Когда 19 ноября началось под Сталинградом наступление, мне тоже пришлось поучаствовать. Один бой там был, когда мы пехоту поддерживали. У нас в нашей танковой разведроте танки были закопаны, мы охраняли штаб. Начальник штаба бригады приходит, говорит, что надо станцию взять. Там командная высота, и пехота ее взять без танков не может. Говорит: "дайте нам пару танков. Вон у вас замаскированные стоят, штаб охраняют". Командир поматерился, но два танка выделил, в том числе и наш. Загрузились снарядами, поехали. На высоте был домик. Стоял он на обратном скате и был плохо виден. Там у немцев была огневая точка. Задача стояла этот домик разнести в пух и прах. Мы двумя выстрелами его и разнесли. Пошли вверх ,по склону высоты, с пехотой. За высотой у немцев были траншеи и минометная батарея.
Мне что помогло? Т-34 в бою глухой и слепой, когда люк закроешь - триплекс маленький, не видно ни черта. Если смерти бояться - так можно и люк. Я подумал, что только шальная пуля может в открытый люк залететь, или немец штыком пырнет, если подбежит. Поэтому всегда водил танк с открытым люком. Итак, домик этот мы разнесли, а снизу, из-за высоты, стреляют их минометы. Не знаю точно, то ли мина, то ли снаряд, на лобовой броне взорвался. Вспышкой меня ослепило,обожгло лицо слегка. Ни боли, ничего не почувствовал, выскочил на гребень высоты, и вижу - минометы немецкие внизу. В первый раз увидел их вот так подробно. И немцы, очевидно, в первый раз советский танк увидели. У меня курсовой пулемет, я из него открыл огонь. Он от места механика-водителя рядом сбоку, дотянуться легко. При этом кручу влево-вправо, а то увлечешься, и получишь в борт. Командир орет: "вперед!" Стреляю, стреляю. У меня еще автомат был. Я через окоп перевалил, по минометам прошелся, раздавил, немцы разбегаются. Газ вдавил, из люка высунулся наполовину, и по ним из автомата весь магазин выпустил. Командир мне кричит: "Мишка, разворачивайся, задача выполнена, поехали домой". Начинаю фрикцион выжимать левой ногой, чтобы развернуться - не могу выжать - осколок в ногу попал. Правой ногой выжимаю фрикцион, начинаю разворачиваться, и смотрю - руки в крови. Это снаряд, который на броне взорвался. Осколки у меня в лице засели. Я лицо утирал, жарко же - вот и руки в крови. А сначала я вообще ничего не почувствовал, в таком азарте был! В первый раз же бой такой! Смерти не боялся, даже не думал об этом. Командир разведроты нас всегда так учил: "Не бойтесь смерти. Если она тебе написана на роду, она тебя найдет, и под девятью накатами не спрячешься". Так что я не боялся и люк никогда не закрывал. Поэтому мой танк всегда быстрый был - люк открытый, видно все. Я противотанковые пушки сразу видел, когда они начинал стрелять, сразу начинал маневрировать. Чуть помедлишь, и в борт получишь. В борт - это плохо, а в лобовую не страшно.
Вернулись, командир вылез из танка, и говорит: "Мишка, да у тебя вся морда разбита". Вытащили меня из танка, я упал - в ноге тоже осколок. Потащили меня в медсанбат, сразу на стол. Все в крови. А свет был - гильза от сорокапятки. Кусок портянки вставлен, налит бензин и горит. Осколки повытаскивали, все перебинтовали, и, опираясь на командира, я ушел оттуда. Во рту все разбито, жевать не могу. Только водкой полоскал рот, а потом сразу спать лег. Вот так закончился для меня этот боевой эпизод.
|
Интервью:
Баир Иринчеев Баир Иринчеев |
