Ештокин Григорий Петрович

20.01.1915 - 1992

Место рождения: Ростовская обл., Багаевский р-н, хутор Федулов

Место призыва: Багаевский РВК, Ростовской обл.

Дата призыва: июнь 1941

Место службы: 236 ТБР 30А Калф;154 ТБР 20А

В 1940г окончил Новочеркасский политехнический институт по специальности «инженер-теплотехник», с 1 января по июнь 1941г работал заместителем начальника энергоцеха Кронштадского морского завода. В июне июня 1941 был призван в Красную Армию, На Ленинградских краснознаменных бронетанковых курсах усовершенствования командного состава получил военную специальность и звание лейтенант.

С апреля 1942г по декабрь 1945г проходил службу в Советской армии. В составе танковых бригад 236 30А и 29А и 154 20 А Калининского фронта. В декабре 1942 года был тяжело ранен и по окончании лечения направлен на должность командира в Ленинградскую высшую офицерскую бронетанковую школу им. т. Молотова В. М.

1946-1948 год занимал должность и.о. главного энергетика Новочеркасского электровозостроительного завода. С 1948 по 1949 год и с 1958 по 1971 г. находился на специальной работе в органах Госбезопасности. В 1956году закончил Военно-Юридическую Академию. С 1971 по 1982 год – заместитель директора ОКБ «Заря» НПО «Красная Звезда»

Награжден:

Орденом боевого «Красного Знамени», орденом «Красная Звезда», медалями «За боевые заслуги», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», «За освоение целинных земель» знаком «Почетный сотрудник Госбезопасности»

(Архивный отдел администрации города Ржева Ф.451, оп.1,д.383)

На 29 июля было назначено общее наступление войск Калининского и Западного фронтов в направлении Ржев-Гжатск с общей задачей сбить противника с занимаемых рубежей, уничтожить его живую силу, максимально отдалить линию фронта от Москвы и оттянуть часть его живой силы и техники на себя с южного направления, куда в это время устремились войска противника к Сталинграду и Кавказским горам.

Наша 236 танковая бригада поддерживала мотострелковую дивизию 30 армии. Войсками Калининского фронта командовал генерал-полковник Конев И.С.; от Ставки Верховного командования действия фронтов координировал генерал армии Жуков Г.К.; 30 армией командовал генерал-лейтенант Лелюшенко Д.Д.; бригадой - подполковник Чупров.

Сил и средств с нашей стороны было много - пехотные дивизии хорошо оснащенные всеми видами оружия, включая "Катюши", реактивные снаряды ("Андрюши") с приданными танковыми частями, вооруженными танками "КВ", "Т-34" и «Т-70".

Было сделано многое для успеха наших войск. Но 25 июля пошел дождь и шел шесть суток непрерывно, шел и 29 июля, превратив все дороги и поля в непроезжие, непроходимые, непролазные. Не только автомашины, - танки застревали через каждые 20-50-100 метров, и приходилось один застрявший танк вытаскивать одним или двумя другими, которые также застревали.

В танках намокло все, что только могло намокнуть - снаряды, патроны в дисках, продукты, обмундирование. Сами мы промокли до нитки и промерзли до дрожи.

Однако. 29 июля наступило. Началась артиллерийская подготовка. К концу артподготовки танки на рубеж атаки не вышли и к моменту атаки опоздали. Пехоту бросили в бой без танков. Противник артиллерийским, минометным и пулеметным огнем смял ряды атакующих и прижал их к земле.

Танки, подходившие к рубежу атаки по 2, 3 и 5 бросались в бой, но застревали в ручье перед деревней Бельково. Дождь продолжал идти, заливая смотровые щели, отверстия для прицелов, не позволяя вести прицельный огонь из танкового оружия.

Мой танк - командира взвода "Т-34", подошел к ручью. В нем застряло несколько машин. Не нашли и мы сколько-нибудь подходящего места для преодоления ручья. Остановились, как и еще несколько танков. Десантники покинули танки, так как они были слишком "хорошей "мишенью для противника. К танку подбежал посыльный, вызывая командиров рот и взводов к командиру мотострелковой дивизии.  Я вышел из машины и направился к холму, за которым находился командир дивизии. На поле боя рвались снаряды, мины, свистели пули. Вдруг около меня разорвалась мина. Три человека, находившиеся вблизи от места разрыва мины, упали. У одного оторвало нижнюю челюсть. Кровь била фонтаном. Вид ужасный. Я был оглушен, не верилось, что жив. Позже обнаружил дырку в шинели от осколка мины. Командир дивизии был в состоянии сильного возбуждения в силу неудачного хода наступления дивизии. Повторил приказ - «Атаковать деревню».

Механик-водитель Богцан, прежде чем двигаться вперед с моего разрешения решил протереть триплексы смотровых щелей.

Только он открыл люк, как перед танком разорвалась мина. Осколок мины от крышки люка рикошетом ударил в пах правой ноги Боцмана, отчего он сразу повалился на бок и глухо застонал. Совершенно беспомощного Боцмана мы уложили на боевую укладку танка, почти полностью лишившись возможности поворачивать башню и вести огонь из танковой пушки.

Все мы умели водить танк, но не в таких сложных условиях. На место механика водителя сел заряжающий, однако сдвинуть танк с места не сумел. Тогда за рычаги сел стрелок-радист Нефедов А., как после стало известно, в гражданских условиях водивший все гусеничные машины, кроме танков. К этому времени ручей преодолел лишь один танк лейтенанта Таюпова, но пройдя метров 30-50 в сторону деревни Бельково, подорвался на мине. Еще несколько танков застряло в ручье. А дождь продолжал лить. Нейтральная полоса была усеяна телами убитых наших воинов и подбитыми или застрявшими танками.

Атака захлебнулась …

Пока мы укладывали раненого Боцмана и пробовали вести танк, поступил приказ взять на броню раненого командира мотострелкового полка для эвакуации с поля боя. Приказ этот поступил нам может быть потому, что мы еще не застряли в ручье.

Раненого командира положили на моторную группу танка. Сами же мы еще не были уверены, что способны будем двигаться.

Нефедов А. завел двигатель, и мы медленно, задним ходом, прикрывая раненого командира башней танка от пулеметного огня противника, вышли на местность, позволившую нам развернуться.

Танки 236 танковой бригада, оставшиеся после атак 29, 30 и 31 июля, 2 августа стояли на исходных позициях в лесу в 800-900 метрах от деревни Бельково, которую немцы занимали одиннадцать месяцев и которую мы уже не один раз безуспешно атаковали. Мой экипаж танка "Т-34" находился в машине. Это было самое сухое место после многодневных дождей. Атака не планировалась. Мы включили рацию. Москва передавала - "Куда, куда вы удалились ...?"

Пел С.Я. Лемишев ...

В это время передали приказ - атаковать деревню Бельково. Секунды волнения .... Началась атака. Я открыл огонь из пушки сходу и вторым снарядом попал в амбразуру дзота, что был на окраине деревни и "утихомирил" его. Затем перенёс огонь по другим целям. Во время атаки я видел несколько горящих танков нашей бригада. Паш танк несколько раз содрогался и на секунды останавливался от ударов немецких снарядов … Под огнем противника и со своим огнем мы ворвались в деревню Бельково. Двигаясь по деревне, изрытой траншеями и ходами сообщения, я отыскивал цели - дзоты, блиндажи, землянки, группы немцев - и бил по ним … Вдруг загорелся мотор поворота башни. Я совершенно механически накрыл его шлемом, в танке к пороховому даму прибавился дым горелой резины.

Оказалось - башня и пушка заклинены. Попытки сдвинуть их с места вручную - штурвалами поворота башни и управления пушкой желаемого результата не дали. В придачу ко всему гильза из пушки не извлекалась. Танк из грозного оружия превратился в большую мишень, но был на на ходу,  имел пулеметы и броню, конечно. А это немало. В перископ танка (командирская панорама) я осмотрелся вокруг. В деревне ни одного нашего танка, ни одного нашего бойца, а ... совсем близко немцы с зажженными факелами ... в одно мгновенье я сделался совершенно мокрым, как будто меня опустили в воду. Может быть эта вода охладила меня и помогла сохранить самообладание.

Может быть ...

Во избежание паники я экипажу не сказал об увиденном, а механику-водителю подал команду - "Кругом”, что означало выходить из деревни.

... Из деревни мы вышли благополучно, но, пройдя метров триста, танк попал в трясину. Сел днищем на грунт, а гусеницы только перемешивали грязь.

В это время три пикировщика немцев, один за другим, сделали по два  захода на танк и сбросили свой смертоносный груз. Самолеты пикировали с воем сирен, что сильно давило на психику. По нарастанию воя сирены слышно было приближение самолета, а значит и бомбы, которая могла угодить в нас или разорваться рядом.

Бомбы рвались то спереди, то сзади, то с одной, то с другой; стороны танка, качая его взрывной волной из стороны в сторону … Всё это удивительно отбеливало наши лица. Самолеты отбомбились. Теперь мы остались на "попечении" немецких снайперов. В это "спокойное" время я спросил механика-водителя Нефедова Сашу, - каким голосом я подал ему команду "Кругом" в деревне. Он ответил, что как всегда

Теперь можно было рассказать о нашем положении в деревне н почему я подал такую команду ... И хотя опасность гореть в танке нас пока миновала, члены экипажа так разволновались, что изменились в лицах и курить стали значительно больше обычного. Закуривали в палец толщиной папиросы-самокрутки из крепчайшего табака "Звезда", делали несколько затяжек, бросали эти папиросы и делали новые.

В общем-то состояние их было обычное, человеческое. Когда говорит или пишут о людях, не знающих страха, то сильно грешат.

Всё дело в том, чтобы страх - угрозу гибели - преодолеть усилием воли и выполнить свой долг до конца. Когда стемнело мы попытались "сорваться" с места с помощью бревен, имевшихся на танке, подкладывали их под гусеницы. Под гусеницы "пошли" брезент и наши шинели. Но ничто не помогло.

Решили "подрываться". Выбирали землю из-под днища танка. Делали это только ночью. Днем за экипажем усиленно охотились немецкие снайперы и всякий выход из танка в светлое время суток был связан с большим риском. "Подрывались" мы в течение трех ночей. На рассвете 5 августа "сорвались" с места. Но, чтобы не навлечь на себя огонь теперь уже своих (танк-то наш двигался со стороны противника) мы овсе возвращение перенесли на более светлое время утра. Что можно ещё сказать об этой атаке? Наряду с мужеством и умением всего экипажа, был еще и элемент везения Мы на танке ворвались в деревню по минному полю и не подорвались. Но своему следа вышли из деревни. Мы лишь после опомнились что мины были под днищем и оправа, и слева от гусениц танка.

В нас не попала ни одна бомба. Нас не подбили из пушки. Мы миновали многих других "сюрпризов", приготовленных для танкистов ...

В политдонесении № 30 комиссар 236 танковой бригады т. Ползиков от 27 августа 1942 года комиссару АБТУ 30 армии т. Копылову о боевых эпизодах героики в борьбе с немецкими оккупантами личного состава бригады об описанной атаке докладывал:

"Командир танка лейтенант Ештокин Г.П., член ВКП(б), парторг,

- три раза водил свой танк в атаку на деревню Бельково, в которых уничтожил 5 дзотов противника с живой силой.

2 августа снаряд заклинил башню, сам танк попал в трясину.

Три дня Ештокин находился в танке, который все время был под обстрелом, пока не эвакуировал танк с поля боя". За эту атаку члены экипажа были награждены. Я был награжден орденом "Красное Знамя" 26 августа 1942 года.

После войны я долго искал механика—водителя танка Нефедова Александра Ивановича. Нашел его в январе 1965 года. Мы встретились и не узнали сразу друг друга. После описанной атаки он уже не со мною ходил еще не в одну атаку. Был ранен, получил тяжелые ожоги в горящем танке.

6 августа 1942 г. Мы, остатки от 236 танковой бригады, - пытались атаковать все ту же деревню Бельково. Огонь открыли по деревне с места и вели его пока ни спустились к ручью. На подходе к деревне наш танк застрял, как это уже было 2 августа. Застряли и начали "подрываться" - выбирать землю из-под танка. Такой опыт у нас уже был, приобретенный со 2 по 5 августа, когда пришлось выбираться из этого же ручья.

Несколько наших попыток вырваться из плена ручья после того, когда нам казалось, что мы достаточно освободили днище танка от земли, оказались безуспешными.

Последний раз мы почти сорвались с места, но какая-то малость все еще держала нас. Танк стал чуть-ли ни на лобовую броню, задрав моторную часть, а дулом пушка почти утыкалась в землю. Оставалось совсем немного выбрать земли из-под танка, чтобы он мог двигаться. В таком положении танк и застыл.

Чтобы выбрать из-под танка последние горсти земли вылез механик-водитель Нефедов. Именно в это время я увидел, как немцы, вдоль ближайшей к нам траншеи катили пушку, замаскированную под кустарник. Положение мое было досадно беспомощное. Танк в нормальное положение для стрельбы привести нельзя было, не придавив механика-водителя. Требовалось совсем мало времени, чтобы вызвать механика- водителя ИЗ-ПОД танка и приготовится к ведению огня. Механик - водитель вылез из-под танка, но в это время раздались один за другим два выстрела. Одним выстрелом со звоном была сбита крышка люка механика водителя. ( ушки крышки люка крепились с помощью сварки). Второй снаряд попал в люк танка и под ногами у меня ' зашипел порох пробитых снарядов. Я "пулей вылетел" из машины. Нам не хватило несколько секунд. Отползли мы, — я и механик-водитель Нефедов А.И., - от танка на расстояние 30-40 метров. Из танка валил черный дым то большими, то меньшими клубами. Произошло несколько хлопков-взрывов. Рвались баки с горючим и маслом. Рвались снаряды. Когда дым перестал идти Нефедов захотел заглянуть в танк с наивной надеждой на то, что "еда" и особенно "курево", за час до этого момента принесенные нам, остались целыми. Заглянул он в люк и убедился, что все алюминиевое (рация и оплетка электропроводов, спусков пушки и пулемета) поплавилось. Какой уж там табак. Так мы "пообедали" и «покурили». Картина, когда горит танк жуткая, хотя в нем в это время и нет живых людей. Какая-то сосущая тоска брала за сердце. Это был первый загоревшийся танк, из которого мне пришлось выскакивать. Посидели мы с Сашей несколько минут и прикрываясь берегом ручья от огня противника вышли из нейтральной полосы в полосу нашей обороны. Были мы небриты и грязные от земли, перемешанной с пороховой гарью (это были вторые сутки нашего "плена" ручьем), да и одеты были не "по форме", то нас задержали, как подозрительных После короткого разбирательства нас проводили на КП бригады.

После многодневных атак в лоб дер. Зеленичено под г.Ржев и потери большого количества танков и личного состава, в августе 1942 года командование 236 отд. танковой бригады (командир - подполковник Чупров) решило перенести атаки на деревню Марьино, которая господствовала над окружающей местностью, в том числе и над дер. Зеленичено.

17 и 18 августа 1942 года группы танков "Т-34" по четыре, три и два я водил на деревню Марьино. Но, так как эти атаки не были должным образом организованы, проводились без разведки местности, переднего края и огневой системы противника, без взаимодействия с нашей пехотой, по существу, без артподготовки, то я терял танки, не имел успеха и 18 августа уже на последнем задымившемся танке вынужден был вернуться на исходные позиции.

Эти сумбурные атаки все же позволили мне определить по попаданиям в наши танки - огневые позиции противотанковых пушек немцев, что мне пригодилось на следующий день.

Танк, на котором я ходил в атаку 18 августа, отвели в лощину и начали искать причину его сильного дымления. (От двигателя валил дым). Экипаж танка и я, командир роты, оставшийся без единого танка, вместе с техниками искали причины неисправности танка.

Во второй половине дня, 19 августа, меня вызвали в штаб бригады, где мне было приказано на единственном танке, оставшемся в танковой бригаде, - танке командира бригады, атаковать противника в дер. Марьино.

О противнике мне ничего сказано не было, - теперь я о нем знал многое Получив приказ атаковать дер.Марьино (начало атаки не было определено) я отправился к танку, который стоял метрах в 400 от исходных позиций.

Подойдя к танку, я прежде всего познакомился с экипажем. Командиром танка был младший лейтенант Шмигуль Г.М., механиком-водителем старшина Шляхов, заряжающим - сержант Перволошвили Ш.И., стрелком-радистом - сержант Мошерчук В. К.

Тут же мы убрали все с боеукладки, в том числе и крышки со снарядных ящиков. Опробовали поворот башни с помощью мотора. Экипаж танка был рассажен так: командир машины - Шмигуль сел на место заряжающего, заряжающий - вниз на боеукладку с тем, чтобы подавать снаряды заряжающему, а заряжающий должен "посылать" снаряды в патронник.

Указанная расстановка сил экипажа мною была опробована при атаке дер.Бельково в начале августа 1942 г. Принятые меры обеспечивали большую скорострельность из танковой пушки. С механиком водителем условились, как он должен действовать в то время, когда мы будем вести огонь. Главное, чтобы танк ни секунды не стоял на месте.

После такой предварительной подготовки мы направились на исходные позиции в кустарнике, не укрывавшем танк от наблюдения противника.

На исходных позициях в машине находился мл.лейтенант Шмигуль, который с помощью командирской панорамы следил за передним краем противника и фиксировал позиции противотанковых пушек.

Заряжающий был послан разведать местность, по которой должен был двигаться танк при атаке деревни. Дело в том, что я решил атаковать деревню не по старому месту, заминированному и хорошо пристрелянному, а несколько правее, где местность была заболоченная, а поэтому маловероятно, что заминирована.

Еще до атаки деревни Марьино, на марше у меня при "встрече с деревом" помяло крыло танка, отчего оно, цеплялось за гусеницу и издавало довольно громкий и противный скрежет. Тогда крыло выправили.

А перед атакой деревни Марьино я вспомнил этот случай, и мы помяли оба крыла нашего танка с тем, чтобы скрежетом крыльев, ревом двигателя и громом выстрелов из танковой пушки как можно сильнее воздействовать на психику-немцев.

За короткое время нахождения на исходных позициях, мы засекли две противотанковые пушки, а заряжающий доложил, что местность хотя и покрыта водой, но для танка проходимая ...

В это время голова моя огнем горела, ища решение, как выполнить боевую задачу, а значит и выжить. Эти две стороны "медали" чаще всего совпадают. Я говорю чаще всего.

Началась наша артиллерийская подготовка, затем два наших штурмовика сделали налет на деревню Марьино. И вдруг у меня пронеслась мысль - атаковать деревню во время нашей артподготовки, а не после неё, как это было принято. Ведь ясно же, что вероятность попадания нашего снаряда в наш танк значительно меньшая, чем прицельная стрельба по одному танку из нескольких противотанковых пушек противника ... Я скомандовал по местам и повел танк в атаку ...

В самом начале атаки мы подбили противотанковую пушку противника, что была справа по курсу танка. Когда я увидел, как эта пушка полетела от первого выстрела вверх колесами, а расчет побежал, я дал в его сторону пулеметную очередь и перенес огонь по пушке, находившейся в сарае слева под углом, примерно 30° по курсу танка. Подбив эту пушку, мы были уже у самой деревни. Так как крышку верхнего люка башни мы специально не закрывали полностью, чтобы не блудить, то мы услышали голос нашего пехотинца который просил взять его на танк. Этот пехотинец, мл. сержант, оказал экипажу танка огромную помощь, так как именно он из-за башни танка высматривал и показывал мне цели, в сторону которых мы вели башенный огонь.

Уже на середине деревни младший сержант, как мы узнали после, Нестеров, соскочил с танка и вместе с другими пехотинцами, примерно 15 человек оставшихся от стрелковой дивизии к моменту описываемой атаки, занялся сбором трофеев.

Во время движения по деревне и ведения огня по противнику я чуть-чуть ни произвел выстрел в сарай, в котором, как мне показалось, были немцы. Но в то самое мгновение, когда я должен был выстрелить, из сарая выскочило несколько наших женщин и я успел ствол пушки отвести правее сарая.

С выходом танка на западную окраину деревни атаковать было уже некого и нечем. К этому времени в танке остались только бронебойные снаряды. Осколочные, а их было около 60, мы расстреляли за 7-8 минут этой атаки. В деревне Марьино часть живой силы противника была уничтожена, а другая часть панически бежала из нее, бросив исправными несколько пушек и другое военное имущество. Деревня Марьино была захвачена. Одновременно противник бросил и деревню Зеленичено, так как её удержание после потери Марьино стало невозможным. Когда мы сделали еще несколько коротких очередей из танкового пулемета по удиравшим, и далеко уже удалившимся -немцам, я приподнял крышку люка башни, чтобы осмотреться и ориентироваться. Из одного окопа, что был слева и сзади танка метрах в двухстах, то появлялась, то исчезала немецкая каска.  Видно, что немец не удрал и в плен не сдался, а поэтому был опасен. я поэтому так как мог быть снайпером. Такие случаи уже бывали.

Я перевел прицел на 2 и повернул башню в сторону окопа с немцем. Прицелился под нижний обрез бруствера окопа и при появлении каски, произвел выстрел бронебойным снарядом. Снаряд попал в цель, и каска над бруствером окопа больше не появлялась. К этому времени к танку подошли возбужденные пехотинцы, "вооруженные трофеями, но не имевшие патронов к-винтовкам. Пришлось патронами из пулеметных дисков снабдить их. Когда уже стемнело подошли наши артиллеристы, которым мы указали брошенные противником пушки с тем, чтобы повернуть их в сторону врага.

Вот что можно рассказать о том, как была атакована и захвачена укрепленная противником деревня во время нашей артиллерийской подготовки, а не после нее, как это было принято тогда уставами.

Когда танк находился на западной окраине деревни, младший сержант Нестеров принес нам бутылку французского рома, консервы и еще что-то. Экипаж предложил немедленно выпить за наш успех. Все были радостно возбуждены. Однако мы были не в тылу, а на самом переднем крае, при этом мы так и стояли на дороге, о заряженной пушкой бронебойным снарядом, а значит мы первые будем жертва, при возможной контратаке противника, так как после огромного нервного напряжения во время атаки, мы были сильно утомлены, а немного спиртного могло повергнуть нас в непробудный сон.

Все согласились с тем, что бы эту бутылку рома распить утром 20 августа, а нам по очереди дежурить, не спать в танке, чтобы не пропустить возможной контратаки противника. Когда забрезжил рассвет мы укрыли танк под крону огромного дерева, которое стояло у дороги, около одного из домов деревни.

Утром к экипажу танка подошли уцелевшие жители деревни. Многие плакали от радости избавления их от немецко-фашистской неволи.

После тяжелой контузии 21 августа под деревней Акулинино воздушной волной разорвавшейся бомбы, я лечился в санчасти бригады, куда принесли мне вырезку из ежедневной красноармейской газеты Калининского фронта Вперед на врага" от 25 августа 1942 года, где в сводке боевых действий "На нашем фронте” атака деревни Марьино была описана следующим образом:

Подвиг танкиста ЕШТОКИНА

Мужественно сражаются танкисты. Экипаж лейтенанта Ештокина первым ворвался на своей машине в сильно укрепленный пункт противника и уничтожил 15 дзотов, 2 противотанковых орудия, 30 гитлеровцев. Штурмовой удар одного танка был настолько мощным, что основательно расстроил оборону врага. Подошедшие пехотинцы не дали немцам опомниться и выбили их из деревни. Гитлеровцы, панически удирая, бросили совершенно исправными 4 противотанковых орудия, 2 автомашины с боеприпасами, свыше 30 автоматов и другое военное имущество.

Аналогичным образом об атаке деревни Марьино 19 августа 1942 г. было доложено комиссаром 236 танковой бригада т.Ползиковым в политдонесении от 27 августа 1942 года * 30 комиссару АБТУ армии т. Копылову.

В заключение следует высказать, что атака деревни была необычной по ряду обстоятельств, которые видны из описания её.

Все члены экипажа танка действовали слаженно, мужественно. Атака превзошла всякие ожидания командования бригады и дивизии, так как силы и средства были далеко не в нашу пользу.

За захват деревни Марьино экипаж танка был представлен к различным наградам. Меня командование армии представило к награждению вторым орденом "Красное знамя".

После Великой Отечественной войны мне удалось установить, что мой боевой друг по атаке деревни Шмигуль Григорий Михайлович живет и работает в городе Лозовая по ул. Пушкина, 85.

Он во время войны командовал взводом и ротой танков «Т-34». Был несколько раз тяжело ранен. С Григорием Михайловичем мы встречаемся. Других членов экипажа, к сожалению, мне разыскать не удалось.

Полковник Ештокин

Август 1974 г.

Атака сорвана

К 21 Августа 1942 года служба тыла 236 танковой бригады (Калининский фронт) сумела поставить в строй шесть танков- три «Т-34» и три машины «Т-70»

Этой смешной группой танков (меньше роты, но больше взвода) было приказано мне атаковать деревню Акулино, что под Ржевом. Танки были ночью выведены на исходные позиции и хорошо замаскированы в овражках.

Мы с командиром артдивизиона и командиром танков отработали взаимодействие. Батальон пехоты должен был сосредоточиться для атаки ближе к деревне Акулино.

Настало время атаки.; Я отдал такую команду командирам машин. Машины вышли из укрытий и начали выстраиваться в боевой порядок «Линия»

Я еще не успел влезть в башню, находился на крыле танка.

В это время ко мне подбежал посыльный командира бригады с приказом атаку перенести на более позднее время, так как батальон пехоты сосредоточился для атаки не деревни Акулино, а другой деревни, атаковать которую не планировались.

Оказалось, командир батальона в определенном месте повернул батальон не налево, а направо.

Танки мы снова поставили на свои места, но еще не успели их замаскировать, как шесть пикирующих бомбардировщиков немцев начали атаку наших боевых машин. Самолеты с воем пикирующих сирен сделали по два захода на каждую из машин.

Прямого попадания в танки не было, но три машины были выведены из строя. У моей машины осколком авиабомбы был вырван кусок ствола пушки и пушка перестала быть пушкой. Две другие машины получили иные повреждения, также выведшие их из строя. Но особенно были велики потери в людях. Капитан, командир артдивизиона, был буквально задавлен взрывной волной у моего танка.

Ни кровинки, ни малейшего ранения, а человек мертв. Были убиты два командира машин, погибло несколько артиллеристов. Отдельные танкисты и артиллеристы были ранены или контужены.

Я во время первого налета самолетов нырнул под танк, так как в танк вскочить не было времени. Взрывной волной авиабомбы нас всех, оказавшихся под танком, так сильно придавило, что мы думали, что живы лишь «вгорячах». После первого захода я выскочил из-под танка и с быстротой, на которую только способен, «скатился» вниз по оврагу в щель. В результате первого налета я оглох на левое ухо, при говорении дергалась голова вправо и заикался. А после оказалась аритмия сердца. Было два таких момента, когда мысленно прощался со светом (говорить не мог), правые рука и нога были холодными, желудок ничего не варил.

Пока я в таком состоянии «подсчитывал трофеи», уточняя результаты налета пикировщиков, кто-то доложил в штаб бригады что я убит. (Так мне после рассказали). В штабе заготовили «похоронку», но отправлять ее было некуда. Родина моя, Ростовская область в то время была оккупирована немцами.

От контузии я более или менее отошел дней за двадцать в санчасти бригады.

Но дело не столько в этом, а главное в выводах. Первый из них состоит в том, как дорого для всех обошлась ошибка командира мотострелкового батальона.

Второй. Я всю жизнь буду сожалеть, что не атаковал деревню без пехоты вопреки приказа командира бригады.

Может быть ошибаюсь, но почему-то уверен, что деревню Акулино мы бы захватили, а потери были бы меньшими. Так я думал сразу после случившегося.

И общий вывод.

Как дорого обходятся любые, а тем более грубые ошибки в таком тонком деле как война. Это гибель боевой техники, а главное гибель людей. Люди то неповторимы. Раненых мы передали в медсанбат. С болью простились с боевыми товарищами. Боцман был без сознания. До войны он служил инструктором механиком-водителем Ульяновского танкового училища и много знал, и многое умел, чем щедро делился с механиками-водителями и командирами других машин. Длительный дождь, превративший болотистую местность в труднопроходимую, отсутствие разведанных проходов через ручей и в минных полях перед деревней Бельково свели на нет скорость и маневренность танков, сделав их легко уязвимыми. Все это в целом сорвало атаку, превратило наше наступление в нечто неорганизованное, лишив его слаженности и взаимодействия. В этой атаке мы понесли большие потери в людях, танках и другой боевой технике. Стоит сказать, что только в танковой бригаде были убиты или ранены многие командиры рот и взводов.

Так дорого приобретался боевой опыт. При подготовке атаки, наступления, боя- мелочей нет. О наших неудачах, шаблоне, отсутствии гибкости, маневренности в сентябре и октябре 1942 года писала "Красная Звезда». И хотя там называлась деревня "Гребешки", мы в этой деревне с сожалением видели деревню Бельково, которую так неумело атаковали.