрел, каска, поиск, пленный, миномет, орудие, ДП, Дегтярев, котелок, ложка, сорокопятка, Катюша, ГМЧ, топограф, телефон, радиостанция, реваноль, боекомплект, патрон, пехотинец, разведчик, артиллерист, медик, партизан, зенитчик, снайпер, краснофлотецИ вот как-то стояли мы в лесу, вдруг ни с того, ни с сего нас обстрелял немецкий шестиствольный миномет «Небельверфер», его в наших частях прозвали «Ванюшей». Он протяжно бил, как будто ишак кричал. Но никого не убил, мы при первых же звуках тут же в окопы попрятались. Как-то дело обошлось. В целом же мы как-то не находились в населенных пунктах, все время были в передовых частях пехоты, а то и ближе к немцам, чем даже передовое охранение. У меня имелась трофейная немецкая снайперская винтовка, пистолет «парабеллум», я его носил на поясе. Один раз я решил пойти и поохотиться за немцами из их же снайперской винтовки. Утром рано выполз из окопа, забрался за пригорок и спрятался за деревце, а тут меня засек немецкий снайпер. И сделал по мне выстрел, пуля попала в каску, прямо в лоб. И пробила каску насквозь, сзади железо вывернуло все. Но, к счастью, пуля прошла над волосами, а каска сработала как амортизатор, и я повалился на землю, лежу на спине. Пощупал себя, вроде бы живой. Так закончилась моя охота на немцев, больше я не рисковал. А дальше пошли фронтовые дороги.

Особенно тяжело нам пришлось в Белоруссии, где мы вынуждены были продвигаться по болотам, комаров там роилось великое множество, они нашим войскам сильно досаждали. Оттуда я дошел до Польши. Мы, разведчики, выполняли разные поручения командования. Так, при переправе через Вислу я с товарищем, сержантом Снеговым, сделал несколько рейсов на лодке, возил боеприпасы для наших минометов, которые одними из первых закрепились на противоположном берегу реки. Было дело, что на передовой участвовал вместе с пехотой в отражении контратак противника. Однажды из своей снайперской винтовки я убил несколько гитлеровцев. За эти бои мне вручили медаль «За отвагу», самую дорогую для солдата награду.

Варшаву еще не взяли, как вдруг меня вызывает командир полка и говорит: «Загребин, ты довольно-таки грамотный у нас боец. Есть разнарядка на поступление в военное училище. И вот мы решили тебя послать». Я, конечно же, отказываться не стал, мне сказали, что есть на выбор два училища: горно-стрелковое и артиллерийское оружейно-техническое, я избрал второе. Оно дислоцировалось в городе Тамбове. Прибыл я сюда, и здесь учился вплоть до конца войны.

- Как кормили в войсках?

- В основном неплохо, голодовать мы не голодовали. Давали еду два раза в сутки, если нельзя подъехать кухне, то выдавали сухой паек, а так в основном кормили супами и кашей, горячей пищей. Да еще был то ли компот, то ли чай. Этот сладкий напиток хорошо силы поддерживал. В целом кормежка была достаточная, давали булку хлеба два раза в день, его на трех человек разрезали. Дружно мы жили на передовой и всегда честно распределяли пайки.

- Как мылись, стирались?

- на передовой, откровенно говоря, была и вшивость, у меня вши даже в звездочке на пилотке завелись. Время от времени отзывали нас с передовой, где делали дезинфекцию, то есть водили в баню и прожаривали белье прямо в камере. Снимаешь штаны и рубашку, складываешь в эту камеру, а сам идешь мыться. Пока намыливаешься, все твои бебихи прожариваются. Потом дадут тебе кальсоны, нижнее белье, а верхнее самостоятельно берешь из прожарки.

- Как относились к партии, Сталину?

- К Сталину относились с превеликим уважением. Везде звучали слова: «За Родину! За Сталина!» И в атаку действительно, без дурака, ходили с криками «Ура! За Родину! За Сталина!» На наших минах также было написано «За Родину! За Сталина!» Я даже такие надписи видел на снарядах для «Катюши». Сталин был фигурой в нашем понятии.

- С пленными немцами сталкивались?

- Было дело. Даже пришлось одного застрелить. Как так получилось? Однажды попал к нам немецкий обер-лейтенант, меня послали сопровождать его в штаб дивизии, нужно было пройти где-то километра три, может, чуть больше. И я его повел, он идет впереди, я сзади с немецким трофейным автоматом «шмайссером». Мы к тому времени свои ППШ побросали, они у разведчиков не котировались, потому что немецкие автоматы были получше, очень надежные и легкие. По дороге пришлось нам с немцем переходить через балку, а прошел дождик. И когда мы шли, я поскользнулся и упал на задницу. А немецкий обер-лейтенант обернулся и сделал ко мне два-три шага. Ну, я автомат наизготовку держал, думаю, черт его знает, захватит у меня оружие и все, война-то идет. И я в него выстрелил небольшой очередью, убив наповал. Пришел в штаб, докладываю, мол, так и так, меня за него хорошо расчихвостили. Так орали, что я думал, меня прибьют к чертовой матери! Потом с немцами еще раз воочию сталкивался, дело было в Польше. Мы с одним командиром батареи после боя пошли узнать у пехоты, где же немцы засели. Идем себе, прошли селение небольшое, огороды, через какуюто полянку зашли в лес. И внезапно наткнулись на немцев, они как раз окапываются. Один из них увидел нас, берет автомат с земли и, если бы мы не побежали, он бы нас точно расстрелял. Но я командиру батареи сразу же сказал: «Немцы!» Я первый их увидел, тогда он тоже их разглядел, и мы ринулись назад лесом. У меня была граната на поясе, я ее бросил в сторону немцев, и мы побежали по лесу, а нам вдогонку летели пули. К счастью, ушли мы. Зря погибнуть тоже не хотелось.

- С особистом сталкивались?

- Был у нас такой, но в 141-м минометном полку в разведке нас эти ребята не дергали. А вот когда мы готовились идти в калмыцкие степи, то у нас командиром отделения был старший сержант Погорелов, и меня с ним внезапно вызвали в Астрахань к особисту. А почему позвали – один из наших ребят курсантов, всем рассказывал, как у немцев хорошо живется, мол, у них военнопленных гусем или уткой кормят, и вообще обращаются хорошо. Чересчур открыто он о врагах хорошо говорил. Опросил нас особист в чине капитана, после чего отпустили нас, и мы с Погореловым пошли искать свой взвод. А того парня забрали куда-то, и мы о нем больше ничего не слышали, даже не видели его.

- Замполит у вас в части был?

- Имелся такой в минометном полку, но я с ним не сталкивался никоим образом. Мы же все время на передовой находились, в тылу практически не были.

- Рукопашному бою вас учили?

- А как же. Особенно когда был в Астрахани в пехоте, а потом в минометном полку нас обучали.

- Как вы встретили 9 мая 1945 года?

- Я был в Тамбове, не только для меня радость, а для всех это было великое счастье. Весь город ликовал.

 

Окончил я Тамбовское артиллерийское оружейно-техническое училище в сентябре 1946-го года и продолжал службу уже в звании офицера. Кстати, 1 сентября меня отпустили в отпуск в первый раз со времени призыва. После того, как я посетил родителей, меня назначили в Севастополь. Здесь я немножко прослужил на линкоре «Севастополь», потом попал в учебный отряд, стал начальником артиллерийского полигона, затем был назначен начальником боепитания. После ушел на Север, в район г. Полярного Мурманской области. Здесь меня назначили на плавучую судоремонтную мастерскую «ПМ-17». Служил там, затем был переведен в ракетную часть. В г. Полярный есть губа Кислая, и там в подземелье была вырублена штольня, в которой располагалась ракетно-техническая база для подготовки атомных подводных лодок. Эти лодки туда приходили, швартовались, а готовую ракету мы грузили на подлодку. Из Полярного меня перевели на базу подводных лодок «Западную Лица» (ныне г. Заозерск). Там также стояли атомные подводные лодки 1-й Краснознаменной флотилии Северного флота СССР. Потом я был направлен опять в город Полярный, но уже по возрасту не подходил для работы с ракетами, и меня поставили помощником командира  ракетно-технической базы по материально-техническому обеспечению. С этой должности я и ушел на пенсию. Демобилизовался в 1972-м году, в феврале месяце. Приехал в Севастополь, здесь у меня жили тесть и теща, родители жены. Причем когда я находился на Севере, комнату за мной в Севастополе оставляли как броню. Вот и вся моя военная биография.

Интервью и лит.обработка:Ю. Трифонов

Наградные листы

Рекомендуем

«Из адов ад». А мы с тобой, брат, из пехоты...

«Война – ад. А пехота – из адов ад. Ведь на расстрел же идешь все время! Первым идешь!» Именно о таких книгах говорят: написано кровью. Такое не прочитаешь ни в одном романе, не увидишь в кино. Это – настоящая «окопная правда» Великой Отечественной. Настолько откровенно, так исповедально, пронзительно и достоверно о войне могут рассказать лишь ветераны…

Мы дрались против "Тигров". "Главное - выбить у них танки"!"

"Ствол длинный, жизнь короткая", "Двойной оклад - тройная смерть", "Прощай, Родина!" - всё это фронтовые прозвища артиллеристов орудий калибра 45, 57 и 76 мм, на которых возлагалась смертельно опасная задача: жечь немецкие танки. Каждый бой, каждый подбитый панцер стоили большой крови, а победа в поединке с гитлеровскими танковыми асами требовала колоссальной выдержки, отваги и мастерства. И до самого конца войны Панцерваффе, в том числе и грозные "Тигры",...

22 июня 1941 г. А было ли внезапное нападение?

Уникальная книжная коллекция "Память Победы. Люди, события, битвы", приуроченная к 75-летию Победы в Великой Отечественной войне, адресована молодому поколению и всем интересующимся славным прошлым нашей страны. Выпуски серии рассказывают о знаменитых полководцах, крупнейших сражениях и различных фактах и явлениях Великой Отечественной войны. В доступной и занимательной форме рассказывается о сложнейшем и героическом периоде в истории нашей страны. Уникальные фотографии, рисунки и инфо...

Воспоминания

Показать Ещё

Комментарии

comments powered by Disqus