42330
Танкисты

Боднарь Александр Васильевич

- Мне без малого 80 лет. Я по национальности украинец, родился на правобережной Украине, в Винницкой области. В 1940 году закончил 10 классов и поступил в Ульяновское танковое училище. Почему я стал танкистом? Надо сказать, что в те годы, когда я учился в средней школе, все было направлено на моральную подготовку населения к неизбежной войне с фашистской Германией. Поэтому я себя, как мужчина, видел в будущем воином. Кроме этого мой дядя был военным, и в 39-ом году он мне сказал: "Саша, ты заканчиваешь десятилетку. Я тебе советую пойти в училище. Войны не избежать, так лучше быть командиром на войне - больше сможешь сделать, потому, что лучше будешь обучен". Эти слова сыграли свою роль при принятии решения, и я поступил в одно из лучших училищ - Ульяновское танковое училище. Правда, мне не удалось закончить полный курс - положено было, учится два года, а я учился полтора.

- Обучение в училище было направлено на подготовку вас как командира танка, так?

- Не командира танка, а на подготовку лейтенантов танковых войск. Лейтенант мог командовать танком, взводом, в лучшем случае, ротой, не более. Можно сказать, нас готовили на командиров взводов легких танков. Когда в Ленинграде, в 39-ом году, выпустили тяжелый танк КВ (Клим Ворошилов), то командирами танков стали назначать не сержантов, а лейтенантов. Поэтому под Москвой я был командиром тяжелого танка. А после я командовал взводом. Мой самый больший опыт в войне - командир танковой роты.

- Что входило в программу училища? Какой был парк машин? Т-26, БТ-5?

- Докладываю. Курс училища состоял из трех рот по 100 человек курсантов, в каждой роте, по 4 классных отделения, по 25 человек. Всего, таким образом, 600 человек одновременно училось на двух курсах. Каждый год училище выпускало по 300 человек. В училище был специальный батальон обеспечения, он был укомплектован всеми машинами, которые мы изучали. Этот батальон находился в лагерях за двадцать километров над Волгой. Мы туда выезжали зимой и летом. Водили танки, стреляли, обслуживали их, ремонтировали и прочее. Учили мы и Т-26 и БТ-5. Вообще же, училище готовило лейтенантов на танки БТ. Это были очень популярные танки в то время.

- А вы на колесах тренировались ездить?

Да, конечно. Это было очень неудобно, потому что специально вставлялся руль, от коробки передач шла передача на задние опорные катки (у него было 4 опорных катка), была установлена специальная "гитара", для передачи вращающегося движения не на ведущие колеса, которые гнали гусеницу, а на задние опорные катки, а они были громадными и руль держать было очень тяжело. Танк можно было разогнать до 90 км/ч, но самый крепкий мужчина мог проехать на этой скорости километров 20-30, не больше, иначе руль выбьет из рук. Колесный ход предназначался только для движения по асфальту или брусчатке, поскольку проходимость танка на колесах была отвратительная.

- Вы стреляли из 45-мм пушки?

- Конечно.

- А по каким мишеням? По движущимся или по стационарным?

И по неподвижным и по движущимся. Отрабатывали упражнения. "Стрельба в обороне" - это когда танк закопан, выверено расстояние, поставлены ориентиры, то есть хорошо пристреленные рубежи, сам танк укрыт. Тогда цель, появившаяся в районе ориентира поражается с первого выстрела.

В ходе наступления стрельба ведется с короткой остановки и с ходу. При стрельбе с "короткой" командир командует механику водителю: "Короткая". Механик водитель останавливает машину, а командир про себя считает: "Двадцать один, двадцать два, двадцать три". За это время он должен успеть навести орудие на цель, определить скорость цели, если она движется, внести поправку в прицеле и произвести выстрел. Задержался больше 3-4 секунд на месте - сам будешь поражен противником. Стрельба с ходу малоэффективна и ведется обычно по площадям.

- Сколько было практики на машинах?

- Практики было достаточно, чтобы овладеть БТ. Мы очень подробно изучали материальную часть. Двигатель М-17 очень сложный, но мы его знали до последнего винтика. Пушку, пулемет - все это разбирали и собирали. Танк был доступен экипажу. Сегодня экипажу так подробно изучать танк нет необходимости. Сегодня экипаж ничего не делает по ремонту. Танк подбили - на этом кончен разговор.

- Вождению, стрельбе, командованию, управлению - чему больше уделялось внимание?

- Два вопроса - это стрельба и вождение.

- Были ли у вас в училище танки Т-34 и КВ?

- В училище они пришли. Пришел танк КВ и пришла 34-ка, но мы уже их осваивали в ходе войны. Три танка КВ разгрузили в самом городе Ульяновске, на площади Ленина, над Волгой. Нам дали сесть в тяжелый танк, проехать до памятника Ленину, включить заднюю передачу и вернуться обратно, еще раз проехать до памятника Ленину, но уже переключиться с первой передачи на вторую и вернуться обратно. Сразу вместо Мишки садился Ванька. С этим опытом я получил танк КВ и ушел в 20-ю бригаду на Бородинское поле. Остальное фронт дополнил…

- Как началась война?

- Застала война меня в училище, в лагерях. Начальник училища, бывший командир бригады на финской войне, без ноги, вышел на трибуну и сказал: "Сынки началась война. Она будет очень большой и очень долгой. Учитесь и не заставляйте меня вас посылать преждевременно. Учитесь столько, сколько можно. Когда нужно будет, мы вас пошлем. Всем хватит".
В октябре 41-го года я был выпущен из училища лейтенантом и очутился в городе Владимире на формировании 20-й танковой бригады. Получил танк КВ и 11-го октября 41-го года уже был на Бородинском поле в составе этой бригады. К тому времени на Бородинском поле находились 18, 19, 20 танковая бригада и 32-я стрелковая дивизия полковника Полосухина, прибывшая с Дальнего Востока. Если бы не три этих танковых бригады и стрелковая дивизия Полосухина, немцы свободно прошли бы до Наро-Фоминска, потому что после окружения наших войск под Вязьмой, все дороги на Москву были открыты. Немцы рвались на север - на Клин, на юг - на Тулу, они сделали громаднейшую ошибку, потому что восточное направление для них было открыто.

- Была ли бригада комплектна, когда она вошла в московские бои?

- Бригада вошла в московские бои очень разношерстной по танкам: КВ было, по-моему, не больше 7 штук, 34-рок было не больше 20-ти штук, а остальные были 60-тки, БТ и Т-26. Поэтому бригада была довольно слабенькая. Практически, она была собрана из всего, что можно было собрать с ближайших направлений. Формировались неделю: первого числа началось формирование, а девятого мы уже погрузились на платформы. Маршал Федоренко приехал, вручил знамя, мы по городу прошли, горожане нам руками помахали, нас погрузили и отправили под Москву. Танки нас ждали здесь - у Голицыно, у Дорохово. Мы прибыли, сели на танки и пошли на Бородинское поле.

- Расскажите про ваш первый бой.

- Трудный был бой. Наша бригада стояла во втором эшелоне. 18,19 ТБ и 32 стрелковая дивизия были в первом эшелоне. Когда немцы прорвались на участке 32-ой дивизии, на самом Бородинском поле, наша бригада развернулась и встала в оборону. У моего танка КВ только башня из окопа торчала с 76-мм пушкой. Поэтому я без всякой боязни сжег два бронетранспортера, с дистанции метров 500-600. К немцы выскочили из этих бронетранспортеров я еще их из пулемета полосовал.

- "15 октября гитлеровцы прорвались к деревне Артемкино. На помощь пехоте и артиллерии из резерва подоспела 20-я танковая бригада, которая в первом же бою уничтожила 10 танков, 15 орудий, 1 броневик и 7 пулеметов противника. Деревня осталась в наших руках". Вы можете это прокомментировать?

10 числа мы прибыли на Бородинское поле. Наш командир бригады, полковник Орленко, вышел на Старую Смоленскую дорогу, для того чтобы уточнить где расставить танки. Дело было ночью. В это время со стороны Гжатска на большой скорости приближается машина с зажженными фарами. Он поднял пистолет, остановил машину, подошел и спрашивает: "Как вы смеете нарушать светомаскировку?!" - раздается выстрел, комбриг упал, машина рванула с места, никто не успел ничего понять. Вот это было наше тяжелое поражение. А про этот первый бой я особо философствовать не буду. Знаю, что я со своим танком уничтожил два бронетранспортера с пехотой. А уж что там, на флангах делалось я не знаю. А потом мы стали отходить к Акулово.

КВ 1 в атаке. 1944 год, Карельский фронт.

Сильное впечатление от танка КВ у меня осталось, когда мы перешли в контрнаступление. Бригада брала Рузу. Подошли к городу 21-го января. Сам город стоял на возвышенности на на западном, высоком берегу. Пехота под огнем залегла и не идет. В бригаде у нас были всего 4 танка КВ, остальные Т-26 и БТ. То есть я был гренадером. Эти машинки маленькие не играли роли и горели, как свечи. А у немцев еще не было тех средств, которые поражали бы танк КВ в лоб. Поэтому командир дивизии приказал: "Пустить танк КВ вперед, прикрыть пехоту, чтобы она вышла на лед и атаковала Рузу". Мой командир батальона говорит:
- Сынок, пойдешь на лед.
- Ну вы же знаете, что он весит 48 тонн. А лед еще тоньше 40 сантиметров и не выдержит. - Говорю я.
- Сынок, сделай так, чтобы ты далеко не прошел, и когда станешь тонуть - постарайся успеть выскочить. Приказ надо выполнять, иначе пехота не пойдет. Я водителю, Мирошникову, говорю:
- ты только успей выключить передачу, если пойдем на дно. Когда будут танк вытаскивать, не тянуть его вместе с гусеницей, а перекатывать.
- Ну это мы знаем, лейтенант, это мы знаем.
А остальным членам экипажа говорю:
- Верхний люк не закрывать. - Если будем тонуть, что бы можно было вытолкнуть и выскочить
Так и случилось. Прошли мы метров 7-8 и все. Танк пошел на дно. Нам еще хватило сил в танковых комбинезонах, в телогрейках и валенках выйти так, чтобы было по горло. Танк 2,8 метра высоты, да я метр шестьдесят пять. Так что ясно, что если он утонул, то я тоже утону. А пехота вцепилась в противоположный берег, а пулеметного огня с той стороны не было. Мы тут же, на берегу разделись догола. Каждого завернули в меховой полушубок, дали выпить по стакану водки и отправили в рощу,сказав: "Спите!". Мы проспали ночь. Утром меня разбудил начальник ремонтной бригады: "Боднарь, поехали за тросами в Москву - танк тащить". Дали нам полуторку и мы приехали на место, где сегодня Храма Христа Спасителя стоит. Там был склад и лежали бухты американского троса очень легкого и очень прочного. Закатили мы бухту троса на полуторку и к вечеру были опять на Рузе. Саперы подцепили наш танк, вытащили, просушили, заменили аккумуляторы и через три дня я опять был в наступлении.

- А между октябрьскими боями и январскими какие-то запомнившиеся были бои?

- Самое сложное, когда нам пришлось отходить. Немцы направили много войск в центральную полосу, на Бородинское поле и мы отходили от рубежа к рубежу, на Верею. Несли потери. Бригада пересекала Старое Минское шоссе. В Верее и других населенных пунктах много кладбищ, на которых похоронены наши солдаты. Мне удалось уцелеть в этих оборонительных боях.

- Вас вытащили вы уже через 3 для были в бою?

- Да. Механик-водитель доверие моё оправдал и передачу выключил. Когда подцепили трос и тракторами потянули танк, двигатель не вращался, катки поползли по гусенице и мы легко его вытащили. Но самое главное, что двигатель был заглушен, если бы этого не сделали, через воздухоочиститель попала бы вода в двигатель и цилиндры просто бы разорвало гидравлическим ударом.

- А дальше?

А дальше мы подошли к Гжатску (сегодня - город Гагарин). Встали в оборону. Это было в апреле. Задача ставилась - не допустить нового контрнаступления немцев. Когда мы обрезали северные и южные крылья немецкой группировки, у Калинина и Тулы и погнали их от Наро-Фоминска к Гжатску, то у командующего Западным фронтом Жукова было опасение, что немцы нам этого не простят. Были сведения, что они перебрасывают дивизии и бригады из Франции и что возможно скорое контрнаступление. Зная, сколько мы потеряли в наступлении, они легко могут поправить свои дела и двинуться на Москву. Поэтому наша бригада и другие дивизии заняли оборону и были закопаны в районе Гжатска, Уваровки. Мы ожидали наступления аж до августа, а в начале августа наша бригада была переброшена на Калининский фронт, в район станции Шаховская.

- Вы сказали, что вы были легко ранены ?

-Я пошел разведать, где ставить танк. Когда мы вышли на передний край, к пехоте, я получил пулевое ранение в правую руку. Меня перевязали, бригада была сравнительно свободна, и,через неделю я уже опять очутился в танке. Тяжелое ранение я получил уже под Ржевом.

К весне 42-го года войска Западного фронта продвинулись на 250 км самое большее. Уже ясно было, что Москва спасена, но Сталин и ставка были напуганы возможностью нового наступления немцев на Москву и поэтому продолжали считать этот фронт главным. И поэтому этот фронт укрепляли, укрепляли, укрепляли. Но все равно боеприпасов было мало, артиллерии было мало и самое главное, что Ставка не имела данных о том, что же замышляет Вермахт на лето. Сталин вместе с Жуковым были убеждены, что немцы летом опять попробуют захватить Москву, но немцы были не дураки, они поняли, что раз у них один раз не получилось, значит русские укрепятся. Вермахт решил ударить на юге. И тогда Жуков, согласовав со Сталиным, начал наступление с тех рубежей, куда мы вышли после зимнего контрнаступления, что бы воспретить немцам снимать свои войска и направлять под Сталинград.

Нас перебросили на Калининский фронт. Мы прошли маршем 150 километров. Я, к тому моменту, уже командовал взводом управления танкового батальона Медведева. Этот батальон воевал на Т-34. Кстати, мой танк КВ в дальнейшем подорвался на мине и о судьбе его экипажа я ничего не знаю.

Танки в засаде

Августовское наступление 1942-го года мы начали от станции Шаховская, Погорелое Городище. Наступали на Ржев. Жуков тогда рассчитывал, что мы возьмем Ржев и срежем так называемый "Ржевский балкон". Это был плацдарм для наступления на Москву. Не удалось и "балкон" не был срезан аж до 1943 года. У нас не было достаточно сил, чтобы начать наступление по-настоящему. Помню, командир батальона Медведев собрал нас командиров рот и взводов и сказал: "В этом наступлении немец должен покатиться аж до Смоленска, поэтому будьте уверены. Идите вперед. Решайте задачи". Но далеко мы не продвинулись,хотя наступление первые пять-шесть дней имело результат. Нам удалось отогнать немцев где-то километров на 70. Нужно сказать, что это было первое наступление Красной Армии летом, если не считать Ельнинскую операцию 1941го года. Не умели наши войска еще наступать на летнего немца. Я видел, что во время наступления наши исходные были на удалении 3 километров от переднего края. Это конечно же неправильно. Необходимо, чтобы пехота была не далее километра, но никак не в трех. Уже осенью, после моего ранения, моя бригада вышла к Карманово, но так,чтобы, как говорил мой командир батальона немцы катились до Смоленска, не получилось.

Мы поняли, что дальше наступать будем на немцев, умело организовавших оборону. Не сплошную, не в одну линию, а очаговую, опорными пунктами. Свою оборону мы учились строить у них и под Сталинградом она была такая- же очаговая. Раньше считали, что достаточно траншею три километра, ячейки для пулеметов, для автоматов. У нас, в начале войны, 150 дивизий было вытянуто в одну линию от Мурманска до Одессы. А немец создал три группировки: Центр, Юг и Север и на этих участках создал пятикратное превосходство. Ну как же не иметь его, когда мы в одну линию вытянуты были? Так что мы учились обороне в этом Ржевском наступлении.

- Вас пополнили танками после московских боев?

- Да, конечно, пришли T-34, к сожалению, пришли из Сталинграда, те, у которых опорные катки были без бандажей. Они грохотали страшно. Я воевал именно на такой машине. Много пришло Т-60, которые уже Горький давал. КВ по-прежнему было очень мало, потому что Ленинград перестал выпускать КВ, а Челябинск еще не запустил. Поэтому КВ были только сборные, подбитые ремонтировали. А вот Т-34 танков было много. У нас в батальоне их было штук 30, т.е. мы были батальоном, укомплектованным Т-34. Два эпизода запомнилось из этого наступления. Во взвод управления входил танк командира батальона Т-34 и два легких танка Т-60, так вот он один брал с собой, а один мне оставлял - "…будешь идти вслед за мной. Поддерживай связь со мной, когда я тебя вызову, тогда подойдешь". В оборонительных боях всего было мало: и боеприпасов было мало и артиллерии было мало. Когда же началось наступление я впервые увидел, что такое мощная артиллерийская подготовка. Это впечатляет.

Перешли мы в наступление. Помню, шел я в километре или полутора за нашими боевыми порядками и вдруг - поле, усеянное убитыми и раненными нашими солдатами. Молодые ребята, с гвардейскими значками, в новеньком обмундировании, в гимнастерочках… Немецкий пулеметчик сидел в ДЗОТе и косил наших солдат. Так вот неумело переходили нейтральную полосу. Солдатики то были готовы на все, а командиры не умели наступать правильно. Нужно ведь было подтянуть минометы, какую-то артиллерию, подавить этот пулемет. Но, нет, командиры гнали: "Вперед! Вперед!". Это был жаркий день. Помню- сестричка медицинская бегала по полю, и кричала: "Ой, люди добрые! Помогите мне! Помогите мне их убрать в тенек!". Я помогал ей перетаскивать раненых. Большинство было в шоковом состоянии, без сознания и трудно было уже определить, кто ранен, а кто уже мертвый. Впечатление очень было тяжелое… Какие мы потери несем и чем достается война… Позже я больше не видел такого неумелого управления, чтобы от одного пулемета полегла целая поляна людей. Все это были издержки первого, оборонительного периода войны. Мы тогда еще не умели по-настоящему воевать. И учились воевать, как Петр I учился у шведов, так мы учились у немцев воевать- аж до самого Сталинграда.

Я помню, прошел километров 15 с танком - сколько техники немцы бросили: обеспечивающие машины, ремонтные мастерские. Заходишь в эту машину, а там белые полотенца для обслуживания материальной части. Мне бы это полотенце взять для того, чтобы нос вытереть, а у них это все в ящиках. Они пока что-то ремонтируют, вытирают полотенцами. Думаю: "Да, хорошо живете, ребята!". Вышел, смотрю, стоит мотоцикл БМВ, я раньше такого никогда не видел и ездить на мотоцикле не умел. Сел - не знаю, как переключить передачу, потому что не знаю, где сцепление. И когда хватанул рукоятку передачи он рванул с места, думаю : "Ладно, лишь бы только поехал, а дальше газом буду регулировать скорость". Мой командир танка на Т-60 ехал, а я за ним на мотоцикле. Я так до самого вечера проездил, пока не очутился в бригаде и контрразведчик говорит: "Тебе воевать нужно, а я мотоцикл заберу".

7-го числа, мы очутились перед деревней Кривцы. К этому времени в батальоне осталось три танка: два T-34 и один Т-60, а остальные были уничтожены. На войне существовал такой закон: бригада получает боевую задачу и воюет до последнего танка. Если все, до последнего, танки сожгли, то бригада имеет право быть выведенной из боя и отправиться на пополнение в тыл, получать новые танки. Это сейчас я понимаю, а тогда я этого не знал. И вот, тогда командир батальона меня вызвал и сказал: "Сынок, мне командовать уже нечем. Пойдешь ты. Вот тебе два T-34. Мой танк и лейтенанта Долгушина, моего товарища по ульяновскому училищу да Т-60. Постарайся ночью ворваться в деревню Кривцы и удержаться там, а утром уже подойдет пехота". Вот и вся задача. А впереди речушка, через нее мост. Как правило немцы мост минировали. В речушке болото такое, что если полезешь - увязнешь, а значит не выполнишь задачу. И я решил рискнуть - пустить "на смерть" Т-60, потому что если Т-60 пройдет, значит мостик не заминирован. Однако прошли мы. То что мостик не заминирован - это была для меня величайшая удача. Подошли к деревушке и по нам открыли пулеметный огонь. Мы тоже начали из пулеметов стрелять. Я хотел из пушки выстрелить, но мне приходилось высовываться, смотреть, как у меня ствол находится, чтобы он в землю не запорол и в небеса не смотрел. Вижу, загорелся танк Долгушина, думаю: "Что же вы не выскакиваете?! Что же не выскакиваете?!" смотрю - выскочили, думаю: "Слава Богу!" О себе уже и не думаю. Я остался с одним Т-60 и Т-34 на окраине деревни. Ранним утром, еще было прохладно, часов шесть с чем-нибудь, немцы пошли в контратаку. Я тогда в первый и последний раз увидел, как шла густая цепь немцев, одетая с ночи в шинели нараспашку с автоматами и карабинами. Я косил их из пулемета, а за спинами у них летели клочья шинелей. Потом только они падали... Это было похоже на расстрел. Я смог, я продержался. Разгромил 5 закопанных танков. Они ничего не могли сделать потому, что это были танки T-III, T-IV, а я был на T-34. Они лобовую броню моего танка не пробивали.

- А попадали?

- Да, конечно, попадали.
После полудня раздается стук в днище танка и солдатик говорит: "Лейтенант Боднарь. Вам записка от командира батальона". Я говорю: "Принять через десантный люк". Командир пишет: "Сынок, в пять часов вечера съиграют "Катюши". Как съиграют, постарайся прорваться с пехотой на противоположенную окраину Кривцов". Вот и все приказание. Все было ясно: никаких разъединительных линий, ориентиров: "сынок, постарайся прорваться на противоположенную окраину". И я приказал готовиться.

Танкист Боднарь Александр Васильевич, великая отечественная война, Я помню, iremember, воспоминания, интервью, Герой Советского союза, ветеран, винтовка, ППШ, Максим, пулемет, немец, граната, окоп, траншея, ППД, Наган, колючая проволока, разведчик, снайпер, автоматчик, ПТР, противотанковое ружье, мина, снаряд, разрыв, выстрел, каска, поиск, пленный, миномет, орудие, ДТ, Дегтярев, котелок, ложка, сорокопятка, Катюша, ГМЧ, топограф, телефон, радиостанция, БТ-5, БТ-7, Т-26, СУ-76, СУ-152, ИСУ-152, ИСУ-122, Т-34, Т-26, ИС-2, Шерман, танкист, механик-водитель, газойль, дизельный двигатель, броня, маска пушки, гусеница, боеукладка, патрон

Бой у деревни Кривцы

И вот рванули мы. Вижу на противоположенной окраине залитая солнцем поляна, и одно только у меня желание - добраться до неё,этой поляны, раз там открыто, значит деревня моя, а командир сказал на окраину выйти. Значит я дальше не пойду - задачу выполнил и живой остался. И только я это подумал, вижу в панораму - развернулась немецкая танковая пушка! Снаряд в борт! Механик кричит: "Командир! Радиста Тарасова убили!" я наклоняюсь над Тарасовым, а он весь черный, через него снаряд прошел. Еще раз удар! Танк заглох и вспыхнул! Надо спасаться потому, что танк горит. Откинул люк, крикнул экипажу: "К машине!" и выскочил. Все трое выскочили, убитый остался в танке.

Выскочили мы на картофельное поле. Кругом пули свистят , я ранен, кровь хлещет из левой ноги. Подползает механик-водитель и говорит: "Лейтенант, дай мне свой револьвер, я и тебя и себя охранять буду". "А где - говорю - твой?" - "Да в танке отстегнулся и остался". Но я-то знаю, что он всегда отстегивал его и клал на сиденье, потому что работать рычагами он мешал, а на этот раз судьба его наказала. "Нет - говорю - не могу я этого сделать, потому что я ранен, и в случае чего у меня не будет чем себя прикончить. В плен я не сдамся, чтобы надо мной не издевались. А почему танк заглох?" И он рассказал, что при втором ударе повредился блок защиты аккумуляторов, который подает ток на стартер. Я говорю. "А воздухом почему не попробовал?" - "Меня вышибло, забыл". Пока мы лежали танк перестал гореть. Я лежу и говорю: "Ну что ж ты не горишь, что не горишь?" Ведь если бы он не сгорел, мне бы грозил штрафной батальон, потому что я имел право оставить танк в двух случаях: во-первых, если он сгорел и во-вторых, если вооружение вышло из строя. А так и орудие было в порядке и танк перестал гореть. Оказывается, горел не сам танк, а пары внутри него. Выгорело масло на днище и танк перестал гореть. Я лежу, думаю об ответственности за брошенный танк. Кем я буду, если останусь живой и говорю механику-водителю: "Подползи. Ты один можешь подползти, немцы думают, что нас нет. Поэтому подползи и попробуй завести танк". А жить-то хочется! - "Потом - говорю - наедь на нас и попробуй взять через десантный люк". Тогда-то я думал, что это возможно, потому что очень жить хотелось. Сейчас понимаю, что так нельзя было сделать. Какой механик-водитель, когда по нему стреляют, будет наезжать, открывать десантный люк, брать меня раненного и еще заряжающего? Это невозможно! Механик влетел в танк. Танк взревел, развернулся, как собака за хвостом и помчался к своим. Сейчас я считаю, что он сделал правильно. Иначе, если бы он пошел нас забрать, погибли бы все. А так он доехал к своим и танк сохранил. А тогда…

Кстати, потом я читал в "Комсомольской правде" заметку про этот бой и там было сказано, что: "семь раз немцы поджигали этот танк, и семь раз механик-водитель его тушил". Ну это, конечно, вранье! Этого не может быть! Это написал секретарь комсомола батальона, ему простительно.

А мы с заряжающим Слеповым, остались в картошке. Дело шло к вечеру, стрельба поутихла, и мы поползли. Нашли наш блиндаж 41-го года. Немцев там не было. Заползли мы туда и прижались к задней стенке. Я говорю Слепову: "Перевяжи меня выше колена", он снял ремень, перевязал мне ногу, правда к тому времени кровь уже остановилась. Слышим - немцы. Они по следу пришли. Мы же намяли картошку-то. Там фельдфебель какой-то или сержант командует, а солдат идти в блиндаж не хочет. И они начинают поливать из автомата бруствер блиндажа, земля сыпется мне на голову, но пули его не пробивали. Слепов мне показывает - отодвинься, но я махнул рукой - ладно, не пробивает. Страшно спать хочется, потому что потерял много крови. Но главное успеть застрелиться потому, что немцы разбудят, когда будут звезды на спине вырезать. Я беру холодную землю и прислоняю ко лбу, к щекам, чтобы не уснуть.

- Была информация о том, что немцы издевались?

- Да, конечно, уже было полно информации о том, что немцы издевались, вырезали звезды. Я сам не видел, но в газетах читал.
У меня в револьвере было 7 патронов, 38-го года выпуска. Каждый второй дает осечку, поэтому я рассчитал 3 патрона на немцев, которые будут ползти и 4 на себя, чтоб с гарантией застрелиться. Так что я лежал, отвинчивал кубики с петлиц. Если попаду в плен, чтобы приняли за солдата и меньше издевались. Лежу и мысли: "Господи, спаси меня! Если это произойдет я всегда буду верить в Тебя". Так и произошло. По сей день верю, хотя в моем представлении Бог есть высший космический разум.

В какой-то момент услышал залпы "Катюши". Немцам досталось. Они: "Вай-вай-вай" и побежали - им уже не до нас было. Я слышу они там какого-то своего раненого тащат и, в этот момент, в блиндаж задом вползает немец. И… засыпает. Вот такая вот фантастика. Шел восьмой день наступления, немцы уже были пьяные, измотанные и плохо воспринимали действительность, как она была на самом деле. Я своему Слепову показываю - иди и ножом его кончи, а он мне показывает - я ножом не умею. Тогда я ему так у виска показываю, понял, отполз, взял нож и только раз я слышал, как немец прохрипел. Но кромсал он его довольно долго.

Выползли . Ночь, звезды, роса. Слепов не ранен, я ранен. Надо ползти к своим и опять распоряжение несбыточное: "Ползи - говорю - один, потому что ты можешь бежать если по тебе откроют огонь, а доползешь, скажи чтобы по твоему следу послали пехотинца, чтобы он подобрал меня". Ну кто же поверит, что там лейтенант какой-то лежит?! Да еще неизвестно дойдет ли Слепов… Но жить очень хотелось и пошел он, а я к дому пополз, в надежде, что за ночь доползу сам к своим. Подползаю к дому, слышу немецкую речь. Пьяный немецкий галдеж, а возле дома сидит женщина и плачет. Я на нее наставляю револьвер и говорю: "Ползи ко мне" - " Откуда ты на мою голову взялся?! Да немцы в доме, дети в лесу что я делать-то с тобой буду?" - "Ползи говорю, а то убью". Она была где-то моей матери ровесница 37-38 лет. Подползла, я ее обнял "Ползи - говорю - к нашим". Она знала куда ползти и уже наутро мы к переднему краю вышли, услышали русскую речь,

"Ну - говорю - оставайся или поползешь обратно?" - "Обратно, у меня дети там". И по сей день жалею, что не сказал ей спасибо. Она уползла, а я говорю: "Ребята, я раненный лейтенант, с вами утром на танке воевал". Слышу старый голос: "Мало вас тут раненных ползает" Немцы лазутчиков посылают. "Лейтенант, ну с танком который с вами был". Слышу молодой голос: "Ребята, ну как же так?! Ну это же лейтенант, который там…". Слышу: "Встань и подними руки!", я говорю: "Я не могу встать, я ранен в ногу" Тогда слышу молодому говорят:"ползи, если что дай очередь". Ко мне подползли, вытащили, говорю: "Танк хоть один остался?" - "Да, есть там маленький" - "Позовите ко мне командира". Подбегает командир: "Товарищ, лейтенант, товарищ лейтенант" - "Вези, говорю, меня на исходную". Ну он обрадовался, потому что с войны едет в тыл, да еще лейтенанта спасает, в общем и ему хорошо и мне. Привезли меня на исходную, откуда я вчера начинал, а командир батальона мне говорит: "Сынок, я знал что так получится, но получилось даже лучше, чем я думал. Ну теперь ты отвоевался и слава богу". И меня в землянку. Жена командира бригады Константинова говорит: "Разрежьте ему сапог и комбинезон". Разрезали. Она: "Ох, как тебя разворотило! Стакан водки!" Дали мне стакан водки она сделал операцию,перевязали. На следующий день меня потащили на станцию Шаховскую. Ни заряжающего, ни механика-водителя я уже никогда больше не видел. Потащили на носилках: впереди маленький солдат, а сзади старый высокий. Я говорю: "Вы уж поменяйтесь если что" - "Ничего лейтенант донесем". И тут "юнкерсы" начали штурмовать Погорелое Городище и Шаховскую, бросили они меня на дороге, а сами в кювет. Я потом спрашиваю: "А меня в кювет как? Не надо было?" - "Ну, так получилось…". Это жизнь. Принесли меня, положили на траву, помню дали борща хорошего такого, жирного. А потом здоровенные девки стали нас на носилках таскать в теплушки, уже на Москву, перетаскали и кричат: "Быстрее, до налета немецких бомбардировщиков на Москву", потому что ночью уже летали на Москву. И когда нас погрузили, мы поехали, слышу, в соседнем вагоне песни запели. Я у старого солдата спрашиваю: "Что это такое?" - "Ну те девки, которые нас грузили" - "А почему они в Москву едут?" - " Рожать" - "Как рожать?!" - "Ну когда в октябре всех поголовно забрали матери сказали: "Побыстрей забеременей и возвращайся домой" Вот так и получилось. Это закон жизни, я их не осуждаю. Вот так и закончился этот эпизод.

- Каковы были потери в батальоне за эти дни?

- Практически у нас от батальона осталось 4 танка за эти восемь дней: танк командира батальона, танк лейтенанта Долгушина и два танка Т-60 . Мне тогда командир батальона сказал : "Сынок, я уже с этим не пойду. Это- твоя судьба". Потери мы несли очень большие, в основном от противотанковой артиллерии. Немцы танков в массированном порядке не применяли. Когда я догонял свой батальон на Т-60, видел 8 подбитых танков, Т-II или T-III. Наши ПТРовцы подбили. Не дрогнули. Не похоже на немцев, чтобы так по-дурному шли - на открытом участке, с интервалом в 50 метров. Они нарвались и были подбиты. Так и стояли в линеечку.

- А дальше?

- А дальше провёл девять месяцев в госпиталях. Рана была тяжелая, заживала плохо. Сначала был на станции Бобыльской, потом в городе Златоусте, а потом выписался с палочкой и ограниченной годностью. Меня и направили в учебный танковый полк. В городе Верхний Уфалей готовил механиков-водителей для фронта. Я ведь знал, чему их надо учить.

- За тот бой вас наградили?

За тот бой, еще в госпитале, я получил орден Красной Звезды. Так интересно получилось: я лежал в госпитале на станции Бобыльской. Мой дружок говорит: "Сашка! О тебе "Комсомольская правда" пишет!" Я прочитал: "Танк под командованием лейтенанта Боднаря первым ворвался в деревню…" это ж надо, чтобы в госпитале, именно этот номер и именно, чтобы дружок заметил.

Интервью: А. Драбкин
Лит.обработка: А. Драбкин и Е. Корбут

Наградные листы

Рекомендуем

«Из адов ад». А мы с тобой, брат, из пехоты...

«Война – ад. А пехота – из адов ад. Ведь на расстрел же идешь все время! Первым идешь!» Именно о таких книгах говорят: написано кровью. Такое не прочитаешь ни в одном романе, не увидишь в кино. Это – настоящая «окопная правда» Великой Отечественной. Настолько откровенно, так исповедально, пронзительно и достоверно о войне могут рассказать лишь ветераны…

Мы дрались против "Тигров". "Главное - выбить у них танки"!"

"Ствол длинный, жизнь короткая", "Двойной оклад - тройная смерть", "Прощай, Родина!" - всё это фронтовые прозвища артиллеристов орудий калибра 45, 57 и 76 мм, на которых возлагалась смертельно опасная задача: жечь немецкие танки. Каждый бой, каждый подбитый панцер стоили большой крови, а победа в поединке с гитлеровскими танковыми асами требовала колоссальной выдержки, отваги и мастерства. И до самого конца войны Панцерваффе, в том числе и грозные "Тигры",...

История Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. в одном томе

Впервые полная история войны в одном томе! Великая Отечественная до сих пор остается во многом "Неизвестной войной". Несмотря на большое количество книг об отдельных сражениях, самую кровопролитную войну в истории человечества не осмыслить фрагментарно - лишь охватив единым взглядом. Эта книга ведущих военных историков впервые предоставляет такую возможность. Это не просто летопись боевых действий, начиная с 22 июня 1941 года и заканчивая победным маем 45-го и капитуляцией Японии, а гр...

Воспоминания

Показать Ещё

Комментарии

comments powered by Disqus